Сломленные

Виктория.

Если бы сегодня меня спросили: «Что у тебя болит?», я бы не задумываясь ответила — воскресенье. В воскресенье я возвращаюсь в Неон. Маркуса в клубе не оказывается. Но Багги услужливо сообщает, что следующее шоу запланировано только на среду, а последнее прошло в субботу, и практически весь рабочий день я сижу в комнате для персонала. Никто мне ничего говорит. Только после десяти одна из стриптизерш просит заменить её, и я выхожу в зал, чтобы покрутиться у барной стойки. Пока моё тело двигается в такт музыке и склоняется к шесту, мысли просачиваются за стены клуба и расползаются дальше. Они затрагивают людей и события, о которых я не хочу думать. Чтобы вернуть фокус, нахожу себе другие занятия, которые способны сделать голову пустой: в одиннадцать уединяюсь в приватном ложе с одним из гостей, танцую перед ним пятнадцать минут, а после выпиваю три шота у бара с мужчиной, который пришёл в клуб со своей женой. Я покручиваю маленькую стопку в руках, краем уха слушая, как они наперебой рассказывают мне о трудностях на работе, инвестициях и о неуправляемом младшем сыне, с которым особенно сложно. «Дети, это пиздец»,— выдыхает женщина. Что я вообще знаю о детях? Ничего. Я просто киваю. Кручусь на барном стуле и осматриваю зал. Людей меньше, чем обычно. Никаких знакомых лиц или того, что могло бы меня заинтересовать. Но взгляд продолжают перемещаться от входа к зоне с шестами. Скользит от зоны с шестами к диванам, а потом возвращается ко входу. Пристально осматривает каждого гостя, но не находит нужного. Спустя несколько минут я сдаюсь. В двенадцать, когда в клубе практически никого не остаётся, я решаю, что больше не нужна, и иду переодеваться. Там самая старшая стриптизёрша Жослен донимает меня разговорами о дне благодарения, который будет в этот четверг. Она спрашивает, купила ли я украшения к празднику, вся ли семья соберётся на ужин, буду ли я мариновать утку, и если да, то в каком соусе. Когда отвечаю ей, что мне нет никакого дела до этого праздника, и я вряд ли буду проводить его в кругу семьи в этом году, она выглядит оскорбленной. — Ты такая невежа. — Ну, и что. Я не оправдываюсь, и она считает моё молчание хорошим знаком, чтобы пуститься в объяснения. Половину замечаний я пропускаю мимо ушей. А как только она заканчивает, прошу рассказать, что произошло в Неоне, пока меня не было. Она жмёт плечами и говорит, что в общем-то рассказывать нечего. Гостей стало меньше, а девочки увольняются чаще. В основном уходят молодые. Она думает, это из-за неадекватных клиентов, которые последнее время ведут себя как похотливые свиньи и из-за того, что чаще всего именно молоденькие танцовщицы не могут включать дур в определенный момент. — Мими уволилась не из-за этого,— говорю я, натягивая куртку. — Она отлично справлялась с ролью дуры. — Так ты знаешь. — Знаю,— соглашаюсь и на удивление спокойно. — Мы с ней подруги. Она всем со мной делится. Жослен смотрит на меня взглядом женщины, разбирающейся в жизни, лучше многих. Пургу не гони, дорогая. — Джордан тоже ушла. А вот эта новость уже выбивает воздух из лёгких. — Столько криков было из-за этой девочки,— её брови поднимаются вверх. — Вспоминаю, как ей тогда от хозяина влетело, жалко становится. Ты в тот день тоже работала, а потом Багги сказал, что тебя увёз мужик в татуировках. Жослен говорит, что он снова приходил на прошлых выходных, но она была занята с клиентом. А когда собралась подойти к нему, чтобы попытаться, узнать обо мне, его уже не было. Потом она спрашивает, не избил ли он меня. Когда качаю головой, перед глазами возникает Люцифер, который набрасывает мне на плечи свою куртку. Избил? Нет. Воспоминание слишком чётко мелькает в памяти, и мне не верится, что с тех пор