С днём рождения, Зоро

      Усопп осторожно выглядывает из-за угла, внимательно осматривая каждый уголок палубы Таузенд Санни, освещённой лишь белым светом полной луны. Никого. Отлично. Канонир поднимает взгляд на воронье гнездо, в горящих окошках которого периодически мелькает широкий силуэт Зоро, тягающего свои огромные штанги, и всего лишь раз появляется другой, более стройный. Длинноносый слегка хмурится, сразу понимая, кому он принадлежит, и медленно направляется к камбузу, вжимаясь спиной в стену. Помещение корабельной кухни встречает его непроглядной темнотой, от чего парню некомфортно, но он не может включить свет, это выдаст его Ророноа.       — Усопп-сан, — протягивает голос за спиной.       Снайпер моментально замирает на месте, чувствуя, как по спине пробегает холодок, он максимально медленно оборачивается, ощущая, как сильно дрожат его колени. Перед ним предстаёт голова Брука, освещённая одной-единственной горящей свечой. От ужаса Усопп не признаёт накама, потому пронзительно кричит, на автомате нашаривая в своей сумке крест для отпугивания нечисти. Когда до него доходит, что это всего лишь их музыкант, он с облегчением выдыхает и прикладывает руку к груди, стараясь унять бешено колотящееся сердце.       — Ты сдурел так пугать?! Я же чуть не помер!       — А я уже, — скелет заливисто смеётся над собственной шуткой, а у канонира нервно дёргается глаз. — Прошу прощения, я не хотел напугать.       — Не хотел, а получилось!       — Эй, вы двое, — немного правее зажигается ещё одна свеча, на этот раз освещая лицо Нами, которое пугает ничуть не меньше, и Усопп с Бруком едва не вопят, вцепившись в друг друга, но в итоге получают кулаком по голове. — Хватит орать, идиоты, вы нас выдадите.       На камбузе становится светлее из-за ещё пары зажжённых свечей, что позволяет длинноносому увидеть остальных накама: вон Луффи что-то жуёт, лишь бы не шумел, по всей видимости, а вот полуспящий Чоппер периодически заваливается на Робин, которая максимально аккуратно придерживает оленёнка, а рядом с девушкой сидит откровенно спящий Фрэнки, обнимая её своими большими руками. Да уж, собраться посреди ночи, очевидно, было не самой лучшей идеей, хотя других вариантов просто не было.       — Кстати, вы серьёзно отправили Санджи в воронье гнездо, чтобы отвлечь Зоро? Они же подерутся и разнесут там что-нибудь, — Усопп усаживается на диванчик, потирая ушибленную голову.       — Думаешь, мы сами не в курсе? — навигатор тяжко вздыхает. — Санджи-кун сам вызвался пойти, его никто не заставлял и не просил.       — После нашего отплытия из Вано они стали чаще проводить время друг с другом, — подмечает Брук, отпивая чай из чашки. — Вам так не кажется?       — Они меньше разносят корабль, это меня радует, — слышится негромкий голос Фрэнки, и он сильнее обнимает археолога, собираясь дальше спать.       — А мне всё нравится, — в разговор неожиданно встревает Луффи, негромко хихикая. — Зоро и Санджи стали больше цел…       Монки не удаётся договорить, его затыкает появившаяся из его же плеча рука Робин, пихнув кусочек мяса в рот незадачливого капитана. Он немного удивлённо смотрит на неё, хоть и не перестаёт жевать, а она лишь прикладывает палец к губам. Не стоит так небрежно разбрасываться чужими секретами.       — Думаю, нам стоит оставить тему с их взаимоотношениями и поговорить о более насущном. В конце концов, уже завтра день рождения мечник-сана, — Нико одаривает накама тёплой улыбкой, и все с ней соглашаются.       Вся компания покидает камбуз, когда стрелки часов переваливают за полночь. Парни направляются в мужскую каюту: недовольный Усопп за ногу тащит уснувшего Луффи, следом идут Брук, тихо напевающий что-то о дне рождения Зоро и торте, и Фрэнки, заботливо несущий на руках маленького доктора. Девушки тоже отправляются к себе, но в какой-то момент Робин останавливается и поднимает взгляд на воронье гнездо, в одном из окошек которого виднеется тёмный стройный силуэт. Она знает, что на неё смотрят, потому одаривает сидящего у окна мягкой улыбкой, а он лишь прикусывает сигаретный фильтр. Пока Нико уходит в женскую каюту, сигарета неспешно перекатывается из одного уголка рта в другой.       — Они ушли, — Санджи поворачивает голову к Зоро, которого, по идее, должен был отвлекать всё это время.       Взору кока предстаёт по пояс раздетый Ророноа, приседающий с огромной штангой на плечах, он молча поражается, с какой же лёгкостью эта водоросль тягает свои железки. Мечник откровенно игнорирует сказанные ему ранее слова, слишком занят разминкой, бормоча под нос количество приседаний: четыре тысячи девятьсот девяносто пять, четыре тысячи девятьсот девяносто шесть, четыре тысячи девятьсот девяносто семь. В самом начале Винсмок пытался считать, но сбился ещё в районе пятидесяти, так что теперь просто любуется накаченным телом. Его взгляд скользит по мощным рукам, рельефному торсу с пересекающим его шрамом и широкой груди, на которую засматривается значительно дольше положенного. Красиво.       У Санджи особый фетиш на грудь Зоро, и выяснилось это лишь после двухлетних тренировок в их первую встречу на Сабаоди. Кок до сих пор периодически обвиняет чёртового маримо в появлении настолько странной любви, но при этом сам же с большим удовольствием трогает его грудь, а Ророноа никогда не говорит и слова против.       Четыре тысячи девятьсот девяносто восемь. Четыре тысячи девятьсот девяносто девять. Пять тысяч. Тяжёлая штанга оказывается на полу, мечник тянется к полотенцу рядом, чтобы вытереть пот с лица и шеи, а после вешает его на плечо и подходит ближе к Винсмоку, в руках которого мелькает бутылка с водой, секундой позже заботливо протянутая Зоро.       — Удивительно, что ты не с ними, как главный зачинщик празднования моего дня рождения, — Ророноа принимает бутылку, выпивает почти всё, а остатками поливает шею. Жарко. — Лучше бы принёс что-нибудь покрепче.       Слова мечника остаются без ответа, потому что Санджи откровенно залипает на капельки воды, стекающие вниз по чужой шее и груди. Кок тихо матерится, чувствуя, что он, кажется, возбудился только от одного этого соблазнительного зрелища. Дерьмо.       — Эй, ты меня вообще слушаешь, эро-кок?       Винсмок, наконец, удосуживается оторвать взгляд от груди Зоро и поднять его к лицу, он затягивается и выдыхает дым вверх.       — Я тебя слушаю, придурок, — Санджи тушит сигарету о стоящую на подоконнике пепельницу. — Весь алкоголь на завтра, так что обойдёшься, маримо.       — Кажется, я говорил, что не хочу праздновать.       — Да ладно тебе, — кок тянется к Ророноа, который послушно подходит ещё ближе, позволяя чужим холодным рукам залезть под тёплый харамаки. — Разве после всего пережитого нам всем не нужно немного отдохнуть? Не лишай их этого, они уже настроились, даже подарки подготовили.       — Ты тоже подготовил подарок, завитушка? — мечник касается рукой щеки Винсмока, аккуратно поглаживая её большим пальцем.       — Естественно, но ты его получишь потом.       Санджи ловит на себе долгий пронзительный взгляд и отводит свой, смотрит куда угодно, лишь бы не на Зоро. Он знает, что всё это означает, ведь они хорошо читают друг друга.       — Перестань.       — Что именно?       — Перестань так смотреть, со мной всё в порядке, — кок зачёсывает чёлку, открывая глаз и вторую бровь, обе завитушки сейчас смотрели вправо. — Видишь?       — Вижу, вижу, — Ророноа притягивает парня к себе, обнимает, заставляя уткнуться носом в харамаки, а тот и не против. — Но ты сам понимаешь, что изменился.       — Да знаю я, — Винсмок устало вздыхает, обхватывая торс мечника. — Но давай не будем об этом. Не хочу.       — Ладно, кок, — Зоро запускает руку в светлые волосы и аккуратно перебирает пряди. — Тогда чего ты хочешь?       Вместо ответа Санджи только ухмыляется, а его руки медленно ползут вверх, очерчивая каждую мышцу на мощной спине. Губы слегка касаются кубиков пресса, неспешно поднимаются выше к старому шраму, а затем к груди и спустя всего мгновение обхватывают один из сосков. Ророноа, не ожидавший столь резкого нападения, вздрагивает и не успевает сдержать негромкий стон, заставляющий кока улыбнуться шире. Он привстаёт, продолжает играться языком с соском, покусывать его и немного оттягивать зубами. Одна его рука тянется к другому соску, аккуратно прокручивается между пальцев, а вторая всё ещё гладит спину и немного надавливает на поясницу. Винсмок слышит тихие постанывания мечника, чувствует, как он поддаётся навстречу, бормоча проклятия в сторону блондина, а его это только сильнее распаляет.       — Эй, Зоро, — Санджи тянет имя парня с улыбкой, облизывая губы. — Тебе нравится, когда я трогаю твои соски? Они ведь такие чувствительные.       — Заткнись, эро-кок, — Зоро закрывает лицо рукой, чтобы скрыть покрасневшие щёки, а кок только наслаждается всем этим.       — Даже не подумаю, ты же такой милый и податливый.       Винсмок тянет Ророноа к диванчику, валит его на спину, а сам нависает сверху, удобно пристраиваясь между разведённых бёдер. Санджи обожает податливость мечника, обычно он такой серьёзный, собранный, но сейчас совсем наоборот: Зоро мягкий, смущённый и безумно горячий.       — Эй, посмотри на меня, — кок припадает губами к мощной шее, целует, кусает, лижет, оставляет множество засосов, пока его руки сжимают бёдра. — Зоро, посмотри.       — Отвали, кок.       Винсмок хмыкает, проводя языком по шее к самому уху. Сколько бы раз они ни занимались сексом, Ророноа всегда смущается и это так мило, у Санджи от одного только взгляда на краснеющего мечника все внутренности сжимаются, он слишком прекрасен. Кок не намерен отступать, поэтому перехватывает руки Зоро, сжимая их над его же головой и наслаждаясь открывшимся ему видом.       — Какой же ты прекрасный, — Винсмок улыбается, и от этой улыбки парень под ним тает, готовый позволить сделать с собой всё, что захочет блондин. Нечестная игра.       — Я так сильно тебя люблю, маримо.       — Ты знаешь, что я люблю тебя не меньше, завитушка, — Ророноа аккуратно освобождает руки, чтобы обхватить ими чужую шею.       Санджи не перестаёт улыбаться, наклоняется к губам мечника и оставляет совсем лёгкий поцелуй, но на этом всё не заканчивается. Кок целует подбородок, шею, скулу, пока не подбирается к уху, он прикусывает мочку и обводит языком край ушной раковины, в то время как его тонкие пальцы пробегаются по рёбрам, а затем впиваются в бёдра. Ророноа не сдерживает судорожного вздоха, когда ухо опаляет чужое горячее дыхание, что немного забавляет Винсмока.       — Зоро, — он шепчет имя парня максимально нежно у самого его уха, вызывая волну мурашек вдоль позвоночника. — Ты охренительный, Зоро. Словами не передать, как я тебя обожаю. В конце концов, ты единственный парень, от которого у меня член твердеет.       Руки Санджи проходятся по внутренней стороне бёдер мечника, разводя их ещё шире, и он улыбается, когда чувствует, как скрещиваются ноги мечника на его пояснице.       — Обожаю, когда ты такой податливый для меня, — ухмылка не спадает с лица кока, он трётся пахом о пах Зоро, наслаждаясь особенно громким стоном. — У тебя встал только от того, что я потрогал твои соски? Ты такой извращённый газон.       — А сам-то? — Ророноа немного ёрзает и сам специально трётся о пах Винсмока, от чего тот шумно выдыхает сквозь плотно сжатые зубы. В эту игру могут играть двое. — Как давно возбуждён ты? Ещё с того, как начал пялиться на меня. Я ведь угадал, эро-кок?       — Признаю, стоим друг друга, — Санджи слегка покачивает бёдрами, имитируя толчок. Он сам уже давно на грани, но специально оттягивает момент, ведь чем дольше подождёт, тем приятнее будет втрахивать мечника в этот чёртов диван. — Хочу войти в тебя. Безумно хочу.       — Так что тебе мешает?       — Разве я могу? Я должен хорошенько растянуть тебя для начала, — проворные руки кока уже перемещаются с бёдер Зоро на его задницу, несильно сжимая. — Я должен быть нежным с тобой.       — Что-то раньше тебя это не слишком заботило, чёртова кухарка, — дыхание Ророноа заметно учащается, и он облизывает резко пересохшие губы.       — Но ведь уже наступил твой день рождения, я хочу быть нежным сегодня.       Несмотря на переполняющее возбуждение, мечник смеётся после слов Винсмока, а тот наигранно обижается, слегка надувая губы.       — Пиздишь. Побудешь нежным первые пару минут, чисто для приличия, потом как обычно начнёшь втрахивать меня в этот диван, а утром будешь ходить со своей гаденькой довольной ухмылочкой, потому что моя поясница будет ныть.       — Ладно-ладно, ты меня раскусил, умный маримо. Но я всё равно хочу растянуть тебя, так что будь хорошим мальчиком.       Два пальца свободной руки Санджи пихает в рот Зоро, чтобы тот хорошенько смочил их собственной слюной. И надо же было именно в этот раз оставить тюбик со смазкой в каюте. Ророноа старательно смачивает чужие пальцы, слизывая остатки пряностей после приготовления ужина. Он не сводит взгляда с лица напротив, и кок чувствует, как болезненно дёргается член в брюках. Чёртов маримо нарочно издевается. Да чёрта с два он теперь будет с ним нежным, хотя небольшую месть никто не отменяет, и мечник ещё получит кое-что в ответ. Винсмок вытаскивает пальцы и сам приближается к его губам, ничуть не скрывая ухмылки, которая точно не предвещает ничего хорошего. Опасно переходить дорогу Санджи, когда они занимаются сексом, но Зоро не был бы собой, если бы не пошёл наперекор своему партнёру.       — Ты такой хороший мальчик, — кок шепчет так сладко, что Ророноа поневоле передёргивает. Нельзя так.       Со стороны Винсмока слышится тихий смешок и он целует мечника, сразу же проникая языком в рот, пока его руки залезают в штаны к парню. Санджи не даёт ему сосредоточиться на каком-то одном ощущении. Пока его язык исследует каждый миллиметр чужого рта, руки мнут оголённые ягодицы, а спустя мгновение два пальца уже надавливают на колечко мышц. Кок не церемонится, вводит сразу оба, на что получает недовольное мычание прямо в рот, но не обращает внимания, лишь специально качает бёдрами, вновь имитируя толчки. Если бы Зоро мог говорить, он бы уже обматерил чёртову поварёшку на чём свет стоит, потому что так, блять, нельзя.       К удивлению Винсмока пальцы достаточно легко входят в Ророноа. Возможно, они слишком часто занимаются сексом и мечника уже не требуется растягивать. Всего на мгновение Санджи задумывается: после воссоединения в Вано он действительно частенько зажимал своего парня везде, где только можно и нельзя. А разве Зоро был против? Конечно, нет. Кок прерывает поцелуй, напоследок проводит языком по чужим губам и снова приближается к уху.       — А помнишь, как мы трахались в Вано, когда в соседней комнате за тонкой стенкой пировали самураи, минки и все наши? Ты тогда так сильно возбудился от того, что нас мог кто-то услышать или заметить...       — Я возбудился не из-за этого, чёртов кок. Это всё твоя вина была, — Ророноа стонет, когда в него входит ещё один палец и Винсмок всеми тремя давит на простату. — Ходил в том блядском кимоно…       — О, так это я виноват? — Санджи усмехается, потому что он нарочно возбуждал Зоро. — Но тебе нравилось, а ещё нравилось, когда я брал тебя везде. Но сейчас лучше сосредоточиться на другом, любимый, я сегодня слишком мало внимания уделил твоим чувствительным соскам.       Кок опускается к груди мечника, нарочно пару раз проезжается животом о его пах и поднимает взгляд, обводя языком сосок и сразу же прикусывая. Зоро закрывает краснеющее лицо руками и старается не стонать слишком громко от этих ласк, а Винсмок взялся за любимое: чаще всего в их сексе страдает грудь Ророноа, на ней всегда остаются засосы и следы от укусов, которые приходится старательно прятать из-за нежелания Санджи раскрывать их отношения перед накама. Кок с особым удовольствием исследует грудь мечника в очередной раз, как всегда уделяя отдельное внимание слишком чувствительным соскам, при этом продолжая трахать парня своими пальцами.       Вся выдержка Винсмока разбивается вдребезги, когда Зоро стонет уж слишком сладко, подмахивая бёдрами и выгибаясь, несмотря на всё смущение. Вся одежда благополучно летит на пол, и, кажется, Санджи едва не оторвал пуговицы на собственной рубашке от нетерпения. Лишь на мгновение он задерживает взгляд на уже полностью раздетом Ророноа и хищно облизывается, проводя руками по его торсу, бокам и бёдрам.       — Ты такой… Блять, — кока не хватает надолго, он входит быстро, сразу на всю длину и сам стонет от приятных ощущений. — Я весь в тебе, Зоро. Чувствуешь? Ты так сильно сжимаешь меня. Блять, как же обожаю.       — Хватит болтать, придурок, — мечник, всё же, убирает руки от лица, чтобы обхватить ими шею Винсмока и притянуть его ближе к себе. — Просто трахай уже.       — Если ты так просишь, любимый.       Санджи не нужно повторять дважды, он сразу двигается быстро, выходит практически полностью и входит на всю длину, чётко попадая по простате. Кок довольно быстро срывается на бешеный темп, с Зоро по-другому не получается, с ним невозможно держать себя в руках, он весь такой слишком, что его просто хочется валить и трахать. Винсмок наслаждается тем, как тугие стенки ануса обхватывает его член, как Ророноа подаётся навстречу и с силой впивается в плечи.       — Зоро… Эй, Зоро, — Санджи толкается особенно сильно и наклоняется к шее мечника, с каждым толчком чередуя засосы и укусы. — Не сдерживайся, я хочу насладиться твоим голосом.       В ответ Зоро лишь стонет громче и льнёт ближе к парню. Обычно он сдерживается, иначе вся команда узнает о них, но сейчас глубоко плевать и ему, и коку.       С каждой минутой воронье гнездо заполняется жаром, громкими стонами, шлепками тел друг о друга. Кок не жалеет ни себя, ни своего партнёра, они вдоволь наслаждаются друг другом, их близостью, прикосновениями и поцелуями, хотя Винсмоку всё равно мало. Он трогает каждый миллиметр столь любимого и желанного тела, целует везде, куда только может достать, а Ророноа охотно поддаётся. Нет, не так, он полностью сдаётся на милость своего парня, а тот, пожалуй, слишком не против такого исхода, потому что Зоро нужен ему весь без остатка.       — Эй, Зоро, — неожиданно Винсмок прекращает как-либо двигаться, не давая мечнику кончить. — Зо-ро.       — Ты… Блять. Что?       — С днём рождения, Зоро. Люблю тебя.       Санджи улыбается своей самой искренней счастливой улыбкой, словно прямо сейчас рассказывает о драгоценном для него Олл Блю. А Зоро даже ругаться на него не может, его собственное сердце делает пару кульбитов и машет ручкой на прощание. Он ничего не может противопоставить этой улыбке и, кажется, только за неё готов простить чёртовой завитушке абсолютно всё.       — Кто поздравляет с днём рождения во время секса? Блять. Ты же это специально, придурок.       — Безусловно, — улыбка ни на мгновение не сходит с лица парня.       — Чёртов кок.       — Я знаю, что ты тоже меня любишь.       Винсмок снова двигается, ещё сильнее втрахивает Зоро в чёртов диван, потому что сам уже на пределе. Он обхватывает член Ророноа своей рукой, двигает ею в такт собственным толчкам и шепчет на ухо всякие непристойности. Мечника надолго не хватает, в скором времени он кончает, тихо ругаясь на Санджи за его выходку с поздравлением и отсроченным оргазмом, сам кок изливается следом и утыкается лбом в широкое плечо, оставляя лёгкий поцелуй на коже.       Какое-то время они молча лежат в обнимку, восстанавливаясь после бурного секса. Руки Зоро обхватывают стройную талию, сам он утыкается носом в бледную шею чёртовой поварёшки и прикрывает глаза, собираясь в скором времени провалиться в сон. Кок на всё это только улыбается, неспешно поглаживает широкую спину и периодически оставляет лёгкие поцелуи на зелёной шевелюре. Так хорошо и спокойно, даже не верится, что после всего произошедшего на Онигашиме они могут расслабиться.       — Как думаешь, мне пошёл бы чёрный цвет волос?       Винсмок спрашивает об этом так неожиданно, что Ророноа даже вздрагивает, но с ответом не медлит.       — Нет.       — Нет? Почему?       — Потому что ты солнце, — мечник устало зевает и ближе жмёт к себе стройное тело своего парня. — Солнце не должно быть чёрным.       — Ты… — на губах Санджи расцветает глупая улыбка, и он утыкается носом в зелёные волосы, крепче обнимая возлюбленного. — С каких пор ты стал таким романтиком?       — С тех самых, как начал встречаться с тобой. Вся эта твоя романтическая ересь заразная, — Ророноа что-то ещё бормочет себе под нос, но кок не слышит, хоть и улыбается шире. — Люблю тебя, завитушка.       Столь внезапные слова едва не заставляют Винсмока упасть с узкого дивана, но сильные руки на талии не дают этого сделать. Санджи в шоке. Чаще всего он говорит слова любви мечнику, а тот отвечает, хоть и не всегда, но первым никогда подобного не делает. Этот момент навсегда останется в памяти блондина, как один из самых счастливых в жизни.       — Я тебя тоже, маримо, я тебя тоже.