Сердце Льда

3 сентября, 2020 год

Токио

Still wear the same shoes I did back then,

I don't think they've ever been untied.

I'd switch it up, but I don't like change.

      Такемичи опоздал.       Очень — очень, — опоздал.       Прыгая на одной ноге в полуспущенных штанах под осуждающим взором Вити, Ханагаки успел переосмыслить всю свою жизнь. В какой момент всё пошло наперекосяк? После какого драматичного события Такемичи стал тем, кого порицает общество?       Как он стал тем, кто ставит десять будильников, но забывает подключить телефон к зарядке?       Не то, чтобы в его жизни было много драматичных моментов — все их можно было пересчитать по пальцам. Скоро счёт дойдёт до мизинца левой руки. А всё потому, что Такемичи Ханагаки опоздал на своё первое, — ладно, не первое, но однозначно самое важное, — собеседование.       — Не смотри на меня так, — проскулил парень.       Витя издал недовольный звук и скрылся на кухне.       Чудом закончив со штанами, Такемичи натянул на себя старую ветровку, скинул в рюкзак телефон, уволок из-под носа Виктора вчерашнее онигири. А после крикнул:       — Опоздать лучше, чем не прийти вовсе! — и со скоростью света вылетел к ближайшей остановке.       Витя только устало взмахнул хвостом.              — Вы приняты.       — А?       Такемичи медленно моргнул.       — Приняты, говорю, — девушка выдула пузырь размером с половину её головы и продолжила что-то усердно тыкать в телефоне. Судя по звукам, она играла в какую-то RPG-игру.       — Я ведь только пришёл…       — А?       — Я только пришёл, говорю, — у Ханагаки возникло чувство дежавю. — И опоздал.       — А больше кандидатов и нет, — всё также скучающе произнесла она. — Ответственный за собеседование задерживается, поэтому дело поручили мне. Вы приняты.       Такемичи не знал, стоит ли ему подпрыгнуть от счастья, как это делают герои в фильмах. Хотя бы потому что:       а) он не уверен, что его приняли на самом деле;       б) он не уверен, стоит ли радоваться приёму сюда.       Расположенный на конечной остановке всех местных автобусов, не говоря уже о метро, спорткомплекс затесался в паутину комбини и интернет-кафе. Изначально Такемичи даже принял здание с потёртой и потускневшей вывеской за автосервис.       Изнутри этот Ледовый Дворец своим видом больше напоминал хижину. Крошечный холл с двумя диванчиками, — их кожаные обивки точно пережили доисторическую войну, а иначе почему на них столько рваных следов? — импровизированный ботанический сад у стены и старый телевизор, работающий без звука. На то, что это здание не застыло во времени, указывали только брюзжащий в углу автомат с напитками и девушка за стойкой регистрации, одетая по последней моде. Кроме неё было ни души.       «Жуть, — подумал Такемичи, перебирая пальцами лямки рюкзака. — Ещё не поздно сбежать».       И как только эта заманчивая идея прокралась в сознание, парень дал себе пощёчину.       — Всю жизнь сбегал, как трус, — шёпотом ругал он себя. — Теперь уже почти тридцатник, а у меня ни работы, ни семьи, кроме Вити. Не ради себя, так хоть ради мамы постарайся…       — У Вас все хорошо? — девушка за стойкой даже оторвалась от игры.       — А-ага! — воскликнул Ханагаки, покраснев от стыда. Ну вот, уже и нюни распустил на новом месте. — Когда можно приступать к работе?       — Да хоть сейчас, — прозвучал чей-то голос за спиной.       Такемичи аж подпрыгнул.       — Лита, не закидывай ноги на стойку, сколько тебе говорить, — к регистратуре подошла невысокая женщина явно старше Такемичи. К нему она повернулась после выговора. — Вы Ханагаки Такемичи, верно?       — Д-да! Мы вчера обозначили встречу по телефону, Вы рассмотрели моё резюме. Очень рад встрече!       Он поклонился.       Женщина не спеша кивнула. Её острый, несколько орлиный взгляд, внимательно изучал Такемичи. Парню же она показалась смутно знакомой.       — Меня зовут Ито Мидори. Приятно познакомиться, Ханагаки-сан. Насколько я поняла, Вы уже прошли собеседование?       Такемичи замялся:       — Н-ну… я опоздал, но молодая девушка за стойкой сказала, что я принят.       — Что ж, если сказала — значит так оно и есть.       — А?       — Пройдёмте за мной, Ханагаки-сан, я ознакомлю Вас с рабочим местом.       И сбитому с толку Ханагаки ничего не оставалось, кроме как послушаться. Пока Ито-сама вела его по узкому коридору, описывая предназначение каждого помещения, Такемичи успел вспомнить кое-что из прошлого.              Он уже встречал её однажды, кажется, на региональных соревнованиях в Осаке, где позорно провалил все свои заявленные прыжки. Тогда четырнадцатилетний Такемичи плакал в раздевалке и неожиданно увидел перед собой бутылку с апельсиновым соком. Он поднял голову. На него смотрел худощавый мальчишка с чёрными, как смоль, глазами.       — Не переживай ты так. Это же не последние соревнования в твоей жизни.       — И всё равно было ужасно, — спустя минуту неловкого молчания выдавил Такемичи. Сок он принял. — Спасибо.       — Что поделать? Все падают! После каждого падения плакать слёз не хватит. Ты только не сдавайся.       — Что ты имеешь в виду?       — Ты во время прыжка, как только понимаешь, что упадёшь — просто падаешь. Даже выезд спасти не пытаешься. Я видел.       — Сложно ж, — Ханагаки отпил немного. Кисло, но бодрит.       Мальчик неожиданно взорвался смехом.       «Головой ударился, что ли?» — подумал Мичи, искоса поглядывая на незнакомца. Тот, хоть и выглядел его ровесником, обладал какой-то странной аурой. Начиная от пугающих глаз и до коньков, явно потрёпанных жизнью.       — Ещё бы в фигурном катании на сложность жаловаться, — прохихикал мальчик, успокаиваясь.       — Ну, знаешь ли…       — Сано! — прервал его недовольный возглас.       В раздевалку вошла невысокая женщина. Такемичи почему-то сразу приметил большой нос и орлиный взгляд, который вкупе с крепким телосложением и низким ростом превращал её в Лорда Фаркуада из Шрэка.       Ханагаки тихо прыснул в ладонь, что не осталось незамеченным. Глаза женщины тут же вперились в юношу.       — Уже иду, Ито-сама, — незнакомец встрепенулся и двинулся к выходу. — Мне пора, дружище. Когда встретимся в следующий раз, надеюсь, сдаваться не будешь!       — А-ага, пока…       И только дома он понял, что так и не узнал его имя.       Больше они не виделись.              — А здесь у нас главный лёд. Единственный, — Ито-сама мерно прошагала к самым бортикам.       На трибунах, подобно птенчикам, уже суетилась группа её учеников. Юным спортсменам не терпелось встать на коньки, но получать по макушке за нарушение техники безопасности не хотел никто. Сначала их ждала разминка в зале. Вот и сидели, как на иголках, да смотрели с завистью на одинокую взрослую фигуру, которой эти правила не касались.       Взглянув на расшумевшихся детей, Такемичи с паникой осознал, что ему придётся работать с ними.       — Луна, скажи ребятам успокаиваться, иначе всю тренировку будут в тренажёрке овец считать. Я подойду через пять минут, — женщина обратилась к подошедшей девочке. Та кивнула и убежала обратно.       — Вы сказали, что я могу приступать к работе уже сегодня…       — Я пошутила, — с абсолютно серьёзным лицом перебила Ито-сама.       — Что?       — Говоря начистоту, Ханагаки-сан, я не нуждаюсь в помощнике. Вы ведь претендовали на эту должность?       — Да? — Такемичи сам не понимает, почему прозвучал вопросительно.       Ему уже нужна передышка. Он не успевает за ходом мыслей этой женщины, если его вообще можно понять простому смертному.       Ито Мидори вновь развернулась к Такемичи, смотря прямо в душу. В руках она, оказывается, всё это время держала его резюме.       — Я уже немолода и, признаюсь, некоторые задачи для меня непосильны, — кажется, она начала издалека. — Ханагаки-сан, у Вас здесь обозначена довольно занимательная карьера.       Такемичи кивнул и как можно медленнее выдохнул, напомнив себе не сжимать так сильно ткань штанов. Он явно не понимал, к чему клонит Ито-сама.       — Вы начали довольно поздно, но были активны вплоть до двадцати четырёх лет, несмотря на то, что дальше двенадцатого места в турнирных зачётах не пробивались.       Такемичи снова кивнул.       С трибун донеслись восторженные вздохи, одна девочка даже пискнула. Человек на льду катал какую-то программу, судя по скрежету лезвий и стуку зубцов. Ханагаки неосознанно расслабился и повернул голову к фигуристу.       Их взгляды пересеклись.       Небесно-голубые глаза встретились с пугающе чёрными.       — Почему же Вы… не сдались? — Ито-сама тоже посмотрела на площадку.       Она вдруг показалась Такемичи ещё меньше, чем была до этого, на руках отчётливее выделялись суставы, седина у корней стала заметнее. Уголки губ были опущены.       Юноша только сейчас вспомнил, что видел её в Зале Славы. Серебряная медалистка Олимпиады в 1992 году, чемпионка мира Ито Мидори, первая женщина в истории фигурного катания, выполнившая тройной аксель — самый сложный прыжок в их спорте!       Но почему она работает здесь? Со всем уважением к Ледовому Дворцу и работникам, его состояние и бюджет можно назвать только… приемлемым. Маленький каток в пригороде — вот уж где Ханагаки не ожидал встретить настолько легендарную личность.       Такемичи вздрогнул, когда Ито-сама повторила свой вопрос.       — Какой-то мальчик сказал мне не сдаваться, — он пожал плечами. — Вот и всё.       — Так просто?       — Ну, да.       Прозвучало глупо, но никто не заметил.       