прошло уже две недели. Она замечает мою задумчивость и признаётся, почему решила именно так. — Ты долго не появлялась. А в нашем деле такое нередко бывает. Увезут и издеваются, сколько вздумается. Никто слова не скажет. Поджимаю губы. — У меня была пневмония. — У тебя такой характер, ты и не признаешься. — Тебе врать мне не за чем,— успокаиваю, неожиданно тронутая её заботой. Морщинки в уголках её глаз расправляются. Она хоть и пытается скрыть вздох облегчения, мне всё равно удаётся его расслышать. Сложно объяснить, как Жослен сохранила умение сопереживать людям, работая в Неоне столько времени. Она была мудрой и точно знала грань между назойливостью и внимательностью. Я ценила в ней эти качества. Когда она провожает меня до входа, я решаюсь спросить, что всё-таки сделала Джордан. — Подняла всех на уши. Секундное молчание. Я жду продолжения, хотя стараюсь сделать вид, что спросила просто так, чтобы поддержать разговор. — Зарядила клиенту по яйцам, как только тот штаны расстегнул. Сама убежала. Пришла только на следующий день. Сказала, что больше не вернется,— она тихонько усмехается, поглядывая в зал. — Больше ничего не знаю. Но слышала, как хозяин орал на неё. Потом успокоился, пару раз тупой шлюхой назвал и отпустил. — Понятно. — Да, уж. Что тут скажешь. Мы прощаемся, и я выхожу. На улице срывается дождь. Приходится стать у входа прямо под светящуюся вывеску Неона, и только после закурить. Мы с Джордан не были подругами. Никогда не разговаривали. Не имели общих интересов. Скорее всё было даже наоборот. В отношении неё я не подбирала выражений и при любом удобном случае старалась уколоть её за мальчишескую фигуру и непроходимую тупость. Когда Маркус посылал Джордан к гостям, я заранее подходила к ним в зале и говорила, что она плоская, как доска. Что у неё нет сисек, и она похожа на парня. Большую часть это разочаровало, и они выбирали других девушек. Когда кто-то из танцовщиц, хотел назвать кого-то тупым, я говорила так: «Он такой же, как Джордан». Иногда она случайно это слышала и тогда подолгу смотрела на меня своими ореховыми глазами, будто о чём-то размышляя, но никогда не высказывала свои мысли в слух. В основном Джордан старалась меня избегать. Всегда. Кроме нашей последней встречи. Наверное, для меня надолго останется загадкой, что такого Джордан во мне разглядела, раз не побоялась подойти в тот вечер. Как могла так легко забыть, что я говорила и делала. Так просто признаться в слабости и страхе человеку, который гнал её от себя и от Неона? Почему она вообще оказалась в Неоне и почему теперь её здесь нет? Я стряхиваю пепел на асфальт, ощущая как тот осыпается на пальцы, и выкидываю эту девчонку из своей головы. После вытаскиваю телефон из кармана. Прокручиваю сообщения. Проверяю мессенджеры и социальные сети, в которых у меня ещё остался аккаунт. Листаю. Листаю. Листаю. До тех пор, пока на дисплее не высвечивается переписка с Маркусом. Его я заблокировала неделю назад. Вот, почему он мне не пишет и не донимает звонками. Как бы мне не хотелось, приходится убрать его из чёрного списка во всех социальных сетях и контактах. Ожидаю, что теперь он взбесится. Затягиваюсь, заполняя лёгкие дымом. Ожидания оправдываются довольно быстро. Я не успеваю докурить, как телефон звякает. Сообщение приходит так скоро, что я невольно представляю, как Маркус сидит перед мобильным и ждёт момента, когда сможет мне написать. Картина, созданная воображением, заставляет прыснуть. FreddyZluger : ? Я печатаю ответ: « Уже на работе ». Потом, передумав, стираю и отправляю строчку вопросительных знаков. wicked_walker : ?? FreddyZluger : нельзя игнорировать босса и думать, что за это ничего не будет wicked_walker : Я не игнорирую. Было не до работы. FreddyZluger : ты проёбщица FreddyZluger : а проёбщицы работают всю неделю бесплатно Проёбщица. Я покручиваю это слово на языке, щупаю и пробую его на вкус. Оно звучит намного лучше, чем все остальные прозвища. Но факт благотворительных смен в клубе раздражает. Я не могу остаться без заработка, когда в прошлом месяце позволила себе кучу ненужных трат, а в этом вынуждена искать новую квартиру. wicked_walker: Я не буду работать бесплатно из-за того, что неделю провела в постели с воспалением лёгких. FreddyZluger : конечно, будешь Выжидаю несколько минут. Приходится пересилить себя, чтобы признаться Маркусу в истинном положении вещей. wicked_walker : Мне нужны деньги. FreddyZluger : всем нужны деньги wicked_walker : У меня проблемы с Мими. Мы разъезжаемся. Теперь придется искать съемное жилье. Я не могу работать бесплатно. FreddyZluger : сочувствую, правда FreddyZluger : но я же должен как-то проучить тебя FreddyZluger : я же всё- таки твой начальник Затягиваюсь. wicked_walker : Хочешь, я извинюсь? Он читает, но не отвечает. Стряхиваю капли дождя с экрана. Сообщения появляются через несколько минут. FreddyZluger : охренеть FreddyZluger : ты и правда в отчаяние Фильтр обжигает пальцы, и я бросаю окурок под ноги. wicked_walker : В трудном положении. FreddyZluger : вот только твоё положение, меня не трогает FreddyZluger : В следующий раз будь хорошей девочкой, и папочка Маркус будет к тебе добрее Собираюсь ответить, но запал пропадает. Большой палец зависает над клавиатурой. Слова никак не находятся. Мне нечего написать. Ну, и насрать на него. Я иду домой. Дождь усиливается. Морось превращается в ливень. Я бреду по улице, мимо светящихся витрин магазинов, ресторанов, кинотеатров и других прохожих. Испачканные кроссовки то и дело наступают в лужи. С тех пор как я появилась у квартиры Дино, вошла в неё, наврала о своих чувствах, с тех пор как он поверил мне и поцеловал, прошло чуть меньше недели. Мы больше не виделись. Я заставляла себя терпеть. Не звонила, не писала, не искала с ним встреч. Могла несколько минут смотреть на «Д» в контактах, но так и не нажать вызов. Думала, что назойливостью сделаю только хуже. Боялась отпугнуть и всё испортить. Я свалила всю ответственность на него и теперь равнодушно ждала, когда он примет решение и ошибётся. Ещё более безразлично я наблюдала за Мими. Он игнорировал и её тоже. Она писала и звонила всю неделю, но её попытки связаться с ним оставались без ответа. Мими не понимала, что случилось. Обвиняла сначала его, а потом себя. По долгу сидела перед телефоном, ожидая, когда сообщение будет прочитано, и всякий раз у неё блестели глаза, когда этого не происходило. В пятницу она не выдержала и куда-то ушла. Я знала, что она пошла к нему. А когда Мими вернулась с опухшими глазами и снова уставилась в телефон, поняла — с Дино она так и не встретилась. Я пыталась сделать вид, что переживаю, но на самом деле практически ничего не чувствовала. Лишь в субботу, когда Мими пристально посмотрела на меня и спросила: «Довольна?», мне стало её жалко. Но потом жалость прошла, и я весь вечер думала, что значил её вопрос. Догадывается ли она о чём-то? Я останавливаюсь на перекрестке под мачтой светофора. Оглядываюсь. Из-за сильного ливня кажется, что на улицах исчезли все люди. Но горящие фары проезжающих автомобилей всё-таки выхватывают из ночного сумрака немногочисленных прохожих с зонтами и без. Меня пробивает дрожь, когда капли стекают по щекам к подбородку и заливаются за шиворот. Идея перебежать дорогу, пока поток автомобилей достаточно редкий, не кажется плохой. Я смотрю по сторонам, выжидая подходящего момента. Как только ноги сходят с бордюра, и я хочу сделать рывок, чёрная машина перестраивается в правый ряд и со свистом тормозит