В этом сумрачном городе солнце...

Лужи в оранжевом свете фонарей менее унылыми не становятся, как и очертания блочных многоэтажек в привычном мареве тумана. Сырость колко чувствуется на разгорячённой после тренировки коже, но дождя по прогнозу не предвидится. Лера им особо не доверяет, но мама проверяет каждый день и в случае чего заставляет брать с собой зонт, а ведь ей шестнадцать уже, не маленькая. На дисплее телефона мерцает отметка об оставшемся одном проценте зарядки. Писк раздражающего рингтона — и экран гаснет окончательно. Чёрт, как же не вовремя! Лера отправляет ставший бесполезным телефон в карман тренировочной сумки вместе с наушниками. Мало того, что задержалась на тренировке, так ещё и позвонить маме не успела, чтобы она не волновалась. Без громкой музыки в ушах неуютно, как и в короткой куртке не по погоде поверх свитера. Поздняя осень в Питере почти что зима. Кажется, вот-вот пойдёт снег. Очень удачно — ровно в тот день, когда вместо тёплого пальто она надела укороченную куртку исключительно красоты ради. Мышцы после тренировки приятно ноют, вот только прогулка по такой погоде явно лишняя. Звёзды так сошлись, что ли? Лера, конечно, не боится ходить поздно вечером одной, но невольно проскальзывает раздражение на Кира. Не из-за того, что он решил бросить кендо, а потому, что он перестал заниматься ровно тогда, когда у него наконец что-то стало получаться. Режим старшей сестры отключить не так просто. Лера старше всего на два года, вот только кажется ей, что между четырнадцатью и шестнадцатью целая вечность. Между хорошо освещённым сквером и короткой дорогой петляющими проходами через дворы-колодцы Лера привычно выбирает второе. Идти ей всего полчаса быстрым шагом — ерунда совсем, даже не нужно толкаться в битком набитом транспорте. Серость, серость и бесконечные лужи под подошвами кед. Вот такой вот портрет у российской безысходности. Её собственные шаги эхом разносятся по узкой улочке. Непривычно. Громко. Двор освещён слабо, одними только редкими отблесками из оконных проёмов. До новогодних праздников времени полно, а некоторые уже включили гирлянды. Собачий холод. Где-то совсем невдалеке слышны голоса и смех, вот только ей что-то тревожное чудится в нём. Неприятное. То, что заставляет невольно потянуться к лямке чехла с бокеном, одно прикосновение к которому привычно успокаивает. — …Эй, красотка, личико покажи! — слышит Лера чей-то пьяный голос. Говорят не ей. Где-то на фоне играет то ли рэп, то ли хип-хоп, а на самом выходе из двора взгляд находит три тёмные фигуры. Нет, ошибка, четыре — хищники и их жертва. Жертва?.. Девчонка в каких-то брендовых шмотках с короткими косичками и тростью, оказавшаяся в плотном кольце гиен. Ассоциация возникает сама собой, и Лера невольно прибавляет шаг. Лиц не видно, но она знает, что на лицах тех троих нет ничего, кроме ожесточённого веселья. — Так, что тут у нас? — вальяжно тянет один из парней. Его рука на плече девчонки, которая не делает даже и шагу с места на негнущийся ногах. Стёкла очков бликуют жёлтым. Позади неё — глухая стена, а по обе стороны — падальщики. У одного из них Лера замечает складной нож. Дело дрянь. Беспомощный стук трости о бетонную стену заставляет девчонку вздрогнуть, как и её саму где-то глубоко внутри. Застёжка чехла бокена поддаётся с тихим шуршанием. Незаметно. Вытащить — доля секунды. — Принцесса зашла в район для простых смертных? Так это не бесплатно! — Я не… — через силу пытается что-то сказать девчонка, но трость оказывается в чужих руках под гогот гиен, и её запал пропадает. За толстыми стёклами очков мелькает страх, который Лера не видит, но чувствует. — А ты здесь местный Робин Гуд, что ли? — нарочито громко спрашивает она. Падальщики запоздало её замечают и немного разжимают кольцо, так что теперь она может рассмотреть девчонку. Бледное лицо, скрытое огромными линзами очков, две короткие тёмные косички и шарф почти до самого носа. Красивая. — Иди гуляй! — ухмыляется самый спокойный из них. Вожак. — Или тоже хочешь… — Помочь нам с деньгами, — заканчивает за него другой. Они смеются, и девчонка каменеет окончательно. — Отдайте трость, — спокойно требует Лера. В лицах гиен мелькают отблески радости, а самый говорливый из них хохочет. Не знают, что лучше не связываться с тем, у кого автоматом проставлены все нормативы по физре на десять лет вперёд. — Много чести! Шаг вперёд, другой. Чехол пуст, а бокен ложится в руку как родной. Опущен вниз и почти прижат к ноге, так сразу и не заметишь, но вожак этих придурков самый трезвый, поэтому мгновенно выцепляет взглядом её оружие. — Это чё, бита? — в открытую ржёт он. — Вот дура! Да мы тебя… Его промедления хватает на то, чтобы дернуть девчонку за рукав и оттеснить от гиен. Чужие улыбки пропадают, как будто их и не было, но среагировать они не успевают. Она быстрая, слишком быстрая, чтобы их проспиртованные мозги смогли понять, что происходит. Раз — рука главаря выворачивается вместе с тростью. Быстро, как учили, пока противник отвлечён и в поле зрения. Два — бокен блокирует плохонький хук справа и уходит вверх. Стойка привычная, из неё хоть в атаку, хоть в защиту. Деревянная палка тоже может быть грозным оружием. Три — трость отбрасывается в сторону хозяйки, а один из гиен получает жёсткий удар прямо в живот. Чужой стон Лера слышит как будто издалека, и… Всё смазывается. Как будто кто-то поставил видео на перемотку, а Леру поставили наблюдать за дракой со стороны. Вот парень держится за живот, скорчившись от боли — а вот он же пытается помочь своему главарю встать с асфальта и скалит на неё зубы с загнанностью крысы. Вот только храбрости не хватит напасть на неё в открытую. Третий не успевает раскрыть нож, потому что Лера выбивает его точным замахом бокена. Как странно! Чужая паника ничем не отзывается внутри, когда её рука перехватывает нож почти в метре от земли. Ничего такого, просто хорошая реакция, но падальщики определённо цепенеют. Одно короткое движение — и на обнажившемся лезвии скрещиваются сразу три взгляда, которые ничуть не пугают. Не гиены — крысы. А от крыс нужно избавляться. Ещё пару минут назад она бы постаралась найти пути примирения, сделать вид, что не видела нож и мерзкого наслаждения от чужого страха… Вот только расклад поменялся. Сила теперь на её стороне. Лера перехватывает бокен удобнее, но опускать его не спешит. Нож — не панацея, от троих придурков не защитит. Да и как им пользоваться-то? Она никогда пистолет в руках не держала, а нож и подавно. — Проваливайте! — командует Лера с уверенностью в голосе, которой совсем не чувствует. Падальщики дёргаются, как марионетки с перерубленными нитями, но быстро скрываются в переулке с тихой руганью под нос. Ей нет до них дела больше. Адреналин понемногу отпускает, и на его место приходит запоздалый страх. Что если бы что-то пошло не так? Как бы она справилась с тремя сразу? Что за странная уверенность в собственных силах поселилась в ней на пару мгновений? Почему она схватила нож? Дышать становится внезапно трудно. Спазм сдавливает грудную клетку, и она только и может, что судорожно глотать холодный воздух в надежде, что отбойный молоток исчезнет из её головы. Нож вываливается из рук с отчётливым грохотом. Откуда-то сзади