Creatures We Find in the Forest

Сообщение с текстом «0» пришло рано утром в воскресенье, в первых числах апреля. Нил не мог уснуть, его тело гудело от беспокойства. Что-то должно было произойти в этот день. Розыгрыш, нападение или его убийство. Он был лишним звеном, от которого Рико нужно было избавиться, и невостребованным имуществом его отца. Охотники приближались. Более умный человек держался бы подальше от штата Пальметто, бежал бы в горы при первых признаках беды, поступил бы по-другому и выжил. Но сейчас, когда он находился на краю своего мира, ожидая, когда его столкнут в небытие, он не мог заставить себя пожалеть о сделанном выборе. Если бы он следовал правилам, установленным его матерью, он бы упустил свой шанс стать Лисом, стать частью семьи, знать и быть известным Эндрю. Нил Джостен был не просто именем на поддельных бумагах. Он чувствовал себя почти настоящим, с зачатками корней и репутации. Мэтт решил провести ночь с Дэн, поэтому Нилу не пришлось что-то умалчивать, когда он покидал комнату. Он знал, что сон не придет, и есть еще один человек, который гарантированно не спит. Он нашел Эндрю на крыше, сидящим на карнизе с сигаретой во рту. Когда он опустился, чтобы сесть рядом с ним, Нил спросил: — Можно сигарету? Эндрю протянул свою пачку и дешевую пластмассовую зажигалку. — Когда-нибудь я заставлю тебя платить мне за сигареты, которые ты воруешь. — Я напишу об этом в своем завещании, — сухо сказал Нил. Он размял сигарету и поднес ее к губам, чтобы прикурить, обхватив конец одной рукой, чтобы защитить его от ветра. Вкус дыма и едкий запах успокаивали его нервы. Он думал, увидит ли он свою мать по ту сторону смерти, сможет ли он снова увидеть Эндрю. Он ни во что не верил, но это была приятная фантазия, и, если это был его последний день на Земле, он позволил себе предаться ей. Нил уставился на шлейф дыма. — У тебя когда-нибудь было ощущение, что скоро наступит конец света? Косой взгляд Эндрю выглядел почти раздраженным. — Это твой способ сказать, что ты собираешься бежать? — Я не собираюсь бежать, — честно ответил Нил. — Я лучше умру Лисом, чем кроликом. — В любом случае, ты умрешь идиотом. Нил издал слабый смешок. — О чем ты думал до того, как я пришел сюда? — О падении. — Не думаю, что это был бы ужасный способ уйти, — размышлял Нил. — Кажется, это было бы довольно быстро. — Я подтолкну тебя, если ты захочешь это проверить. — Ты не захочешь. Эндрю высыпал пепел на бетон между ними и бесстрастно встретил взгляд Нила. — Ты странно уверен в себе для человека, который считает своей миссией в жизни быть настолько раздражающим, насколько это возможно. — Я думаю, тебе нравится, когда я тебя раздражаю. — И что натолкнуло тебя на эту мысль? — Тебе нужно что-то, чтобы развеять скуку. Вот почему ты играешь в экси, почему ты держишь меня рядом, и почему ты сидишь здесь ночь за ночью. Эндрю изучал его лицо, глаза сузились. — Есть кое-что, о чем ты мне не говоришь. — Что еще нового? — Сарказм Нила провалился. Он прочистил горло и сказал: — Я не буду втягивать тебя в свои проблемы. Я сам разберусь с этим. — Конечно, разберешься, — пренебрежительно сказал Эндрю. Когда разговор затих, они оба отвернулись друг от друга, чтобы посмотреть на светящийся кампус Пальметто. Нил почувствовал прилив нежности к каждой улице, зданию и дорожному знаку. Это место было наполнено месяцами его лучших воспоминаний и населено его любимыми людьми. Он жалел, что не смог придумать, как быть достойным этого. Его телефон дважды завибрировал. Нахмурившись, он достал его, чтобы проверить входящие сообщения. Он уже получил последнюю цифру обратного отсчета, и единственный человек, который мог написать ему сообщение так поздно ночью, сидел рядом с ним. Время вышло, Младший. Номер телефона, с которого пришло сообщение, имел код Балтимора. Через секунду пришло еще одно сообщение. Выходи играть. — Почему у тебя сердце колотится? — спросил Эндрю. — Это… это ничего. Я должен вернуться внутрь. — Нил. Услышав это имя, он почувствовал тоску. Он затушил сигарету и поднялся на ноги. — Мне нужно идти, — сказал он. — Мне жаль. Уход разбил ему сердце. Он смирился с тем, что ему