♫ Jonas Kvarnström — Cloud Atlas (Sextet)

      Все мысли присутствующих были заняты человеком на льду.       В зале стояла тишина, прерываемая лишь скрежетом льда и шепотками детей. Не было даже музыки — фигурист исполнял программу под мелодию, которую мог слышать только он.       Взмах рукой — словно птица крылом. Заход на прыжок и неожиданно раздавшийся удар зубца об лёд. Незнакомец взмыл в воздух на огромной скорости, заставив Такемичи раскрыть рот. Если обычно спортсмены «вливались» в пространство, то он его рассекал, словно катана с характерным свистом. Настолько мощную динамику Ханагаки наблюдал лишь однажды, но то был крепко сложенный член китайской сборной. Сейчас же перед Такемичи был мальчик. Миниатюрный, он скользил по льду как лепесток сакуры на водной глади, и таил в себе необъятную силу.       Отточенные движения рисовали танец снежинок на ветру: сальхов и тулуп в каскаде — хлопья снега подхватывает яростная бора; уносит их в дальние земли светлой Шангри-Ла — размашистая и быстрая дорожка шагов; снежинки опадают на землю — размеренная гидроспираль. Окутанный солнцем, мальчик в молчании рассказывал свою историю. Окружающие затаили дыхание — они были лишь декорациями; луной, соснами, звёздами.       Такемичи почувствовал дуновение северных морозов. Кожа покрылась мурашками.       Взгляд тёмных глаз вновь прошёлся по Ханагаки, но словно не видел его, как и всех вокруг. Неужели он смог настолько погрузиться в программу без музыки?       «Нет, — неожиданно понял Такемичи. — Он напряжён. Из-за этого глубоко в себе».       Парень пригляделся. Действительно, выражение его лица сильно контрастировало с изящными движениями... Отрешённый взгляд, на скулах играли желваки. «Неосознанно сжимает челюсть. Плохо», — Такемичи даже прищурился.       Хореографическая дорожка. Заход на аксель. Прыжок.       На приземлении юноша завалился назад. Прекрасная картина распалась, как карточный домик.       Такемичи закричал:       — Береги голову! — благо, тот удержался на ногах и теперь удивлённо смотрел на Ханагаки.       Парень густо залился краской, ощущая на себе взгляды и остальных присутствующих. Кто ж за язык тянул?.. Видно же, что фигурист опытный и справился бы без его указаний.       — Классный прокат, — зачем-то обратился он к незнакомцу. Показал большой палец и заметил, как трясётся рука.       Это конец.       Мальчик хмыкнул, — презрительно? — и укатил к выходу со льда.       — Занимательная у Вас не только карьера, Ханагаки-сан, — уголки губ Ито Мидори загадочно приподнялись.       — Да, есть такое, — рассмеялся Такемичи, почесав затылок.       — Вы знаете, кто это был?       — А Вы что, нет?       Брови женщины приподнялись.       — В смысле, это странно, что Вы не знаете, кто у Вас на льду. Злоумышленник?       Такемичи уже мысленно заканчивал свои похороны. Пастор, с тяжелой скорбью на лице, как раз завершил свою речь фразой «…в тридцать лет Такемичи Ханагаки покинул нас из-за неприспособленности к социальным взаимодействиям. Покойся с миром». Зал разразился рыданиями. От смеха или горя — вопрос отдельный. Скорее всего от горя, потому что в зале сидела одна мама.       Ито Мидори долго на него смотрела, словно задаваясь вопросом: где же побывало её объявление, раз на него откликнулся такой чудик?       — Вы мне нравитесь, — заключила она. — Надеюсь, на этот раз я не ошибусь.       Такемичи медленно моргнул.       — Что касается мальчика на льду... это олимпийский чемпион среди юниоров и победитель Гран-При взрослой лиги. Ханагаки-сан, — женщина подобралась, взгляд её был полон решимости, — я хочу, чтобы Вы тренировали Сано Манджиро.       В голове Такемичи почему-то сразу заорал его друг детства Какосик, упавший с очередного тулупа:       «Да ну ёбана!»       

One year, 5 days

and we're starting new.

Try to make a change –

it's one more thing to do!