долгие взгляды, неслучайные прикосновения

— Ух ты ж блядь. Антон дёргает ногой и с трудом достаёт каблук из щели между каменных плит. — Что, застрял в текстурах? — хмыкает Саша. Он предусмотрительно запечатывает знаком скрипучую деревянную дверь и одновременно пытается удержать себя в руках — и удержаться на ногах, не запнуться о красные туфли, мелькающие внизу ярким пятном. Дыхание сбивается, гулко стучит в груди сердце, ведь Антон совсем близко, пальцами впивается в плечо. Его тоже ведет, подкашиваются ноги, он хватается за Сашу, словно за спасательный круг. А ведь как уверенно вышагивал на каблуках весь вечер, красовался перед каждым, как бросал долгие взгляды на Сашу. От них вдоль позвоночника взбегала волна дрожи и охватывало будоражащее липкое чувство. Антон танцевал зажигательно, выпендривался и явно нарочно прогибался в пояснице — Саше оставалось только сглатывать тяжело и потные ладони вытирать о полы фрака, когда он видел, как натягивалась белая ткань на упругой заднице.

***

Больше всего бесило, что эти проникновенные, прожигающие насквозь взгляды длились которую неделю, "случайные" прикосновения давно считывались как желание облапать, их редкие беседы усилиями Антона на сто процентов состояли из полушутливых намеков, но — на этом все и заканчивалось. Ведь можно же сказать о своих желаниях прямо, как это сейчас советуют из каждого утюга, "словами через рот". Или вот тоже отличный вариант: схватить Сашу за руку, зажать в ближайшем углу, или под лестницей, или в кладовке — и поцеловать. От таких мыслей голова чуть ли дымиться не начинала, пересыхало во рту, а в низу живота скручивалось тяжелое, жаркое. Но спрашивать или целовать первым было страшно. А вдруг все же действия и слова Антона, которые Саша воспринимал как знаки, намеки, были лишь частью привычной тому манеры поведения? Ведь кому Саша нужен на самом деле, со всеми его недостатками и проебами? Саша прятал голову в песок, ничего не делал, чтобы сдвинуться с мертвой точки, но с непривычным упоением продолжал ловить на себе тяжелые взгляды. Ни на кого больше Антон так не смотрел. Осознание этого било под дых не меньше, чем когда Саша понял, что его к Антону не просто тянуло — волоком тащило. Он пытался игнорировать непрошенное влечение, наступить ему на горло. Он смотрел на других своих друзей, чтобы разобраться, хочется ему просто быть с парнем или дело только в Антоне. По всему выходило второе.

