Когда кончается ослепительность дня

Я держал в руках сигарету, сидя на Астрономической башне(как не странно, единственное место в Хогвартс где я могу чувствовать умиротворение и спокойствие). Как будто время замедлилось и лишь доходили шорохи с Запретного леса. Мне казалось, я был там этой ночью. Тихо бродил между деревьев и попросту наблюдал как замедлилось время. Малфой часто твердил, что в последние дни я черезчур задумчив, но я не знаю как стать тем прошлым Тео. Натягивать улыбку, делая вид, что мне весело каждый день напиваться в стельку? Что ж,тогда моя жизнь весьма паршива. Я не видел в ней смысла, но лишь взглянув на звёзды, понял, что никто не сияет ярче неё. Она смысл моего поганого бытия. Смысл моей паршивой слизеринской жизни. Её улыбка, такая нежная и очеровательная. Да, я прекрасно понимал, что она не захочет со мной говорить. На кой чёрт я кому-то сдался? По этому просто сидел и курил, временами стряхивая пепел, который уносил куда попало игривый ветер. И знаете что? Мне было всячески плевать, плевать застукают меня с моей слабостью или нет. Курил я просто всем на зло. Курил я так, будто если не затянусь, то не смогу дышать. И мне после этого, слава Салазару, становилось спокойнее. От выпивки меня уже тошнило: и морально, и физически. Но Паркинсон вечна нацелена была меня споить. По этому я просто перестал приходить на эти слизеринские тусовки. Казалось, организм их воспринимал как рутину, но мозг противился. Я услышал шаги. Быстрые, взволнованные шаги. Это была она, я знал, что эта определенно та спустившаяся звезда Гакрукс. Звезда эта означает ясное ощущение нативом глубинного смысла и цели своего существования, духовное руководство, открытие эзотерических принципов готовым к восприятию ученикам, активное несение высших истин в мир, вдохновенное ораторство. Звезда входит в список самых ярких звезд во Вселенной. Она была 3-я по яркости звезда созвездия Южный Крест, а для меня она была первой. Да, определенно Гермиона Грейнджер была самой яркой в Галактике, самой яркой для меня. Она присела рядом, ничего не сказав. Мы молча сидели, но именно молчание давало возможность насытиться тишиной, такой простой, не характертерной тишиной. Мне нравилось молча сидеть и думать. Просто думать ни о чем. Но сейчас я думал о будущем, что будет после моей смерти, прийдёт ли она проститься со мной спустя много много лет? Меня пугало время и то, как оно от меня бежало. Я не знал о чем она думает, но в глубине души мне было интересно. Она молча взяла меня за руку. Так нежно и чувственно. Я будто на себе прочувствовал её тревожность, так же как слова, которые всё не могут вырваться наружу. Глаза наполнились прозрачной жидкостью, которую в народе называют слезами. Вот чёрт, она хотела заплакать при мне. Она взглянула на меня. Её взгляд был похож на тот магловский рентген, о котором я был так наслышан. Она будто видела все мои косточки, все до одной. И я чувствовал себя скелетом, скелетом без сердца. Она сказала лишь:"Прости" и, прижавшись ко мне, разрыдалась. Ох, Гермиона, такая Гермиона. Даже у звёзд были те, кто заставлял их тускнеть... Я прижал её ближе к себе и приобнял. О, чёрт, как долго она всё держала в себе. Как долго она никому ничего не говорила. Как долго она хотела казаться смелой. Но не получилось. Помню, однажды нашел такую книгу, маленький сборник поэзии и одну выучил наизусть. Называлась она "Когда кончается ослепительность дня". Иногда я про неё забывал, хотя признаюсь, в последнее время я вообще про неё забыл. Но сейчас текст красовался в моей памяти. Грейнджер успокоилась, но лицо её было красным. Я дал ей свою мантию, ведь было видно, что в прохладную ночь она замёрзла. Мне не было холодно, нет, нисколько. Сигарету с момента её прихода я даже не приблизил к своему рту. Сейчас она была тем запахом, которым мои лёгкие хотели наполнится и тем светом, возле которого мне становилось тепло. Я любил эту маленькую звёздочку, которая сияла ярче всех. Хотя любовь такое некрасивое слово. Звучит как то просто, весьма по-детски. Мне нравился цвет её глаз, её лучезарная улыбка и даже её слезы. Её маленькие метеориты, которые освобождали её настоящее я. Как же устала она, как же устал я. Но присутствие Грейнджер было моей мини терапией. Она жила во мне, а я в ней. "Когда кончается ослепительность дня, Только темная, темная ночь показывает глазам моим звезды; А когда отгремит величавый орган, или хор, или прекрасный оркестр, В молчании навстречу душе моей движется симфония истинная. " Уолт Уитмен, 1888 год.