у тротуара передо мной. Я останавливаюсь и отшагиваю назад. Прогнувшись через салон, водитель машины распахивает переднюю дверь. — Залезай. От знакомого голоса огонь ударяет в лицо. Сердце подпрыгивает и замолкает. Мне приходится нагнуться и заглянуть в машину, чтобы убедиться, что я не ошибаюсь. Я не ошибаюсь. Люцифер пристально смотрит прямо на меня, ожидая, буду я садиться или нет. — Поторопись,— низкий басистый баритон смешивается со звуком капель, ударяющихся об асфальт. — Здесь нельзя останавливаться. Я оглядываюсь по сторонам. Выжидаю пару секунд. Взвешиваю все «за» и «против». А потом быстро, чтобы не передумать, забираюсь внутрь, захлопывая за собой дверцу. — Спасибо,— говорю я и аккуратно стряхиваю с рукавов дождевые капли, чтобы не забрызгать салон. — Пожалуйста. Быстро вытерев лицо ладонями, я поворачиваю голову в его сторону. Глаза Люцифера на несколько секунд задерживаются на мне, а потом он переводит взгляд на дорогу, и машина срывается с места, перестраиваясь в среднюю полосу и минуя мигающий оранжевый знак светофора. — Как ты вообще заметил меня в такую погоду? — перекидываю волосы вперёд. — Ты одна прыгала под машину. — Смешно. Отжимаю пряди и вода льётся на колени, оставляя на джинсах новые мокрые следы. Это неприятно. Но ещё неприятнее, если капли с волос станут стекать по куртке на поясницу. — Пытаться перебежать шесть полос — да. Смешно. Закатываю глаза, но он этого не видит. — Куда? — Здесь недалеко,— откидываюсь на спинку сидения и ёрзаю, устраиваясь удобнее. — Я покажу. — Введи адрес на дисплее. Мне требуется несколько секунд, чтобы сориентироваться. Я даже сначала растерянно поглядываю на него. Шутишь, да? Но потом беру себя в руки, и пытаюсь разобраться с монитором. Тыкаю по нему несколько раз, но вместо маршрута пути, который должен появится, начинает звучать музыка. Громкие звуки сразу заполняют салон, будто песня стояла на паузе и начала играть сразу с определенного момента. — Окей,— говорю я. Люцифер молча регулирует звук на руле, оставляя мелодию лишь на фоне. — Знак навигатора справа,— бесстрастно подсказывает он, но краем глаза я вижу, как уголки его губ поднимаются, прежде чем вернутся в первоначальное положение. Потребность оправдаться опережает желание попросить его самого вбить адрес, и я нажимаю на дисплей, поясняя: — У моего отца старый минивэн из девяностых с магнитолой. Поэтому не представляю, как на твоей панели всё устроено. Тёмные брови поднимаются вверх. — Что? — спрашиваю я. — Как ему удалось достать его в то время? Они только появлялись на рынке, за ними было сложно угнаться. Люцифер выглядит действительно заинтересованным. Я жму плечами. — Не знаю, — искренне отвечаю я. — Он просто мечтал о золотистом ретривере, большой семье и ещё более большой машине, способной всё это в себя вместить. Он рассказывал мне, что купил минивэн на будущее. Хотел путешествовать вместе. Выбираться куда-нибудь по выходным,— подыскиваю слова, вспоминая. — Помню, как я была взбешена, когда повзрослела и узнала, сколько он выложил за подержанную машину из-за какого-то будущего, что он себе нафантазировал. — Так поступают все практичные люди. — Он просто любит помечтать,— я замолкаю, не зная, как сказать о том, о чём собираюсь сказать. — Мать ненавидела путешествия, собак и никогда не хотела больше одного ребёнка. Он это знал. Сам рассказывал. Но всё равно купил этот сраный минивэн, — вбиваю нужный адрес. — Потом она умерла, а он за руль так и не сел. Даже в школу возил меня на автобусе. Такой бред. Договорив, я закусываю губы. Нельзя быть такой откровенной, мать твою. На дисплее появляется маршрут и время поездки. Пятнадцать минут. Снова вжимаюсь в кресло и смотрю на него. — Твой отец напоминает мою мать,— говорит