Утро бывает добрым

Главный плюс быть выходцем из семейства Золдик состоял в отсутствии потребности в ежедневном сне. Не то, чтобы Хисока тоже в нём как-то особо нуждался, просто тот любил отдыхать. Если говорить честно, ему, как убийце, катастрофически не хватало дисциплинированности, потому что послаблений он себе позволял уж слишком много. Ещё и частенько выполнял сверх нормы и даже не брал доплату. Так неправильно и расточительно. В три часа ночи Иллуми допил очередную кружку чая и проверил своё расписание с ближайшими запланированными заказами. К четырём успел проверить сигнал GPS с телефона любимого братишки и разочароваться от того, что тот находился почти на другом конце мира. В пять часов уже скучающе начал собираться на сегодняшнее задание. Иллуми в очередной раз протёр свои иглы и переместился на кухню. Здесь он планировал обосноваться до самого выхода. Здесь же он подождёт Хисоку, который обязательно потратит кучу времени на то, чтобы собраться. Выгода их сотрудничества заключалась в возможности выполнить более сложные заказы за меньшее время, а значит — взять дополнительно большее количество обычных. Так Иллуми полностью покрывал затраты на оплату работы Хисоки и выходил в неплохой плюс. Моро, на самом деле, очень ценный приятель. Даже если не брать во внимание, что некоторые заказы он выполнял бесплатно (это, конечно, если попадался супер крутой и сильный соперник уровня «О, боже, шишка горит, не могу держать себя в штанах»). В остальном он был очень выгодным. Справляться с глупыми потребностями организма помогал тоже он. Хисока называл это отношениями, а Иллуми — «своим будущим мужем». В постели, хотя это место они использовали реже всего, Моро действительно был неплох. На обеих ролях, стоит признать. И иногда Иллуми даже чувствовал что-то наподобие эмоций. Ему нравилось, как звучат собственные стоны, нравился развратный вид Хисоки, но об этом, конечно же, никто не узнает. Как и о том, что Иллуми вообще умеет стонать и получать от чего-то удовольствие. Скрывать ауру друг от друга — дурной тон в их доме, поэтому к появлению Хисоки на кухне Иллуми был закономерно готов. Как и к тому, что сейчас начнётся триада про то, как тяжело ходить с утренним стояком. Такое чувство, что никогда не слышал про прекрасное явление, именуемое дрочкой. Иллуми хоть и частенько рассказывал про это, но Моро словно мимо ушей всё пропускал, либо предлагал использовать вместо руки задницу Золдика. И бесполезно объяснять, что это уже не дрочка. Как можно быть одновременно невероятно умным стратегом и настолько недалёким человеком, когда речь идёт о собственном организме? Хисока оставался вне поля зрения, пока Иллуми выпивал лишний стакан воды и думал, что в целом был бы не против снять напряжение перед работой. Если выпустить пар дома, будет проще в кои-то веке сделать работу чисто. Здесь была прямая зависимость: чем тише и аккуратнее расправляешься с целью, тем дороже стоят твои услуги. И чем больше платят одному из Золдиков, тем сильнее растёт прайс всех остальных. Проще говоря — Иллуми трахается с Хисокой ради семьи. Точно не потому что ему нравится, как в процессе проклёвываются наружу эмоции из глубин сознания. И точно не потому, что ему нравится, как собственное тело перестаёт слушаться, сдерживаться, начинает прогибаться в пояснице и даёт свободу голосу. — Даже не поздороваешься со мной? — рассмеялся Хисока и подошёл ближе к круглому обеденному столу, который стал единственной преградой между ними. Иллуми не ответил. Это настолько же бессмысленно, как и здороваться по утрам. Не так уж давно они не виделись. — Я в твоих трусах, кис. — Я тебе говорил так меня