Сожжёные крылья бабочек

Где-то глубоко под землёй, в тёмных катакомбах Конохи, Данзо Шимура со злости и досады бьёт кулаком в стену. Идут трещины. Подчинённые ему люди пугливо прячутся по тёмным углам помещения, а бледный даже для него самого Орочимару, стоящий напротив, отрицательно мотает головой. Эдо Тэнсей, творение его учителя, фактически шедевр среди схожих техник, не работала. Не работала, блять! А на разработку уникальной техники именно для этой ситуации уйдёт не одно десятилетие, это точно не выгодно. Сделка не выполнена. Договор был следующий: Данзо получает воскрешённую девчонку, которая слушается его приказов и не умирает от малейшего чиха; Орочимару возвращает себе возможность использовать руки и некоторые особо ценные образцы из его старой лаборатории. И все вроде бы в выгоде, вот только Эдо Тэнсей не сработала. Несколько раз. Единственная причина для этого — воскрешаемая личность должна быть живой. Вот только девчонка была мертва. Он сам лично убедился, чтоб её сожгли, а кости закопали под землю! А убежать она не могла — слишком слабая, без чакры и даже базовых навыков шиноби. Обмануть Данзо было невозможным для такой, как она. Однако… Старейшина деревни смотрит на труп какого-то ниндзя-чунина, попавшего под вражескую технику во время нападения на деревню. Это тело они собирались использовать. Однако Наруто Узумаки так и не удалось воскресить.

***

— Эй, Менма! — Что? — он резко оборачивается к Кибе и смотрит нахмурено, мол, «чего тебе надо, говори быстро и отстань от меня, бога ради». Щенок в руках Инузуки жалостливо прижал уши к голове. Они почти не пересекались ни в Академии, ни будучи уже генинами, только сошлись в бою на арене, где Узумаки выиграл. Менма чуть щурится. На самом деле про подростка напротив него мальчишка так-то ничего и не знал. «Может всё же попробовать поспрашивать…?», — он почти сразу отмахивается от этой мысли. Менма сам справится. — Давай, ты не будешь пугать моего Акамару, для начала, — мальчишка гладит своего питомца по голове, успокаивая. — Я спросить тебя хотел. Ты случаем в последние два дня не видел девочку немного ниже меня, со светлыми волосами и шрамами на пол-лица? Она ещё в светлом сарафанчике ходила часто и в кафе на главной улице уборщицей работала. — Вроде бы нет, — Узумаки чешет свои красные волосы. Он помнит какую-то девчонку, примерно похожую на это описание, но, кажется, они пересеклись совсем мельком, да и было это ещё в прошлом месяце. Это было как раз в том кафе, вечером, когда все работники уже собирались домой. В тот момент он спорил с Саске, кто сильнее — эта тема часто возникала в их разговорах. — Точно не видел? Я просто переживаю за неё, это же моя подруга, тем более — гражданская, — ещё раз спрашивает Киба. — Не-а, не видел, — качает головой Менма, а затем чуть задумывается. В принципе, у него в ближайшее время никаких миссий не будет, так хоть поможет немного своему знакомому, да и налаживать контакт хоть с кем-то из ровесников, кроме Саске, всё же надо. — Скажи хоть, как твою подружку звать, я поспрашиваю у кого-нибудь, — мальчишка просто хотел спросить у того же Джирайи, всё-таки этот старик наверняка внимательнее него. Может хоть он видел кого-то похожего. — О, правда?! — собачник подскакивает к нему с радостным выражением лица. — Её имя — Наруто Узумаки! Возникает немая пауза. Спокойное лицо Менмы буквально за секунды бледнеет, полуулыбка мгновенно исчезает, а он сам почти падает. Вот только Киба ловит его за руку, непонимающе и чуть напугано смотрит и спрашивает шёпотом: — Менма… ты чего? — Киба, блять… — ругается мальчишка, — как её зовут? Эти слова даются ему с трудом. Потому что это имя принадлежит его потерянной сестре. — Её зовут Наруто Узумаки. Эй, отчего такая реакция? Ты её знаешь, что ли? — Инузука всё ещё не понимает ничего из происходящего. — Это имя моей родной сестры. — Чего? — Я сказал, что это имя моей родной сестры, идиот! — Менма срывает на нервный крик. Не может такого быть! Не может! Нет! Невозможно, чтобы он не узнал сестру, когда встречал её на улице! Узумаки же всегда представлял их встречу по-другому — она со слезами радости бежит в его объятия, а где-то недалеко лежит кучка побитых «за дело» плохих парней. А потом у них всё обязательно будет хорошо: Менма получает ранг джонина, а Наруто сидит в безопасности или занимается с детьми в детском саду. (Он не знает почему так думает, но сестра наверняка хорошо ладила бы с детьми.) Сердце в груди гулко бьётся то ли от страха, то ли от такого поворота событий. Неужели его сестра всё время была так близко? А он даже не замечал её? Как такое вообще произошло?! — Я не знал, что у тебя была сестра. И знаешь, мы, возможно, говорим о разных людях. Наруто никогда не говорила, что у неё есть брат, — Киба потрясённо объясняется… ну, пытается. — У неё, возможно, амнезия, — говорит первую мысль Узумаки. — Киба, я тоже ищу её. Опиши внешность ещё раз, но поподробнее.

