Теплая Франция

В искусстве не важно «что». Самое важное — «как». Нужно, чтобы дошло до каждого, чтобы душу трогало — тогда это настоящее, иначе никак. Искусство не должно выглядеть красиво, как-то особенно, тем более вычурно, оно лишь должно заставлять человека чувствовать, и эти чувства могут быть самыми разными: горькими, со вкусом морской воды, когда захлебываешься и влюбляешься в холодность картин, лиц, что непроницаемы, как и сам Тэхен. Но ничего в этом странном мире не может заменить простого человеческого тепла, чтобы горячая кожа к коже, а там же мягкие губы, блуждающие по впалой грудине, ну и душа к душе, потому что хочется любить, чтобы любили в ответ, желали, так сильно желали, просто до дикого одурения. Тэхен ярко ощущал, как маска на его лице пошла трещинами, и прежде, чем он успел испугаться, его душа затрепетала. Но, честно говоря, Тэхен успел испугаться целую тысячу раз, у него такое впервые, когда захотелось отдаться, попробовать, не думая о глупых последствиях. Остаток недели он много думал, наверное, морально готовился к тяжелому для него разговору, и он рад, что этот разговор не с Чонгуком, а с госпожой Фреэль, что сейчас игриво стреляла своими лисьими глазами. — Чудесно выглядишь, Тэхен, — произнесла женщина, улыбнувшись губами, что покрыты бордовой помадой, излучающую настоящую королевскую благородность. — Ты, я смотрю, прямо расцвел. А Тэхен чувствует, что начинает краснеть, и не ясно — от стыда, то ли от чего-то еще, которое еще такое непонятное. Неужели так заметно, что он влюбился? Не может быть! Ничегошеньки он не влюбился... может чуть-чуть... самую капельку?.. Тэхен планировал скрывать немного дольше, да и к чему об этом рассказывать? Это его жизнь, еще, возможно, не его мужчина, его что-то, еще совсем не его и неизвестно, станет ли. Госпожу Фреэль обмануть, конечно, нельзя, она все читает по глазам, для нее мальчик как на раскрытой ладони. Ему тут же вспоминается господин Чон, который, между прочим! Подвез его до студии, а перед тем, как француз вышел, смазано поцеловал в щеку, сказав, что подождет. Что всегда будет ждать. Тэхена тронуло. Так тронуло, что левая щека нещадно горела и, по правде говоря, он хотел поцелуй в губы, чтобы, как тогда... горячо, мокро, с языком. — Загадочный мужчина все-таки добился твоего холодного сердца? Добился. Не до конца! — Возможно, госпожа, — он не планировал говорить подобное — пусть женщина занимала статус доверенного человека, для таких разговоров Тэхен был не готов. — Я рада, мой мальчик, — женщина встала из-за стола, чтобы встать за спинку стула Тэхена, а перед этим оглушить каблуками. — Рада, что все произошло быстро и понятно. Не люблю суеты. Ни на сцене, ни в жизни... Лишние слова тоже не нужны. Понимаешь о чем я? Тэхен точно понимает. Никогда не был любителем много говорить, что-либо доказывать, а если и доказывал, то с пеной у рта - отчаянно и злостно. Но в последнее время Тэхен хочет так много сказать, чтобы с красивыми словами, длинными предложениями с множеством непонятных глаголов и прилагательных, а там и эпитеты в середине. Прямо как говорит господин Чон. Тэхен не то, что завидует... он просто хотел бы так же! А Чонгук научит. — Если влюблен — скажи, если любишь — признайся. Ты признался? Впрочем, Тэхен, это не столь важно, главное будь счастлив, — женщина по-матерински улыбнулась, давая странное напутствие. Госпожа Фреэль такая: со своими странностями, необычайными речами и Тэхен любит это, потому что сейчас он кажется лопнет от счастья и осознания всего. И он без страха произносит, с улыбкой на лице: — Госпожа Фреэль, я отказываюсь от должности балетмейстера. Спасибо за все. Спасибо, что так много делали для меня, но я хочу жить по-другому, не так, как сейчас. Не хочу быть с холодным сердцем, не хочу заниматься тем, к чему у меня душа не лежит, — Тэхен говорит воодушевленно, на одном дыхании, он уверен, что все делает правильно. — Мне пора, госпожа Фреэль! — он подскакивает с мягкого