Пей и доверяй

      В честь чего эта тусовка вообще образовалась — никто уже не помнит. Просто сказали, мол «приходи на хату, там...» и все. День рождения? Свадьба? Годовщина? Ага бля, скорее день правого носка. Руслану только дай — он уже с бутылкой в руке, дай бог из стакана пьет, а не с горла. А Даня просто ходит с ним на все тусовки, потому что боится.       Пьяному Тушенцову — доверия никакого. На дне рождения Давида он напился настолько, что пошел встречать курьера Яндекс доставки за очередной порцией алкоголя, а в итоге на тусовку не вернулся: в больнице с переломом лежал. На пьянке, в честь того, что Коля с Лерой заявление в ЗАГС подали — в ментовке сутки провел за драку на улице, пока Кашин его не забрал. На встрече со старым другом с ним же и попиздился, оказался, спасибо всем богам, дома, но уже там чуть не убился прям на пороге. На собственном дне рождения сначала расстался с девушкой, после чего полез обниматься к Даниле, а получив на свои действия отказ — набухался ещё сильнее, от чего чуть с окна не выпал, пока курить пошел.       В общем, Даня друга своего любит очень, доверяет ему, но только когда он трезвый.       Но сейчас Кашин пьяному Руслану доверяет, кажется, впервые. Тушенцов заставил и Даню выпить, а тому хватит одного только запаха, чтоб опьянеть. Возможно, именно из-за алкоголя он ему и доверяет сейчас.       Доверяет, когда он оставляет его на диване, сказав только «Бля, пойду отолью». Тушенцова не было долго, рыжий даже почти уснул уже на том же диване, но тут его за руку берут, ведут куда-то в темноту.       Оказывается он в комнате какой-то темной, где только тусклый свет с улицы немного ситуацию спасает, кажется, спальня гостевая, хочет спросить, что тут вообще происходит, но к губам приоткрывшимся палец прикладывают, к стене прижимая.       — Молчи, — этот голос Кашин узнает всегда, даже если пьян и не соображает ничего уже. Понимает, что перед ним — Руслан, а ему доверять можно.       Шатен парня к стене жмет, палец с губ чужих убирает, спустя пару секунд раздумий к ним собственными прижимается. Алкоголь разум туманит, поэтому можно делать то, на что на трезвую голову никогда бы не решился.       Большим пальцем подбородок оглаживает, вниз тянет, заставляя губы парня рыжего приоткрыться. Языком сразу проходится по губам, линии зубов, не торопясь внутрь проникнуть. Кашин собственными губами чужие хватать начинает, совсем хуй забив на то, что друзья, вроде как, таким не занимаются.       Данила за руки татуированные хватается, когда те обхватывают за бедра, вверх подтягивая, заставляя от пола оторваться. Боится, что парень уронит его, но все равно доверяет. Он чисто из собственной безопасности за спиной ногами обхватывает тело чужое, рукой за плечо хватается. Все это для собственной безопасности! Ну, кроме руки, которая за затылок ближе прижимает, не давая поцелуй нежный, но горячий, разорвать. Она уж точно из чистого желания там находится. Данила короткостриженный затылок ладонью поглаживает, после чего рукой к щеке скользит. Тушенцов поцелуй разрывает, глазами, что желанием горят, по лицу веснушчатому бегая. С одной стороны, хочется каждую веснушку расцеловать, с другой — трахнуть рыжего хочется поскорее.       Они так и остаются у стены: Руслан друга на руках держит за ягодицы, а тот как коала, руками и ногами обвивает. Просто стоят и в гляделки играют. У Кашина уже поясница ныть начинает, из-за чего он пытается на ноги собственные сползти. Пытался, пока не получил несильный, но громкий шлепок по ягодице. Ахуел он, конечно, знатно. Ахуели они знатно оба, когда Даня после шлепка простонал совсем тихо, зажато.       — Понравилось, Дань? — Руслан не сдерживается, и улыбка пьяная по лицу его расползается. Четырьмя пальцами слегка постукивает по заднице чужой, так плотно обтянутой тканью штанов. — Такая ты стерва рыжая, блять. Можно я тебя оттрахаю также, как ты мне мозги затрахал уже?       — Чего? — парень ровным счётом ничего не понял, что за епт твою мать сейчас шатен сказал. Не понял, потому что из-за алкоголя недавно выпитого мало того, что собственный мозг не соображает, так ещё и Руслан невнятно говорить начал.       — Выебать тебя хочу, говорю, — уже внятно и громко сказал Тушенцов, за реакцией чужой следя. — Можно? — ему не то чтобы не похуй, но ради приличия же спросить надо.       