не наз... — он развернулся и только потом осознал сказанное Хисокой. Тот стоял, опершись руками о столешницу, его традиционный «утренний стояк» натягивал ткань любимых боксеров Иллуми и лежал на краю стола, как палка Краковской. И это очень-очень плохо для нежного хлопка. Не хватало ещё, чтобы Моро организовал себе личную вытачку в трусах Иллуми, которые были непростительно удобными и мягкими. — Хисока, снимай. — Я понимаю, конечно, что ты возбуждён, но такие фразочки не подходят для кухни, как думаешь? — Трусы отдай. Я сейчас тебя прибью, — Иллуми продемонстрировал иглы, предназначенные для их сегодняшней цели, но планы могли резко поменяться в любую секунду. Уголки губ Хисоки поползли вверх, его изящные пальцы огладили спинку ближайшего к нему стула. Сейчас выкинет какую-нибудь глупость. — Забери их. Глупости. В голове у этого клоуна сплошные глупости. Он бросил вызов с таким лицом, будто речь идёт не о бытовой краже нижнего белья, а о схватке на смерть. Либо так наружу лезут его потаённые мысли, либо он действительно видит в битве за трусы что-то опасное. Альтернатив не осталась — Иллуми обогнул стол справа, Хисока продублировал его движения, так что расстояние ни капли не сократилось. Шаг влево, рывок вправо, снова шаг влево. Ситуация не менялась вообще. Ох, как Иллуми был зол. С каждой каплей сдерживаться становилось всё сложнее, и иглы уже в полной боевой готовности. Они давно были бы использованы, если бы не бессмысленность этого действия. Хисока в любом случае сможет увернуться, а заново тратить время на подготовку к миссии нет никакого желания. Как ребёнок малый, в самом деле. Кому ещё в голову могло прийти устроить догонялки за трусами по кухне? Только Хисоке. Сколько бы попыток обойти стол не предпринимал Иллуми, сократить дистанцию всё не удавалось. Даже по логике это было бесполезное занятие, ведь Хисока просто симметрично повторял все его движения. Пф, как глупо. Ему не пять лет, чтобы таким заниматься. Иллуми переместился поближе к выходу — Моро оказался от него на приличном расстоянии и тем самым лишился всех путей отступления. А дальше — выше. Золдик отодвинул стул, встал на него одной ногой, остановился, чтобы прикинуть возможные исходы. Шаг — он оказался наполовину на столе, контролируя, чтобы его жертва оставалась на месте. Хисока скрестил руки на груди и ухмыльнулся. Он даже не пытался убежать, хотя мог бы воспользоваться возможностью. Но всё, что происходило, до нелепого предсказуемо. Смешок, глубокий вздох на грани со стоном. Хисока не меняется. Секунду спустя Иллуми преодолел оставшееся расстояние и встал рядом с Моро, но тот не торопился отдавать трофей. — Хисока, снимай, — повторил Иллуми. — Давай ты сам? Я так устал бегать, — тот не особо правдоподобно изобразил одышку. Бесстыдный лжец и абсолютно невыносимый манипулятор, хотя по природе своей эта роль больше подходила Иллуми. — Я не буду повторять ещё раз. Оскал Иллуми — вещь редкая настолько, что использовалась исключительно в крайних случаях. Вот только Моро вынуждал всё чаще и чаще прибегать к радикальным мерам, так что некоторые эмоции Золдика постепенно выходили из его личной красной книги и теряли свою уникальность. Ещё не до конца, но так близко. Хисока довольно хмыкнул и медленно, безо всякого смущения (это чувство атрофировалось у обоих за ненадобностью) потянул мягкую резинку вниз. Едва его член освободился от ткани, тот прижался всем телом к Иллуми и начал нашёптывать на ухо в своей неповторимой манере: — Я так надеялся, что ты сделаешь всё сам, а потом отсосёшь мне, — пошлость всегда витала в радиусе как минимум километра от Хисоки, но в такие моменты всё словно