О массовом обломе

Пак Чимин смеётся, чуть запрокинув голову, обнажая хрупкую шею, и от этого её волосы, волосы невероятного персикового цвета, разлетаются за её спиной плавными волнами, в которых путается уже не робкое, обнаглевшее весеннее солнце. Чимин смеётся не совсем женственно, но искренне и заливисто: стоящий рядом с ней парень, что учится курсом младше, чувствует себя Настоящим Мужчиной, не меньше, потому что смог рассмешить. Чимин умеет кружить головы парням всех возможных возрастов, от неё в полном восторге все, от пятилетнего племянника до декана, которому — на минуточку — уже за пятьдесят. И, конечно, дело в её кукольном личике, пухлых губах и огромных наивных глазах. Всё дело в её фигурке: узкие плечи, округлая грудь, которую она не стесняется подчеркивать одеждой, узкая талия и широкие аппетитные бедра. Всё дело в её легком нраве и мелодичном голосе, коротких платьях, длинных волосах, меняющих цвет каждый сезон. Всё дело в том, как она смеётся. Как заливается искристым смехом, прикрывая рот маленькой ладошкой, чуть сводя плечи, чтобы — н е н а р о к о м — стало очевиднее, что декольте она себе позволяет с полным на то правом. Всё это привлекает внимание — и отнюдь не невинное — буквально каждого мужчины, имеющего счастье оказаться с ней рядом. Чимин курит крепкие мужские сигареты и умеет материться так, как ни одному портовому грузчику не снилось, если разозлится. Чимин любит текилу, и достоин сострадания тот, кто окажется с ней рядом, когда её душеньку тянет на алкогольные приключения. Да, драться она тоже умеет, всегда готовая сама за себя постоять. Ну а что ещё делать такой хорошенькой двадцатилетней девушке в жестоком мире не всегда умеющих себя контролировать мужиков? Вот именно. Чимин смеётся особенно удачной шутке (безусловно) своего воздыхателя и, заглянув ему в глаза, мягко сжимает розовыми губами трубочку, отпивая айс-американо, принесенного ей, безусловно, всё тем же воздыхателем. Она что, дурочка что ли, сама себе кофе покупать? Бедняга парень краснеет и бледнеет одновременно, впрочем, прекрасно понимая, что Чимин с ним просто кокетничает. Кокетничает она абсолютно со всеми: одногруппниками, продавцами, таксистами и преподавателями, просто потому что может. Точнее — потому что не может этого не делать. Бедные мужчины всех возрастов. До начала пар ещё целых полчаса, и Чимин решает, что выкурить сигаретку перед началом насыщенного (в конце концов, соблазнены ещё не все, да и тест по международному праву сам себя не сдаст) дня, и, без малейшего зазрения совести, с которой давным давно заключены все возможные договорённости, достает из брендовой сумочки пачку. — Милый, у тебя есть зажигалка? Я свою потеряла. Не теряла, конечно. И мальчик этот не курит, Чимин это знает. Но пусть уж проявляет себя, как настоящего джентльмена, раз взялся провожать от дома до универа. Пока горемыка, сгорая от восторгов, роется в карманах, Чимин оборачивается (солнце путается в её волосах бликами), и замирает. Прижмуривает аккуратно подведённые глаза, медленно растягивает губы в такой специальной улыбке, которая говорит только об одном: госпожа Пак нашла кого-то поинтереснее для флирта. (Был бы рядом Намджун-оппа, он вздохнул бы и грустно спросил «Может, не надо?», но его рядом нет, на радость Чимин и к сожалению несчастного мальчишки, что наконец нашёл заветную зажигалку.) Чимин прикуривает, выдыхает терпкий дым, который не очень-то вяжется с её образом (но для многих делает её ещё более привлекательной), и бойко откидывает волосы за спину, провожая веселым взглядом проходящую мимо троицу: двое одногруппников и незнакомую девушку. — Эй, милый. Ты знаешь, кто это? Парень, явно понявший, что сегодня не его день, понуро качает головой, но Чимин уже теряет к нему всякий интерес. Она задумчиво курит, глядя в спины удаляющейся в сторону главного входа в корпус троице, и улыбка её делается чуть более опасной, чем было бы логично. Один из прошедших мимо парней её всегда привлекал, и не столько высоким ростом и широкими