Какое нахуй тут приличие, когда он, ответа даже не дождавшись, на кровать Кашина валит, заставляя дальше к краю противоположному проползти. Данила даже не знает, почему слушается и выполняет все. Может, где-то на подсознательном уровне, который раскрывается только при употреблении алкоголя, он, сам того не осознавая, любил Руслана не только как друга? Возможно. Иначе как объяснить то, что он позволяет рукам татуированным ноги свои развести и между ними устроиться?       Тушенцов носом в шею чужую тыкается, аромат духов с потом смешавшийся вдыхая, наслаждается, гад. Зубами кожу тонкую подхватывает, след отчётливый оставляет. Даня голову назад откидывает, стонет задушенно.       — Блять, я так тебя хочу, — поцелуями вниз, к животу, спускаясь, вполголоса говорит Руслан. — Так хочу оттрахать тебя до дрожи, в руках тело твое сжимать, пальцами ощущать, как ты дрожишь от кайфа, который мой член тебе доставляет. Всегда хочу.       Данила настолько пьян, что не соображает совсем: когда они успели раздеться? Когда... Когда, блять, пальцы чужие успели оказаться на члене и в самом Дане? От осознания, от стимуляции двойной и резкому попаданию по простате, довольно грубому, тело дрожь охватывает, заставляя застонать громко. Тушенцов точно изверг, потому что по простате подушечками пальцев каждый раз проходится, иногда специально сильнее надавливая. Даня уже чуть ли не до хруста в спине прогибается, а шатен руку с члена убрал, но зато начал пальцами не только туда-сюда шевелить, но ещё и раздвигать. Кашин, кажется, задохнётся от чрезмерной стимуляции простаты.       — Рус, хват...Блять! — за волосы его хватается, несильно тянет вбок, заставляя отвлечься и перестать внутри двигаться. — Вставь.       — Что вставь? — с издёвкой говорил Руслан, пока пальцы вытаскивал. Одновременно в темноте на ощупь смазку, недавно брошенную в сторону,ищет.       — Гад....Член свой в меня вставь, говорю.       Тушенцов смазку по члену распределяет, но на коленях стоит, вниз, на Даню смотря, и ничего не делает.       — Зачем?       — Да ты заебал, выеби ты меня уже нормально нахуй! — Тушенцов, как по щелчку, внутрь входит резко и до конца. Кашин в стоне громком захлёбывается, дышать забывает как. Мало того, что сразу до конца вошёл, так ещё и по простате попал, на шее укус оставил.       Руслан двигаться сначала медленно начинает, шипит, когда Даня спину царапать начинает. Неееет, такое его не устраивает. Он полностью выходит, а на разочарованный вздох Данин цокает, переворачивая на живот его. По ягодицам шлёпает больно, пальцами разводит их, член до конца также резко вводя. С кайфом наблюдает, как член в дырке чужой при каждом толчке пропадает. Ох, а как ахуенно, когда рыжий ещё и сжимает его внутри...       Тушенцов двигается резко, до шлепков яиц о кожу, до громких хлюпов смазки, ладонью иногда по заднице подставленой бьет, после чего сжимает крепко и на свой член сильнее насаживает. Чувства накалены до предела, ещё чуть-чуть и кончит точно. Он замечает, что Кашин притих подозрительно: то стонал, кричал, мычал громко максимально, а сейчас лишь тихонько в руки поскуливает.       — Дань, норм? — краткость — сестра таланта, даа...       Даня мычит в ответ что-то неразборчивое, бедрами навстречу толчкам поддаваясь. Руслан ещё пару фрикций выполняет и кончает внутрь. Выходить не спешит — больно ещё, слишком чувствительный сейчас и он, и член. Руку просовывает под грудь Данину, вверх его приподымая. В лицо чужое смотрит: оно заплаканное, слезы со слюной перемешались, кровь от губы прокушеной по подбородку тонкой струйкой течет. Руслан пальцем аккуратно стирает ее, а другой рукой слезы вытирает.       — Бля, Дань, больно было? — шатен в глаза голубые совсем виновато смотрит. Почти не видит ничего и из-за темноты, и из-за оргазма только недавно настигшего, и из-за алкоголя выпитого.       — Нет, я...все нормально, да, — Кашин еле слова связывает. — Я просто, блять, без стимуляции члена кончил, сам ахуел... Мне понравилось.       Руслан улыбается, в щеку смазанно целует, остатки влаги сцеловывая. Он из рыжего выходит аккуратно, от чего оба шипят. Сперма начинает медленно, но верно из дырки растраханной вытекать. Парням абсолютно похуй.       Руслан на подушки укладывается, полностью расслабляется. Данила рядом аккуратно, как кот, подползает. Шатен руку поднимает, позволяя Кашину голову на грудь свою положить, после чего за плечи его к себе ближе прижимает. Даня узоры на груди вырисовывает и, сам того не заметив, уснул. Руслан в потолок ещё долго втыкал. В голове пусто, только треск. Трещала она от того, что выпил слишком дохуя.