раздаётся громкий вздох облегчения, и Лера машинально оборачивается, всё ещё судорожно сжимая бокен, но тут же его опускает, натыкаясь на испуганный взгляд на стёклами очков. «Как будто не карие, а алые почти», — удивлённо думает она и запоздало понимает, что уж слишком подозрительно девчонка опирается о стену, как будто не может стоять ровно. Кофейное пальто застёгнуто на все пуговицы, а даже на вид дорогущий шарф единственным светлым пятном белеет в сумерках. И кожаная сумка в руке с логотипом бренда. Современная аристократка или что-то в таком духе. Как будто в этот район случайно забрела. Трость валяется в паре метров от неё, вот только чужой отсутствующий взгляд подсказал Лере, что активных действий от неё в ближайшее время ждать не стоит. Шок? Она не знает, что делать с людьми в подобном состоянии, но касаться не решается. Вдруг та как раз из-за неё и испугалась. — Ты меня слышишь? — неуверенно спрашивает Лера и дожидается осторожного кивка. — Ты в порядке? Макарова поднимает трость и медленно протягивает её девочке. Та после пары секунд оцепенения забирает её и несмело опирается, тут же ощутимо морщась. Лера, сама не зная почему, подхватывает её под другую руку и тянет в сторону лавки у парадной. В голове — ни одной оформленной мысли, но бросить человека в беде она попросту не может. Чужая хватка оказывается неожиданно сильной, а девчонка — куда выше и старше, чем Лера подумала сначала. Наверняка ровесница, просто выглядит такой… Больной, что ли? В полутьме двора сложно разглядеть, но Лере кажется, что кожа девчонки похожа на пергаментную бумагу, такая же полупрозрачная. — Спасибо, — запоздало говорит девчонка неожиданно низким голосом без следов всякой дрожи. — Это было так… Круто! Я в норме. Почти. Её слова действуют на Леру поразительным образом. Впечатления от первой в жизни настоящей драки уходят на второй, а то и на десятый план, потому что думать нужно не о себе, а о другом человеке, а значит и размышлять о том, почему она едва не зашла за рамки дозволенного, сейчас не стоит. И теперь она уже иная совсем, не ошарашенная своими же действиями, а собранная и готовая действовать. — Я вижу, в какой ты норме! Ходишь едва-едва, — возмущённо фыркает Макарова, но тут же тихо выдыхает, кляня себя за вспышку. — Они не успели ничего сделать? — Это после аварии. Полгода уже прошло, но я пока с тростью хожу. Щёки опаляет румянцем непонятного стыда, и Лера опускает голову, как будто девчонка может увидеть свидетельство её неловкости. Надо же, уже успела потоптаться по больной мозоли! У неё всегда так. Вроде бы в голове всё кажется простым, а как доходит до того, чтобы сказать как есть, то вслух выходит ерунда. Нарушается внутренняя гармония — Лера читала в книжке про любовь, которую мама как-то купила, вот только там явно не про логику высказывания было, а про «высокие чувства». Если бы кто спросил, то она стыд к высоким чувствам точно отнесла бы. — Прости! — неловко выдавливает Лера. — Я просто предположила. — Да нет, ничего. Я не в обиде. Девчонка пожимает плечами, но злой не выглядит, скорее обеспокоенной. Да и можно ли это понять за несколькими оборотами шарфа почти до самого носа и очками? Словно в ответ на её мысли, девчонка снимает шарф и аккуратно складывает его вчетверо резковатыми движениями. Идеально. — Тебе есть кому позвонить? — спрашивает Лера, а затем досадливо морщится, поднимаясь с лавки. — Чёрт! Забыла, у меня телефон разрядился совсем. Я сейчас у прохожих поспрашиваю, а ты си… — Нет! — восклицает девчонка и цепляется за её руку. На лице мелькает страх, почти ужас, но отпускать Макарову она не собирается. — Не надо, пожалуйста! У меня есть телефон, я сейчас позвоню сестре, просто… Не уходи, ладно? — Хорошо, я посижу тогда просто. Она садится назад, не предпринимая попытки уйти. Понимает вдруг, что девчонке наверняка страшно остаться одной, когда её чуть не ограбили. И как такая мысль в голову сразу не пришла? Лера видит и закушенную губу, и тревожный взгляд, и только немного сжимает руку в молчаливой поддержке. Чужие пальцы немного подрагивают, и Макарова давит неуместное желание сказать что-то жизнеутверждающее или пошутить. Точно шок. — Прости, — зачем-то извиняется девчонка и пытается улыбнуться. — За что? Всё в порядке. — Теперь да. Телефон находится не сразу. Последняя модель яблока — кто бы сомневался. Замок на рюкзаке немного заедает, и каждая секунда промедления лишь усиливает волнение девчонки. Она глотает рвущиеся ругательства и с замиранием ждёт, пока сестра ответит. — Юма! — с облегчением восклицает девчонка и начинает что-то очень быстро говорить на незнакомом языке, который не похож ни на что из того, что она когда-либо слышала. Ничего не понятно, кроме названия улицы и, наверное, имени сестры. Хрипловатый голос отзывается теплотой в груди, и думается ей, что девчонке он идёт так же, как и косички. У неё тёплая ладонь, оказавшаяся неожиданно большой по сравнению с Лериной, и длинные тонкие пальцы с чёрным лаком на ногтях. Красиво. Чудно. Лицо, подсвеченное безжизненным светом дисплея, кажется немного чужеродным в обычном питерском дворе-колодце — восточная принцесса спустилась в трущобы к обычным смертным, разве что очки выбиваются из образа. Ботаничка, наверное, Лера сама такая, просто по ней не видно. Девчонка сбрасывает вызов и немного смущается под внимательным взглядом Леры. Макарова демонстративно упаковывает бокен обратно в чехол и кладёт его рядом с собой на лавку. — Она скоро приедет. Ты… — тут девчонка запинается и уже по-настоящему хмурится, сжав губы в тонкую линию. — Как тебя зовут, кстати? Ты подралась из-за меня, а мы ведь так и не познакомились, прости! — Ерунда! Макарова, Лера Макарова, — кусает губы она, стараясь не рассмеяться. Девчонка не выдерживает первой и тихонько хихикает. Оценила отсылку — привет из бондианы, которую так любит папа. Хочется добавить что-то в духе «всегда к Вашим услугам», но атмосферу это бы нарушило. — Вовремя! Ночь — не самое лучшее время для знакомства, но как есть, — открыто улыбается девчонка. Но лёгкая настороженность никуда не пропадает. — Алтан. С чётко очерченных губ срывается облачко пара. Лера холода уже и не чувствует вовсе, но Алтан слегка ёжится. Макарова неосознанно садится к ней поближе, и между ними почти не остаётся свободного пространства. Выходит совершенно естественно, как будто они тысячу раз так сидели и болтали ни о чём. — Приятно познакомиться, что ли? — неуверенно спрашивает Лера, вызывая ещё одну улыбку у дев… Алтан. — Кстати, что это за язык был? Казахский? Смотреть на неё неловко и приятно одновременно. Имя ей подходит, нестандартное, восточное, но в то же время какое-то знакомое, как крепкий чёрный чай в поезде и птичье молоко в шоколаде. Как её глаза. В голове какой-то бардак, как после тайком выпитой рюмки коньяка на семейном застолье. Лера переводит взгляд на свои руки с таким видом, будто увидела на них что-то интересное. — Китайский, — поправляет Алтан. — Двойное гражданство и всё такое, хотя мы не китайцы на самом деле. Знаешь, как бывает. Лера не знает, но на всякий случай кивает. Эта девушка в брендовых шмотках как будто из другого мира, где через пару месяцев после аварии можно чувствовать себя нормально (врёт ведь!), улыбаться прямо после попытки ограбления, иметь двойное гражданство и свободно говорить на языке нации, к которой не принадлежишь. — Я дальше Парнаса и не была никогда. Даже в Москве ни разу, — признаётся Лера. Хочется сгладить неловкость, а ещё — чтобы Алтан улыбнулась снова. И она улыбается. Но тут Алтан болезненно морщится и прикрывает глаза, как будто даже слабый свет из окон ей мешает, тихо выдыхает. Болит голова? Лере почему-то кажется, что стыдно, вот только почему? Неужели из-за того, что её слабость кто-то видел? Как будто это не нормально — бояться. Как будто нужно терпеть боль до последнего. — Что случилось? — хмурится Лера. — Ничего, болит просто жутко, а с собой нет ничего. Таблетки дома остались. — Так у меня есть! — вспыхивает Лера, тут же начиная рыскать в тренировочной сумке. Обезбол находится очень быстро, как и пара глотков воды на дне бутылки. Алтан с жадностью выпивает всё, что есть, попутно поблагодарив Макарову ещё четыре раза. Она только отмахивается, но в слабом свете, бьющем из окон, неосознанно подмечает тёмные круги под глазами, немного неестественную ногу, изломанную линию плеч под пальто и разную обувь. В прямом смысле разную, даже размер наверняка не совпадает. Девчонка («девушка», — поправляет себя Лера, догадываясь, что ей тоже лет шестнадцать-семнадцать) ещё совсем не оправилась от аварии, так что злость на падальщиков множится с удвоенной силой. Нашли жертву! А на амбала с золотой цепью на шее даже не посмотрели бы, потому что он за себя постоять может. Твари. — Это ведь не бита, правда? — внезапно спрашивает Алтан, покосившись на чехол на лавке между ними. — Очень эффектно вышло. — Это бокен. — Что, прости? Первый раз слышу. — Что-то вроде деревянного меча. — Как катана у самураев, только из дерева? У неё на лице — живой интерес, который Леру удивляет. Потому что… Ну. Обычно вообще никому не интересно, что за деревяшкой она размахивает на кендо. Мама считает, что лучше бы она танцами занялась, папа больше рад был, если бы брат продолжил заниматься, а Ирка спортом не интересуется от слова «совсем», она больше за идейную сторону с глубокой философией и силой духа, а так ей вообще больше аниме и комиксы по душе. Лера могла бы подумать, что Алтан спрашивает из вежливости, вот только любопытство не подделать, не сыграть потеплевший взгляд. — Есть такой спорт, кендо… И она говорит. Говорит взахлёб о том, что занимается с детства, а её брат — идиот, потому что бросает то, что у него действительно получается. Говорит, что хочет стать журналистом. Или юристом, или врачом. Только не стоматологом, потому что преемственность — совсем не круто. Алтан слушает так, будто ей действительно интересно, смеётся над незамысловатыми шутками и жалуется в ответ, что у неё самой никто спрашивать не будет, а значит её будущее распланировано на десяток лет вперёд. И о том, что в Питере хочет жить, а не уезжать в Китай, где всё чужое и властный как Тот-кого-нельзя-называть дед. Алтан до аварии занималась айкидо, но у неё не слишком хорошо получалось. Алтан хочет стать учёным и работать в какой-нибудь научно-исследовательской лаборатории, но у неё плохо с химией, а дед ни за что не согласится на любой другой вуз, кроме ИТМО. Алтан скучает по маме, которая погибла в аварии из-за какого-то психа, который решил устроить себе жестокое развлечение. — Его посадили? — Нет, — коротко отвечает Алтан, глядя на звёзды. — И не смогли бы. — Не поймали? Полиция… — Не в полиции дело, Лер, — устало говорит она. — Нет уже его в России наверняка, а значит он своё не получит. — Богатый, что ли? — Настолько, что даже дед не смог найти его. А он пытался, долго пытался. Вот так и получается, что даже деньги не всё решают. Её руки сжаты в замок, а на лице не разобрать ни единой эмоции. Уже окончательно стемнело, но Юма так и не приехала. Лере кажется, что лучше бы Алтан заплакала. Но слёз нет. Как будто она ещё не до конца поняла, что маму уже не вернуть, или не может позволить себе даже самой малости. — И… какая она была? — тихо спрашивает Лера. Осторожно, зная, что вторгается в слишком личное. Алтан отвечает далеко не сразу. И когда она наконец заговаривает, то её голос звучит сдавленно и глухо. — Понятия не имею. В этом-то и проблема. — Это ещё как? — удивляется она. — У неё всегда было что-то важнее, чем мы, — почти ровно говорит Алтан. Казалось бы, что совсем равнодушно, но Макарова этой видимостью не обманывается. — Работа, долг. Как у всех. Лере хочется сказать, что не у всех так, что дома её ждут взволнованные её долгим отсутствием родители и брат с шутками про таинственного парня, но она молчит. Алтан это ни к чему. — А папа? — Понятия не имею, кто он. Прочерк в графе. Только мама и Юма. Дед ещё, но он такой… Авторитарный. Голос немного дрожит, и Лера отмечает это мимоходом, глядя на ничего не выражающее лицо Алтан. Глаза у неё пустые совсем и уже сухие. Почему-то ей кажется, что она и на похоронах не плакала, а спрятала всё своё горе поглубже и сделала вид, что не чувствует ничего, кроме злости. — Что она любила? — спрашивает совсем другое Лера. Лера ступает по тонкому льду. Она плохо умеет утешать и сочувствовать. Лера помнит, что когда у её школьного друга умерла мама, она не могла выдавить из себя ничего, кроме невнятных дежурных фраз, как будто сама не знала тёть Аню с её заразительным смехом и пружинками рыжих кудряшек. И дружба сама собой прошла, как будто её и не было, когда через пару месяцев его перевели в другую школу. Теперь уже и не изменишь ничего. — Живые цветы в горшках. Группу «Кино», — короткая улыбка. — Петербург. Меня и Юму. Лера кладёт свою руку на её сомкнутые ладони так, будто делала это тысячу раз. Неуверенно, боясь, что её попросту стряхнут, но этого не происходит. У неё не получается выразить поддержку словами, но Алтан это и не нужно. Чужие пальцы переплетаются с её, и в груди что-то переворачивается. Ей кажется, что Алтан ни разу не заплакала со дня смерти матери, даже на похоронах. — Ты же знаешь, что можешь плакать? И имеешь полное право злиться тоже, — шепчет Лера, как будто боясь говорить во весь голос. На лице Алтан отражается протест, но она лишь гневно поджимает губы. Нет, её не обмануть так просто! — Я не собираюсь плакать! — Но тебе больно и лучше не становится. — И пусть! — почти шипит Алтан. Глаза в рассеянном свете из окон кажутся почти чёрными от злости. — Зато я знаю, что так её не забуду, понимаешь?! — Алтан, это невозможно! Она хотела бы сказать что-то ещё, но телефон Алтан начинает громко вибрировать. Дисплей загорается голубым, а на весь двор раздаётся какой-то зарубежный хит. Лера осознаёт, что всё ещё держит её за руку, и неловко отодвигается, чувствуя непонятное разочарование. И злость на саму себя. — Это Юма, — как будто извиняется Алтан и отвечает на звонок, снова переходя на китайский. Натягивает отстранённую маску, которая ей совсем не идёт и не спадает, когда вызов завершается. — Она подъехала. — Прости, слишком личное, да? — скованно улыбается Лера. Тоже фальшивит. — Тогда мне, наверное, пора… Алтан перехватывает её за руку и не даёт попросту сбежать от неприятного разговора, чего ей так хотелось. Лишь бы не слышать, что она злится на Леру. — Лер, куда