Just stay with me

Я падаю на холодный пол, захлёбываясь в слезах. Отчим сумасшедшим взглядом смотрит на меня, нарываясь ударить снова. — Что я вам сделал?! — кричу я. — Я тебе говорил не высовываться и никому не говорить, что происходит у нас в семье?! — орёт мужчина, наклоняясь ко мне, — говорил?! — Говорил… — Нахера ты рассказал вашему школьному психологу? Ты вообще думаешь своей башкой? Или в себя поверил?! — Ты ненормальный! — я прижимаюсь сильнее к двери, когда он замахивается с целью напугать меня, — до твоего появления у нас всё было хорошо. — Милый мой, — он касается рукой моей поцарапанной щеки, широко улыбаясь и смотря мне в глаза, — ты хоть знаешь из какой грязи я вас вытащил? У вас не было никаких денег, и твоя мать получала копейки за дозу. Я убираю его руку с моей щеки. Мне просто отвратительно находиться рядом с этим алкоголиком. Кажется ему не понравилось моё движение, и он со всей дури бьёт мне по животу. Я вскрикиваю, а потом кашляю, потому что начинаю чувствовать, как мне не хватает кислорода. Он усмехается надо мной, а в карих глазах горит страшный огонь, до жути пугающий меня. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Я ловлю момент, резко привстаю, и к счастью, удачно попадаю ногой куда-то в пах. — Тварь! — взвывает он. Отчим стоит несколько секунд, скрючившись от боли, а затем начинает приближаться ко мне. Страх окутывает меня с новой силой, заполняя всё тело. И я чувствую как мои ноги, как по закону подлости, начинает неметь. — Ну, иди сюда! — орёт мужчина непередаваемым тоном и пытается схватить меня. Я наспех открываю входную дверь и несусь по подъезду. — Вернись, сволочь! — кричит отчим на весь подъезд, — ты сдохнешь, мелкое ненужное дерьмо! Адреналин и страх, что меня догонят, разливаются по телу. Я несусь как полоумный по этажам вниз, молясь, чтобы мужчина меня не схватил. Боль сильно мешает активно двигаться, и я взвываю. Наконец эта чёртова дверь. Я толкаю её и выбегаю на чистый воздух. Дверь с грохотом закрывается прям перед носом отчима, и это играет мне на руку. Я несусь в неизвестном направлении и трачу все силы. Из-за страха ноги не слушаются, и я даже не могу предположить куда именно бегу. Через некоторое время я останавливаюсь между каких-то многоэтажек и когда вижу, что за мной нет следа, прислоняюсь к стене, стараясь отдышаться. Раны по всему телу ужасно болят и, вероятно, кровоточят, но мне плевать. Главное, что я успел убежать, а мог уже лежать трупом в старой, гниющей квартире. Меня пока не тревожит, где я буду ночевать и что буду делать дальше. Скоро я оглядываюсь по сторонам, совсем не понимая, что это за улица и где вообще я. Какие-то скучные панельные многоэтажки и пустые дворы. В таких местах хочется только сдохнуть, вот серьёзно. Ну, а что? Россия как никак. Не представляю, как люди здесь живут. И живут ли вообще. Максимум десяток человек. Здесь абсолютная тишина, много разбитых стёкол, разрисованные стены и пустые квартиры. Я медленным шагом двигаюсь куда-то вперёд, рассматривая тоскливые места для грустных. Слышу, как каркает ворона, и поднимаю голову, чтобы увидеть её на пасмурном небе. Но тут мой взгляд замирает на человеке. Кажется насчёт места, в котором хочется только сдохнуть я не шутил. Какой-то высокий парень стоит на крыше одной из многоэтажек и смотрит вниз. Ну что за херотень, а не день? Моё сердце набирает обороты. Я несусь к многоэтажке, и когда оказываюсь близко, поднимаю голову вверх. — Тебе жить надоело? — ору я со всей