***

      Кашин первым просыпается. Глаз сразу не открывает, чувствует, что лежит на чем-то и твердом, и мягком одновременно. Поясница и спина болят просто пиздец, голова от выпитого вчера раскалывается. Задницу стягивает чувство непонятное какое-то. В голове хоть и размытые, смутные, но воспоминания всплывают. «Епт твою мать...»       Тушенцов чуть находит силы глаза разлепить. В голове и треск, и шум, и гам, и чего только нет. «Все, пить надо меньше» — делает он вывод сам для себя. Потягивается, руки в прежнее положение возвращая, чувствуя, как чего-то теплого касается. Взгляд вниз опускает и полный ахуй ловит. Лица он не видит, но макушку рыжую он эту из миллионов узнает. О ночи он мало что помнит, так, помнит, что точно выебал кого-то... Но даже подумать не мог, что выебал друга лучшего. Вот вам и шуточки-прибауточки.       Оба, как дети малые, прикидываются друг перед другом, что спят. Разговор никто заводить не хочет. Все таки прекратив эти прикидывания, после переглядок неловких, Руслан первым разговор начал:       — Это, Дань... Ты прости, наверное, глупо сейчас будет это говорить, — Тушенцов глазами по всей комнате бегает, лишь бы с пронизывающими голубыми не встречаться.       — Руслан, все нор... — перебивает его Кашин, на что получает лёгкий подзатыльник.       — Рот. Глупо сейчас будет это говорить, но я, кажется, люблю тебя.       Кашин на Руслана смотрит, ждёт того же, но тот игнорирует его присутствие в своем поле зрения. Рыжему приходится привстать, игнорируя тянущую боль в пояснице, что вниз живота отдает. Он нависает над Тушенцовым, не оставляя тому выбора куда смотреть, кроме как на лицо его. Руслан по всем веснушкам глазами пробегается, снова желание расцеловать каждую появляется.       — Кажется? — смеётся Даня. — Когда кажется креститься надо.       — Не кажется, люблю тебя.       Данила молчит, улыбается лучезарно и в губы нежно целует.

***

      — Это, Руслан, — подзывает друга к себе хозяин квартиры, где тусовка проходила. — Ты пассии своей скажи, чтоб в следующий раз тише была. Там все хоть и пьяные были, но слышали точно.       Тушенцов смеется громко, понимая, что теперь хочется наоборот — чтоб в следующий раз они ещё громче были.