Ненавижу день всех влюблённых

— Ёбаные брачующиеся! — ворчал Чимин, хватаясь за больную голову после сумасшедшей попойки. Больше так продолжаться не может. Очередное утро припечатывает Чимина сначала к подушке, а затем плавно вмазывает в стену. Ощупывая бетонную поверхность, Чимин понимает, что действительно встретился со стеной, по вине котяры Мин Юнги. Без капли стеснения этот представитель кошачьих разгуливает по его квартире в одних трусах, заставляя Чимина мучиться от пошлых мыслей с ним и с собой в главных ролях. Ему и жарко и холодно одновременно, а ещё хочется курить и ведро шоколадного мороженого. А ещё Юнги. Совсем немножечко Мин Юнги. Горячего, влажного от пота Юнги — в свою постель. Пак вспоминает широкие властные ладони, что крепко прижимали к себе его тонкую талию, пуская волны мурашек и заставляя толпы бабочек невесомо порхать внизу живота. Горячее дыхание и грубые метки на шее, оставленные им же из-за нелепого проигрыша и хуёвых желаний Тэхёна. Он раздражён от бессилия и усталости, а ещё его бесит чувство собственности, которое уже несколько месяцев преследует его, удерживая в руках большой плакат с надписью «Мин Юнги». Чимин гулко сглатывает и, помолившись богу воздержания, на ощупь находит дорогу в ванную комнату. Ему катастрофически необходимо снять напряжение. Новость о регистрации брака, теперь уже официально семьи Кимов, стала для Чимина неожиданной. И он бы не удивился, если б узнал об этом от Тэхёна, Сокджина или даже Хоби. Но Мин Юнги? Иногда Чимин жутко ревновал. Совершенно смешно и нелепо, но он ревновал Юнги к Холли, Мини, и даже к остальным животным в приюте. Это чувство казалось ему безумным и глупым. Но с каждым днём он ловил себя на мысли, что ему чертовски не хватает взглядов, неловких прикосновений и банального присутствия рядом. А с недавних пор, Чимин начал ревновать Юнги к собственным друзьям. Тот быстро и безболезненно влился в большую, дружную компанию ребят. Он сумел найти общий язык с каждым, так что иногда складывалось впечатление, будто все они были знакомы ещё в прошлой жизни. Чимин усердно намывает жопоньку, стараясь перекрыть образ полуобнажённого Юнги последней серией «Хороший доктор», которую они с ним смотрели несколько дней назад. Тогда Юнги удивил Чимина сэндвичами с авокадо и жареными креветками, а ещё острой курочкой под кисло-сладким соусом. Он отчаянно представляет перед собой тяжёлый момент вскрытия черепной коробки перед трепанацией, чтобы сбить чувство возбуждения. В тот момент он жутко испугался, и Юнги очень трепетно его успокаивал. Чимин отчётливо помнил его тёплые объятия, успокаивающие слова и пульсирующую жилку на шее… Чимин выкрутил кран на полную, меняя температуру воды. Ледяные струи постепенно охлаждали его тело и мысли. Он не может сорваться. Не может! После неудачных отношений с Минхо, Чимин дал себе слово больше никогда не влюбляться, но вот уже несколько месяцев он на грани срыва. Юнги и Чимин знакомы уже восемь месяцев, и вся их передружба-недоотношения зашла в тупик. Они давно жили на две квартиры. Ночёвки с пиццей и соджу стали постоянными, а в ванной у каждого были своё полотенце и зубная щётка. Чимин любил утопать в просторных футболках Юнги, а Мин обожал чиминовы тосты и кофе на завтрак. Воскресные прогулки с Холли на территории приюта стали обязательными, а крошка Мини также с удовольствием принимал в них участие. Они свыклись с привычками друг друга. Чимин знал, что Юнги мог проспать до обеда и лениться весь день, если ему не на работу. А Юнги никогда не добавлял в еду острые приправы. Говорил, что лень, но на самом деле, потому что Чимин очень аллергичный, а Юнги очень заботливый. Как оказалось заботливый Юнги только в отношении Чимина, и у этой заботы были свои причины. Чимин невероятный. Добрый, светлый, с самым большим сердцем и чистой душой. Он трепетно заботился о Мини и безумно привязался к Холли. У него было много друзей, работа, которую он любил и большой список увлечений. У Чимина потрясающая улыбка и глаза — полумесяцы, а по вечерам он обожал травяной чай и заварные пирожные. Юнги знал о Чимине каждую деталь и очень дорожил этой информацией. Вообще, Мин Юнги тёртый калач. Гордый, неприступный котяра. Был. До встречи с сумасшедшей компанией милых, безобидных идиотов во главе с человеком, который разгоном в секунду от сладкой булочки превращался в машину под названием «Sex». Что ж, спасибо Пак Чимин, что потревожил покой вольного, важного кота. — Юнги-я! Да, блять, ещё