силы, что у меня ещё осталась. Парень быстро обращает на меня внимание. — А тебе то какое дело? — кричит он. — Не страдай хернёй! Что-то мне реально стало страшно. Не очень хочется видеть, как он щас сиганёт с крыши и упадёт рядом со мной. — Стой на месте, я сейчас поднимусь к тебе! Он ничего не отвечает, всё ещё смотря на меня в упор. Я, не теряя ни секунды, забегаю в подъезд и несусь по этажам, которых, на минуточку аж двенадцать. Наконец я попадаю на последний этаж и вижу лестницу и дверцу на потолке. Лестница выглядит не очень надёжно, но мне плевать, и я забираюсь по ней. Я отказываюсь на огромном крыше. Вид отсюда завораживает и сильно пугает. Я немного трясусь и мои ладони сильно спотели. Я нахожу парня и бегу к нему. — Зачем ты это делаешь? Парень вздрагивает, замирает на месте, а потом медленно ко мне поворачивается. — Слушай, тебе не пофиг? Иди куда шёл. Он выглядит ужасающе. Огромные синяки под глазами, пустой взгляд, взъерошенные волосы, покусанные до крови губы, в углу которых виднеется ссадина. Ещё мне бросается в глаза то, что он как скелет. Парень одет в футболку и видно его ключицы, ужасно выпирающее из-под обтягивающей бледной кожи. Мне становится даже жалко его. — Ты прям подбитый из рогатки воробей, — усмехается он, рассматривая меня, всего в синяках и в ссадинах. — Ты не лучше, — отрезаю я. Ещё секунду шутивший он, вдруг бледнеет и возвращается его пустой взгляд. Меня всегда пугали эти крыши. Да, на некоторых можно романтично посидеть со второй половиной, посмотреть на красивый закат в обнимку. Но на этой даже не везде есть ограждение! И парень стоит именно там, где его нет. Меня трясет. Он буквально сделает шаг и полетит вниз, а я так и останусь стоять неподалёку. — А теперь проваливай и дай мне доделать то, что я начал, — вдруг прерывает тишину парень. — Ну уж нет. Ты не сделаешь этого. — Сделаю. Только тебе будет хуже, что останешься тут, как свидетель, — он снова кусает губу. — Обо мне не беспокойся, лучше бы себя поберёг. — Да мне глубоко плевать на себя, понимаешь? Эти последние слова попадают эхом в мою голову. Они будто крик души. — Убивают себя только слабаки. — Может быть, но как я говорил ранее, мне уже плевать. Я просто вдруг начал переживать за чужую жизнь. Парень смотрит на меня, не двигаясь с места, но я копаю глубже и вижу, насколько ему больно. Он не может так просто взять и покончить с собой. Это будет чертовски неправильно. — Родители будут переживать, если тебя не станет, — вдруг произношу я, подходя поближе. — Ты не представляешь насколько им похер, — он на секунду засматривается куда-то вдаль, — отец давно снаркоманился и сдох, а мать пьёт сутками напролет. Так что до меня никому никакого дела. — Мне есть дело, — зачем-то говорю я. — Тебе есть дело? — парень смеётся, — да ты меня не знаешь даже! — И что?..Я могу помочь, — мой голос начинает дрожать от бессилия. Я боюсь не спасти его. — Каким образом? — Я… Чем я могу помочь? Мне бы свою задницу прикрыть и спрятаться подальше от родного дома, чтоб отчим с дружками не нашли. Я зачем-то стою на двенадцатом этаже и пытаюсь помочь незнакомцу. — Ну вот и всё, — через некоторое время говорит парень, — проваливай. Нет, я не уйду. Я так не могу. Я буду страдать всю жизнь из-за этого. Мне хочется зажечь свет в этих потухших, безжизненных, зелёных глазах. — Расскажи о своих проблемах, — выпаливаю я. — Зачем? — Может тебе станет легче… — Не бери на себя груз, внатуре. Че ты тратишь время на меня? — он не верит, что я хочу