места, двигаясь в сторону двери. — Я и вправду влюбился... — с горящими щеками улыбается, вспотевшими ладонями трогает ручку двери, выбираясь наружу. Госпожа Фреэль так и осталась в своем кабинете, удивленная, пораженная поведением и превосходной речью Тэхена, но невероятно счастливой за своего любимого мальчика с голубыми глазами, которого она впервые видит таким воодушевленным... по уши влюбленным. Теперь она уверена, что господин Чон обязательно исполнит свое обещание. Тэхен весь запыхавшийся, выбегает на опаленную жаром улицу, с самой глупой улыбкой на лице. Видит и не удивляется тому, что Чонгук действительно ждет его, облокотившись об автомобиль и смиренно сверлит француза темнотой глаз. А Тэхен думает только о том, что мужчина невероятно красивый, такой статный, высокий, с широкими плечами, серьезный на вид. Сразу понятно, что - мечта любого и любой. А увязался за Тэхеном вот, бывает же такое, ну! И он понимает - либо сейчас, либо никогда — Уже со всем разобрался? — произносит мужчина, как Тэхен тут же прижимается к нему всем телом, обнимая за талию, вздергивая голову, заглядывая в блестящие глаза. — Я хочу тебе кое-что сказать, Чонгук. Только не перебивай, хорошо? Это важно, для меня, — прижимается щекой к чужой груди и глаза прикрывает, когда Чон начинает гладить его по спине, успокаивая, как ребенка, а Тэхен дрожит, потому что до безумия страшно, но эти мелкие прикосновения разносят по его телу необъяснимое спокойствие. Чонгук носом зарывается в макушку мягких волос, вбирая дурманящий до безумия запах легкости, морского бриза, кокосового масла и нежного парфюма, что украшает длинную шею и обещает выслушать. — Я всю жизнь так сильно боялся разбить себе сердце, — начинает, с небольшой дрожью в голосе, ему тяжело говорить подобное. — Видишь ли, иногда ты можешь поверить человеку, а потом, когда дела идут плохо о тебе забывают. Я боюсь, что если я кому-то... тебе доверюсь — мое сердце будет разбито, — Тэхен не может вот так довериться сполна, он просто не умеет. — Когда-то у меня была хорошая пара роликовых коньков, я боялся сломать их, поэтому держал в коробке и знаешь, что произошло? — Чонгук слушает, очень внимательно, не видит, как Тэхен за улыбкой боль прячет, — Я их перерос. Я ведь даже никогда не носил их на улице, только в своей комнате пару раз. Сердце и чувства людей очень отличаются от коньков. Это вроде как одно и то же: если беречь свое сердце, какая разница если оно разобьется, а если держать его только у себя, оно будет, как мои ролики, когда решу испытать его, оно будет непригодным, - выворачивать душу - страшно, но Тэхен должен, это сейчас важно... для них двоих. — Мы должны рисковать. Я должен... Мне особо нечего терять, Чонгук, с балетом не получилось, от должности балетмейстера я отказался, а кофе я готовлю отвратительно, — Тэхен не жалеет о своих поступках, потому что он верит в некую судьбу, вся эта череда гнетущих событий, точно не напрасна! Он чувствует, только осталось свыкнуться с этим. — Даже если мое сердце разобьется, то будет, конечно, нехорошо, но я готов. Тэхен отстраняется первым, заглядывая в глаза, полные любви. Чонгук в это же мгновение мечтает забрать всю прошлую и настоящую боль мальчика, подарить всю любовь этого мира, отдать себя до остатка. Губы растягиваются в улыбке, слова не нужны, чтобы понять, все становится таким очевидным. Тэхен тянется за поцелуем, а господин Чон не дает, отстраняя француза от себя: — Стой... Если ты сделаешь это, я никогда не отпущу тебя. И французский мальчик тихо произносит: — Je t'aime, — это чувственно, — Я люблю тебя, Чонгук, — и убийственно. — Не отпускай меня, хорошо? Господин Чон не спеша наклоняется, губами прижимаясь ко лбу Тэхена, забирая чужую дрожь, плохие чувства, отдавая все самое прекрасное и такое нужное. Возможно, самый чувственный поцелуй, именно — без участия одного, и, когда Тэхен так прекрасно под губы мужчины льнет, не понимая, чем же заслужил такое отношение. А Господину