раз спасибо Пак Чимин, что потревожил покой одного неудовлетворенного кота. Юнги понятия не имел, зачем Чимин так сладко стонал его имя в душе, но очень отчётливо имел его в своих фантазиях. Нежно и жёстко, медленно и быстро, в кровати, в душе, на диване, у стенки, отчаянно, с чувством, чтобы до дрожи, до потемнения в глазах, потому что… потому что нехуй! Нехуй тут хлопать своими глазками, томно вздыхать и прижиматься своим задом к слишком слабому, но очень чутко реагирующему органу Юнги. Его единственная проблема — ворчащая, как старая бабка совесть. Иначе Чимин давно бы познакомился с Мином младшеньким. Мин Юнги вёл слишком закрытый образ жизни, и не позволял себе привязываться к людям. Его устраивало выбранное им одиночество и слишком упорное отрицание личного счастья рядом с кем-то. Когда-то Юнги слишком сильно верил в любовь и родственные души, но сердце, что было разбито, закрылось на тысячи замков без права на надежду. Несколько месяцев назад один милый и нахально-сексуальный парень сломал не только привычный образ жизни, но и самого Мин Юнги. Впервые встретив парня с грустными глазами, похожими на застывший вулкан, Юнги решил, что Санта всё-таки существует, и его письмо дошло до нужного адресата. Возможно, их встреча была случайной, а может, матрица времени всё же запустила нужный код, чтобы два сердца, наконец-то избавились от одиночества. Мин Юнги, безусловно, боец. Его невозможно испугать или заставить волноваться. Вот уже несколько лет он успешно боролся за здоровье Холли и других обитателей приюта. Отчаянно сражался с судьбой и спокойным, но в то же время давящим одиночеством. Стойко переносил любые тяготы, будь то болезнь или встреча с нелюбимыми родственниками. Да, Юнги точно был самым сильным и закалённым жизненными бурями человеком. Но, кажется, именно сегодня в баке с топливом Мин Юнги закончилась последняя капля, и сорвалась она с очередным, громким: — Юнг-и-и-и! Чимину очень хотелось быть тихим. Он слишком сильно надеялся на шум воды и плотно закрытые двери, пока настойчиво и ритмично проталкивал свои пальцы меж упругих ягодиц, растягивая себя, и растекаясь перед образом отнюдь не главного красавчика журнала «Playboy». — Юнги-я‐я, господибоже. Д-а-а-а! Хватит! Юнги сейчас же ворвётся в душ и заставит Чимина замолчать. Желательно поцелуем и желательно с продолжением… Эти стоны слишком разрушительны и не оставляли ему другого выбора. И пока возбудившийся не на шутку котяра хаотично обдумывал, где именно разложить слишком громкого, мать его, тенора, шум воды давно стих и голосистый Чимин, как самый отпетый вор, пытался скрыться в собственной спальне. Но Мин Юнги, на минуточку, не просто так сравнивали с котом. По мимо породы, высокомерия и лени, он также обладал чутким слухом и хищными повадками. И буквально через три секунды Пак Чимин был грубо прижат к стене. — Ой! — Кажется, ты звал меня? — Юнги ведёт носом по мокрой шее, вдыхая запах цветочного геля. — На помощь? — Я…я не мог справиться с краном, — Чимин старается не замечать дрожь в голосе и в коленках, что предательски подгибаются. — Он был… был слишком тугим. — Так ты справился сам? Тебе больше не нужна моя помощь? Ох, как же Чимину нужна, просто необходима помощь. Страстная, животная, дикая помощь. Но, кажется, Юнги настроен иначе. Чимин чувствует, как тот слишком нагло обжигает его шею горячим дыханием, а широкая ладонь медленно пробирается под край намокшего полотенца. Касания губ робкие, словно вопрос, ответ на который известен заранее. Их первый поцелуй правильный, нежный, такой, каким они оба хотели и представляли. Чимина окутывает теплом, он погибает от мурашек, а в голове взрываются фейерверки. Оба молчат, но так правильно. Кажется, сейчас слова не имеют смысла. Позволив себе излишнюю вольность, Чимин медленно опустился на колени. Пристальный взгляд сверху вниз пробуждал в нём нарочитую пошлость, и заставлял действовать плавно, без лишней настойчивости. Юнги ненавидел быть слабым, но отчаянно наказывал себя, пытаясь не сорваться от слишком пошлого вида и грешных губ, что нагло гуляли по его возбуждённой плоти, нахально блуждая юрким язычком по выступавшим венам и налитой кровью головке. Чимин наслаждался взглядом кошачьих глаз, растягивая тонкую ниточку спермы, опускаясь к основанию и тут же снова глубоко и сочно заглатывая. — Чимин-и. Юнги срывается на рык, когда Чимин нагло причмокивает и бьёт головкой изнывающего члена по собственным губам. Он мысленно просит