ты пойдёшь? — теперь пришла очередь возмущаться Алтан. — Ночь на дворе. — Пёс в конуре, — неловко говорит Макарова в тон ей. — Мне здесь недалеко совсем, так что я пешком дойду. — Юме ничего не стоит сделать небольшой крюк, — быстро заверяет она и поднимается, опираясь на трость. Двигается Алтан уже куда раскованней — обезбол подействовал. Лера давит в себе желание съязвить в стиле «бешеной собаке семь вёрст не крюк» и молча дивится тому, что её почему-то тянет на «собачьи» шуточки. О маме Алтан они больше не говорят. — Может, лучше её саму спросить? — Действительно. Лера вздрагивает, когда слышит незнакомый женский голос прямо за спиной, и резко оборачивается, сталкиваясь с убийственно спокойным взглядом таких же глаз, как у Алтан. Правда, выглядит её сестра как смесь амазонки с кандидатом в президенты. Суровой, одним словом. — Здравствуйте?.. — неуверенно спрашивает Лера и мысленно клянёт себя за то, что не заметила появление сестры Алтан. — Добрый вечер. — Юма! — Иногда мне кажется, что мне стоит доверять тебе больше, но затем я понимаю, — сестра Алтан усмехается, глядя в упор на Леру, подмечая куртку не по погоде и синяки под глазами — всё это подвергается совершенно однозначной оценке и не сулит ей ничего хорошего, — что ещё рано. — Вообще-то уже одиннадцать без десяти, — ершисто говорит Алтан. — Поздно уже. А у тебя встреча в семь утра, не так ли? Юма не отвечает, разворачивается на каблуках своих лаковых ботинок и идёт к тонированной иномарке, один вид которой заставляет Леру сделать шаг назад. Они с Алтан из другой вселенной, которая почему-то приоткрылась для неё на мгновение. В голову приходит запоздалая мысль, что надо было взять у Алтан телефон и позвонить маме. Поздно уже. — Не заставляй меня ждать, Алтан, — говорит Юма. — И ты тоже… Как бы там тебя ни звали. Лера давится заготовленной фразой и помогает Алтан сесть в машину, до последнего надеясь, что Юма пошутила. Примерно так же она думает, пока устраивается в приятно пахнущем кожей салоне возле Алтан, и когда называет адрес, вызвав закономерный комментарий о том, что это не так уж близко, но примерно через минут пятнадцать она оказывается прямо напротив окон родительской квартиры с таким чувством, словно её обманули и подарили поездку в круиз вместо желанной футболки с названием любимой группы. Алтан вызывается проводить её до парадной под молчаливое неодобрение Юмы и вполне себе вербальное — Леры, и ощущение нереальности происходящего только усиливается. Она теребит край свитера и не может понять, почему ей не хочется возвращаться домой. Напряжение между ними так и искрит. Странно. — Ты живёшь здесь? — с интересом спрашивает Алтан, неловко выбираясь из машины. — Да, в пятнадцатой квартире, — зачем-то говорит Лера. Как будто её новая подруга когда-нибудь придёт к ней домой, а значит лучше сказать адрес. Глупость. — Милый район. Врёт, конечно. У Алтан красиво очерченные бескровные губы. И скулы эти восточные, и необычно заплетённые косички. Да, таких Макарова не видела никогда. Сердце Леры сходит с ума. С чего бы? Алтан — просто девушка, которой она немного помогла, но любой бы так поступил на её месте. — Спасибо, что подвезли. — Это ты сегодня мне очень помогла, — произносит Алтан так, будто её заставляют, и смущённо поправляет очки. А ещё она смотрит так, будто Лера на её глазах вытащила котят из горящего здания. Или лекарство от рака придумала. — Я не сделала ничего, чего не сделал бы хороший человек ладно? Всё хорошо, Алтан, — твёрдо говорит Лера. — Не парься, ладно? Просто в следующий раз, когда у тебя будет такая возможность, ты просто поможешь кому-то другому. И всё. Удачи! Она порывисто обнимает Алтан и быстро отстраняется, покосившись на тонированное стекло иномарки. Юма наверняка злится из-за того, что ей приходится ждать, но Лере не хочется уходить так просто. На лице Алтан отчётливо проступает удивление, которые быстро сменяется едва заметной улыбкой. — В следующий раз, — повторяет она. Лера не оборачивается. Спину жжёт чужой взгляд. Безумно хочется оглянуться, но она сдерживает себя. Лера почти взбегает вверх по лестнице, остановившись прямо у двери квартиры. Её непреодолимо тянет к окну, где, возможно, всё ещё стоит иномарка, которая отвезёт такую ни на кого не похожую Алтан в привычную жизнь, далёкую от обычных девчонок, у которых на уме только учёба и спорт… Но Лера отворачивается от оконного проёма и достаёт ключи. Ей ещё объяснять маме, почему она опоздала. *** — Помнишь, ты говорил, что твой Серёжа — хакер? — спрашивает Лера, размешивая трубочкой сахар в своём латте уже третью минуту подряд. Олег смотрит на неё с подозрением и пододвигает к себе поближе тарелку с медовиком. Сладкоежка, пусть и качок. Олега, когда-то служившего вместе с её дядей, она знает целую вечность. Они ходят в одну и ту же тренажерку, периодически ездят вместе пострелять — Олег научил, а ещё присоветовал пару приёмов для самообороны. Оба любят больше слушать, чем говорить, и пьют один и тот же кофе, от сладости которого свело бы скулы у неподготовленного человека. Друзья. И плевать, что ей двадцать два, а ему на десять с лишним лет больше. Маме Лера говорит, что её подружку по качалке из охранного бизнеса зовут Ольга, а брат втихую зубоскалит по поводу их романа — тоже понимает, что мама такую дружбу не поймёт. И не нужно. Главное, что у них с Олегом много общего и полное взаимопонимание. И связь, та самая, миндальная, как шутит лучший друг и, как подозревает Лера, парень Волкова, которого она знает только по рассказам, но уже заочно впечатлилась. У неё друзей вообще не так уж и много. Ирка, с которой они дружат с детства, Олег и Саша — друг по переписке, с которым они целую вечность назад спорили о том, что лучше: катана или бокен, а теперь и дня не проходит, чтобы не пришло уведомление о новом сообщении во Вместе. И именно он подкинул идею найти анонимного благодетеля, который заплатил долг за её родителей, через знакомых, которые разбираются в вычислении людей по айпи. Он, правда, говорил, что едва ли это можно провернуть, но Лера всё-таки была оптимистом, поэтому постаралась утрамбовать все свои сомнения в том, что таинственный компьютерный гений Волкова может ей чем-то помочь, в глубины сознания. — Да. Какие-то проблемы? — Это как сказать, сама толком не понимаю. — Обоснуй, — требует Олег и отправляет в рот кусок торта. — Моим родителям недавно пришёл «привет из девяностых», подробностей толком не знаю, но сумму запросили внушительную, — она замолкает и закусывает губу, пытаясь понять, как же сформулировать основную проблему. А ведь ситуация-то идиотская, просто не смешная совсем. Олег немного расслабляется, будто ожидал чего-то подобного, и перестаёт хмуриться. Даже улыбается слегка. — Так тебе деньги нужны? Тогда у меня есть одно предложение… — Нет! Нет, я не об этом, но спасибо, — невежливо перебивает его Лера. Это и Саша предлагал, когда услышал про долг, но она только отмахнулась. Откуда у кого-то из её знакомых столько денег? Даже говорить не о чем. — Дело в том, что долг оплатили. На скупом на эмоции лице Волкова ярко отражается удивление, которое она, признаться честно, ожидала увидеть тогда, когда сказала про «привет из девяностых». — Но у