Чону достаточно того, что Тэхен существует, вот такая вот ирония. И Чонгук неожиданно отрывает от земли мальчика, потому что Тэхен именно мальчик, с худыми ногами, светлой душой, и такими голубыми глазами... в них гладкий океан, а любви.... а любви-то сколько! Вы бы знали! Любовь самая разная, во всех оттенках - красивых и не очень. — Не отпущу. — Никогда-никогда? — у него дыхание спирает напрочь. — Никогда-никогда. Беспорядочные мысли словно унесло волнами. Блуждая по океану и дрейфуя, они разбились на части. В спокойные воды жизни Тэхена бросили камень. В его сердце шторм. И он не может его прекратить. — Это самый лучший день в моей жизни, Тэхен. Клянусь. А Тэхен верит, потому что и его тоже. Тэхену плевать, что вокруг ходят люди, а он — взрослый человек на руках еще более взрослого человека. Все смущение внезапно исчезло прочь, давая волю свободе. Он, кажется, сейчас дышит... Невероятно. Тэхен не верит, что это навсегда. Он осознает, что не должен надеяться, мечтать о счастливом будущем вдвоем, возможно, для этого еще слишком рано, но по правде, Тэхен боится, и все же хочет целовать чужие губы, как можно дольше... Может месяца хватит? Ну, после двух точно должно отпустить! Так ведь не бывает... чтобы так все быстро завертелось и все хорошо. Тэхен в сказки не верит, но разве только сейчас. Тэхен вздохнул, жарким дыханием опаляя шею Чона, и принял решение — если откровенничать, то до конца. — Когда придешь за мной в следующий раз, бери только меня. Когда обнимаешь меня, думай только обо мне. Понимаешь о чем я? — глаза в глаза. — Вполне. — И еще... Можешь делать со мной все, что хочешь, только не делай мне больно... Я готов к боли, да! — тараторит Тэхен, у него в голове полнейший хаос. — Но мне страшно, Чонгук... ты бы знал, как мне боязно. — Меня боишься, маленький? — Чуть-чуть. А Чонгук с интересом смотрит, это для него новость дня, а может и года. — Ты иногда так смотришь, аж спрятаться хочется. — Как смотрю? — Как сейчас. Чон смотрит, в глазах его столько хорошего, там прямо сердечки плавают в кофейном цвете, и Тэхена от этого ведет. — Смотришь так, будто любишь меня, — отвечает все-таки, с прищуром. — Только сейчас понял, что я люблю тебя? — хрипло рассмеялся Чон, — и ты меня то... — не договаривает, поскольку чужая теплая ладонь не дает! Тэхену еще немного стыдно, это все не свойственно ему, ведь он довольно прямолинейный, а тут ведет себя, как ребенок. — Что ты делаешь! — воскликнул Тэхен, почувствовав, как его ладошку нещадно облизывают горячим языком. У господина Чона нет совести и стыда. — И опусти меня на землю, я не пушинка. Чонгук на такую милую реакцию лишь улыбнулся, ведь, правда, как пушинка, и аккуратно опустил Тэхена, не убирая горячих ладоней с тонкой талии. — Мой мальчик, — мурлычет Чонгук, в самое ухо, одаривая своим жаром изо рта. А Тэхен хочет возразить, что он не мальчик, а мужчина, и он еще совсем не его. Но вместо этого касается чуть шершавых рук, поглаживая их, откидывая голову мужчине на плечо, подставляя открытую шею для поцелуев. — Вы слишком много позволяете себе, господин Чон, — с придыханием шепчет, не задумываясь о том, что прямо сейчас Чонгуку сносит голову своим бархатным и откровенным голосом. — Ты думаешь? Сам виноват, — бессовестно обвиняет француза! — Я знаю, а не думаю, — смеется он.— Куда поедем? — прекращает эти игры, отстраняясь. — И это ответ? — Да, господин Чон. Просто это не то, что вы хотите услышать, — и вновь рассмеявшись, Тэхен открыл дверь и скрылся в салоне автомобиля, пока Чонгук улыбался, толкая язык за щеку. Тэхен чувствует себя таким расслабленным, воодушевленным на всякие глупости, когда улыбается вовсю, пересекаясь взглядами с Чонгуком, что сам весь светится, но он более сдержанный, а еще водитель, ему не положено сейчас высовывать руки из окна, как это делает Тэхен под очередную песню. Глаза у него были такие голубые, что взглянешь в них, и до нутра пробирает. Красивые, черт бы его побрал, сам весь прекрасный.