себя продержаться ещё немного и не упасть пред этим развратом во плоти на колени. Юнги зарывается ладонью в волосы, стягивая их у корней. Чимин облизывает опухший кантик губ, а умоляющий, вопросительный взгляд просит о продолжении. Юнги поднимает Чимина с дрожащих колен, тут же врывается в губы жадным, глубоким поцелуем. Подхватив его под бёдра, несёт в спальню, лёгким движением опуская на кровать. Тяжёлый взгляд медленно скользит по обнажённой коже, изучая и запоминая плавные, манящие изгибы. Чимин настоящий бриллиант, а Юнги тот, кто станет ему идеальной огранкой. Смелые, сочные поцелуи заменяют слова, позволяя обоим наслаждаться горячими следами и точечными метками. Чимин мечется от растекающейся нежности. Он так давно не чувствовал себя желанным и любимым. Сейчас он слишком слаб и слишком открыт, чтобы запретить себе любить и показать свою любовь. К чёрту мнения окружающих и собственные принципы. Чимин влюблён. Слишком сильно и безнадёжно влюблён. И, кажется, это взаимно. Юнги слишком отчаянно целует для того, кто просто хочет секса ради секса. Он буквально выпивает Чимина до дна, плавится вместе с ним, и ему точно также мало касаний, взглядов, слов, поцелуев и колющей нежностью близости. — Юнги, ты когда-нибудь… — Никогда. — Мы можем остановиться, — Чимин пытается сдержать дрожь в голосе. Он расстроен? Определённо да. Но он не имеет право давить на Юнги. Не сейчас, когда они почти… — Я могу просто помочь тебе расслабиться. Ты не обязан… — Ты думаешь я не хочу тебя? — Нет. Я… — Да я с ума схожу по тебе, — Юнги подтверждает свои слова слишком сладким поцелуем. — И я буду нежным. Обещаю. Ты достоин любви, сладость. «Сладость» Чимин мысленно повторяет за Юнги, разбиваясь внутри хрупким зеркалом. Его никто и никогда не называл так ласково, с такой любовь в глазах. Кажется, его никто никогда не хотел так. Мягкие губы плавно касаются внутренней стороны правого бедра, нежно всасывая кожу. Юнги не может удержаться от соблазна. Улыбаясь, он рассматривает, как бурое пятнышко засоса расплывается на медовой коже. Чимин смелеет. Обхватив Юнги за запястье, тянет его ладонь призывно размыкая губы. Юнги, теряясь под напором горящих глаз, властно проталкивает два пальца в горячий, нежный ротик. — Чимин-и. Боже, я буду гореть в аду. — Я пойду туда вместе с тобой, — с пошлым хлюпом тот вынимает пальцы, не удержавшись от соблазна, облизывает каждую подушечку. Чимин без стеснения раскидывает бёдра шире, призывая Юнги быть ближе. Когда влажные подушечки пальцев медленно входят, раздвигая его мягкие стенки, Чимин срывается на лёгкое шипение. Хмурится, но поддаётся ближе, глубже насаживаясь и выгибаясь в пояснице. Юнги медленно движется внутри, сгибая и разгибая фаланги. Чимин мечется от прошибающих толчков и наслаждается необходимой влажностью и жаром. Юнги никогда не накрывало таким поглощающим чувством зависимости, но от одного вида Чимина, что извивается под ним, жадно выпрашивая больше касаний, взглядов и нежности, он был готов приписать себя к наркоманам, лишь бы получать дозу по имени Пак Чимин бесконечно. — Юнг-и-и-и. — Сладость, — вынимает пальцы, выцеловывая недовольную складочку меж бровей, заглушая пошлый, хлюпающий звук глубоким поцелуем. Чимин открыт. Чимин нуждается в заботе и ласке. Он распадается на миллионы кусочков, когда Юнги медленно входит, меняя пальцы на собственный член. Секундный момент единения взрывает внутри целые вселенные, зарождая новые. Всё, что случалось с ними «до», было неправильно. Всё, что случалось с ними «до», было зря. Медленные движения бёдрами похожи на чувственный танец. Губы вот-вот признаются, а глаза давно говорят «люблю». Юнги готов утопить Чимина в бесконечной нежности. Пометить каждый участок его тела, а потом любовно зацеловывать следы от собственных меток. Юнги жаден. Юнги мазохист. Юнги наркоман. Юнги просто влюблён. Плавные толчки сменяются резким шлепком, накрывая лавиной дикого возбуждения. Чимин срывается на громкий стон, обхватывая Юнги за шею, притягивая ближе. Ему хочется глубже, сильнее, быстрее. Юнги мажет горячими шлепками кожи о кожу, жадно вгрызаясь во взмокшую шею. Он оставляет несколько засосов, любуясь своей именной печатью. Несколько сочных ударов по чувствительному комку нервов, заставляют Чимина захлебнуться собственными стонами. Юнги замирает, позволяя себе впиться поцелуем в истерзанные губы, чувствуя, как Чимин обмякает в его руках от яркого оргазма. — Юнги, я тебя… — Знаю, Чимин-и. Я тебя тоже.

