Принцип домино

      Бочка с порохом взрывается только после того, как до неё добирается мерцающий огонек, шустро «сжевавший» бикфордов шнур.       Последняя костяшка домино падает только тогда, когда кто-то подтолкнул первую, стоявшую, возможно, где-то очень далеко.       Мир летит к чертям, только если на другом конце земного шарика махнула крыльями трижды проклятая бабочка.       Чтобы были последствия, нужно действие.       Чтобы появилось желание совершить действие – нужно, зачастую, не так уж много.       Осень в северной столице дождливая, ветер с залива обдает холодом, заставляет пожалеть об отсутствии перчаток. Стаканчик кофе в руке остывает до обидного быстро, уже через пару кварталов почти переставая греть озябшие пальцы. Ветер забирается под шарф, словно стремится выцарапать последние крохи тепла.       Лера закрывает глаза, останавливаясь и подставляя лицо новому обжигающему порыву.       В голове – мерное гудение, как будто там поселился пчелиный рой, глаза закрываются, а тело уже не первый час ватное и буквально просит положить его куда-нибудь (в идеале – на кровать) и оставить там, на пару суток точно. Она чувствует себя белкой, только не в колесе типа хомячьего, а в мясорубке. Причем какой-то особо садистской, уж больно медленно этот ржавый механизм расчленяет её на отдельные фрагменты. Замкнутый круг огорожен трехметровым забором с «егозой» по верху – прыгай, сколько хочешь, толку будет чуть меньше, чем ноль.       Ребра уже почти не болят, учеба наваливается с новой силой, заставляя наверстывать упущенное время, а вот Разумовский, что удивительно, молчит. Совесть отрастил, что ли. Дает окончательно зализать раны, или заварил какую-то кашу самостоятельно? Лера не настолько наивна, чтобы рассчитывать на первое.       Она запускает руку в карман, нащупывая маленький бумажный прямоугольничек с номером телефона. Стоит вытащить его и разжать пальцы – ветер подхватывает клочок бумаги, радостно, как кот, которому бросили фантик на веревочке. Вертит, подбрасывает, прежде чем швырнуть в темную воду канала. Лера провожает его взглядом и отступает на шаг от перил. Возможно, глупо отталкивать ту спасительную соломинку, за которую можно было бы хотя бы попробовать ухватиться, если земля совсем уйдет из-под ног, но она чувствует – с тем, что тлеет в её груди, милый доброжелательный Дмитрий Дубин уж точно не поможет. Разумовский – мог бы. Но к нему Лера тоже больше не пойдет, хотя рыжий псих определенно оценил бы её новый ход мыслей.       Теперь они в целом думают об одном и том же: этому городу нужно нечто большее, чем порядок. Нечто иное, чем закон. То, что сделает безопасным, очистит, не глядя на деньги, должности, связи, не будет плясать под чужую дудку. Даже под дудку того, кто создал это новое, свободное от условностей уголовного кодекса оружие. Разумовский хотел получить инструмент – скальпель, которым он, как умелый хирург, вырежет всё лишнее, мешающее городу жить и дышать свободно. Это он толкнул первую костяшку, когда написал обычной студентке со странным предложением, от которого трудно было отказаться.       Лера думает о том, что сам хирург тоже может порезаться, даже своим же скальпелем.       Лера не хочет думать о том, что она становится слишком похожей на того, кому теперь отказывается подчиняться.       На город опускается ночь, холодная и влажная, окутывающая город моросью из низких свинцовых туч. Блики уличных фонарей отражаются в глазах-стеклах, мелкие капли чуть слышно шуршат по плотному капюшону, поблескивают на клюве маски.       Последняя костяшка домино падает, когда Чумной Доктор оставляет на столе капитана Дубина конверт, красноречиво подписанный схематичным изображением той самой маски.       «Я помогу Вам взять Разумовского. Если после этого Вы не будете мне мешать.»