плечами, сколько наиредчайшим отсутствием к ней интереса. Чимин тушит скуренную наполовину сигарету, забрасывает в рот драже жвачки, и, махнув парню, мол, следуй за мной, неторопливо идёт к корпусу. — Я — Пак Чимин, — приветливо говорит она, сев с незнакомой девушкой в аудитории, и протягивает ей руку. Девушка — высокая и ладная, с золотистой кожей и вьющимися густыми черными волосами, подстриженными под каре, оборачивается и вынимает беспроводной наушник из уха. — Что? Голос у неё оказывается спокойный и густой — под стать фигуре: Чимин довольно прижмуривается. — Меня зовут Чимин. Пак Чимин. Что слушаешь? Незнакомка смотрит на протянутую ей ладонь (тонкие кольца и разноцветный маникюр), словно только сейчас понимая, что с ней знакомятся. — А… извини, я почти не спала сегодня, и туго соображаю. Ким Тэхён. Слушаю Баха. — Баха? — Баха. — Самый неожиданный ответ из всех возможных, — смеется Чимин, выуживая из сумки пенал в виде мультяшной клубнички. — Ты во всём такая необычная, Ким Тэхён? Красотка (а Чимин в этом что-то да понимает) пожимает плечами, но уже через секунду расплывается в широкой улыбке. — Просто это помогает справиться со стрессом. Я только перевелась, сегодня мой первый день, и в Сеул переехала несколько дней назад. Есть поводы нервничать. Чимин фыркает. — Глупости. Я тебе помогу освоиться, зай, так что ни о чём не переживай. У тебя, кстати, очень красивые волосы, ты знаешь? Тэхён, кажется, воспринимает комплимент, как должное, и просто согласно кивает, мол, ухаживай за мной полностью. Чимин, как бы ни выглядела, далеко не дурочка, и учится более, чем достойно, и факультет выбрала сама, а не послушалась папочку, как думают многие. Тэхён оказывается ничуть не глупее, она даже вступает в спор с преподавателем по истории, чем вызывает уважительные взгляды многих студентов. Чимин сначала решает приревновать, но быстро решает, что у Истинной Королевы корону не отнять, поэтому можно не беспокоиться. Тэхён оказывается не менее контрастной, чем сама Чимин: смешливая, но порой любит молчать часами; слушает то классику, то какой-то запредельно тяжелый рок; она носит нежные легкие платья (позволяющие разглядеть восхитительную модельную фигуру) и тяжелые ботинки на шнуровке; очень любит поесть, но не жалует острое; много читает, но ненавидит писать конспекты (Чимин по доброте душевной даёт ей свои, расцвеченные тысячей цветных маркеров и стикеров)… Но, главное, Тэхён, черт побери, умеет пить. Честное слово, эта нежная фея может влить в себя такое количество крепкого алкоголя и оставаться в сознании, что Чимин пару раз думает, что не справится. После третьей совместной пьянки Чимин берет в привычку говорить «зая нализалась» и обнимать рвущуюся танцевать на барной стойке подружку. Намджун-оппа вздыхает и говорит «лучше бы вы книжки читали», но Чимин на это только шлёт ему воздушные поцелуйчики и советует воспитывать своего парня, а не её. К концу апреля, кажется, все перестают воспринимать их по отдельности, свято веруя, что они не расстаются вообще никогда. Они и не расстаются, в принципе. Чимин то и дело, напустив на себя важный вид, передаёт Тэхён любовные записочки от поклонников, а Тэхён, хихикая, передает такие же записки Чимин. Мужская половина университета делится на два практически равных лагеря воздыхателей, женская же половина полнится завистью, что ожидаемо. Впрочем, кого бы это волновало? Чимин смотрит на Тэхён и иногда забывает моргать, такая она красивая. Тэхён вслух рассуждает, с кем пойти на свидание в следующий раз. Свидания с ней случаются чуть ли не через день, но (слава богу!) ничем не заканчиваются, и Чимин со спокойной душой ходит на свои. В середине мая намечается вечеринка по случаю дня рождения кого-то из парней, и все справедливо решают, что стоит хорошенько оттянуться перед концом семестра. — Зай! — Зовёт Чимин, в которой уже несколько стопок текилы и добрая треть пачки сигарет. — Да, зай? Тэхён, в непривычно коротком платье, но в неизменных грубых ботинках, в которой уже грамм