твоих родителей нет столько денег. — Капитан Очевидность! — закатывает глаза Лера. Удивляться его проницательности она не собиралась, привыкла уже. — Так и не они заплатили. В этом и суть. — А кто тогда? — Аноним, — хмуро говорит Макарова и выпивает остатки латте залпом. Вкуса почти не чувствует, а в голове куча навязчивых мыслей. Её телефон тихо вибрирует оповещением Вместе. «Солнце, ты узнала, кто выплатил долг?». Олег смотрит на него поверх своей чашки кофе и тихо вздыхает. — А это друг, не думай о нём. Он вообще не в курсе, что я кого-то просить о помощи собираюсь. — И ты хочешь… — Чтобы Серёжа твой его нашёл, — заканчивает за него Лера. — Как думаешь, это возможно вообще? — Может случиться, что это больше по моей части. — И что мне это будет стоить? Почку продавать придётся? — Вместе с сердцем и печенью, я не так дёшево стою, — усмехается Олег и просит счёт у официанта. О её просьбе он больше ничего не говорит. О том разговоре Лера забывает недели на две, пока однажды посреди ночи её не будит телефонный звонок. На часах три ночи (утра?), а на дисплее высвечивается номер Волкова, так что после минуты чертыханий она берёт трубку и бормочет что-то негативно-несвязное. На другом конце провода явно не Волков, о чём Лера догадывается интуитивно. Олег, конечно, не самый вежливый человек, но звонить ночью всё равно не стал бы. — Я ничего не понял, ma chérie, но лучше выходи. Срочно! — слышит она незнакомый и до отвращения бодрый голос. — Очень срочно, вот прямо сейчас! — Что… — Нашли твоего анонима, понимаешь? — Ты кто? — спрашивает Лера, почти проснувшись. Глаза всё ещё не хотят до конца открываться, но фотка Олега на дисплее доказывает ей, что номером не ошиблись. — Мы уже под окнами, только тебя и ждём. Ciao! Раздаются гудки, и Лера швыряет телефон на кровать. Сонливость слетает в считанные секунды. Она чудом выскальзывает из дома тихо в куртке поверх пижамы, а затем замирает у парадной, обнаружив во дворе не привычный старенький, но проапгрейдженный до безобразия джип Волкова, а дорогущий спорткар ярко-синего цвета. Рядом с ним с выражением всепоглощающей тоски на лице курит Олег, так что Лера направляется прямо к нему. — К чему такая таинственность? — спрашивает она, с завистью глядя на сигарету в руках. Обещала же, что бросит, и вот уже месяц держится. — И тебе доброе утро! Милая пижама, — говорят ей, приоткрыв водительскую дверь. За рулём восседает некто рыжий и в костюме-двойке, белизна которого ослепляет её на пару секунд. — Спасибо, что ли? — почему-то спрашивает Лера и запахивает куртку плотнее. Не лето уже. — Это всё Серый придумал, — не без гордости отвечает Олег и открывает заднюю дверь. Вот как, не «мой Серёжа» уже. — Садись, прокатимся кое-куда. Она даёт усадить себя в машину и где-то минут десять наблюдает за тем, как Олег и его парень вполголоса ругаются из-за выбора песни. Вкусы сходятся на Агате Кристи, поэтому с наступлением тишины в роскошном салоне Лера решает внести ясность. — Куда мы едем? — В одно милое место, куда мы часто захаживали во времена студенчества… — Нет, позже, когда ты уже из Москвы вернулся, — добавляет Олег и делает погромче. — Точно! Тебе там понравится. Великолепная кухня, к тому же десерты выше всяких похвал! — А почему в три часа ночи? До утра не потерпело бы? — с безнадёжностью откликается Лера. Олег и его парень выразительно переглядываются на переднем сидении, а её пробивает на неуместный смех. Да уж, Кир прав: друзья у неё на самом деле странные, а те, кто не странные, просто хорошо маскируются. Но так и правда весело. — Почему ты мне не сказал, что уже поздно? — Ты сам говорил, что это срочно, не начинай. Как будто на часы не смотрел, ей-богу. — Не смотрел! И что с того? Сергей паркуется у входа в ресторан, который почему-то до сих пор открыт, и Лере ничего не остаётся, кроме как пойти за ними внутрь, игнорируя чужой спор и вопли интуиции о том, что лучше бы она не садилась в машину вовсе. На вид «местечко времён студенчества» походит на Версаль на минималках, но на Леру никто не косится, и пожилой официант (с бабочкой! В костюме!) подаёт ей меню с таким же располагающим лицом, как и Сергею с Олегом. Лера сразу откладывает его в сторону. А ведь она только писала другу, что в её жизни ничего интересного не происходит… — Что будешь заказывать? — осведомляется парень Волкова у неё. — Я в пижаме и куртке, если ты ещё не заметил, — хмуро отвечает Лера, скрестив руки на груди. — У меня даже мелочи на проезд с собой нет, так что если вы бросите меня здесь, то на следующий день мой труп найдут где-нибудь в канаве. На ней скрещиваются сразу два осуждающих взгляда, в одном из которых преобладает веселье, а во втором — раздражение. Но она действительно в пижаме и кроссовках на босу ногу, так что возразить этим двум великовозрастным гениям нечего. Точнее, одному из них. — Учитывая то, что сейчас мы в Питере, вполне очевидно, что если тебя и найдут в канаве, то по частям. Расчлененбург, не слышала разве, ma chérie? — ухмыляется Сергей, и что-то в выражении его лица заставляет Леру напрячься. Ещё и обращение это странное… «Ma chérie»! Да ей прозвища в жизни никто, кроме Саши, не давал, да и тот более или менее нормальное придумал. Солнце. Из-за того, что волосы светлые — хоть логика прослеживается. А где искать логику в ma chérie? — Серый, заканчивай стенд-ап, — лениво осаждает его Олег. — Выбери сам, видишь, стесняется она. Ты бы нас ещё в «Штакеншнейдер» привёз. Щёки невольно начинают пылать, и Лера опускает голову вниз, надеясь на то, что волосы хоть немного замаскируют её смущение. И не очень-то и хотелось идти в ресторан за чужой счёт! Выразительный вздох парня Олега доказывает, что её старания оказались тщетными. Разница между её одеждой и пафосным облачением Сергея более чем очевидна. — Значит, липовый чай и вишнёвый штрудель, — говорит он с самым оскорблённым видом и прячется за меню. Волков только улыбается. — Лер? — Мне нравится, — не начинает спорить Макарова и делает вид, что ей плевать на всё, что здесь происходит. — Замечательно, — подытоживает Олег и делает заказ за них всех. — Мы узнали о твоём анониме и решили не откладывать дело в долгий ящик. — И кто же он? — Важнее не кто он, а что у него за семья, — вклинивается Сергей, согревая руки о только что принесённый чай. Ей он заказал то же, что и себе, и Лера не может не признать, что вкусы у них схожи. — И что за семья? — Дагбаевы — бизнесмены, большая часть активов которых находится в Китае. Вот только нельзя сказать, что дела у них сплошь прозрачные. — Мафия. Или что-то в этом духе, так сразу и не скажешь, но мне удалось отследить финансовый след по переводам на счета тех самых неуважаемых людей, что шантажировали твоих родителей. Такие суммы наличкой не передают, — снисходительно поясняет Сергей, и Лера поджимает губы. Как будто она вчера родилась! — Так что я более чем уверен, что твоей семьёй заинтересовались… Рыбёшки покрупнее тех, что есть в нашем северном прудике. — Серый, не нагнетай. — Я не нагнетаю, а обрисовываю ситуацию! Так что Лере стоит сразу всё узнать, а уже потом делать выводы, — совершенно спокойно резюмирует Сергей и достаёт из недр своей сумки фиолетовую папку. — Уж лучше быть готовым сразу к