Слаще мёда

В зале царил полумрак, озаряемый лишь парой свечей, отбрасывающих тусклый отблеск на длинный обеденный стол, уставленный всевозможными деликатесами, поблёскивая красноватым огнем в стекле бокала с густо-красной жидностью. То ли кровь, то ли вино. От того, кто устроил эту «вечеринку» стоило ожидать как одного, так и другого. Шэнь Цзю с презрением поморщился, окинув взглядом всю эту помпезность, и негромко зашипел от боли, когда веревки, опутавшие все его тело, подвешенное в крайне неудобной позе, вдавились в запястья. Заклинатель искал глазами того, по чьей вине сейчас был лишь беспомощной игрушкой, но демон предпочитал держаться за пределом тусклого круга света. Лишь его негромкий смех, то и дело раздавался во мраке, манящими, игривыми интонациями. Так играет со своей добычей хищник перед тем, как вцепиться в неё когтями — а Шэнь Цзю с детства ненавидел игры, где хищником оказывался не он. Из-за сумрака ориентироваться приходилось на другие инстинкты, судорожно ловя каждый шорох, каждый вздох, держась настороже и не оставляя попыток освободиться. Но всё изрядно осложнялось одной крохотной деталью: они оба находились в Царстве сновидений, владении Ло Бинхэ, где он царствовал как полноправный правитель, творя всё, что ему вздумается. Это был уже не первый раз, когда Цзюнь-шан доставлял сюда своего бывшего учителя, дабы потешить свое самолюбие и поизощряться в исполнении самых нелепых фантазий. Но сейчас он превзошел сам себя… Где-то во мраке, до поры оставаясь вне поля зрения противника, Ло Бинхэ негромко хмыкнул и, рассчитав аккустический эффект, шумно облизнулся, зная, как сильно это заставит понервничать его врага. И если в обычном состоянии, даже будучи связанным, глава Цинцзин мог бы дать отпор, то сейчас всё было против него: верёвки, особое пространство, и ещё… Владыка демонов, наконец, приблизился, грациозно присаживаясь за стол, на кресло с высокой спинкой, очень напоминающее трон. И теперь нынешняя разница в размере стала пугающе отчётливой и до жути реальной. Шэнь Цзю мог хоть изойтись в бесконечных напоминаниях самому себе: «Это просто сон», — но он прекрасно знал, что ощущения будут чудовищно реальными. Что ему не сбежать. И что все взаправду: гигантский стол, опутывающее тело вервие бессмертных, он сам, ставший размером с половину мизинца — и его злейший враг, вальяжно присевший напротив, утопая в раздумьях, в какую бы игру сыграть со своей жертвой на сей раз. — Учитель не притронулся к угощению, — с наигранной печалью проговорил демон: — Неужели не нравится мой выбор? Бинхэ говорил так, словно не он собственными руками связывал Шэнь Цзю, накладывая на него странные чары. Шэнь Цзю лишь недобро усмехнулся и едко произнес: — Вкус у тебя всегда был омерзительным, под стать тебе, подонок! — Вот как? — Владыка демонов придвинулся ещё ближе, кончиками пальцев подхватывая верёвку, на которой висел его наставник, и притягивая её к себе: — В таком случае этому учителю придётся простить мою дерзость, если я начну пировать без него. Ведь здесь столько всего вкусного… — улыбка Ло Бин-гэ превратилась в хищный оскал, когда он вкрадчиво произнёс: — …включая тебя. Он облизнулся вновь, на этот раз — прямо перед самым лицом Шэнь Цзю, с усмешкой наблюдая, как тот пытается отстраниться с показным равнодушием. Бинхэ не обратил на это никакого внимания, спокойно придвигая к себе вазу с уже очищенными мандаринами в сахарном сиропе и, взяв одну дольку, поднёс её к губам, второй рукой всё ещё