придется забыть все, что он не мог оставить: Лисов, Пальметто и Нила Джостена. Когда он шагнул через дверь на крышу, он снова был Натаниэлем Веснински. Он был на полпути между четвертым и третьим этажами, дрожа от страха, когда дверь на крышу захлопнулась и голос Эндрю позвал: — Нил, стой. Затем взревела пожарная сигнализация, раздался пронзительный вой и вспыхнул белый свет. Шаги Эндрю загрохотали по лестнице. — Жди снаружи, — приказал он. — Я позову остальных. Другие двери на лестничную клетку были распахнуты. Всех выводили наружу, где ждали люди Мясника, и все они должны были оказаться на линии огня. В ужасе Натаниэль практически бросился вниз по лестнице. Он должен был уберечь своих друзей. Машина скорой помощи и полицейская машина уже ждали снаружи. Двое мужчин в полицейской форме направляли жителей Башни прочь от здания, а фельдшер ждал у открытых задних дверей машины скорой помощи. Натаниэль направился к краю толпы, пытаясь получше разглядеть полицейских. Сотрудники скорой помощи не могли приехать так быстро. Они должны были быть готовы и ждать. Все они были на службе у Мясника — Натаниэль был в этом уверен. Кто-то натолкнулся на него, и тут же сзади в бедро уперся острый укол. Игла. Натаниэль обернулся и увидел светловолосую женщину в черной толстовке с капюшоном. Все его тело стало холодным как лед. Он не видел Лолу Малкольм много лет, но узнал бы ее где угодно. Она была самой надежной сообщницей его отца, той, кого он вызывал, чтобы заставить трупы и места преступлений исчезнуть. Она была самой смертью, пришедшей покончить с его жизнью. Хотя он ожидал этого, вся тяжесть утраты наконец обрушилась на его голову. Как всегда, его первым побуждением было бежать, но он не успел далеко убежать, как споткнулся на резиновых ногах. Наркотики в его организме действовали быстро. Он почувствовал себя пьяным, прежде чем вырвался из толпы, и Лола легко догнала его. Один из полицейских появился, чтобы помочь Лоле затащить Натаниэля в машину скорой помощи. Мир покатился, когда его затаскивали внутрь. Вскоре после этого все погрузилось во тьму. В мутной трясине своего подсознания он увидел фигуру, в которой почему-то узнал свою мать. Он лежал в снежном сугробе с мыслями на немецком и запахом бензина в носу. Воспоминание о Швейцарии всплывало и уплывало прежде, чем он смог увидеть его полностью. Лисы тоже были там, ремни безопасности поверх их униформы. Ногам Натаниэля стало слишком холодно, потом слишком жарко, а затем земля под ним прогнулась. Она была твердой, как пол Лисьего корта; в его воображении полировка растаяла, а воздух наполнился дымом, жиром и горящими волосами. Его рука дернулась, желая добраться до маминого рюкзака. Ногти снова и снова проводили линии по его щеке. И еще был голос — Лола мягко говорила: — Я знаю, что ты там, Младший. Открой эти детские голубые глазки. Он очнулся, лежа на боку в кузове грузового фургона, под ним был пластиковый брезент, а его руки были связаны за спиной. Лола сидела в футе от него с маленькой расстегнутой сумкой, прижатой к бедру. — О, хорошо. Ты проснулся, — сказала она, как будто не ожидала этого. — Давно мне не приходилось накачивать человека наркотиками, не убивая его. Я не была уверена, что помню, как это делается, а ты нам нужен живым для следующей части, веришь ты в это или нет. Натаниэль подавил звук и хотел попятиться, но тут обнаружил, что его лодыжки тоже связаны. Как сквозь дымку, он знал, что его жизнь скоро закончится и что он больше никогда не увидит людей, о которых заботился как о родных. Горе вырвало последний кусочек его сердца. Фургон наехал на обочину, и Натаниэль от толчка ударился головой о пол. Лола усмехнулась, услышав его болезненное ворчание. Она порылась в сумке у себя под боком и достала шприц: — Еще одна маленькая-маленькая доза будет в самый раз. Перестань извиваться, Натаниэль. Мы проделали весь этот путь, чтобы забрать тебя; самое меньшее, что ты можешь сделать, это сотрудничать. Он не мог сопротивляться, пока она втыкала иглу в его руку. После укола наркотики устремились в его организм. Через несколько минут его сознание помутнело и померкло. Время текло через