Люцифер, выкручивая руль влево, следуя за зеленой линией на мониторе. — Она тоже верит в лучшее и упорно пытается навязать эту веру мне. Но я не разделяю её взглядов. Наверное, поэтому последние пару лет нам тяжело находится вместе дольше десяти минут. После он упоминает отца. Эмоции не выдают Люцифера; его лицо, подсвеченное светом фар встречных автомобилей, остается непроницаемым, будто он говорит не о себе, а о каком-то другом человеке. Но голос подводит и меняется; от нежного смирения, что сквозила в том при упоминании матери, не остаётся и следа. Он говорит, что в отличии от матери, отец не вмешивается в его жизнь, за что он ему благодарен. Хотя в детстве у них были напряженные отношения и полное непонимание. А единственное, что Люцифер мог делать без его вмешательства, это принимать душ. — Два года назад они поменялись местами. И я пока не решил нравится мне это или нет. Я не спрашиваю, что случилось два года назад. Хотя некоторые предположения крутятся в голове. Развороченная комната, фотографии, вещи и обрывки писем, что я прочла в его доме, подталкивают к определённым выводам. Но это украденный секрет. И вместо того, чтобы думать о нём, лучше поскорее выкинуть его из своей головы. Я отворачиваюсь к окну. Мы не сказали друг другу ничего особенного, но кончики моих пальцев все равно начали покалывать. Словно маленькое откровение вызвало цепную реакцию разрядов тока по всему телу. Насильно установило между нами связь. Протянуло от меня у нему невидимую тонкую нить. — Я обещала, что не задержусь в твоей жизни. Но вот опять встряла в неё,— потираю пальцы о джинсы. — Чувствуя себя неловко. — На самом деле у меня не было планов на сегодняшний вечер. — Успокаиваешь меня? Я закручиваю волосы. — Да. Можешь расслабиться. Уже через секунду, пряди падают обратно на плечи. — Значит, ночная езда просто обязательный ритуал перед сном? Слышу как он усмехается, и тоже улыбаюсь. — Всего лишь отличный способ снять напряжение. Машина сворачивает направо. Картина за окном меняется. На смену светящимся вывескам, витринам, украшенным огнями, приходят серые здания и редкие желтые фонари. — Ты много работаешь? — В последнее время да. В среднем по девяносто часов в неделю. — И из всех способов расслабится ты выбрал способ расслабиться за рулём? — Музыка и скорость прочищают голову,— говорит Люцифер, и я ощущаю мимолётный взгляд на своём лице. От него покалывает щёку. — Но вижу у тебя другое мнение на этот счёт. Я поднимаю руку, почёсывая скулу. — Обычно, когда мне хочется снять стресс, я приклеиваюсь к дивану и пытаюсь забить желудок всем, что есть под рукой,—поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. — Жуткое зрелище. — Представляю. Люцифер посмеивается. — Но музыка мне тоже нравится,— говорю я и беззлобно добавляю. — Только не та, что играет у тебя в машине. — А что не так с тем, что играет в моей машине? — Не имею ничего против тяжёлых барабанов, электрических гитар и низких битов. — Но? Он ловко разгадывает мой уклончивый ответ. — Но больше люблю песни, в которых можно подпевать исполнителю. — Дуа Липа? Из груди вырывается негромкая усмешка. Но я сразу беру себя в руки, хотя улыбка никуда не девается. И когда последний раз я была такой…разговорчивой? — Почему сразу она? Меня забавляет его ответ. — Первое, что пришло в голову,— Люцифер опускает стекло до середины, закуривая. — Не холодно? — Нет. — Скажи, если будет дуть. Я подниму. — Ладно. Он кладёт руку на панель под окном и поглядывает то на дорогу, то снова на меня. — Значит, не Дуа Липа? — Совершенно мимо. — Ладно,— соглашается он. — Холзи? — Кейт Буш. — Вау,— протягивает Люцифер, имитируя восторг. Но он слишком старается, поднимая брови. Так, что становится ясно, что это просто