Толстовка

Настольные часы слишком громко тикали, не давая уснуть. Чонин смотрел в потолок. Белый, чистый. На нём висит одинокая люстра, мама привезла из таиланда. Шторы были закрыты не давая солнечным лучам пробраться в тёмную и пустую квартиру. Всё было во мраке. Желудок мучительно просил еды, но все на что его хватило — выкурить сигарету и вновь упасть на расправленный в большой комнате диван. Он сам не помнил когда последний раз ел, выходил на улицу, какое сегодня число. Единственный с кем он разговаривал — с матерью по переписке, она писала ему ненужные сообщения, сажая батарейку на телефоне. Но если отключить и не отвечать матушке пару дней, она сама за ним приедет, а это ещё хуже, поэтому ответить на сообщение: «Что ты кушал и выходил ли на улицу?», было самым лучшим, по крайне мение в его ситуации. Голова болела, ничего не хотелось. Хотелось просто спать, но уснуть не получалось. Всё это уныние поглотило его и он, не в состоянии что-либо сделать, только курил и отвечал маме. Этого всего бы не происходило, если бы из его жизни не исчез Сынмин. Единственный человек, чья улыбка заставляла его самого улыбаться и несла смысл жить. При виде улыбающегося парня, Ян расцветал. Ему хотелось подражать ему, тоже улыбаться во все зубы и жить. Жить чёрт побери. Ким понимал его, выслушивал нытьё, успокаивал во время срывов, давал советы и просто любил. Да любил. Чонин тоже любил. Любит, до сих пор. Ему хватило неделю чтобы после истерек впасть в состояние, в котором он сейчас. Он даже не пьёт те таблетки, которые прописал ему врач. Те таблетки, которые Мини просил выпивать ежедневно. Куда пропал его возлюбленный? Он сам хотел знать где он. Просто в один день он проснулся в пустой квартире, без признака на то, что тут живёт ещё кто-то. Тогда он плакал, звонил маме. Но приехав, она сказала что Сынмин ушёл и больше не вернется. Сказала что он его бросил и решил жить своей жизнью. С того момента прошло сколько? Месяц? Два? Он не помнил. Просто забил на всё и продолжал существовать. Возможно он похудел на десять, а то и пятнадцать килограмм, у него сильно отросли волосы и появились отчётливые скулы на лице. Выглядел отвратительно, таким себя видел, поэтому не смотрелся в зеркало. С каждым днём его состояние ухудшалось, а головная боль всё больше и больше распространялась по черепной коробке, давя откуда-то сзади. Сигареты кончались и приходилось преодолевать себя, вставать и идти в магазин напротив дома. Честно он покупал по семь пачек за раз, думая что ему хватит на две недели, но хватало на пару дней. Еду организм отказался принимать своевольно, хотя он и не старался этому сопротивляться, просто не ел. В один из дней он всё же отключил телефон. Ему надоел вечный контроль матери. Таблетки смылись в унитаз, а очередная пачка сигарет была выкурена. Он сидел на подоконнике и смотрел в тёмную бездну внизу. Сзади послышались шаги. Он проматерил всеми матами на этой планете свою мать, ибо был уверен что это она, но нет. В комнату вошёл высокий парень, с выжженными в красный цвет волосами, в своей любимой черной толстовке и таких же черных джинсах. Он выглядел не особо весёлым, но попытался улыбнуться. Прошел сквозь всю комнату и оказался рядом с Чонином, заставляя младшего сесть к нему лицом, спуская ноги вниз и сильно обнял. — Почему ты не ешь еду? -тихо спросил Сынмин. Чонин уткнулся носом в тёплую шею, вдыхая аромат, такой знакомый, родной, любимый. — Я не могу. — Ты куришь? Опять? Боже, я же говорил что это вредно, — старший отстранился и посмотрел в глаза напротив. Те были наполнены слезами. — Прости меня, -рекой все эти слёзы полились по щекам парня. Он так долго терпел всё это, так сильно устал. Так соскучился. — Лисёнок, -Мин провёл пальцами по лицу.- Не плачь и не вини себя ни в чём, ты не виноват. Снова крепкие объятия. Сколько они пробыли в такой позе? Неважно. Ян был уверен, что окончательно свихнулся, но парень в его руках был более чем материальный. — Мин~и, не уходи, пожалуйста, -Чонин схватился за края толстовки, сжимая её в ладони.- Я не вынесу этого. Старший отстранился и посмотрел прямо в глаза. В них были очень много боли и обиды на парня. Ян прикрыл их и поддался вперёд, целуя родные губы напротив. Сынмин отвечает на поцелуй, запуская руку в отросшие волосы. От интимного положения и юркого языка, младший прикрывает глаза и стонет в губы парня. — Успокойся, это просто поцелуй, -шепчет старший. Чонин отстраняется и вылезает из объятий. Садится на диван, почти роняя маленький столик с пепельницей. — Почему ты оставил меня? — Я не мог оставаться с тобой. У меня вопрос. Какого ты не пьёшь лекарства? -Ким хватает пепельницу со стола и тут же выбрасывает её в урну.- Ты этим питался почти два месяца? Умереть собрался? — Смысл жить без тебя? Сынмин подходит к нему, садясь рядом, вздыхая. Младший набычился и снова начал тереть красные глазки, слёзы вот вот пойдут из них. Старший тянет на себя, заставляя обнять парня. — Ты такой дурак, знаешь об этом? -совсем тихо пробормотал старший куда-то в макушку Яна. — Я выкинул все таблетки, -младший немного отстраняется, смотря на Кима. — Зачем? — Я понял. С ними я не вижу тебя. Ты же пропал тогда, когда я начал пропивать этот курс. Все думают что мне легко от них, но мне не легче без тебя. Я люблю тебя, я не могу не видеть тебя. И пусть все считают что Чонин разговаривает сам с собой, целует воздух. Сынмин — часть него, от которой он не собирается отказываться. К сожалению его мама приехала слишком поздно. Её сын лежал все на том же диване, обнимая какую-то чёрную толстовку. Его руки, вверх по венам, были страшно изуродованы канцелярским ножом, что валялся на полу рядом. А Чонин и Сынмин надолго будут вместе. Где-то в воспоминаниях Яна.