Сокровища

Прохладные июльские вечера из раза в раз приносят их к одному и тому же месту — построенному из веток шалашу, находящемуся в лесочке на другом берегу реки. Яша уверенно едет на велосипеде, пока сзади к его спине щекой прижимается Саша Леонтьев, недавно переехавший в одну из квартир в трёхэтажках. Он одет в дурацкие шорты с подтяжками и высокие носки со старыми потрепанными кедами. Странная, явно чужая полосатая футболка почти сваливается с его костлявых плеч, а очки в чёрной оправе кажутся на фоне мальчишки очень большими. Сегодня ещё и надетая наоборот бейсболка с непонятной надписью на английском, всё время сползает на глаза… По мнению Яши, Саша был смешной, а ещё очень уютный и игры придумывал классные. Цвирку было между прочим уже почти четырнадцать, и никогда бы раньше он не подумал, что в таком возрасте будет с удовольствием бегать по двору с импровизированными пистолетами и отстреливаться от только им видных фашистов. Велосипед подпрыгивает на кочке, и Саша ойкает, ещё сильнее вцепляясь своими руками в Яшу, и вжимаясь в его спину лицом, чуть ли не вдавливая в орбиты линзы очков. — Ой, больно, — на этот раз подаёт голос Цвиркунов, притормаживая у ручейка по дороге к их «логову». Ручей красиво струится меж камней, и Яша с замиранием сердца глядит на это, пока Саша наконец решается слезть с велосипеда и подойти к самому берегу. Для этого приходится аккуратно спуститься сверху вниз к воде, и когда Леонтьев оказывается внизу, он махает рукой, и зовёт Яшу к себе. Яша сбрасывает сандалии и осторожно ступает в теплую волну. Руки дрожат от сладостного напряжения. Внизу — быстрая сверкающая вода, которая вот-вот унесёт с собой сегодняшний вечер. Пожалуй, это была его самая ненавистная часть дороги к шалашику. Можно было перетерпеть и песок с ветками, бьющие в лицо, и своры собак, пытающихся всякий раз укусить их, и каменистую дорогу, где велосипед трясёт так, будто он сейчас подорвётся. Вобщем то, последнее пожалуй было Яшиной любимой частью — Саша всегда боязно прижимался к его спине, и Цвиркунов чувствовал себя в ответе за жизнь этого удивительного человека. Но ручеёк разделял их, и казался страшным, хотя едва ли закрывал лодыжки каждому из них. В несколько шагов Яша оказывается рядом с другом, оставляя велосипед лежать где-то на верхнем берегу. Они направляются к своему логову, только ни один из мальчишек не знает, зачем же именно. Чем они сегодня будут заниматься там до позднего вечера? Играть в аборигенов? Читать книгу из спрятанной там «сокровищницы»? Лежать на траве и рассматривать небо? Они идут по узкой дорожке вдоль ручья, поднимающегося через несколько метров в горку, и держатся друг за друга. Очень скоро Яша замечает, что пальцы у Саши холодные и подрагивают. Он чувствует, как Саша сжимает его руку сильнее, и это ему очень нравится. Чтобы добраться до пункта назначения приходится преодолеть ещё несколько сотен метров зарослей, и лишь потом выйти на небольшую полянку, где и стоит их самодельное, кривоватое чудо — гордо названное «шалаш". В качестве опоры для него было выбрано самое большое дерево, и стоял он там весьма и весьма крепко. Рядом лежали бутылки, бумага, камни, и все прочие штуки, которые сами парни и раскидали здесь вчера, не убрав из-за спешки домой. — Небо сегодня такое голубое, — подметил Яша, вздёрнув голову наверх. — Хорошо, что не оранжевое, — ответил Саша, поправляя одной рукой очки, — А то было бы странно, да? «Оранжевое небо, оранжевое море, оранжевая зелень, оранжевый верблюд. Оранжевые мамы оранжевым ребятам оранжевые песни оранжево поют.» — с улыбкой напел он припев одной из известных всем детских песенок. А затем начинает подбирать с земли оставленный со вчера мусор, складывать его в одну кучу, и снова напевать под нос «оранжевую песню». Яша же расстилает взятый из сокровищницы маленький детский пледик, присаживается на него, и внимательно наблюдает за Леонтьевым. Каждый раз, когда он нагибается, очки пытаются съехать с его носа и упасть, и в один момент они всё же делают это, падая одной из линз на маленький камушек. Который раз за день оба ойкают, и молниеносно вскочив, Цвирк первым поднимает очки с травы. — Вот же чёрт… — чуть ли не плача произносит Саша, — Сильно разбились? — Нет, — лукавит Яша, прибирая очки в карман, — Краска слезла… с дужки. Я подкрашу дома и отдам тебе обратно. Но не сейчас. На самом деле он понятия не имеет, как собирается чинить трещину в середине левой линзы, но чтобы не расстраивать Сашу, он обязательно найдет выход из этой ситуации. — Придётся тебе сегодня читать книгу, — немного расстроенно сообщает