Пластинки.

С недавнего времени, Себастьян любит музыку, живёт ей, перебирает пластинки, каждую по очереди вставляет осторожно в проигрыватель, качает головой в ритм, ошалело улыбается первому в своей жизни другу с немым криком, застывшим в глазах:"Вот же он, тот самый оркестр с октобасом!" И отводит взгляд обратно к груде дискет. Потерявшихся, лежащих не на своих местах, не в своих коробках, пылящихся в шкафу, за шкафом, под кроватью, в куче скомканных и не очень бумаг на рабочем столе. С недавнего времени, Себастьян любит музыку, а этот безумно обаятельный бродяга — её создаёт. Он орёт невпопад под резкие, визгливые вскрики струн своей гитары, трясёт головой... Замолкает, чёркает что-то на листочке, стучит по столу пальцами, по выцарапанным на нём "клавишам", пародирует хриплым голосом пианино, параллельно записывает, записывает, записывает. Вычёркивает, сминает лист, выбрасывает, выходит покурить и ритуал повторяется. Себастьян выходит тоже, наблюдая за тем, как сквозь щель в зубах с забавным свистом выходит струйка серого дыма, растворяясь в продрогшем, насквозь испачканном, воздухе промышленного района. С недавнего времени, Себастьян любит музыку, а Глэм любит музыку с самого своего появления на свет. Он может играть, он хочет играть, он будет делать это лучше всех в мире, несмотря на боль,что прожигает запястье насквозь, смотрит сияющими глазами, ища поддержку, а Чес кивает, ободряюще хлопая друга по узкому плечу. Уж он-то и без подсказок и намёков всё знает и понимает. Почему? Они разговаривают по ночам, греют друг другу оледеневшие, и от этого чёрствые, руки, Чес плачет, прячет лицо за волосами, вдыхает воздух сквозь стиснутые зубы, чтоб не разбудить мать в этот раз. Ошибка, не имеющая права на жизнь, мелодия, написанная и сыгранная на пьяную голову бесславным музыкантом, записанная в трущобах на безымянную пластинку, лишь для того, чтобы она пылилась в хламе у раздолбаев, подобных ему самому. Пластинка забытая, покрытая пылью и царапинами, лежащая в коробке от чего-то поистине великого и значительного. Как Бах, например. Глэм обнимает, гладит дрожащую от беззвучных рыданий спину, лепит цветастые пластыри, предварительно снимая гниющую корочку, обрабатывая порезы, царапины, ожоги, не спрашивая об их происхождении. Что же это с тобой, Чес?.. Что с ним? Он выдыхает, с надеждой закончить всё одним махом, упавшим стулом и борящимся за ничтожную жизнь телом над ним. Ему везёт, как и всегда. И люстра падает. Падает прямо на его несчастную голову, разбивается вдребезги и плафон, и лампочка, напоминающая ему о начале самой крепкой в мире дружбы самых одиноких в мире людей. Глэм любит музыку с самого появления на этот свет и Чес тому причина. Он спрашивает почему люстра разбита, почему из головы друга сочится тонкими струйками кровь, почему рука так неестественно вывернута, а в ответ лишь унылое:"Наебнулся, когда вешался." Рука в гипсе, что пестрит цветастыми пластырями, отёк на глазу, заживающая рана на голове и бьющееся в конвульсиях худющее тело под боком. Не парься. Здоровой рукой убирает блондинистые пряди с лица, целует в лоб. Не парься, серьёзно, я буду в порядке. Обещаю. Глэм любит музыку и Чеса. Любит промышленный район, любит помойки, разбитые лампочки, цветастые пластыри и поцелуи в лоб. Они — две пластинки. Потерявшиеся, лежащие не на своих местах, не в своих коробках, пылящиеся в шкафу, за шкафом, под кроватью, в куче скомканных и не очень бумаг на рабочем столе.