удерживая верёвку с привязанным узником: — Раз этот учитель не желает есть, то пусть наслаждается зрелищем, которое я для него приготовил. Пока не настанет его черёд стать моим десертом. — Я тебя изнутри выжру, демоническое отродье, если осмелишься! — почти прорычал Шэнь Цзю, отодвигаясь настолько, насколько мог, но упёрся спиной в крепкую руку Бин-гэ. Демон лишь рассмеялся и разомкнул губы, погружая вглубь дольку мандарина, дразняще проводя по ней языком и слизывая сироп. По телу Шэнь Цзю прошла дрожь, и он поспешно отвёл взгляд, ощущая, как кровь приливает к лицу. Тем временем, Бин-гэ вытянул губы вперёд и придвинулся почти вплотную, кончиком пальца слегка повернув голову учителя так, чтобы тот не пропустил ни секунды «представления». На глазах Шэнь Цзю ярко-оранжевая долька плавно погружалась глубже и глубже, пока Бин-гэ обсасывал её самым бесстыдным образом, поглядывая на сжавшегося в его ладони миниатюрного учителя. Наконец, демон сомкнул губы и громко сглотнул, почти не жуя, после чего потянулся за следующей. Тонкая струйка сока, смешанного с сиропом, стекла по губам Владыки трёх царств, и тот беспечно и кокетливо слизнул её, наконец, отстраняясь с ухмылкой. — Учителю по душе представление? — нараспев произнёс он, играя глазами. — Замолчи!.. Подлое отродье! Щенок! Ненавижу тебя! — Шэнь Цзю не знал, куда деться от переполняющих его эмоций, как скрыться от навязчивых образов, которые не исчезали, даже когда он закрывал глаза. Должно быть, Бин-гэ подверг его какому-то гипнозу. Одна из свечей погасла — и лицо ученика погрузилось во мрак одной своей стороной, оставив на свету вторую. Где-то во мраке демон громко рассмеялся, одной рукой всё ещё удерживая учителя, другой подбирая себе подходящее лакомство. Словно по волшебству, свеча зажглась сама собой — и Бин-гэ предстал перед Шэнь Цзю во всём своём великолепии: богатстве красно-черных одежд, с пылающими алым огнём глазами, с очередной долькой мандарина во рту. Казалось, каждое оскорбление Шэнь Цзю, сама его злость, питала демона лучше любых, самых изысканных кушаний. У Шэнь Цзю закружилась голова, и он снова дернулся, пытаясь освободиться от пут, но не преуспел, вызвав лишь очередную волну смеха Ло Бинхэ. Тщательно слизав с новой дольки мандарина весь сироп, он запрокинул голову так, чтобы Шэнь Цзю было видно каждое движение — и проглотил, звучно и отчётливо. Новая волна мурашек накрыла заклинателя, то ли от холода, то ли от волнения или же… Он не хотел даже думать о другой причине. Не сейчас. Третья долька мандарина была съедена прямо перед его лицом. Бин-гэ усадил Шэнь Цзю на свою ладонь и, держа дольку в зубах, плавно обхватил губами, максимально непристойно втянув в рот, шумно сглотнув. — Мерзость, — сквозь зубы прошипел Шэнь Цзю, игнорируя разливающийся по телу жар и отгоняя от себя непрошеные мысли. Бин-гэ воспринял очередное оскорбление с ухмылкой лёгкого торжества и перешёл на вкрадчивый шёпот: — Ты будешь следующим в моём меню на сегодня. Только вот добавлю одну деталь… Глаза демона сверкнули озорством, а свободная рука потянулась куда-то во мрак, извлекая оттуда небольшую вазочку, до краёв наполненную мёдом. Казалось, Ло Бинхэ не может отказать себе в удовольствии поупражняться в красноречии перед беспомощным оппонентом. Он то и дело страстно шептал что-то, придвигаясь с каждым разом все ближе: — Мне нравится твоя беззащитность сейчас. Ты полностью в моей власти. И я могу делать с тобой всё, что захочу. Например… Владыка демонов зачерпнул