возвращаясь к началу

Мэй Няньцин помнит слишком много — и почти всё хотел бы забыть. В тот день он держал Наследного принца за руку — как и всю свою жизнь. Его холодные руки мелко подрагивали, и даже передаваемая ему последняя духовная энергия не согревала. Мэй Няньцин крепче стиснул пальцы, будто мог и уверенность, и любовь передать прикосновением, и прошептал: — Я с тобой, Ваше Высочество. Уголки губ Наследного принца неестественно дёрнулись. Впервые он не ответил: «Я знаю.» В этот момент с неба сорвался первый осколок моста. Мэй Няньцин понял, что это начало конца, когда ладонь Наследного принца выскользнула из его руки. Он успел только заглянуть в глаза, прежде чем их разделил позолоченный камень — и в них не было ничего, кроме отчаяния. Последняя опора государства Уюн рухнула на колени, и его тут же накрыла пелена пепла и пыли. Мэй Няньцин чувствовал, что смерть совсем близко, слышал хруст костей и хлюпанье окровавленной земли, но всё равно не мог пошевелиться. Он стоял неподвижно, — статуя в честь ушедшей навсегда эпохи, — пока люди с остервенением рвали одежду и плоть его бога. Он ведь всё это уже много раз видел среди звёзд, бессонными ночами и в минуты беспокойного сна. Но всё-таки верил — как обязаны были верить все неблагодарные жители государства Уюн. Когда всё закончилось, Наследный принц встал. Совсем как раньше — через боль и слёзы с улыбкой. Мэй Няньцин мягко развернул его за плечи — и увидел как сквозь слой пепла и кровавую корку проглядывает ярость. Вот он, конец надежды и государства Уюн. И сейчас Мэй Няньцин видит, как Цзюнь У выползает из-под осколков своего царства, как встаёт с колен в изодранном пыльном ханьфу — и его сердце пропускает удар. Всё в мире циклично — а значит ему раз за разом видеть, как всё дальше падает его бог. Цзюнь У смотрит на него пристально, холодом прожигает солнечное сплетение, но Мэй Няньцин не смеет отвести взгляд. — Ты помнишь, мой дорогой советник? — он говорит с искренней почтительностью, чуть склоняет голову, и от этого тона (и страха) тошнит. — Мне кажется, две тысячи лет назад воздух пах так же. Мэй Няньцин не может ни вдохнуть, ни ответить, — пыль оседает на его волосы и содранные ладони, забивает горло, как в тот злосчастный день, — поэтому молча делает шаг вперёд. Цзюнь У улыбается, расправляет плечи и добавляет так горько-сладко, что страх невольно сменяется болью в груди: — Ты сожалеешь? Мэй Няньцин может сожалеть хоть до конца своей жизни и всё равно не вернуть государство Уюн. И всё-таки отвечает: — Я сожалею, Ваше Высочество. Он склоняет голову так низко, что не видит ничего, кроме камней под ногами, и продолжает идти. — Советник, куда вы идёте? Возвращайтесь скорее, я уверен, что сейчас смогу его победить. Се Лянь рывком перемещается вперёд, готовится заслонить своего наставника, но Мэй Няньцин вскидывает руку — и от его решимости Се Лянь застывает. Так больно и так смешно — понимать, что для Наследного принца Сяньлэ Цзюнь У навсегда останется Безликим Баем, который «совсем на него не похож». Се Лянь никогда не увидит настоящего принца Уюна. Не увидит, с какой готовностью он всегда рвался в тренировочный бой, а потом возвращался весь покрытый синяками и заявлял гордо: — Я победил всех, мой советник. Не узнает, какие сильные, но нежные у него были руки, на которые он любил Мэй Няньцина поднимать. Не услышит дрожь в его голосе. «Я не смогу всё это исправить.» Это навсегда — сокровище одного Мэй Няньцина. Все воспоминания, которые он бездумно сломал. И ради этого Наследного принца Уюна Мэй Няньцин готов пожертвовать всем, что у него осталось. Он падает на колени перед Цзюнь У и только тогда позволяет себе посмотреть на его лицо. Глаза у него всё те же — бездонная ночь в радужке. Наследный принц, на самом-то деле, никогда не менялся — просто Мэй Няньцин не смог его понять. — Что такое, советник? Не можете устоять перед моей силой? — Нет. Я лишь преклоняюсь перед своим богом, — Мэй Няньцину хочется спрятаться, но он не отводит взгляд и вместо этого тянет руку к груди Цзюнь У. Там у него спрятано хрустальное сердце — и Мэй Няньцин чувствует, как оно трепещет от этих неловких прикосновений. — Все эти тысячелетия я вспоминал тебя. Вспоминал, как говорил, что буду с тобой всегда, а потом оставил. — Нет нужды, Мэй Няньцин. Я всегда знал, что ты уйдёшь. И сейчас уходи. Быстрее. — Ты даже не пригрозишь мне, что испепелишь? — он смеётся хрипло и утыкается лбом куда-то в бедро Цзюнь У. — Ты ведь устал. Как и я. Чего ты на самом деле хочешь? Цзюнь У молчит, но Мэй Няньцин и так знает ответ. Всю жизнь он мечтал о самом преданном верующем. — Отпусти прошлое, мой принц. Давай уйдём вместе. Всё равно Мэй Няньцина ничего на этой земле, кроме Наследного принца Уюна, не держит. — Ты не боишься, советник? — Разве мне может быть страшно рядом с моим божеством? Цзюнь У впервые за их разговор слабо улыбается и поднимает Мэй Няньцина с колен. Его руки крепко сжимают талию, и кажется на мгновение, что всё хорошо. Как раньше. — Советник! Се Лянь, кажется, о чём-то догадывается, кричит, но ханьфу Мэй Няньцина уже охватывает пламя. — Прости меня за всё, мой принц, — он прижимается к Цзюнь У сильнее и стискивает в руках золотую ткань на его плечах. — Я бы хотел повернуть всё вспять. Мэй Няньцин чувствует, как дрожит Цзюнь У, как с его подбородка ему на ханьфу падают слёзы, как огонь жжёт ему спину, но так и не успевает сказать главное: «Я всегда любил тебя.»