худшему, чем потом выбираться из психушки на вертолёте без запасных кроссовок. — Не волнуйся, это он не о тебе, — со вздохом говорит Олег, но Лера уже не слушает, полностью поглощённая чтением содержимого папки. Она понимает хорошо если десятую часть, но оставшегося достаточно, чтобы картина действительно выстраивалась. Сергей даже сделал график совпадений финансовой активности некоторых счетов Дагбаевых и нераскрытых убийств на территории Гонконга и Петербурга. Интересно, сколько же это отняло времени? Леру одолевает нездоровый смех, но она маскирует его кашлем и одёргивает рукава пижамы. В ресторане действительно прохладно, к тому же единственной одетой в домашнее сидеть весьма неловко. — Ничего не понимаю, — вслух признаётся Лера, раздумывая о том, что бы сказал Саша, услышь он весь этот разговор про мафию. — Выглядит убедительно, но не могу представить, зачем каким-то мафиози выплачивать наш долг. Каких версий только они не понастроили! Сашка предположил даже, что у неё появился анонимный и очень богатый поклонник, но она только смеялась и говорила, что поклонники не по её части. Уж лучше бы поклонник, а не китайская преступная организация. — Слышала когда-нибудь о Баатаре Дагбаеве? — Точно нет. — Тогда я ничем не могу помочь, на этом мои возможности заканчиваются. Я тебе не экстрасенс. — Это ещё здесь причём? — удивляется Лера, делая глоток липового чая. Вкусно! Но грустно. — Воскрешать людей не в моей власти, — Сергей отставляет пустую чашку в сторону и добавляет. — Папку, так уж и быть, можешь оставить себе. Мне она не нужна. — Спасибо, правда спасибо, — растерянно говорит Лера и смотрит то на одного, то на другого. Ей бы время подумать, но сейчас голова совсем не работает. — И… Что я вам за это всё должна? Сергей сияет на манер лампочки Ильича и уже открывает рот, чтобы начать перечислять, но натыкается на суровый взгляд Олега и слегка умеряет свой энтузиазм. Странно, но ладно. Не допытываться же, что происходит между ними? Лере кажется, что ответная просьба Сергея ей бы точно не понравилась. — Ты… — Ничего, ты ничего нам не должна, — с непонятно откуда появившейся сталью в голосе отвечает Олег. Сергей трагически закатывает глаза, но не спорит. — Просто небольшая дружеская помощь. — Но если… — Серый, что тебе непонятно в слове «дружеская помощь»? Отложим этот разговор до лучших времён, — говорит Олег и обращается уже к Лере. — Ешь, штрудель действительно отличный. Лера кивает. Десерт с унылой действительностью не примиряет, но хотя бы его запредельная цена оправдывается вкусом. Информации многовато для одного дня. Лера не слишком верит, что родительской клиникой заинтересовалась китайская мафия, но она и в их долг до конца не верила. А Сергей, каким бы странным он ни был, звучит убедительно. Она так ни к чему и не приходит, поэтому просто с внезапно проснувшимся аппетитом доедает штрудель и умудряется даже насладиться поздним ужином или же ранним завтраком в такой странной компании. От Сергея она получает ещё парочку сомнительных комплиментов и совет по поводу разборок с Дагбаевыми, на который Олег реагирует искренним хохотом и комментарием в стиле «Не слушай его». Они отвозят её домой под древние как мир хиты Металлики и не заикаются о том, что Лера им должна. — А с Дагбаевым всё-таки поговори, — бросает ей вслед Волков, решивший проводить её до самой парадной. — Он же умер. — У него остались внуки, и один из них сейчас живёт в Питере, там есть адрес в папке. Твоего анонима точно поблагодарить надо. — Ты сейчас меня подстрекаешь, чтобы я к китайской мафии на поклон пошла? — Не на поклон, а на разведку, — поправляет её Олег. — Ещё чего! — фыркает Лера, пряча в руки в карманы куртки. Одета не по погоде, как шесть лет назад. Она улыбается и говорит совсем не то, что хотела: — Знаешь, на меня так дежавю накатило! Ночь, улица, холодина… И меня подвозит дорогущая иномарка до самого порога. — И кто же? — Явно не Баатар Дагбаев собственной персоной! Так, знакомые одни. — Странные у тебя знакомые, — делает вывод Олег. Лера согласно усмехается. Да, очень странные. Даже друг по переписке — и тот странный. Нет, даже Сашке про мафию не скажешь, потому что градус безумия даже для неё самой высоковат. — Кто бы говорил, Олег Давидович. — Я в деле, если что, — совершенно серьёзно добавляет он, — только Серёже не говори. — И не собиралась, — совершенно искренне говорит Лера и машет ему на прощание. В их следующую встречу Олег тащит её не в качалку, а в какой-то спортзал, где нет никого, кроме их двоих. Он даёт ей в руки нож и показывает, что с ним делать, если о долге решат напомнить ей в тёмном переулке. Леру от позорного разгрома спасают годы тренировок, но с бывшим наёмником ей с ножом лучше не встречаться. Продует всухую. А на кону не только её жизнь, так что старается она с удвоенной силой. У Олега всегда находятся для неё задачки, как будто готовит её к чему-то. Вот тебе и старый-добрый Волков из качалки с его мифичным парнем. С каждым днём Лера чувствует себя всё более уверенно, но интуиция подсказывает, что с китайской мафией вопрос далеко не решён. И Лера сомневается. Папка лежит в верхнем ящике письменного стола, но взять её и показать отцу она так и не решается. Папа ещё от прошлых новостей не отошёл, маме о её знакомствах лучше не знать, а брат обязательно вляпается в историю похуже долга. Вот тебе и богатый выбор! О таком даже Саше не расскажешь, несмотря на то, что они кучу времени друг друга знают. Лера помнит, как мама плакала ночами, когда думала, что она не слышит. Она видела своими глазами, как папа не мог себе позволить нужные таблетки, потому что надеялся, что сэкономленные деньги покроют хотя бы часть расходов. Никакие кредиты и подработки не смогли бы покрыть их долг, только квартиру и продавать. И только поэтому Лера решается. Адрес офиса некоего А.В. Дагбаева находится не так далеко от её универа, и только поэтому она едет туда, пусть и не в одиночку, предварительно записавшись у секретаря «господина Дагбаева» на десять утра — вопросов на другом конце провода ей не задают. Она и не знает, что сказала бы. Не сразу, но находит в гардеробе брючный тёмно-фиолетовый костюм, в котором была на выпускном, и красивое пальто для особых случаев. Ради маскировки не грех и накраситься — процесс ей не слишком нравится, но в результате Леру действительно не узнать. — Ольга Давидовна Волкова? — Да, добрый день, это я, — говорит Лера, поднимаясь с дивана в уютной приёмной. О небольшой шутке с именем она уже немного жалеет. Впервые надетые со дня покупки лаковые туфли неприятно скрипят, но секретарь вежливо не обращает внимания на звук. Макарова нервно улыбается. Телефон вибрирует сообщением от «Того», что он под офисом на связи. Становится спокойнее. План у них хреновый, но на большее их двоих не хватает. Не вламываться же к главе преступного клана как к себе домой? — Вас ожидают. Она вежливо стучит в дверь, оповещая о своём присутствии, но сидящий за столом человек не обращает на неё ни малейшего внимания. В кабинете теплее, чем в офисе, и пахнет свежесваренным кофе так приятно, что Лера неосознанно делает глубокий вдох, пытаясь понять, что же в него добавили. Корица? Кардамон? Она не разбирается в специях, но уверена, что