стягивалось в одну точку, накалялось и капало развратом с его языка. — Мне приснился такой замечательный сон. Я разложил тебя прямо на этом столе и трахал почти до потери пульса, потом давал отдышаться ровно настолько, чтобы ты оставался в сознании, и продолжал. На штанах Иллуми появились разводы от выступившей из члена Хисоки смазки. Он тёрся о них, пока шептал пересказ своего сна и несдержанно стонал. Идея снять напряжение перед работой становилась всё более и более заманчивой. — Тебе стоит почаще спать, по ночам мозг может нарисовать кучу всего интересного. Представляешь, что ты упускаешь, кис? — Я тебя предупреждал, — Иллуми проигнорировал всё сказанное до, зациклившись на этом ненавистном «кис». Он резко сжал рукой его яйца так, что Хисока всхлипнул, но только полный идиот не знал, что Хисока любит боль. Это — один из постулатов, на которых держится мир. Видимо, Моро решил не терять время впустую, потому что после этого действия он мгновенно залез ладонью под кофту Иллуми. Губы, заточенные под улыбку, оставили поцелуй за ухом, у самых волос. Сначала простое касание, почти невинное, но стоило Хисоке постепенно добраться до мочки, как к делу подключился язык со всеми вытекающими. И двинулся ниже, по шее к плечам, скрытым тканью. Дошёл до ямочки между ключицами, насильно поднял подбородок Иллуми и слабо прикусил тонкую кожу. Хитрый план: сначала разозлить Золдика, а потом пытаться сгладить все углы и сделать вид, будто ничего не было. Если Хисока рассчитывал, что это сработает, то он идиот. Иллуми грубо отпихнул того от себя и вытер мокрый след с шеи. В глазах Хисоки — полнейшее непонимание и, самую малость, разочарование. Могло показаться, что Иллуми не в настроении, но на самом деле он был уже слишком возбуждён, чтобы останавливаться. И слишком зол, чтобы быть снизу. — Ну Иллу, не будь обломщиком. Я больше не буду тебя так называть, честно-честно, — Хисока кидал оправдания уходящему в комнату Иллуми. — Да у меня яйца сейчас лопнут. Тебе совсем меня не жаль? Ну Иллу-у-уми. Ну пожа-а-алуйста. Милосердие не присуще Золдику как минимум потому, что он Золдик. Настоящий, а не отступник, как сбежавший младший братик, который сейчас по непонятным причинам находился в НЗЖ, как говорила геолокация. А этому чуду техники можно было доверять, всё-таки проверено годами. Но даже несмотря на фамильную жестокость сегодня он действительно собирается дать Хисоке то, о чём тот просил. Собственно в комнату он ушёл за реквизитом. Дома хранилось множество самых разнообразных штучек, поэтому было из чего выбирать. Надолго Иллуми на этом не задержался, потому что изначально знал, за чем шёл, так что вернулся он быстро. На кухне обнаружился Хисока, который сидел за столом и смотрел в окно, а рядом на стуле висели боксеры Иллуми. Он в очередной раз убедился, что выбрал именно то, что ему нужно. Может не так экзотично, как это обычно делает Хисока, но у Иллуми есть конкретный план. — О, ты вернулся. А я уж думал, бросишь меня на произвол судьбы. — Ты сказал, что не будешь меня больше так называть, но я тебе не верю, — Хисока собирался возмутиться, но Иллуми прервал его на полуслове, подходя всё ближе, почти вплотную. — Открой рот. Противиться серьёзности Золдика почти невозможно, и он это знает. Уже несколько раз смотрел на себя в зеркало в таком состоянии и каждый раз понимал: самому было бы тяжело и неуютно под таким взглядом. Если брать в расчёт то, что его мало что может пробрать, получается высочайший уровень давления. Хисоке тоже тяжело ему противиться. Он вопросительно вскинул бровь и неуверенно открыл рот. Превосходное чувство — подчинить себе кого-то настолько