Не взрывом, а вздрогом

Уилл - мальчик - солнышко, мальчик - сказка, мальчик - осенний листок. Не человек, а цветок, полюбится — вырви с корнем. У Уилла глаза оленьи, в голосе - птичье пение, не знает о вечности ничего, все вокруг — лишь мгновение. Мальчик - клад, мальчик - золото, только золото это молото в мелкий пыльной порошок. Ночью глаз не сомкнет — монстры острокогтистые, подкроватные, позвоночник царапают, ноги ватные. За окном деревья стройные, статные шепчут : "тише, тише, головы наши тянутся до самой черепичной крыши, поверь нам, малыш, там сидит большой черный кот, боятся нечего, он тебя стережет". Зажигает свечу - путеводницу, и подходит к окну, взгляд возводит вверх, глядит на царицу-луну. - Подожди, - говорит, - пройдет ненастье, однажды я стану твоей частью, тогда, улетая из города наждачно-бумажного, стану наконец частью чего - то важного, и значение буду иметь. Руки дрожат, глаза по кругу он сердце свое живое на ладони раскрытой тянет другу. Тот взгляд отводит, по краю ходит, кусает губу. "Принять не смогу. но, пожалуй, оставлю на тумбе прикраватной пылиться, глядишь - авось пригодится". Нервы на нервы нижутся, птичка певчая рвет грудь изнутри. Кровь вдруг густеет, как мед от пламени только пламя спасет. Если ты не извне, если не вне, возьми и сдайся пустоте, она ведь, порою, не только тишина да лед, она, иногда и звезд хоровод.