поддразнивание. — Не представляю, кто это. Хмурюсь. — Шутишь? — Нет. — Окей,— наклоняюсь вперед к экрану. — Можно? — Включай. Я вбиваю в поисковой строке название песни. — Посмотрим, на что способна твоя Кейт Буш. Я поворачиваю голову, чтобы ответить, что-нибудь остроумное, но видимо мой взгляд привлекает внимания Люцифера, и он тоже оборачивается. Наши глаза встречаются. Слова испаряются с языка. У него каштановые волосы цвета тёмного кофе, того что обычно пьют по утрам, чтобы взбодриться. Без молока и пенки. Они довольно длинные. В такие можно зарыться пальцами, если захотеть. У Люцифера острая линия челюсти. Проводи рукой и на коже останутся отметины. Правильный изгиб губ и охрененно красивые глаза. Они смотрят смело, совершенно не скромно, почти осязаемо. Такой взгляд только в фильмах показывают. От такого бегут мурашки по телу. И сердце разбивается о грудную клетку. Подловить саму себе на разглядывании настолько ужасно, что я начинаю мечтать о ментальной пощечине. Одной из тех, на которые я не скупилась, когда мысли просачивались в мой старый дом и пытались добраться до Пола. Вот только на этот раз шлепок не действует. Обратив внимание на Люцифера, у меня не получается отмахнуться от увиденного. Забыть и сделать вид, что это увиденное мне не нравится. Как не получается отмахнуться от того, что с ним комфортно. Что нам есть о чём поговорить. Что глаза у меня голубые, а у него — карие, с бордовыми вкраплениями у зрачка. Взгляд Люцифера становится жёстким, а дыхание медленным и глубоким. Он первым отворачивается. Выдыхает дым в приоткрытое окно. — Готов? — спрашиваю я. Принимаю исходное положение и почти впечатываюсь в кресло, когда откидываюсь на сидение. — Постараюсь не смеяться,— шутливо отвечает он, но в его тоне нет и намека на веселье. Люцифер напряжённый, как натянутая струна. — Если будешь смеяться я тебя ударю. Кейт Буш неприкосновенна. Когда в салоне начинают звучать первые аккорды песни, мой живот скручивается в тугой узел. Я жду вступления и разглядываю салон, только бы опять не встречаться с ним взглядом. Наблюдаю за дворниками, раскачивающимися в разные стороны. За горящим монитором, который показывает пять минут до окончания пути. Люцифер выкручивает руль влево, и я перевожу взгляд на его руки. Зажатая между указательным и средним пальцами сигарета тлеет, и пепел падает вниз на автомобильный коврик. И мысли предают меня. Впервые так подло. Убегают дальше. Гораздо дальше, чем когда-либо. В голове возникает неосторожный вопрос. Настолько безумный, что грудная клетка сразу наполняется тяжестью, а дыхание замедляется. Чтобы я почувствовала, если бы Люцифер попытался коснуться меня сейчас? Если бы он резко остановил машину, придвинулся ко мне и сжал бы этими длинными пальцами мои щёки. Если бы сдавил шею большими ладонями или погладил выступающую вену под мочкой уха? Если бы сейчас поступил так, как с самого начала я ждала, что он поступит? Отвращение? Разочарование? Страх? Или совсем ничего? Тогда в Неоне, я ничего не ощутила. Он был просто одним из гостей клуба, которого требовалось впечатлить. Мы целовались. Он раздевал меня. Он трогал меня. Но я не запомнила ни одного касания. В моей памяти не отпечатались его слова. Я совершенно не помнила, о чём мы говорили. Если вообще говорили. Я была не с ним. Как не была ни с одним мужчиной после секса с Маркусом. Как только раздаётся мелодичный голос Кейт Буш, я прикрываю веки, чтобы насладиться песней. Но это не помогает. С трудом получается сфокусировать внимание на словах. Они теряются, ускользают, звучат на фоне. Но так я хотя бы не смотрю его руки. It doesn't hurt me. Do you want to feel how it feels? Do you want to know that it doesn't hurt me? Do you want to hear about the deal that