немного мёда кончиками пальцев второй руки и совершенно внезапно коснулся этими же пальцами груди Шэнь Цзю, буквально забрызгав того сладким лакомством от груди до пояса, чуть-чуть плеснув на лицо. Его учитель замер от шока и злости, метая глазами искры, и задёргался, норовя, как следует раскачавшись, ударить с размаху, но Бинхэ снова перехватил его, крепко удерживая. — Так ты будешь намного слаще, — нараспев произнёс демон, усмехнувшись от выкрика: «Ублюдок!» — в свою сторону. Ло Бинхэ был настроен вести свою игру, что бы ни происходило, потому молча придвинул к себе бокал. Затем, неожиданно лёгким движением выхватил нож, разрезая веревки на теле учителя, что так старался сделать хорошую мину при плохой игре, и нарочито медленно поднес его ближе. Ощутив некоторую свободу, Шэнь Цзю принялся вырываться изо всех сил, ругаясь на чём свет стоит. Но на его щеках по-прежнему алел румянец, и он отводил глаза, стоило Бингэ лишь немного задержать на нём свой взгляд. — Учителю ведь нравится, не так ли? — прошептал он, поднося миниатюрную фигурку прямо к своим губам, обдавая своим тёплым дыханием. И Шэнь Цзю на сей раз не смог выдавить из себя ничего, кроме короткого и очень тихого: — Замолчи!.. Цзюнь-шан улыбнулся одними уголками губ, почти нежно, и крайне мягко разомкнул губы, погружая туда ступни наставника, плавно вбирая крошечное тело глубже и глубже, не сводя с него внимательного взгляда алых глаз. Впервые за этот вечер Бин-гэ выглядел настолько сосредоточенным и серьёзным. И почему-то именно в этот момент Шэнь Цзю почувствовал себя абсолютно беспомощным и в то же время…странным образом эта ситуация будоражила его. Быть всего лишь игрушкой в руках своего бывшего ученика было отвратительно — и желанно. В равной мере. И от этих противоречивых эмоций заклинателю было очень непросто, даже если он по-прежнему отказывался признавать, насколько всё это возбуждало. — Это худший медовый месяц, — хрипло проговорил он, по-прежнему краснея от смущения и злости: — Как же я тебя ненавижу!.. Бин-гэ негромко хмыкнул, создавая почти приятную вибрацию для крошечного Шэнь Цзю, который понемногу исчезал по ту сторону его губ, и легонько облизал все его тело, слизывая с него мёд и понемногу погружая ещё глубже. Когда снаружи осталась только голова, Ло Бинхэ в последний раз взглянул в глаза своего супруга и врага в одном флаконе, выслушал очередной поток путаной ругани, произнесённой еле слышным шёпотом, и мягко затолкал учителя внутрь, отпивая из бокала, совершая громкий, отчётливый глоток, отправляя миниатюрного Шэнь Цзю далеко, в самую глубь себя. — Ты — мой вечный пленник, — негромко произнёс демон, зная, что за счёт особых чар Шэнь Цзю его прекрасно слышит, даже сейчас: — Отпущу тебя, когда сам того пожелаю. К сожалению, ответа заклинателя Бинхэ не услышал. Стоило доработать эту технику для другого раза… *** Шэнь Цзю открыл глаза — и сразу же встретился взглядом с ухмыляющимся самым наглым образом Бин-гэ. От одного выражения лица заклинатель разразился бранью: — Ты — худший из всех подонков! Подлое демоническое отродье! Наглец! Ло Бинхэ слушал его молча, а затем просто опрокинул учителя на спину, крепко зажимая обе руки, и навис сверху с игриво-угрожающей улыбкой: — Осмелится ли этот учитель солгать мне в глаза, что ему ни капли не понравилось? Шэнь Цзю дёрнулся всем телом, проклиная приливающую к щекам кровь и разливающийся по телу непрошеный жар, и молча закусил губу. И для Бин-гэ это было красноречивее любых слов.