***

В давно заброшенный порт на границе страны Огня залетела гонимая ветрами стайка пугливых бабочек. Вокруг царила тишина и взявшая своё природа: кое-где плющ обнимал частично разрушенные стены зданий и изгороди, сквозь крыши нескольких зданий проросли деревья, устремив свои потихоньку желтеющие кроны к небу, мощёные дорожки закрыла собой высокая трава. Ветер игрался с упавшими на землю листьями. Стайка бабочек села на стену одного из зданий на самой большой улице. Оно было большим, сравнительно с другими, имело красную крышу из черепицы и светлые стены, которые под влиянием времени стали более серыми с примесью коричневого из-за пыли и грязи. Несколько окон было разбито, старые сгнившие деревянные ящики, стоявшие между этим зданием и соседним, чуть поскрипывали от дуновений ветра. Понемногу собирались тяжёлые тучи, застилая собой небо. Кап. Море, видневшееся отсюда, потемнело вместе с небом: из светло-голубого, тёплого и манящего оно стало синим, почти чёрным, кажущимся холодным и злым. Кап-кап-кап. По черепице звонко застучали первые капли воды. В гнездо, свитое в одном из окон шумно залетела какая-то белая птаха. В небе кружил сокол, оглашая округу своим хищным криком. Кап-кап-кап. «Громко». Хотелось зажать уши руками, оглохнуть или уничтожить всё вокруг себя, лишь бы голова больше не раскалывалась от любых звуков. Но конечности не чувствовались, как и всё тело — словно тогда, в момент перед тем, как её сожрал огонь. «Дыши», — этот голос точно не принадлежит ей, он чужой — тихий и глубокий, слышимый отовсюду. На самом деле это даже не было похоже на голос — простой приказ без слов, понятый ею именно так. Она вдыхает. С трудом, через тупую боль в грудной клетке. А затем открывает глаза. Бело-серое небо молчаливо взирало на нее, лежащую на земле, что давным-давно заросла травой. Было холодно. Почва уже остыла, чтобы так беззаботно лежать, раскинув руки в стороны. И она прекрасно это осознавала, вот только всё ещё хотелось ухватиться за остатки медленно уходящей сонливости. Вот только ощущение, что по руке ползёт что-то противное и длинное, мигом снимает остатки лени. Девчонка с визгом вскакивает, но, не удержав равновесие из-за головокружения, неосторожно стукается о стенку дома затылком и на подогнувшихся от слабости ногах садится на ту же холодную землю. Сороконожка (или что за нечисть это была?) улетает куда-то в кусты, шмякнувшись о желтеющие листья. А потом что-то щёлкает. Наруто подносит к голове руку и кладёт её на манер шапочки — как иногда делала это ещё до всего этого, когда поступившая в её распоряжение информация была слишком… слишком. Она смотрит перед собой шокированным взглядом, медленно вдыхает и также медленно выдыхает — и словно бы не её сожгли… стоп, а сколько времени прошло? Узумаки оглядывается: вокруг всё также царила тишина, которую прерывали лишь редкие крики птиц и шелест листьев; деревья были чуть желтее, чем в тот день; трава всё ещё была зелёной. Наруто делает вывод, что вполне вероятно, скорее всего, может быть прошло не больше месяца. Наверное. Она не уверена. Сейчас Наруто вообще ни в чём не уверена — она вроде как умерла, но в эту секунду её сердце бьётся в груди; ей вроде отрезали ногу, но эта конечность была на месте и даже не болела. Девочка медленно моргает, а затем с еле слышимым воем обнимает сама себя за ноги и утыкается в острые коленки лбом. Непонимание ситуации жутко давит на душу, и она не выдерживает, позволяет солёным слезам течь по щекам, не утруждая себя вытереть их. Почему у неё жизнь такая сложная? Проще было бы, если бы она сгорела в том пожаре… Успокоиться выходит не скоро. Буря в душе ещё бушевала, причиняя почти физическую боль, и Узумаки чувствовала себя, мягко говоря, плохо и истощённо. Моральных сил не было даже на то, чтобы посмотреть, где она сейчас и что это за место такое. Наруто забирается в первый попавшийся дом с незапертой дверью и почти сразу отрубается на, кажется, диване. Она не замечает, как на её левой ноге кривыми золотистыми линиями высвечиваются разные узоры.