***

Несколько месяцев спустя.

— Уверен, что наши женатики успеют вернуться? — Чонгук аппетитно хрустел снеками в виде маленьких рыбок. Которые вообще-то были куплены для Мини. Он уверенно решил, что в этот раз воздержится от любых сосательных лакомств. Хватило ему распухшего языка и месяца без секса. — Если Джин не утопил Намджуна в Андаманском море, то, возможно, они вернутся вместе, — Чимин переплетал меж пальцев волосы Юнги, наслаждаясь их мягкостью, а тот положил голову на его колени и тихо посапывал. — Эй, котяра, — Тэхёна, как всегда, было слишком много. Он успевал щёлкать каналы, тырить снеки у Чонгука и названивать братцу. В основном, конечно, узнать жив ли Намджун. По секрету, ребята даже делали ставки. — Спать надо ночью. Поднимай своё мурчало, ты сегодня на напитках. — Утопись в Андаманском море вместе с Намджуном, или вместо него, — Юнги лениво открыл один глаз, показывая Тэхёну красноречивый знак средним пальцем. — Я слишком заёбан. В прямом смысле этого слова. — Чимин-и, браво, — тот похлопал в ладоши, гаденько ухмыляясь. — Ты растёшь в моих глазах. — Заткнись, Тэхён! И давай в этот раз больше никаких идиотских желаний. — Неинтересно, — буркнул Тэхён, проглатывая снек. — Ты там и без моей помощи всё исследовал. — Открывайте! Молодожёны приехали! — звонкий голос Хоби прерывался глухими ударами в дверь. — Боже, а в звонок позвонить, — Чонгук, ворча на свою судьбу и на непутёвых гостей, поплёлся открывать дверь. — Это что такое? В квартиру завалились Хосок, усыпанный горой коробок и пакетов. Хромающий на одну ногу Намджун, и бледный с дёргающимся глазом Джин. — Официально заявляю, — Джин окинул взглядом всех присутствующих. — Это был мой последний брак. — Ты хотел сказать посмертный? — Тэхён не мог не вставить свои двадцать копеек. Он слишком сильно любил своего брата. Да. — Хоби, а это у тебя что? — Тэхён внимательно рассматривал большую гору подарочных коробок, что была удачно устроена в дальнем углу комнаты. — Если очередное домашнее животное, то у Чимин-и их уже три. И один из них очень даже неплохо удовлетворяет. — На правах одного из домашних животных Чимина, хочу воспользоваться функций выцарапать глаза и нагадить в тапки, — Юнги сонно потянулся, не отказывая себе в нежных, мягких поглаживаниях. Чимин закатил глаза, широко улыбаясь. Бесконечная перебранка Юнги и Тэхёна стала своеобразным символом их совместных посиделок. Эти двое не могли спокойно сосуществовать вместе в одной плоскости. Но это только до первой стопки соджу. — Чимин-и, сегодня твой день. Если хочешь я угомоню своего братца. Только скажи, — Джин хотел лишь одного — гармонии и покоя. Но рядом с Намджуном, даже во сне он не часто мог насладиться этим прекрасным чувством. — Не думал, что скажу это, — Чимин выдохнул, оглядывая своих друзей, и задержал взгляд на Юнги. — Сегодня не только мой день рождения, но и день всех влюблённых. Спасибо, мой ласковый и нежный кот, что помог полюбить этот праздник. — Спасибо, что позволил полюбить в ответ. — Горько! — Хоби. Это ещё не свадьба, — Тэхён усмехнулся над недалёким другом. — Да какая нахуй свадьба? Кто готовил эту хуйню? — Хосок судорожно пытался запить что-то очень невкусное. — Эта хуйня — нафталиновые шарики. Моль травить, — под дружный смех и слезы, Юнги встретился с Чимином взглядами. — С праздником, любовь моя. Бесконечно люблю.