Сломленные

Люцифер.

— Папочка! — кричит Саманта, вбегая в комнату. За ней входит Джейн. Малышка размахивает альбомным листом в разные стороны, стараясь скорее настигнуть меня. Мои девочки звонко смеются. — Посмотри, что мы с мамочкой сделали для тебя! — я подхватываю её и сажаю себе на колени, с гордостью осматривая семейный портрет. На рисунке изображены все мы: я, Джейн, Сэми. Мы стоим перед чем-то, напоминающим карусель. Я целую её в щечку. — Вы с мамой умницы, — я с нежностью смотрю на жену, терпеливо ожидая, когда смогу так же посадить её к себе на колени и поцеловать. Саманта хлопает в ладоши. — Да-а! А ты поедешь с нами кататься на лошадках? — Малышка, папочке нужно работать, — отвечаю я. Она сразу же обижено дует губки и неуклюже слезает с моих колен. Я хватаю её маленькую ручку, и целую каждый пальчик. Она такая маленькая и хрупкая в свои четыре года. — Обещаю, в следующий раз я поеду с вами, куда захотите. Саманта хмурит бровки, выдергивает ладошку из моей хватки и выбегает из комнаты. Я тяжело вздыхаю. Джейн, не говоря ни слова, приближается ко мне и запускает свои длинные, тонкие пальцы в мои волосы. Пшеничные локоны падают мне на лицо. И я закрываю глаза, вдыхая их аромат. — Люцифер, она скучает по тебе. И я скучаю, — Джейн наклоняется и целует меня в шею. — Поехали с нами. Ты столько времени проводишь в офисе, неужели сегодня нельзя отложить работу ненадолго? — Не могу, — я открываю глаза и потираю виски. — Я и так просрочил все сроки. Из прихожей разносится голос Саманты. — Мама, помоги надеть ботиночки! —Хорошо, — она участливо кивает. — Если передумаешь, мы в Seattle Great Wheel. Я вздыхаю, не понимая, как она ещё терпит меня и мою работу. — Желаю хорошо провести время! — кричу я, одновременно с хлопком входной двери. Потом я узнал, что до парка развлечений они так и не добрались. В их машину влетел фургон, выскочивший на встречную полосу. Потом я сказал себе, что это случилось из-за меня. И ещё, что я хотел бы быть там, вместе с ними. Но вот уже два года сердце продолжает биться, а значит, и я продолжаю жить. Не спится. Лёжа на спине смотрю, как розовые полосы рассветного солнца проникают в комнату, скользя по потолку и стенам. Потом взгляд цепляется за завитки дыма над сигаретой, и я стряхиваю пепел на пол и встаю с кровати. Ещё какое-то время продолжаю сидеть так, ни о чём не думая, выкуривая одну сигарету за другой, потом встаю и иду в душ. Едва успев закрыться в ванной, слышу, как хлопает входная дверь. Холодный душ не вызывает никакой реакции. Вода стекает по телу, не доставляя удовольствия. Я намыливаю голову шампунем, когда двери душевой кабинки раскрываются, заставляя меня разразиться отборным матом. — Можно узнать, что привело тебя в такое настроение? Я повернулся на голос, совершенно не стесняясь наготы. Я точно знал, кого принесло. Маркус… Аромат дорогого парфюма провонял всю ванную. — Пошёл ты! — делаю вид, что его здесь нет, поворачиваюсь и продолжаю тереть голову. — Не могу, твои родители велели тебя поцеловать. — Очень рад. Тогда поцелуй меня в зад. — Мудак. Мы все беспокоимся о тебе. — Совершенно напрасно,— смываю остатки шампуня и выхожу из душа, оборачивая полотенце вокруг бёдер. — Меня больше беспокоишь ты,— я похлопал его по плечу. — Ты видел который час, Маркус? Он посмотрел на наручные часы. — Половина шестого. И что? — Вот именно. А ты не пьян, — я достал новую сигарету из пачки и закурил, — и от тебя не пахнет