его спасти. — Я хочу тебе помочь… Пока, правда, не знаю, что могу сделать для тебя, но я хочу, чтобы ты жил… Он усмехается, плюёт вниз, а потом, вроде, задумывается о моих словах. Парень стоит некоторое время и смотрит в одну точку, будто бы решая рассказать или нет. — Поверь, моя жизнь тоже далеко не сахар, — опять начинаю я, — я постараюсь понять тебя. Он рассматривает меня, снова бросает взгляд на мои ссадины, а потом замирает на моих тонких руках. Глаза парня немного расширяются. — Что это у тебя? — спрашивает он. Я, не совсем понимая о чём он, приподнимаю руки. — Порезы? Ну конечно, увидел. Хотя как их не заметить. Совсем свежие раны по всем моим рукам. — Да… — Зачем? Я кажется вызвал у него интерес. — Я старался заглушить моральную боль с помощью физической, — я немного улыбаюсь, вспоминая прошлое, — хрень полная, боль не заглушается, а только притупляется на время. Короче не советую. Он широко улыбается через боль и вдруг приподнимает футболку, оголяя тело. Мои глаза ползут на лоб от этого. Я вижу глубокие порезы и шрамы по всему телу, особенно ближе к ключицам. — Твои порезы ещё ни о чём, — он улыбается. Мне ужасно больно от того, что он показывает их так, словно гордится тем, что делал со своим телом. А ещё… Мне безумно жаль его. Хочу его схватить и укрыть от всего мира. Мой взгляд цепляется за синяки и его ужасно худое тело. В глазах скапливаются слёзы. — Ты такой худой…- шепчу я. Он отмахивается, всё ещё улыбаясь мне, но я то вижу, как он сдерживается, чтобы не зареветь. — И расскажи всё же, что с тобой случилось? Улыбка исчезает с его бледного лица. — Когда я был совсем маленьким, то мне поставили диагноз «шизофрения». Слабая, но всё-таки шизофрения. Моя мать поменялась тогда в лице и начала плохо ко мне относиться, в любой ситуации называя больным. Все дети отказывались со мной дружить, говорили, что я неадекватный и псих. В школе было ещё хуже. Моя мать до какого-то времени была добрая женщина, а потом начала всё сильнее спиваться, ужасно себя вести и бить меня при всех на улице, — он переводит дух и набирает побольше воздуха, — из-за этого меня ещё сильнее буллили в школе. Крали вещи, били после уроков и всячески издевались. — А учителя никак не реагировали? — Да там и школа такая, где всем на всех все равно. Никого не поубивали, ну и хорошо значит. Щас моя мать ужасно пьёт, срывается на меня и бьёт, привязывает к батареи, держит под ледяной водой. В школе недавно один одноклассник пытался изнасиловать меня, и это стало последней моей каплей… Я чувствую, как слёзы начинают течь по моим щекам и попадают по ранам, заставляя их щипать. Я словно почувствовал все издевательства на себе. Его жизнь настолько ужасная с самого детства, что мне хочется орать от бессилия. Он стоит и смотрит на меня своими огромными глазами и сам пытается не плакать. Парень ждёт от меня ответа и помощи, просит это всем своим взглядом, умаляет и терпит. — Как тебя зовут? — шепчу я, а сам стараюсь затолкнуть слёзы обратно, но это у меня совершенно не удаётся. Жизнь настолько несправедливая и издевается над всеми как хочет. — А-Антон, — а сам шатается из стороны в сторону, — а тебя как? Прекрасное имя и такое идеальное для этого высокого, светлого парня. — Меня Арсений… Он ничего не отвечает и всё ещё ждёт от меня помощи. Я и сам понимаю, что обязан спасти его и себя от всего мира. Антон открылся мне, доверился и рассказал обо всём, и я так просто не оставлю его здесь. — Антон, — мои ноги предательски подгибаются, и