***

Французский часто называют самым романтичным языком в мире, хотя итальянцы могли бы с этим поспорить, но не суть, именно из-за этого неудивительно, что во французском много выражений, связанных с любовью. Например, фраза «la douleur exquise» описывает красивую боль от неразделенной любви. Имеется в виду не физический дискомфорт, а боль в душе, которая вдохновляет многие поколения художников и писателей. Нет бы сочинять, когда радость кипит, но нет, вдохновение приходит в самое худшее состояние, чтобы с болью, такой душевной и тяжелой. Тэхен с неразделенной любовью не знаком, не испытывал из-за нее красивую боль... и как боль может быть красивой? Для Тэхена это тоже большой вопрос, на который ответа нет. Да, он рыдал из-за одного француза, но это подростковое, несерьезное, и он это понял только с возрастом. И все же, это подорвало его веру в любовь, а боязнь полюбить кого-то не взаимно - появилась, вознеслась до небес. Тэхен старается не думать о своих страхах, печальном прошлом, которое, возможно, не такое уж и печальное. Ведь у каждого в жизни случается что-то плохое, такое ужасное, после чего руки опускаются, а вспоминать неприятно, потому что больно, не все же отпускают. Чонгук, наверняка, тоже испытывал боль, ему уже далеко за тридцать, сколько же там было боли? Тэхену внезапно становится так интересно. Хочет узнать, а Чонгук любил в своей жизни?.. Ну один раз, ведь точно было! А кем, интересно, была эта счастливица, которую любил Чонгук, мечтательно задумывается Тэхен. А почему расстались? Как это пережил Чонгук? Тэхен не может спрашивать о таком, не имеет права, потому что это ведь слишком личное, безумно интимное. Вдруг он спросит, а это окажется больной темой, и Чонгук не ответит, разозлится. Господин Чон еще никогда не злился на француза, Тэхен сомневается, что тот вообще может и умеет, а возможно, повода позлиться еще не было. Но Тэхен и не хочет пробовать разозлить мужчину, поглядывает украдкой на Чонгука, переплетая вместе с ним пальцы.. А может все-таки спросить?.. — Что-то хочешь спросить? — внезапно оглушает Чон, а Тэхен глаза широко раскрывает, его читают, как открытую книгу. — Как ты узнал? — Ты притих, — с улыбкой произносит господин Чон, ведь правда, притих, да еще поглядывал на него, ну, тут все очевидно, более чем. — Ты прав — я хочу тебя кое о чем спросить, но это будет неуместным, — Тэхен стыдливо опускает глаза. — Почему? — Это слишком личное. — А ты спроси, — Чонгук крепче сжимает чужую ладонь, показывая, что он рядом, так близко, что поддержит, успокоит и от этого так хорошо... Чонгук привез его в парк Рене Дюмона, который расположен вдоль закрытой линии железной дороги. Их путь начался с площади Бастилии, а закончится может тем, что они дойдут до самого Венгерского леса, откуда сверху открывается замечательный вид на город. Тэхен тут никогда не был, это не такое знаменитое место, чтобы о нем знал каждый. Он и не во всех знаменитых местах был, это не так заинтересовывает, когда ты тут родился и живешь все двадцать три года. Но Тэхену приятно, что Чонгук привел его в такое прекрасное место, крепко за руку держит, улыбается много, призывая не бояться его, и спрашивать все, что душе пожелается. Наверное, стоит спросить...  