***

И вот на хэллоуинской вечеринке это "второе" достигает апогея. Когда Саша видит Антона в костюме секси-медсестры, секундное замешательство сменяется ощущением тесноты в штанах. У него позорно встает. Костюм моментально становится неудобным, натирает даже там, где на самом деле сидит свободно. Но надо прийти в себя — Инга что-то горячечно шепчет на ухо и, судя по ее поджатым губам, ждет ответа. Саша старается не смотреть на Антона, когда они переходят в Круг. Саша избегает его компании полвечера и утягивает Соловья с Лилей на другой конец зала. Саша не замечает, как они оказываются спиной друг к другу во время танцев, но почувствовав то ли спиной, то ли шестым чувством знакомое тепло, услышав хрипловатый смех — понимает, что попал. Когда Ангелина открывает им дверь обратно в библиотеку и наказывает вести себя прилично, пока она “остается решать важные вопросы” (что ребятами ясно воспринимается как “кутить дальше с ТатьянСанной”), Саша все для себя решает. Была не была. Он отправляет Ингу вперед, сказав, что зайдет в туалет сначала, разворачивается на сто восемьдесят в полной решимости — и утыкается носом в Антона. Ну конечно. Поднимает голову — встречает взгляд шалых глаз, легкую нервную улыбку, чувствует кольцо чужих пальцев на своем запястье. — Саш... Саша не дает ему договорить. Видит, что в коридоре уже никого, и толкает Антона в направлении их комнаты, благо, до нее несколько метров. Ангелина до смешного удачно открыла дверь. И вот они — наедине, они — не говорят ни слова, не объясняются в чувствах, но их бросает в объятия друг друга, чтобы при столкновении выбился воздух из легких, чтобы ладонь Антона оказалась на Сашиной щеке, чтобы свободной рукой Саша развязывал свой галстук. Дышать тяжело, ноги не держат, в голове — блаженное ничего. Они одновременно подаются вперед: Антон чуть наклоняется, Саша чуть тянется вверх. И вот оно, наконец, так хорошо, так долгожданно — рот у Антона оказывается такой же классный, как и он сам, поцелуй напористый и мокрый, помада отдает чем-то химозно-фруктовым, голова кругом идет, губы цепляются за губы, будто в попытке удержаться, не потерять связь с реальностью. Антон стискивает и мнет его задницу сквозь брюки, притирается грудью ближе, теснит Сашу назад. Но стоит только ему прижать Сашу к стене, как тот стекает, соскальзывает вниз, падает на колени. Он оглаживает бедра Антона, очерчивает пальцами кромку чулок (они дразнили воображение на протяжении всего вечера одним своим видом), досадливо закусывает губу, потому что не может трогать и целовать везде и сразу. Нерешительно поддевает юбку, касается горячей кожи на внутренней стороне бедра, опаляет ее дыханием еще больше и поднимает глаза. — Можно? — спрашивает шепотом, ловит неверие и мольбу в собственном голосе. Антон прикрывает рот ладонью, кивает несколько раз быстро-быстро — на глаза падает выбившаяся из укладки вьющаяся прядь. Саша отводит юбку еще немного в сторону, оставляет легкий поцелуй на нежной коже, а Антона уже подбрасывает и потряхивает. Если продолжать в том же духе, он просто упадет на пол, стечет вниз от переполняющих ощущений. И Саша ерзает коленями, портит стрелки на идеально выглаженных брюках, меняет их местами: дает Антону опереться на стену, плечи свои подставляет под его ищущие руки. Когда он снова целует его — дорожка мелких касаний губ вниз до колена, — Антон в ответ дрожит, почти вибрирует. Саша принимает это за просьбу продолжить и прикусывает мягкую кожу, горячую и соленую. Одна его ладонь уже под юбкой на заднице Антона, другой он накрывает пах — ныряет в неизвестное, поглощающее, желанное. Антон шумно хватает ртом воздух через раз и толкается в руку. — Не знал… что у тебя… — Антон говорит еле-еле, но совершенно точно ехидно, — фетиш на медсестричек. — Не знал, что у тебя встает на дворецких, — в тон ему отвечает Саша. Хлопает створка окна от сильного порыва ветра, и оба замирают на несколько долгих секунд, но ничего не происходит, в комнате по-прежнему никого нет, кроме них. Так что Саша мстительно сжимает ягодицу, заставляя Антона подавиться визгом-стоном, встает на ноги и боже, как сильно его ведет от увиденного. Антон жмурится от удовольствия, на его груди в вырезе униформы блестит испарина, а когда он открывает глаза, в его расплескавшихся во всю ширь зрачках — чернота. Он хватает Сашу за лацканы, тянет к себе, сжимает в крепких объятиях и целует. Целует как в последний раз — отчаянно, вылизывает податливый рот, расстегивает пуговицы на Сашиной рубашке, откидывает ненужный галстук за плечо, помогает избавиться от сковывающего, надоевшего за вечер фрака. Первый поцелуй он оставляет на шее — отводит голову Саши чуть в сторону, вжимается губами, пока руками так сладко скользит вдоль тела, выдергивает рубашку из брюк, чертыхается из-за ремня. Саша чувствует, как плывет под его руками, как горит шея и ключицы под смазанными поцелуями, как твердеют соски, когда Антон добирается и до них. Саша больше ощущает, чем видит донельзя довольную улыбку. Ему хочется как-то перехватить инициативу, вывести Антона из равновесия, но в голове приятно гулко, мыслей ноль, а они снова сталкиваются губами, целуются, лижутся и кусаются долго и обстоятельно, до онемения. А потом каким-то чудом оказываются на кровати, Антон в запале бьется макушкой о лесенку и тут же смеется над собой. А потом они в четыре руки расстегивают неподдающиеся пуговицы на костюме Антона. А потом Антон нависает над ним — такой красивый с лихорадочным взглядом, влажно липнущими к вискам волосами, напряженными мышцами пресса, но комплименты почему-то говорит он — Саше. И Саша верит в этот момент, что он офигенный, пока перед глазами проносятся долгие как вечность недели взаимного, но не реализуемого притяжения. Среди множества вариантов Антон хочет и выбирает его — сломанного, боящегося привязанности. Это что-то да значит.