самоуверенного. Три пальца по-хозяйски легли на язык Хисоки, погладили и надавили на челюсть. У того во рту начало скапливаться много слюны, дыхание стало более тяжёлым и частым; глаза то и дело прикрывались в удовольствии, а язык дерзко проходился между пальцами. Видно, как он несколько раз пытался сомкнуть рот, но не смел ослушаться Иллуми и останавливался. — Можно, — произносит он, глядя на разгорячённого Хисоку, который, кажется, не понял, к чему это было сказано. — Рот. Я разрешаю. Тот подчинился тут же и начал остервенело обсасывать пальцы Иллуми, пока он проталкивал их глубже. Слюна катилась по подбородку и капала Хисоке прямо на грудь. Это длилось и длилось, пока толчки Золдика не стали достигать нёбного язычка, вынуждая Моро издавать до безумия пошлые звуки, давиться и вымученно стонать. Под хлюпанье Хисоки Иллуми вытащил руку из чужого рта. Он научит того думать, прежде чем говорить. Всё это время во второй руке находился кляп, теперь же его нужно применить по назначению. Хисока радостно сглотнул и снова открыл рот, готовый к своей участи. Но Иллуми уверен, что за наказание это вряд ли сойдёт, поэтому он просто собрался воспользоваться прекрасным и беспомощным только для него телом. Лента, которая будет удерживать кляп, оказалась плотно прижата к голове, сам шарик уже во всю мешал Хисоке нормально сглатывать. Иллуми подтолкнул его к столу, достал из кармана тюбик с лубрикантом и бросил рядом. — Ты подготовишься для меня. Сам. Возможно, в мычание Хисоки был вложен смысл, или это была какая-то осмысленная фраза до того, как она деформировалась о кляп во рту. Моро, обычно очень послушный и исполнительный в такие моменты, после провалившейся попытки что-то сказать сам вполне даже охотно облокотился грудью на стол и выпятил зад. Он завёл руку с тюбиком за спину, выдавил необходимое количество, потянул ягодицы в стороны так, что она начала затекать внутрь, и призывно повилял. — Я сказал, что ты сделаешь это сам, — Иллуми сильно ударил по рукам. — Или ты хочешь меня разочаровать? Тяжёлая голова ударилась о стол; Хисока встряхнул пострадавшие руки и всё же приступил к растяжке. Нужна ли она ему? Едва ли, если учитывать их бурную личную жизнь, но от такого чудесного зрелища Иллуми отказываться был не намерен. Бесконечно он мог смотреть на три вещи: на то, как горят трупы, как течёт кровь и как Хисока трахает себя пальцами. Никто в здравом уме не будет спорить с последним. Человек в высшей мере отчаявшийся и нуждающийся. Вместо того, чтобы медленно раздвигать пальцы и разминать мышцы, он стимулировал чувствительную точку внутри. Не мог дождаться Иллуми, поэтому начал получать удовольствие самостоятельно. И его удовольствие заразно, но это не то, что планировал Иллуми, поэтому пришлось остановить шоу. — Хисока, я сказал растянуть себя, а не играть в одиночку, — он отбросил его руки и крепко прижал их к спине. В спешке (самому уже было невыносимо от зашкаливающего напряжения) Иллуми достал свой член свободной рукой и добавил смазки на ритмично сжимающийся анус. Пусть только попробует сжаться от её холода. Жажда Хисоки превосходит в яркости выражения жажду любого человека. Будь то жажда крови или желание ощутить в себе член — не важно. В этом его никто не превзойдёт. Первый толчок вырвал из горла Моро восторженный вой, едва ли приглушённый полым кляпом. Иллуми не без труда начал втискиваться в тугое тело и ненавидеть нетерпеливость Хисоки всеми фибрами своей души. В наказание Золдик сжал его бок в ладони и пустил ногти под кожу. Темп нарастал параллельно громкости стонов, красные борозды на коже росли, ведь мечущийся между болью и экстазом Хисока срывал