него. Он то проваливался в сон, то выходил из него, не в силах разобраться в своих мыслях и чувствах. Он знал, что его мать скоро будет там, чтобы спасти его, пока не вспомнил, что она лежит обугленными кусками в тесном рюкзаке под калифорнийским песком, одна в темноте там, где он ее оставил. Его желудок скрутило от желания вырвать, но он не мог пошевелить конечностями. Он не мог даже перевернуться. Слезы навернулись ему на глаза. Все это время Лола наблюдала за ним, как гадюка, готовая и жаждущая нанести удар. В ее глазах был блеск, который говорил Натаниэлю, что его болью и мучениями будут наслаждаться сполна. В конце концов, фургон остановился, и двери открылись. Натаниэль открыл глаза, гримасничая. Его рот был заклеен скотчем, но он не мог вспомнить, когда Лола наклеила его. Голова запульсировала, когда он перевернулся на спину и посмотрел в окно. Он увидел не небо, а стену с инструментами, висящими на крючках и металлической полке. Он догадался, что это чей-то гараж. Голос Лолы прорезался над остальными: — Мы не будем использовать больше наркотиков, придурок. У нас есть всего пара часов, чтобы закончить это дерьмо до прихода босса. Отведи его внутрь. Натаниэль жалел, что не знает, сколько часов он потерял из-за наркотиков. Ему было интересно, будут ли Лисы искать его, как скоро они смирятся с тем, что он исчез навсегда. Последнее воспоминание об Эндрю промелькнуло у него перед глазами, и тепло сжало горло. Мощные руки Джексона схватили Натаниэля за лодыжки и подтащили его ближе к открытым боковым дверям. Он взвалил тело рыжего на плечо и понес его через гараж на две машины. Лола провела их вниз по ступенькам и через тяжелую дверь. Когда она щелкнула выключателем, под потолком узкого туннеля без окон зажглись тусклые лампочки. У Натаниэля внутри все сжалось от паники. Это был тоннель, который построил его отец, чтобы соединить гараж с подвалом. Именно по этому туннелю Натаниэль и его мать спаслись годы назад. Он был в Балтиморе, где начался кошмар всей его жизни. Когда они добрались до подвала, Джексон опустил Натаниэля на металлический складной стул, который стоял спиной к деревянной опорной балке, обтянутой толстым пластиком. Джексон и Ромеро помогли Лоле срезать путы с запястий и лодыжек Натаниэля, чтобы закрепить его руки наручниками за балкой, а лодыжки примотать скотчем к ножкам стула. Мужчины отошли, когда Лола стянула скотч со рта пленника; она улыбнулась, когда он поморщился. Комната была точно такой же, какой Натаниэль ее помнил. В нос ударил запах отбеливателя, свет гудел. Стены были обиты, а бетонный пол шел под уклон к вырезанному посередине стоку. Здесь была большая металлическая раковина рядом с большим холодильником для мяса и запертым шкафом, где, как Натаниэль знал, его отец хранил свои инструменты. В животе у Натаниэля завязались узлы. Он был уверен, что его вырвет на колени или он описается, прежде чем все закончится. После того как отец покончит с ним, смерть станет облегчением. Лола бросила свою сумку возле ног Натаниэля. Металлические инструменты внутри угрожающе сверкнули сквозь расстегнутую молнию. — Я с нетерпением ждала этого, — сказала она. — Угадай, почему. — Потому что ты ненавистная сука? — Натаниэль плюнул так злобно, как только мог. Не было смысла изображать вежливость, когда шансов выжить не было. Она ткнула пальцем. — Всего лишь слова, маленький мальчик. Ты был занозой в моей заднице в течение многих лет, ты и эта корова, которую ты называешь матерью. Наконец-то я получу награду, которую заслужила за всю свою тяжелую работу. Сейчас мы проведем небольшую сессию вопросов и ответов перед главным событием. Я буду вытягивать из тебя правду, но не стесняйся лгать, если хочешь затянуть дело. Лола медленно обошла вокруг и встала позади Натаниэля. Она оставила свою сумку с инструментами в поле его зрения, чтобы он мог видеть, как она достает несколько ножей. Он услышал, как они с шумом упали на стол за балкой, к которой он был прикован. Он вздрогнул от звука включившейся паяльной лампы. Он повернулся и почувствовал прилив тошноты, когда увидел, как она нагревает пламенем лезвие ножа. — Начнем с того, где твоя