в конце концов, у них что-то, да зарождается. — Ты когда-нибудь любил? — сам рефлекторно, сжимает чужую руку сильнее, почему-то страшно услышать ответ, хотя какая разница, что было до? — Тебя. Тэхен останавливается, вынуждая Чонгука тоже, ведь они до сих пор крепко за руки держатся. — Ты понял о чем я, — уже серьезным тоном говорит, потому что, ну, не до шуток ему сейчас. — Это, правда, так важно для тебя, Тэхен? А Тэхен и не знает, ему вроде как все равно, но знать хочется. — Не знаю, у нас просто... вроде что-то получается, а я ничего о тебе не знаю. Чонгук отпускает его руку, Тэхен сначала испугался, успел за две секунды выдумать сотню кошмаров, но господин Чон этой же ладонью, которой держал другую, треплет русые, почти карамельные волосы, которые такие шелковистые, пушистые, нуждающиеся в ласковых прикосновениях. Ему скрывать нечего, в его биографии не наблюдалось бурных и затяжных романов, а штампа в паспорте никогда не было. Но кое-что все-таки было. — Я не любил, но жил с этим человеком. — Не любил? — со скепсисом интересуется Тэхен, словно не верит. — Разве можно жить с человеком, когда ты его не любишь? — Нельзя, Тэхен, — и сам понимает. — Но я был молодым, он тоже, — и, когда звучит это «он», Тэхен понимает, что это был представитель мужского пола. — Я не хотел серьезных отношений... — Как его звали? — перебивает Тэхен, чем вызывает смешок у мужчины. — Колин. — Значит не кореец. — Англичанин, — коротко отвечает Чонгук, снова берет за руку француза, чтобы продолжить свой путь. — И где вы познакомились? Ты знаешь английский? А сколько тебе было лет? — тараторит вновь, не зная границ, теперь стало очень интересно, учитывая тот факт, что Тэхен, оказывается, первый, кого полюбил Чонгук. — Он приехал в Сеул студентом по обмену, мне тогда было двадцать три, как тебе сейчас, — будничным тоном вещает мужчина. — И как вы стали жить вместе? — Он сам захотел переехать ко мне, хотя бы на время своей учебы. — А ты? — Разрешил. — Вот так просто? — Тэхен вот, никогда бы не разрешил! Ну... разрешил, но только по крепкой любви! — Вот так просто, Тэхен. — А меня бы ты впустил к себе... ну жить? — Тэхен не знает зачем, задает такой вопрос, вызывая у Чонгука неподдельное удивление на лице, но он гордится собой, что смог вызвать такую реакцию, не все ведь Тэхену удивляться. — Хоть сейчас. — У тебя в Париже нет своего жилья! — парирует француз, щурясь от палящего на него солнца. — Не проблема приобрести, - спокойно произносит Чон, а Тэхен почему-то уверен, что он правда может... — Чего замолчал, душа моя? А из Тэхена вырывается нервный смешок. — Не бойся, я ни на что не намекаю, — он правда не намекает. — Сейчас не время, но я бы с удовольствием забрал тебя, увез подальше от всех и всего залюбил, — в шутку говорит Чонгук, хотя сделать так очень хочется. — Но ты еще не готов. Помнишь? Я обещал подождать. Тэхен помнит, принял к сведению уже давно, и заставлять взрослого мужчину ждать не хочет, это как-то странно в его понимании... Чонгуку ведь, наверное, хочется семьи, тепла, уверенности в будущем со своим партнером, возможно детей, а Тэхен что? Двадцать три года, без работы, отказался от хорошей должности. У него за спиной — ничего, а впереди — полная неизвестность, перед глазами — маячит господин Чон, что сейчас сгребает Тэхена в свои объятия и нежно целует; его ведет от такой мокрой ласки, проворного языка, играющего с его — таким же горячим. Плавится в крепких руках, сам кусает губы мужчины, чуть стонет в поцелуй, чем окончательно сводит с ума Чонгука, которому так хочется Тэхена на простынях; подмять под себя вновь мальчика, чтобы расцеловать вкусное тело, почувствовать, какой же француз нетерпеливый до чужих прикосновений, да и сейчас чувствует, как Тэхен обвивает его шею, почти виснет, отрывается от губ, тяжело дыша. От поцелуев не задыхаются, точно нет, Тэхен знает, он проверял это на практике. Но с Чонгуком он дышать не может, как же так? И это не губы особенные, а чувства.