наркотой. Лори сократила твои карманные расходы? — Смейся сколько хочешь, сукин сын. Я знаю, что ты просто завидуешь. Ему и правда можно было позавидовать. Для него жизнь представляла собой нескончаемый праздник, раскрашенный весельем без тормозов, употреблением наркоты в собственном клубе и деньгами непристойно богатой жены. Год назад я и сам любил дурь и, что строить из себя благодетель, деньги его жены, когда собственные были оставлены в трусах какой-то безымянной шлюшки. Сначала Маркусу даже нравилась эта новая часть меня. Но он быстро понял, что Люциферслетевшийскатушекмудила страшнее самого дьявола. Я пил, что хотел. Я нюхал, что хотел. Я трахал, что хотел. Я хотел забыться, опускаясь всё ниже и ниже. И каким бы конченным Маркус не казался, именно он вытащил меня из этого дерьма под названием утебяестьвсешансысдохнуть и убедил в том, что нужно жить дальше. Жить дальше ради Джейн и Саманты. Наверное, только этот факт сдерживает меня от шага размахнуться и разбить ему нос, вымещая на нем своё плохое настроение. — Либо говори, зачем пришёл, либо выметайся, — я выхожу из ванной, не обращая на него внимания, надеваю футболку и джинсы и спускаюсь вниз по лестнице. — Знаешь ведь, что я не люблю начинать свой день со сраного разговора с тобой. На мгновение в доме повисает тишина. — Сегодня ночью в «NEONE» вечеринка, — говорит Маркус, не спеша появляясь у кухонного островка. — Я подумал, почему бы нам с тобой не развеется, как в старые добрые времена? Я наполняю кружку кофе и закуриваю. — Пойди поспи, поговорим об этом вечером. —Ты мне друг или ещё одна мамочка? Я с грохотом опускаю кружку на стол и смотрю, как Маркус брезгливо роется в пустых кухонных ящиках. — А ещё я был бы охеренно рад, если бы ты перестал доставать меня в такую рань. — Тебе пора развеется, старина,— парирует он. — Выйди из дома, пообщайся с друзьями, потрахайся с кем-нибудь, наконец! Не смотря на недавнее презрение к тупому, бездумному сексу, кровь вопреки рассудку всё же устремляется к паху. Я уже давно ни с кем не спал, и моё тело сигнализирует об этом, вынуждая принять приглашение Маркуса. Но я еще держусь. Пока держусь. — Конечно, — мой голос полон сарказма. — Ты все равно ни с кем не встречаешься, — он выпрямляется и раздраженно смотрит на меня — У тебя есть что-нибудь покрепче этого дерьмового кофе? — Маркус Лоустон продолжает жить, кто бы сомневался, — говорю я, и достаю из шкафчика бутылку виски, припрятанную на паршивый день. Такой, как сегодня. — Ну, давай же, — уговаривает он, выхватывает её у меня из рук, прикладываясь к горлышку.— Что ты теряешь? Я раздумываю над его предложением, но затем качаю головой. Да, оно заманчивое. И возможно мне не помешает напиться и потрахаться с кем-нибудь. И моё тело этого хочет. Но на этот раз я отказываюсь. Чертова мясорубка из ночных воспоминаний не даёт права выбора, и даже ощущение смертельной тоски, звенящей так, что периодически уши закладывает, не достаточно, чтобы ответить даматьтвою. — Мне нужно работать. — Ну раз ты так уверен, — говорит он, будто не веря, что я правда отказываюсь. Маркус ставит бутылку передо мной и нехотя идёт к выходу. — Но тебе бы явно понравилось шоу: малышки в перьях, дорогой алкоголь, безбашенная музыка. Кстати, начало после полуночи. Челюсть напрягается. — Точно, — тяжело вздыхаю я, стряхивая пепел и делая глубокую затяжку. — Да, я забыл добавить, — он останавливается и поднимает средний палец, — ты — настоящий мудак.