едва ли пила что-то вкуснее того кофе, что в чашке молодого парня с длинной диковинно заплетённой косой. Ещё и в костюме, в котором так и веет Востоком и Азией. В этом Лера тоже не очень разбирается, но убеждается, что мафия уж точно китайская. Она — первый кандидат в покойники. Во что впуталась её семья? Все заготовленные реплики резко вылетели из головы, как будто она не репетировала их мысленно час под кабинетом. — Не ожидал увидеть у себя человека Разумовского, — холодно говорит он, не отрывая взгляда от бумаг на столе. — Тем более под женским именем. Голос почему-то кажется смутно знакомым, и непонятное волнение усиливается раз в десять. Дежавю. Снова. Лера понятия не имеет, что можно сказать, но не делает даже шаг с места, как будто её зажали в кольцо гиены, жаждущие наживы. — Я не человек Разумовского. Взгляд парня отрывается от документов. Глаза у него светло-карие, как коньяк, и… Знакомые? Правда, лицо она так и не запомнила толком, а вот глаза отпечатались в памяти калёным железом, разве что в прошлый раз их скрывали толстые стёкла очков. Лера помнит. Питерская серость, поздняя осень, собачий холод и чехол с бокеном за плечом. Двор, освещённый слабо, одними только редкими отблесками из оконных проёмов… Слышно только нетрезвые голоса и её собственные громкие шаги. А в чужих глазах с алыми искорками тогда — страх. Сейчас — узнавание. Шесть лет прошло. «Кажется, тогда это была не девочка», — думает Лера. Лицо Алтан…а не изменилось, разве что ушла подростковая припухлость, но перепутать его с девушкой теперь проблематично. А ведь тогда она купилась, позволила себе обмануться. — Что ты… Вы здесь делаете? — резко спрашивает Алтан, поднимаясь из-за стола. Его лицо не выражает ничего, но Лера шестым чувством понимает, что это фальшивая маска, не больше. Вот только взгляд у него такой же, как и в день, когда они расстались на пороге её дома. Тёплый. Знакомый. — Пришла узнать анонима, который выплатил долг моей семьи… — её удивление прорывается в голосе, но она справляется с собой. — Господин Дагбаев? Так ведь? Его имя звучит чужим и каким-то неправильным. Его отчества Лера не знает, а обратиться просто по имени она не решается, но чувство такое, будто лёд немного тронулся. Леру не будет шантажировать китайская мафия. Просто старый знакомый решил поиграть в мецената. — Чай или кофе? — светски предлагает он. Лере хочется отказаться из вежливости, но что-то в лице Алтана наталкивает её на мысль, что не стоит. Он не хочет её выпроводить за небольшой обман? Или собирается ошарашить условиями, на которых он решил выкупить спокойствие её семьи? Ни одного ответа. — Кофе, если можно, — решает Лера. Он кивает и отдаёт распоряжение секретарю по смс, не утруждая себя тем, чтобы выйти из кабинета. Или же он пишет совсем не секретарю… Его губы кривятся в подобии улыбки, которая выглядит идеально отрепетированной, но насквозь фальшивой. Спину держит ровно, как будто проглотил палку. Нервничает ещё больше, чем Макарова, но взгляда не отводит. Почему он просто не забыл о том случае много лет назад? Зачем решил разобраться с проблемами её семьи? Она не знает, чего стоит прихоть внука бывшего главы мафиозного клана. В бескорыстие людей Лера уже давно не верит, но не хочется разочаровываться в той Алтан, что с волнением говорила о том, что мечтает изобрести что-то полезное. Хотя содержимого папки Сергея достаточно, чтобы разочароваться в ком угодно. Даже в отце. Дверь кабинета тихо открывается. На пороге действительно секретарь с такой же, как и на столе Алтана, чашкой, и без единого слова обходит застывшую на входе Леру, чтобы поставить кофе и тихо уйти обратно в приёмную. Она хочет выйти вслед за ним, но лишь улыбается так вежливо, как вообще может. Раздражает буквально всё. Туфли жмут, а костюм кажется слишком нарядным для офиса, но Лера пришла за ответами. С ними она и уйдёт. Плечи расправляются сами собой, но остро не хватает синая под рукой. Немного уверенности ей бы не помешало. — Думаю, вы меня не помните, но… — максимально доброжелательным голосом начинает Алтан, и это почему-то злит до невозможности, как будто он считает её совсем... Ребёнком, что ли? Как будто ему не двадцать два, как и ей! — Да помню я, что было шесть лет назад, Алтан! — вспыхивает Лера и тут же смущается, поняв, что забыла про вежливость. — Прости! Лера напоминает себе, что сюда пришла не скандал закатывать, так что усмиряет свои эмоции, в которых так сразу не разобраться. Что в ней больше? Гнева? Обиды? Нет, всё не то! Непонимания? Лера сильная сама по себе, и защитники ей ни к чему, но почему-то Алтан, решивший разобраться с её проблемами как ангел-хранитель, не вызывает внутреннего протеста. Как будто он не чужой ей человек, и они встретились после совсем недолгой разлуки. — Думаю, бесполезно спрашивать, как именно ты меня нашла, — говорит он уже почти нормально, как живой человек, а не автоответчик телефона доверия. — Именно. Зачем тебе это? Лера думает, что скучает по его очкам и коротким косичкам, пусть и на самом деле совсем не знает Алтана. Она помнит график сопоставления денежных переводов и заказных убийств… Но всё равно сидит здесь и пытается понять, что чувствовала тогда, шесть лет назад, когда увидела перед собой девушку, которая ходила с тростью из-за последствий аварии и не могла плакать даже после того, как её самый близкий человек погиб. Вот только девушка была парнем. Переменные сменились. Она хотела обнять ту травмированную, но не сломленную девушку, чтобы она наконец-то могла позволить себе заплакать и больше не терпеть боль так, будто быть живым человеком — стыдно. Но нет здесь девочки с косичками, один только повзрослевший Алтан Дагбаев, которого обнимать уже не нужно. И в делах деда он уже варится далеко не первый год. — Всё в рамках благотворительности, разве непонятно? — Разве так сложно ответить? — тихо спрашивает Лера. Он подходит к ней так близко, что Лера невольно делает шаг назад, но он всего-навсего отодвигает стул для неё. Алтан высокий, и не скажешь, что был на сантиметров на пять пониже её шесть лет назад. Очки сменились на линзы, а волосы стали длиннее — любой девушке на зависть, кроме тех, кто не признают ничего, кроме короткой стрижки. Она садится, но он не возвращается обратно в кресло, а занимает место рядом с ней на таком же стуле для обычных смертных. Как будто пытается их уравнять. Глухой чёрный ворот бадлона резко контрастирует со светлой кожей так неправильно, как и они между собой. Парень из мафиозного клана в восточном костюме и девушка из самой обычной семьи в туфлях не по размеру и наряде с выпускного. Но что-то неуловимое роднит их, пусть Лера пока не может понять что. — Ты сама меня попросила, помнишь? — усмехается по-настоящему Алтан. — «В следующий раз»? — И ты решил помочь моей семье, — заканчивает за него она. — Не слишком ли большая сумма для благотворительности? — Я думаю, что оно того стоило. Взгляд у него такой, от которого хочется то ли спрятаться, то ли рассмеяться. Она знает, что выглядит хорошо в брючном костюме и с макияжем, но Алтан как будто смотрит за фасад маски и видит её настоящую. У него в глазах — тепло, от которого перехватывает дыхание. Но Лере больше не хочется отвернуться, лишь