I'm making? You, it's you and me. And if I only could I'd make a deal with God And I'd get him to swap our places Be running up that road Be running up that hill Be running up that building If I only could, oh. You don't wanna hurt me But see how deep the bullet lies Unaware I'm tearin' you asunder Oh, there is thunder in our hearts Is there so much hate for the ones we love? Oh, tell me, we both matter, don't we? Когда автомобиль останавливается, мы продолжаем сидеть в салоне до окончания песни. Только после того, как звучит последний аккорд, я вытягиваюсь на сидении. — Спасибо, — оборачиваюсь к Люциферу. — На этот раз за то, что подвёз. — Пожалуйста. Секундное молчание сигнализирует о том, что пора идти. Я открываю дверь, ставлю правую ногу на асфальт, но тело приклеивается к сидению и не позволяет окончательно подняться. Мне нужно ещё немного времени. Ещё несколько секунд. Прежде чем выйти из машины и снова ощутить давящее чувство на своих плечах. Но чем больше я тяну, тем больше вопросов у него может вызвать моя заминка. Я не собираюсь показывать свою нерешительность. Я пытаюсь встать, но рука Люцифера ловит мой локоть, удерживая. Я оборачиваюсь, встречаясь с ним взглядом. Обычно сигналы тревоги начинают доходить сразу, стоит мужчине притронуться ко мне. Так было с Дино, так было с Люцифером, когда он схватил меня за руку в переулке. Но на этот раз ничего не происходит. Разговор и совместное прослушивание музыки не только сблизили, но и очень плохо сказались на моих реакциях. — Последний раз ты убежала в моей куртке, — он наклоняется ближе ко мне, наваливаясь на подлокотник. — Вернешь её мне, Вики? Пульс учащается. Как он сказал? — Точно,— я смотрю на складки, которые появились на рукаве от его ладони. — Подождешь пару минут? — Подожду. Люцифер отпускает локоть. Глубокий, басовитый баритон отлепляет меня от сидения, и я выскальзываю на улицу. Когда возвращаюсь, он стоит под дождём, облокотившись спиной о машину и снова курит. Я подхожу ближе и замечаю, что на его тёмных волосах блестят дождевые капли, а на плечах расползаются мокрые пятна. За время пока меня не было, его лицо стало серьезным и задумчивым. Он погрузился в свои мысли и снова начал смотреть сквозь меня. Что-то холодное ползёт по моей спине от этого непроницаемого, отстранённого взгляда. Теперь, когда расстояние между нами перестаёт быть критичным, я снова начинаю мыслить ясно. Нахожу собственное объяснение переменам в его настроении. Я его совершенно не знаю. Пара встреч и поездка этого не изменили. Я не знаю, что у него на уме. Что если он ждал, что я предложу ему подняться? Угощу выпивкой. Вдруг слова, что я его не привлекаю, были всего лишь уловкой. И как только мы остались бы наедине, Люцифер предложил бы заняться с ним сексом в качестве платы. Но я не приглашаю его к себе, и теперь он недоволен. Мозг замыкает. Жослен сказала, что он был на прошлых выходных в Неоне. Искал меня? Зачем? Что если он хочет, чтобы я доверилась ему, чтобы не смогла отказать, когда он выставить общий счёт за свою помощь. Я сосредоточенно смотрю на Люцифера, раздумывая, что мне делать. Мне не удастся вернуться в прошлое, чтобы не надираться с ним у бара, чтобы не садиться к нему в машину. Я не смогу избегать его, потому что он знает, где я работаю, а теперь видел, где живу. Я так же не могу предугадать, что он от меня попросит и в какой момент. Но зато я могу опередить его и сама выбрать цену. Наконец, он фокусирует взгляд на мне и пристально смотрит, пытаясь понять, о чём я думаю. Я не выдаю эмоций. Принимаю непринуждённый вид, хотя внутри всё сдавливается так, что получается делать лишь короткие, неглубокие вдохи. — В среду в Неоне шоу,— я протягиваю ему куртку. — Я хочу, чтобы ты пришел.