двести рома и вторая треть из пачки Чимин, смотрит на подругу с пьяной улыбкой, и, за каким-то чертом, прикусывает губу. И Чимин решает, что пора. Нет уже сил никаких терпеть: и улыбки эти, и свидания, и «зай», не подкреплённое ничем. Просто так зайкать никому не позволено. Чимин нетерпеливым жестом отгоняет малознакомого парня, танцующего рядом с Тэхён, и сама обнимает её за талию одной рукой, мысленно проклиная её рост. Вымахала, черт побери. Может, если бы она была трезвей, то придумала бы что-нибудь получше, но она не трезва совсем, поэтому выдыхает в ушко, украшенное длинной золотистой серёжкой: — Твоя грудь сводит меня с ума. Тэхён смеется, но не отстраняется, укладывает холеные ручки Чимин на плечи. — Дурочка что ли? — Отнюдь. На твою грудь только дурак и не западёт. — Точно дурочка, — решает Тэхён, — давай ещё выпьем? «Пей-пей, зай, — мысленно стонет Чимин, — спать будешь у меня». Опрокинув ещё шот, Чимин решает, что пора выйти на свежий воздух, чтобы покурить, и, естественно, утаскивает Тэхён за собой. Но, вместо того, чтобы достать сигареты, подходит и сладко-сладко целует Тэхён в губы. Та не выказывает сопротивления, но и одобрения тоже. Просто стоит и хлопает глазами. — Зай? — Зайкать своей девушке будешь, поняла? И целует снова, юрким язычком по пухлой нижней губе, по едва заметной родинке проходится. Тэхён всё так же глупо улыбается. — Ого… я думала, что ты с… — Оппой? Ну да, я с ним встречаюсь, — Чимин всё же прикуривает и легко пожимает плечами. — Он ухаживает, помогает с учебой, катает на машинке и платит. Это удобно. Тэхён садится на край бетонной ограды, неженственно разведя ноги, и выдыхает густой дым вверх. — И чем же ты за это платишь? — Как — чем? Я с ним трахаюсь, ясное дело. О, он весьма неплохо с этим справляется, так что я ни в чем не теряю. Но… Чимин, пьяная и неуместно для важности разговора игривая, подходит близко-близко, прямо между тугих бедер, и проводит ладонью по груди Тэхён, по шее и по скуле, заглядывая прямо в глаза. — Если у меня появится самая шикарная в мире девушка, ему придется подвинуться. Тэхён выглядит немного озадаченной, впрочем, не слишком. Она медленно облизывает нижнюю губу, словно проверяет, остался ли след поцелуя. — Но зай… — Я тебе сказала, кому ты зайкать будешь, разве нет? — А ты разве не это мне предлагаешь? И ластится к лежащей на щеке ладони. — Примерно это. Хочу, чтобы ты мне зайкала, принцесса. Тэхён, она такая, что не разгадаешь, что у неё в голове, и Чимин даже где-то в глубине души волнуется. — Поцелуй, — капризно просит Тэхён и закрывает глаза. Чимин целует. Пьяно, сладко и одуряюще хорошо, до головокружения, потому что Тэхён отвечает, наконец. И снова руки на плечи кладет (и верно принцесса), и позволяет гладить себя по бедрам, и прижиматься позволяет (и позволит ещё и не такое — мама дорогая), увлекается поцелуем… и тихо-тихо стонет одуревшей от этого всего Чимин прямо в рот. Кажется, рядом с ними кто-то есть, Чимин как сквозь пелену различает удивленные возгласы и не самые невинные комментарии (зрелище не для слабонервных, но, если уж на чистоту, парням такое нравится), которые, впрочем, не доходят до сознания. Тэхён отстраняется, сладко облизывается и берет Чимин за руку. — Пошли танцевать? — Учти, просто учти: если я увижу рядом с тобой хоть одного парня, я буду драться. — С ним, или со мной? — Зависит от твоего поведения. — А если девушку? — Убью нахрен, зай, даже не шути об этом. — Ревнивая какая, зай! Тэхён смеется и не собирается останавливаться в количестве выпитого, но танцует только с Чимин, то и дело отвлекаясь от танцев на долгие тягучие поцелуи. Намджун-оппа смотрит на этих двоих, в принципе, совершенно не удивленный (он знает Чимин слишком хорошо, чтобы не понять давно, что именно этим всё и кончится) и вздыхает, думая, что такого феерического и массового облома не знало ещё ни одно мужское общество. Впрочем, может оно и к лучшему. А зайкать Тэхён будет ещё очень долго. Возможно — всегда. И, безусловно, только своей девушке. OWARI