бы не выдерживать его взгляд секундой дольше. — Я не смогу вернуть долг, — наконец говорит она. Лера греет руки о чашку с кофе и не может найти в себе смелости задать тот самый вопрос. — Не нужно ничего возвращать, Лер! — почти со злостью отвечает Алтан и тут же смягчается. — Неужели так сложно поверить, что у меня не было какого-то долгоиграющего плана? Кровь приливает к её лицу, и она с грохотом ставит чашку обратно на блюдце. — Откуда я могу знать, что ты хочешь на самом деле? Да я понятия не имею, что происходит в последнее время! — взрывается Лера. — Да я даже не в курсе, кто ты! — Зато я знаю. — Что ты имеешь… — начинает она и осекается, ошарашенная только сейчас пришедшей мыслью. — Откуда ты узнал о долге? В этом нет никакого смысла! — Лер, это так важно? — досадливо говорит он, и пазл понемногу начинает складываться. — Нет, погоди! Твоя семья не связана с теми людьми, что шантажировали моих родителей, а значит ты мог узнать только от кого-то лично. Вряд ли ты следил за нами — какая глупость, — рассуждает вслух Лера и усмехается, довольная победой. — А значит, ты обо всём узнал от… — Тебя, солнце, — заканчивает за неё Алтан. Солнце. Только Саша её так и зовёт, хоть Леру это и бесит жутко. Какое она ему солнце? Скорее туча… Кофе вкусный, со специями и сахаром. Она бы выплеснула его ему в лицо, но ей жаль тратить такую прелесть на и так чёрный костюм, который наверняка отстирается. Да и лицо слишком красивое, чтобы его портить. Аж зло берёт. — Саша, Сашенька, Александр-Алтан, — выходит чересчур спокойно, даже ласково как-то, и Алтан напрягается уже по-настоящему. Даже руки пустые показывает, словно пытается доказать, что безоружен. — А я ведь думала, что моего брата вот-вот разберёт на органы китайская мафия. — Почему сразу Кира? — смущённо отзывается Дагбаев, и её накрывает самая настоящая волна истеричного смеха. — То есть… Момент с… Китайской мафией… Тебя не смущает? — говорит Лера в перерывах между абсолютно нездоровым хихиканьем. — Как ты вообще зачёт по логике на пять сдал? — Я принесу воды! Алтан скрывается за пределами кабинета так быстро и «непринуждённо», что Леру накрывает снова. На смс о том, что всё тихо, «Тот» реагирует фотографией стаканчика с кофе и смайлом с поднятым вверх большим пальцем, и она невольно улыбается тому, насколько же у неё древний лучший друг. Теперь уже лучший, раз предыдущий обладатель этого звания оказался членом преступной группировки. Лера сомневается, глядя на страничку Саши во Вместе. Не Саши — Алтана, того самого парня, которого она спасла от компании гопников шесть лет назад. Вот только проверить это не мешало бы. Правда, времени у неё не так много, так что придётся действовать напрямую. Если Алтан — не Саша, то… Саша простит, обязательно. «У тебя красивые глаза». Отправить. «Носишь теперь линзы? В очках тебе тоже хорошо», — печатает она, закусив губу, но решает, что этого мало, и быстро добавляет ещё пару фраз, отчаянно надеясь, что страничка во Вместе всё же принадлежит Саше. — «Твои косички — самое сексуальное, что я когда-либо видела». В приёмной что-то довольно громко падает, и Лера отправляет последнее сообщение, ободрённая успехом. «Знаешь, я тогда подумала, что ты очень красивая девочка. Просто не могла пройти мимо». — Девочка?! — слышит она меньше чем через минуту. — Очень красивая девочка, на секундочку. Алтан, ты упускаешь самое важное. — Ты серьёзно? Это я — девочка? — То есть я написала, что ты сексуальный, а ты отреагировал только на девочку? Ладно, запишем, что ты был не прав, — деловито отвечает Лера, листая их диалог. Мемы с котами, жалобы на брата/сестру и куча фоток собак («фоткай, когда встречаешь на улице новую собаку, иначе ты мне не друг»). Шуточки про универ. Её вымученный рассказ о родительском долге. Его рассказ о том, как они с сестрой были на могиле мамы. Столько личного, что никому и не покажешь — почти шесть лет дружбы. Сколько в ней правды? Лере кажется, что в разговоре с ней он никогда не притворялся, иначе бы в этом всём попросту не было смысла. — Это ещё почему? — сварливо интересуется Алтан, забравшись в своё кресло с ногами. Больше не строит из себя снежную королеву. В руке держит телефон и что-то демонстративно печатает. Кончики ушей всё ещё немного красные — прочитал и смутился всё-таки. Кажется, её догадка оказалась верной. — Кое-кто убеждал меня, что долг оплатил богатый поклонник, тайно в меня влюблённый, а на деле оказалось, что за меня целая мафия вступилась, — печально вздыхает Лера. — И этот же человек обещал мне встретиться через месяц. — Я не совсем это имел ввиду, солнце! — возражает Алтан. — И мы бы обязательно встретились, просто в других обстоятельствах. — А что тогда? Ты бы ничего мне не рассказал, правда? Её телефон тихо вибрирует в руках. Оповещение Вместе. «У тебя тоже красивые глаза. Я линзы ношу, если что». «У тебя солнечная улыбка, знаешь? Тогда было темно, но я помню, как ты мне улыбалась. Будто ночью в Питере внезапно вышло солнце». «Ты меня обняла, а я хотел тебя поцеловать». Лера кусает щёку изнутри и не может заставить себя посмотреть на Алтана снова. Только не сейчас, когда она наверняка вся покраснела до корней волос. Как будто ей никогда комплименты не говорили! Говорили. Один и тот же парень, правда. — И что же ты думаешь теперь, солнце? Она тянется к телефону в последний раз, не решаясь сказать такую глупость вслух и надеясь на то, что не выглядит в его глазах как полная идиотка. Как будто они подростки, которые влюбились впервые в жизни, и творят всякие странные вещи, в которых есть смысл только для них самих. Так и есть, если говорить честно. «Солнце хочет поцеловать девушку с самыми милыми косичками в Питере». Её руки касаются пальцы с чёрными ногтями и отнимают телефон. К чёрту его. Они оба достаточно долго ждали, чтобы забыть про условности. Она знает его целую вечность, как бы Алтан себя ни называл. Она, отчаянная, до последнего боится, что её оттолкнут, но действует напролом. Лера встаёт со стула для посетителей только для того, чтобы усадить Алтана в кресло. — Что ты задумала, солнце?.. — усмехается он, ловя её взгляд, но она только прижимает палец к его губам. — Хочешь, чтобы нас услышал твой секретарь? — шепчет Лера ему на ухо и расстёгивает верхнюю пуговицу своей рубашки. — Ему достаточно платят, чтобы он молчал. В голову ударяет лихое веселье, как будто Лера только что залпом выпила пару бокалов шампанского. Алтан смотрит прямо, совсем шальным взглядом, и она только улыбается без единого слова. Короткое прикосновение губ, которое Лера обрывает через мгновение, вызывает тихий вздох. Чужие руки обвивают талию, не вызывая ни малейшего протеста. Она смотрит на его лицо другими глазами и не может удержаться от того, чтобы не коснуться его губ пальцем. Алтан берёт её за руку и целует в костяшки. Лера больше не смущается. Их пальцы переплетаются, как и тогда, шесть лет назад, вот только добавляется искрящее напряжение между ними. Вот только ни тогда, ни сейчас она не собиралась давать кому-то вести. Лера целует его первой, прижавшись всем телом. Сердце бьётся слишком громко, кажется, раздаются чьи-то громкие шаги, но они не обращают внимания на шум. — Ваше золотейшество, машина уже… — Дядя Вадик?!