Самолётик плова в рот майора

      Квартира у Игоря странноватая, конечно. Фонд настолько старый, что в туалете нет двери, при входе Олега вместо колокольчика встречает сыплющаяся на голову штукатурка, а ванная и вовсе на кухне. Он видел приколы с Авито, когда всякие души располагались вплотную к плите — можно одновременно жарить себе котлетки и намывать зад. У Игоря же со временем выработалась не то привычка, не то рефлекс, но когда у них накладываются выходные, и Олег плавно подплывает к плите, Игорь спешит залечь на дно ванной. Он как собака — воистину псина — ни секунды без хозяина не может и бегает за ним из комнаты в комнату, тыкаясь носом в штанину. Игорь тоже тыкается, только не в штанину, а в ямку между лопатками.       — Что сегодня на ужин?       — Протухшее яблоко и жмых из чайного пакетика, заваренного уже двадцать раз. — Олег щурится. — Что предпочтёшь первым?       Игорь кусает его за плечо, слюняво елозя языком по коже, и взрыкивает над ухом.       — Да куплю я продукты, куплю. — он вздыхает. — Я просто домой с такой загруженной башкой иду, что вспоминаю о магазине, только когда дверь уже открываю.       — А вернуться лень.       — А вернуться лень, — подтверждает Игорь, разрушая риторичность фразы.       — Все говорят, что тебя шальная пуля убьёт, а ты ж от голода скорее откинешься.       — Ну откинусь и откинусь, чё бубнить-то?       Игорь получает лопаткой по лбу и поникший уходит в угол.       — Сегодня хочу сделать плов, любишь?       Игорь загорается из угла, кивает несколько раз, а затем открывает рот, озвучивая согласие. Если бы у него были длинные уши, они бы тряслись, как у таксы.       — Тогда можешь через часик приходить есть.       — Я тут подожду.       — Игорь.       — Что?       — Ты опять? — Олег недовольно зыркает через плечо, промывая рис. — Давай не надо.       Игорь хитро ухмыляется.       — Что не надо? — на нём из одежды только домашние спортивки, вытянутые на коленках и заляпанные обедами-ужинами, сползающие с поджарых бёдер лёгким движением рук. — Хочешь, чтобы я ходил грязным?       — Хочу, чтобы ты мылся не когда я готовлю. — Олег утыкается взглядом в проклятый рис и шебуршит вытянутые рисинки под проточной водой. — Расплёскиваешь тут свои сексуальные флюиды, а потом еда слишком острая.       Майор ржёт.       — Ну ничё, сбегаем посрать.       Чётко в голову ему прилетает варежка.       — Выйди в зал и там мусорку свою открывай.       — А вот это было грубо.       Игорь подходит со спины, обвивает длинные ручищи вокруг торса Волкова, прижимается к нему, голый, горячий, и фырчит на ухо. Олег напрягается весь, ссыпает рис в тарелку и берётся за лопаточку, сжимает в ладони покрепче — не то вмазать промеж глаз хочет, не то не выронить — и хмыкает.       — Ты портишь мне еду.       — Чем?       — Бранными словами. — Олег вздыхает, наклоняет голову, позволяя Игорю мазнуть языком по загривку. — Еду над… надо готовить с любовью, в спокойной обстановке и с хорошим настроением, иначе, Игорь! — иначе получится невкусно.       Майор размыкает челюсти и любуется на краснеющий укус под линией роста волос.       — Получается, если я, по-твоему, мусор, мне вообще на кухню нельзя?       — Можно. — Олег всё-таки кладёт свободную руку поверх Игоревых. — Но только если ты не будешь ругаться. Хотя бы вслух. И перестанешь обтираться об меня, иначе вместо плова будешь глотать мой член.       Игорь довольно урчит где-то в районе уха, качает бёдрами вправо-влево, и Олег понимает, что использовать такую мотивацию было плохой идеей.       — Игорь, я тебя щас жопой на конфорку посажу!       — Да всё-всё! — майор отшатывается, задирая ладони на уровень груди, и лыбится паскудно, мерзко так, будто всё равно в выигрыше. — Отошёл, не бузи.       Олег поправляет стояк в штанах и наблюдает, как мясо, нарезанное крупными ровными кусками, потихоньку готовится, пока тихое журчание воды не нарушает его кухонный дзен. Вот засранец.       Гром лезет в ванну так непринуждённо, словно, кроме него, здесь никого и нет. Свечки на бортике и слезливой попсы из старого радио не хватает. Игорь не теряется — тихо мурлычет себе мелодию под нос и залезает сначала одной ногой, потом другой, звучно булькая, и в итоге погружается в горячую воду полностью.       — Что, даже без пены?       Олег подходит, чтобы поглядеть на это непотребство одним глазком. Задерживается минут на пять.       — Хочу, чтобы тебе было кристально видно моё мнение по поводу «не мойся, когда я готовлю».       Олег подтягивает стул от обеденного стола и садится рядом.       — Ну вижу. У тебя стоит, и что?       — У тебя тоже.       — Ага.       Игорь блаженно прикрывает веки и улыбается.       — Смотри, не сожги бедный рис, о великий шеф-повар.       Олег остервенело чертыхается, наклоняясь к ванне поближе, и погружает руку в воду, сжимая член майора в ладони. Игорь только вздрагивает едва заметно, почти неуловимо, и лыбу растягивает пошире.       — Ты меня иногда так бесишь.       — Да?       — Ага. Хочу ёбнуть тебе в челюсть, чтоб аж захрустело.       — Да-а? — Игорь подбрасывает бёдра навстречу кулаку, и капельки воды выплескиваются Олегу на колени.       — А потом ткнуть мордой в собственную кровь и опять ёбнуть.       — Да!       — Какая же ты сука, Игорь Гром.       Олег впечатывается губами в рот майора, лезет внутрь языком, схватив щетинистый подбородок в тиски, чтоб не дернулся, и гладит попутно пухлую головку под водой, замечая, как Игорь хватается за бортики.       — Кстати, о рисе.       Поцелуй прерывается под тихий «бульк» вытащенной из воды руки, и Олег испаряется, в два счёта оказываясь вновь за плитой. Игорь неудовлетворённо мычит, приподнимает бёдра так, чтобы головка, словно поплавок, высунулась наружу, и ждёт, пока холод воздуха приятно уколет нервные окончания.       — Сгорел?       — Ты? Похоже на то. — Олег пожимает плечами, стругая морковку соломкой. — Так легко вспыхиваешь.       — Ты буквально трогаешь моё самое чувствительное место.       — Нет-нет, Игорь, — Волков улыбается, ссыпая морковку в казан и принимаясь за лук с чесноком. — Самое чувствительное место у мужчины — его эго.       Гром морщится, булькаясь обратно в воду и выдавливая-таки из пластиковой бутылки гель для душа под текущую струю.       — Тебе надо меньше общаться с Юлей.       — Она крутая.       — Я знаю.       — Рассказала мне, что однажды ты купил шаверму, она оказалась несвежей, и ты всё равно её сожрал, потому что «не выкидывать же», а потом зелёный по участку ходил.       Игорь громко, показательно цокает.       — Конечно, из всех историй, где я бегаю по городу за преступниками, рискуя жизнью, она выбрала ту, где я блюю на Дворцовой. — Гром стаскивает пятку с бортика ванной, и кусок пены плюхается на пол от сильного булька. — Блеск.       — Зато сразу показывает твою экономную и саморазрушительную натуру.       Игорь только глаза возводит к потолку, а после и вовсе жмурится, расслабляясь в кипятке, который Олег ему всегда разбавляет холодной водичкой. Заправка для плова готовится в казане, и на некоторое время звук поджаривающихся, томящихся в собственном соку овощей и мяса остаётся единственным в уютной кухонной тишине. Олег накалывает кусочек говядины с бруском морковки на вилку и несёт Игорю, подставив ладонь.       — Как на соль?       