мать, — мягко сказала Лола. Натаниэля прошиб холодный пот. — Она мертва. Между прикосновением раскаленного металла к его ладони и волной боли, вырвавшей крик из его рта, пролетела одна ужасающая секунда. Натаниэль яростно бился о наручники, отчаянно пытаясь освободить руки, даже если для этого придется что-то сломать. Лола заговорила, перекрывая шум, который он издавал. — Не лги мне. Где твоя мать? — Она мертва! — крикнул Натаниэль. — Ты чертова сука, она мертва. Она умерла после того, как мы выбрались из Сиэтла. Раскаленное лезвие впилось в нежную плоть его предплечья. Он закричал в агонии, не в силах успокоиться, так как ему казалось, что его кромсают огнем. Лола постоянно спрашивала его, где его мать, делая паузы между ожогами, чтобы снова нагреть лезвие. Это было больше, чем Натаниэль думал, что сможет вынести. — Она мертва, — повторял он снова и снова. — Она мертва. Она мертва. Я клянусь, она мертва. Лола проделала весь путь до его локтя, прежде чем решила поверить ему. Голова повисла, слюна, сопли и слезы капали на джинсы Натаниэля. Боль в плечах была ничто по сравнению с пульсирующими ожогами, бегущими вверх по руке. Натаниэль чувствовал запах гари, смешанный с воспоминаниями об обгоревших останках его матери. Он мог бы поклясться, что на его одежде был бензин. Он громко захрипел. В часы, предшествовавшие смерти, у его матери было больше сил, чем Натаниэль мог надеяться. Теперь, когда настала его очередь умирать, он не видел смысла в попытках сохранить достоинство. Он был в ужасе, с разбитым сердцем и сыростью. Лола начала: — Мой следующий вопрос… — Просто убей меня, — прохрипел он. — О твоих новых маленьких друзьях. — Она схватила его за волосы и приподняла его голову, наклонившись, чтобы говорить прямо ему в ухо. — Как много они знают о нас? Натаниэль зажмурил глаза. — Они ничего не знают, клянусь. Я никогда не говорил им, кто я на самом деле. — Что вы думаете, мальчики? Джексон равнодушно пожал плечами. Ромеро сказал: — Лучше убедиться. Нам платят не за то, чтобы ты делала что-то небрежно. — Я так и думала. — Пожалуйста, не надо… — Слова Натаниэля превратились в резкий крик, когда Лола вырезала линию на его неповрежденной руке. Она задавала все новые и новые вопросы и после каждого из них делала еще один порез на его руке, чтобы узнать, изменился ли его ответ. Натаниэль отрицал, что рассказал Лисам что-либо о Мяснике, и в конце концов совсем перестал произносить слова. Было слишком опасно говорить, когда его сознание распадалось на части. Лола остановилась, когда добралась до его запястья. Кровь стекала по руке Натаниэля и капала на пол. Дрожа и плача, как ребенок, он пытался вытащить на передний план все свои хорошие воспоминания о Лисах. Он хотел провести свою короткую жизнь, думая о них, вспоминая все, ради чего он решил остаться. Лола кружила вокруг него, как стервятник, постукивая окровавленной рукояткой тесака по щеке. — Ты был очень убедителен, Младший. Я почти горжусь тобой. — Иди в жопу. — Если ты лжешь, я узнаю и живьем сдеру шкуру со всех твоих маленьких друзей. Натаниэль стиснул зубы. Разрушенная кожа на его предплечьях пульсировала жаром. — Просто убей меня и покончи с этим. — Покончить с этим? — Лола издала густой, горловой смешок. — О, Младший, мы еще долго, очень долго не закончим. Это не было ложью. Она не торопилась с ним, и ей это нравилось. — Кто является связным твоей матери? — вырезала она линии на его ладонях. — Почему ваш дядя вернулся в Соединенные Штаты? — спрашивала, когда обжигала подошвы его ног. — Работал ли ты с федералами? — прежде чем она вывернула его плечо из сустава. — Говори правду или я вывихну другое. Натаниэль кричал до тех пор, пока его легкие не стали такими же сырыми, как и все остальное тело. Он больше не был человеком, просто сломанная и обвисшая тварь. Кровь сочилась из его ран. Пот смешивался с его слезами и соплями. Моча пропитала его джинсы. Его мозг заикался от шока, вызванного всем пережитым, как заезженная пластинка — слишком много, слишком много, слишком много. Затем Лола принесла лом из угла комнаты. — Это просто дополнительная страховка, — сказала она, целясь в его коленную