приятель, присаживаясь на плед и протирая кулаками глаза, совсем как младенец. — Придётся, — соглашается Цвиркунов, роясь в сундучке-сокровищнице, и выуживая оттуда книгу «Дети капитана Гранта». Выбрав наугад главу, он перелистывает её несколько раз, прежде чем безошибочно открыть нужное место: — Вот, слушай. Однажды капитан Грант со своей командой стали думать, как им двигаться дальше. А дело было в России, и вокруг были леса, полные медведей! — Что за ерунду ты читаешь?! — возмущается Саша, хмурит брови и в недоумении пытается хоть как-то сфокусировать зрение на Яше, — Я уже читал её, и помню, что там абсолютно точно нет такого. — Наверное ты просто пропустил это, — серьёзно отвечает мальчишка, продолжая фантазировать и пытается разрядить обстановку, — Капитан сказал, что надо открыть рот. Медведи набежали, вырвали у него изо рта книгу и разорвали в клочки. А капитана закопали в землю. Вот… Потом он стал искать дорогу, но так и не нашёл. И вскоре умер. Конец, — он выдержал паузу, — Всё. Тебе понравилось? — Просто великолепно, — лукавит Леонтьев, ложась на плед, и пытается рассмотреть облака. Он больше не намерен слушать бред, который ему только что несли. Без очков Лось видит только лишь очертания облаков, и это несомненно огорчает его. Цвиркунов расстраивается, что его умения фантазировать не оценили по заслугам, и прикладывается рядом. «Вот бы так всегда просто лежать вместе, и всё. Никаких проблем» Он тоже поднимает глаза — и видит, что высоко в небе беззвучно парит белый крокодил. Он так огромен, что, кажется, может проглотить Яшу целиком. А рядом корова и что-то, очень похожее на лосинную голову. — Смотри! Смотри! — кажется он забывает о том, что очки друга лежат в кармане, — А это облако похоже на лосика! Это же ты, Лосик! — А вон там облако похоже на сердечко, — Леонтьев максимально напрягает глаза, чтобы увидеть хоть что-то, — Это ты. — Чего-чего? — несколько раз переспрашивает Цвирк, в непонимании пялясь на собеседника, глядя тому прямо в тёмно-коричневые омуты глаз. — Рядом с тобой мое сердце бьётся чаще, — улыбается Саша, кладя свою руку на чужую и переплетая пальцы. — Ты шутишь, — тихо проговаривает Яша, абсолютно точно уверенный, что Лось сейчас рассмеётся и отряхнет руку об штанину. Скажет что-нибудь вроде: "Ну конечно", и рассмеётся ещё раз своим заливистым громким смехом. Но этого не происходит... — Я не шучу, Яков, — он вдруг садится, не отпуская чужой руки, — Просто я чувствую, что ты мой человек. Иногда когда мы видимся, мне прям кричать хочется. Ты какой-то другой. Когда нам приходится расходиться, мне становится невыносимо тоскливо, Яшенька... — то, с какой нежностью и трепетной любовью он произносит последнее слово, заставляет кудрявого смутиться, покраснеть и покрепче сжать чужую ладошку в своей. — Всё равно не верю, — отнекивается Яша, поджимает губы и пытается увидеть подвох, — Это же неправильно. Ты не мог такого сказать! — мальчишка выдёргивает руку, и она стукается о землю, как ненужный кусок мяса. После таких прикосновений Саши, без его руки не получается полноценно ощущать её. Он всё ещё лежит, и таращится в небо. — Яша, — он говорит тихонечко, будто их может кто-нибудь услышать, — Я не шучу. Как мне это доказать тебе? — Поцелуй, — серьёзно отвечает Яша, наивно улыбаясь. Он то знает, что Саша такого не сделает, но всё равно присаживается перед ним на коленки. И Саша действительно никак не действует, только бессмысленно смотрит в расплывающийся в глазах плед. Он не решается двинуться, потому что вот именно сейчас ему кажется, что Цвиркунов с ним играет, и на самом деле он точно просто шутит, и смеётся внутри где-то зловещий чёртик. Но он не смеётся, он ликует от следующих действий. Они с Яшей, нагнув друг к другу головы, осторожно протягивают руки и стаскивают с Сашиной головы кепку. Потом Яша целует Сашу, и те десять секунд, что ему приходится поцеловать его, кажутся ему необыкновенно длинными. Наверное самыми длинными десятью секундами в его пока что маленькой жизни. Оба с дрожью в конечностях отлипают друг от друга будто в замедленной съемке, и Яша понимает, что больше никогда в своей жизни не хочет расставаться с этим человеком, и именно сейчас он готов визжать. Кудрявый нелепо падает в объятия, чувствуя как большие руки обхватили спину, и опускает подбородок на плечо Леонтьева. Тихо. Розовый закат раскинулся на небе, даря воде красивейшие отблески своих ярких цветов. На полянке всё так же расстелен детский пледик, и всё так же в обнимку сидят двое парней, что друг для друга являются теперь самым большим сокровищем, даже побольше книги с картинками.