я еле держусь, — пожалуйста отойди оттуда. Он отрицательно кивает. — Это всё ужасно, и я ненавижу каждого, кто причинил тебе столько боли, но пойми, что ты сильный и не можешь так просто попрощаться с жизнью… Мы обязательно что-то придумаем вместе, я заберу тебя с собой. — К-куда? — У меня есть знакомый Дима. Мы не так сильно общаемся, но он хороший парень, и я уверен, что сможет нас впустить к себе переночевать на какое-то время, а уж потом мы решим, что нам делать. Антон внимательно смотрит на меня изумрудными глазами и вслушивается в слова. Он кажется не сильно мне верит. — Умоляю тебя, отойди оттуда. У него течёт слеза. Намучался с этой жизнью, натерпелся и теперь я должен показать ему, что он нужен. Нужен мне. — Иди ко мне… — шепчу я, падая на колени и тяну дрожащую руку. Он отрицательно кивает и всё сильнее трясется. Я так хочу прижать Антона к себе и спасти его от всего ужасного и жестокого мира. Он достоин любви. — Иди ко мне пожалуйста, — всё так же шепчу я, и терпеливо жду, когда он подойдёт. — Я… Я боюсь… — Пожалуйста отойди оттуда! Ты мне очень нужен, и я не справлюсь без тебя! Он ещё некоторое время стоит, замерев на месте, а потом одобрительно, едва заметно, кивает и решается уходить, но пока всё ещё стоит на самом краю, взвешивая всё «за» и «против». Мимо дома куда-то вдруг на бешенной скорости несётся скорая, включая громкую сирену, и дует холодный ветер. Парень пугается шума, взглядом полным страха смотрит на меня и быстро поворачивается на звук. Он не удерживает равновесие. — Арсений! — орёт парень не своим голосом, и это первый и последний раз, когда он назвал меня по имени. — АНТОН, БЛЯТЬ! — я несусь к краю, пытаясь схватить его за руку, но попадаю мимо по воздуху и вскоре слышу грохот, пронизывающий меня насквозь. — Блять! Нет, нет, нет! — ору я во весь голос, хватая себя за голову. Я падаю на колени у самого края и чувствую, как боль пожирает меня изнутри, не оставляя живого места. Я быстро достаю разбитый телефон, набираю скорую. — Ало, тут парень с крыши упал! Приезжайте скорее! — кричу в трубку. Потом я смотрю пару секунд стеклянным взглядом на телефон и с гневом бросаю его вдаль. Я просто ненавижу всё. Я подхожу снова к краю и с замиранием сердца смотрю вниз. Ещё недавно совсем живой Антон лежит на дороге в неестественном положении, а вокруг лужа крови, которая идёт из носа, изо рта и ушей. Ещё недавно живой парень, начинающий верить, что кому-то нужен, в секунду погас, последний раз позвав меня на помощь. *** Я сижу около скорой помощи. Мне дают успокоительное, я нервно залпом выпиваю его и смотрю в одну точку. Всё плывёт перед глазами, и я нахожусь в непонятном отдельном мире. Я отдаленно слышу голоса врачей, как они накрывают тело, как приезжает полиция, а перед моими глазами высокий парень со светлыми волосами и зелёными, как бесконечный лес, глазами. Я вижу, как он нуждался во мне. Но я не успел. — Убивают себя только слабаки. — Может быть, но как я говорил ранее, мне уже плевать. Я прокручиваю каждое его слово в голове. У меня нет не сил не плакать, не кричать. Я просто мёртвый внутри. Моя последняя надежда умерла вместе с ним. Я ненавижу себя, эту жизнь и этот день. — Молодой человек, вы знали этого парня? — спрашивает полицейский. — Что? — Вы знали этого парня? — он указывает на труп, который завозят в машину. — Н…Нет… Я просто пытался помочь ему… Чуть позже я узнал, что он Антон Шастун и ему 16. Ему было 16 лет, когда он решил свести счёты с жизнью и сгорел дотла.