чашечку. — Не хочу, чтобы ты слишком быстро захромал. Натаниэль успел только хныкнуть от ужаса, прежде чем она сильно размахнулась. Боль сокрушила его тело, пронзив его, как молния. Звук, который он издал, был искаженным и гортанным, нечеловеческим. Его разум отделился и поплыл, он был слишком подавлен, чтобы оставаться в своем теле. Все было слишком. Грязный бетон был адом для его разрушенных ног, но он не мог их поднять. Даже напрягать ногу было невыносимо. В плечи словно впились ножи, а мышцы превратились в клочья. Он просто хотел, чтобы все это прекратилось. С запозданием он понял, что голос доносится откуда-то еще. Он был едва слышен из-за его неровного дыхания. — Ты была занята, Лола. Что ты узнала? — Сука мертва, насколько я могу судить. Может быть, стоит переспросить позже, — сказала она. — Он весь ваш, босс. Он не сможет сопротивляться в ближайшее время. — Это не будет проблемой с новым составом. Натаниэль с трудом поднял голову. Натан стоял перед ним, босой и небрежно одетый. Он слегка недовольно нахмурился, как будто пытки его сына прервали приятный вечер дома. — Как всегда, устроил беспорядок. — Натан с отстраненным презрением посмотрел на кровь, скопившуюся под стулом Натаниэля, а затем медленно подошел к полкам. Натаниэль не мог видеть, что он делает. — Я убирал за тобой девять лет. Настало время, чтобы ты начал выполнять свою работу. Слова не имели никакого смысла. Натаниэль по-совиному посмотрел на Лолу, которая ухмыльнулась ему в ответ. Натан поставил металлическое ведро возле ног Натаниэля; в нем лежал пакет с кровью с пустой этикеткой и шприц с прозрачной жидкостью. — Боль, которую ты сейчас чувствуешь, ничто по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, если ты снова сбежишь. Это ясно? Ты станешь частью внутреннего круга этого маленького коротышки и сделаешь себя полезным. Ты начнешь с того, что вернешь мне каждый цент, который ты мне стоил. — Не делай этого, — взмолился Натаниэль, когда к нему пришло тошнотворное осознание. Судьба хуже смерти. Ужас превозмог даже самые основные инстинкты выживания, подсказывающие ему, что не стоит спорить с отцом. — Папа, не делай этого. Просто убей меня. Убей меня, пожалуйста. — Держите его крепче. Не успел Натан отдать приказ, как Джексон и Ромеро уже были в движении. Натаниэль был слишком сломлен, чтобы притворяться, что борется, слишком слаб, чтобы просто дрожать. Он слышал, как ножницы режут пластик, а Лола обвязывает кусок резины вокруг его бицепса. — Не принимай это близко к сердцу, — проговорила она, тыча пальцем в локоть, чтобы найти вену. — Мы должны привести все в порядок перед важным днем, понимаешь? Медный запах ворвался в нос Натаниэля, когда пакет был прижат к его губам. Натан схватил его за подбородок и приказал пить, а сам опрокинул кровь в рот. Она была холодной и густой. Натаниэля передернуло от вкуса, от мысли о том, что он делает, но проглотить кровь было единственным выходом. Половина крови скатилась по подбородку. Его легкие жаждали кислорода, но он больше не мог этого выносить. Он сильно закашлялся, и кровь брызнула на лицо Натана. Он не остановился, чтобы вытереть ее, прежде чем влить еще одну порцию крови в горло Натаниэля. Игла вонзилась в локоть Натаниэля, чуть выше повреждения, оставленного Лолой, и что-то ледяное проникло в вену. Холод распространился по руке, по груди, а потом вдруг оказался повсюду; он ударил в мозг, как приступ паники. Все его тело напряглось, а глаза широко раскрылись, не в силах моргнуть. Натан убрал пакет с кровью, но его легкие отказывались втягивать воздух. Свет над ним гудел все громче. Его сердце колотилось. Яд в его организме перегружал мозг электричеством, угрожая коротким замыканием. В его черепе разгорелся пожар, а под кожей бушевало пламя, такое горячее, что казалось, будто мышцы превращаются в пепел, а кости плавятся. Давление пульсировало в его зубах и набухало за глазами, заставляя все огни искривляться и танцевать. Он слышал бешеное биение собственного сердца, а над ним — что-то еще, похожее на крики и выстрелы. Повсюду витал запах крови. Какой-то голос сказал: «Натаниэль? О, Господи!», а затем мир исчез.