с Иллуми всякую выдержку. Рывок — сжатые запястья проехались по спине вниз, как по рельсам, вынуждая оторвать грудь от стола. Что ж, если так, из Иллуми вышел бы плохой машинист, которого уволят в первый же день за опасное управление транспортом. Но Хисока — не поезд. С ним нужно поступать так, чтобы провоцировались опасные ситуации. Не стоит забывать, что оба они по сути своей опасны для людей, мира и даже друг друга. Иллуми отпустил руки Хисоки, тот тут же облокотился на одну спереди. Его нога поднялась на стол, раскрывая его ещё больше для Золдика, пальцы свободной руки тянули одну из ягодиц в сторону так, что место их соединения было как на ладони. Хисока давил с такой силой, что оставлял синяки сам себе. С такой помощью удавалось входить глубже и сильнее. Иллуми ускорился, удерживая того под собой за талию, склонился к его спине и врезался зубами в выступающие позвонки, но кусать не стал, лишь обвёл языком рельеф хряща. Хрипение и умоляющее мычание буквально удавалось почувствовать кожей. Замедляющиеся, но резкие и грубые толчки вкупе с криками удовольствия Хисоки вынудили Иллуми кончить и заполнить своей спермой только что использованную похотливую задницу. Моро оставалось всего ничего до желанной разрядки, так что Иллуми резко остановился, отдышался сам и начал шептать, не выходя из Хисоки: — Как ты говорил? Давал отдышаться, чтобы ты оставался в сознании, и продолжал, как-то так? — тот не слушал и пытался сам насадиться. Он предсказуемо отказывался от своей судьбы — Чшш... Дыши, дыши, пока я разрешаю. Хисока уткнулся лбом в стол, мышцы его взмокшей спины дрожали, анус особенно сильно обнимал Иллуми внутри. Его дыхание понемногу восстанавливалось, но возмущённое мычание становилось только громче. Моро повернул голову и нахмурил брови. — Что такое? Хочешь что-то сказать? — с издёвкой спросил Золдик и сразу же снял кляп. — Слушаю. — Двигайся, Иллуми. Ха, чёрт, дай мне кончить, — голос Хисоки стал сиплым от непрекращающихся выкриков, изо рта крупными каплями прямо на стол стекала скопившаяся слюна. — Будь уверен, я затрахаю тебя до такой степени, что тебе придётся кончить своей грёбанной Банджи жвачкой, потому что спермы для этого попросту не останется. — Ох, обо-ах-обожаю тебя! Толчки возобновились, и Хисока вцепился в стол, когда член Иллуми с новой силой бил по простате, а его широкие ладони — по спине и ягодицам. На лакированном дереве столешницы оставались следы от ногтей Хисоки. Его раскрепощённость однажды сломает или как минимум повредит всю мебель в доме. Внутри всё хлюпало спермой, перемешанной со смазкой, о чём вслух размышлял Хисока, когда вязкая смесь начала течь по его поджарым бёдрам. Во всех красках описал, как бы хотел всю жизнь ходить с частичкой Иллуми внутри, даже просил принести потом анальную пробку для этих целей. Кто знает, может так они и поступят. Снова затыкать ему рот было бы расточительством. Они поменяли позицию, чтобы можно было смотреть на лица друг друга, искажённые удовольствием (и чтобы появилась возможность загнуть Хисоку пополам). Тот хватал чернильные волосы, тянул на себя и молил покрыть своё тело отметинами. Так и произошло: вся грудь Моро была изрисована кровоподтёками от вампирских укусов Иллуми. Если кто-то и способен «разложить Хисоку прямо на этом столе и трахать почти до потери пульса», то только Иллуми. Как минимум потому, что одни недостаточно сильны для этого, а другие испугаются его сексуальной гиперактивности и не смогут полностью удовлетворить садистские потребности Моро. А чтобы удовлетворить их, нужно потратить уйму времени и сил. И да, сегодняшний заказ им пришлось перенести на следующий день.