Гром из простолюдинов — ему подавай постные картошку с пюрешкой, и первое время они с Олегом не сходились в количестве специй.       — В самый раз. — Игорь облизывается. — Уже готово?       — Губу закатай. Только заправка.       — У меня уже живот урчит.       — И яйца чешутся?       Игорь хрюкает.       — Яйца у меня чешутся перманентно при виде тебя.       — Так себе комплимент. Лучше б у тебя мозг чесался.       — Зануда.       Олег демонстрирует средний палец довольной, как у кота после сметаны, морде. Игорь продолжает работать радиостанцией, периодически переключаясь от рока до какой-то малознакомой попсы и плавно перетекая к классике. Овощи в казане румянятся, сочатся соком, впитывая вкус мяса, и Олег, отсчитав пять минут, добавляет, наконец, вымытый рис, проделывая в гуще отверстия черенком лопатки и оставляя плов томиться.       — Вылезай, скоро будет готово.       Игорь качает головой.       — Что?       — Не хочу вылезать.       — Собираешься есть в ванной? — Олег вздёргивает бровь.       — У меня руки в пене. Может, лучше ты?       — Что я?       — Покормишь меня.       — Не знал, что трахаюсь с ребёнком.       — А я вот уже давно понял, что ебусь с занудой, — ловко парирует Игорь и, подчерпнув воду носком, брызгает в стоящего неподалёку Волкова.       — Эй! У меня тут плита вообще-то.       — А должен быть я. — Игорь вытаскивает мыльную руку и мокро шлёпает по сидушке стула. — Давай заканчивай и дуй сюда.       Олег тяжело вздыхает — показательно, чтобы майор видел, как ему не нравится эта идея — и, закончив с пловом, накладывает в тарелку, любуясь приготовленной красотой. Рисинки дымятся, чаруют аппетитным запахом, и Волков приближается к ванной с ухмылкой, протирая себе стул штанами Игоря.       — Если уронишь хоть одну пловинку, будешь ртом её вылавливать из своей пены.       Игорь карикатурно удивляется.       — За что так жестоко?       — За то, что не захотел ужинать по-человечески.       — А мне так даже больше нравится.       Игорь достаёт руку из недр мыльной воды, небрежно обтирает пену сухой штаниной безнадёжно замызганных спортивок и подкрадывается к паху Олега пальцами, по-хозяйски обосновываясь на крепком бедре.       — Рот открывай, ментяра, щас самолётик залетит. — Олег, предусмотрительно взявший ложку, приближает к губам Игоря подостывший немного плов и тыкается тёплой каёмкой.       — Ты хотел сказать «котяра»?       — Я что хотел, то и сказал.       Игорь собирает плов с ложки и довольно жуёт, поглаживая бедро Олега большим пальцем.       — Вкусно.       — Спасибо.       — Давай по-цыгански?       — Что? Нет, Игорь, это противно.       — Да давай, чё ты! Я твою сперму глотал, плов со слюнями уж точно поприятнее будет.       Олег морщится.       — Какой же ты мерзкий.       Он загребает в ложку ещё плова с куском мяса, кладёт себе в рот и тянется к Игорю за поцелуем, случайно промахиваясь ладонью и вместо бортика ванны опираясь на голую мокрую грудь. Игорь целуется с чувством, перетекает рукой на пах, беззастенчиво облапывая Олега, и высовывает язык, чтобы не проронить рисинки в воду.       — Вот теперь ещё вкуснее. — жуёт так самозабвенно и довольно, что Олегу остаётся только вздохнуть и раздвинуть ноги пошире, позволяя майору засунуть руку в штаны и сжать моментально твердеющий член.       — То есть мне харкать тебе в тарелку, чтобы вкуснее было?       — Нет, лучше в рот.       Волков закатывает глаза, вновь тяжело вздыхая, и дёргается, стоит Игорю мазнуть пальцем по щёлке, растирая каплю предэякулята вокруг уздечки на пухлой головке. Терпеть мента рядом, когда ты сам вне закона, порой тяжело, муторно и бесяче, но Олег попробует сохранять спокойствие ближайшую вечность.