Тот самый из детей ланисты

Помогать Паулине после её угроз было не самым приятным занятием, поэтому Рикс вольно выдохнул только тогда, когда они вернулись в Колизей, чтобы подготовиться непосредственно к мероприятию, а его, наконец, отпустили к своему доминусу. Навязчивое желание пожаловаться Лабелю не покидало, к сожалению, позволить себе такое было невообразимо: последний раз, когда Рикс поделился тем, как дочь ланисты приходила к нему лично, всё кончилось малоприятным тройничком, так что проверять, что для него приготовила Паулина, он не собирался. Да и какая помощь от Лабеля, припугнёт сестричку? Ну-ну. Сам Лабель же, стоило вернуться, дал своему телохранителю свободное время на сборы, ещё занятый работой: лудус Флавиев нехило натерпелся за несколько дней от главного соперника — лудуса Оксуммов, раненых было слишком много. В покоях оставалась вся семья, охраны было достаточно, так что, воспользовавшись свободой, Рикс отправился на встречу с Афием, которого застал в общей гладиаторской столовой. Хотелось не только поговорить с другом, но и сделать первый шаг по отсечению прошлого, а точнее насильно запечатать всё связанное с ним глубоко в памяти и отстраниться. Со своей привычной участливой улыбкой Афий общался с несколькими гладиаторами; ни с одним из них Рикс не был знаком, при этом, когда он подошёл к столу, чужие взгляды дали ясно понять, — его узнали сразу же. Ещё секунду назад гоготавшие над чем-то жутковатого вида мужчины (как его друг оказался в этой компании?) неожиданно присмирели, переглянулись и поспешили освободить места, даже не попрощавшись с Афием. Впрочем, тот не слишком расстроился и с такой же улыбкой обернулся к Риксу. — Привет, что это тебя сюда занесло? — вопрос прозвучал с любопытством, Афий отодвинул миску в сторону и сложил локти на столе, ожидая чего-то из ряда вон выходящего. Рикс уселся напротив, пытаясь улыбнуться в ответ, но ощущалась собственная улыбка как оскал. — Привет. Я по делу. — Ещё бы, — Афий хмыкнул, постучав здоровыми пальцами искалеченной кисти по столешнице. — Сначала расскажи, как твои дела. — Нормально, — без заминки бросил Рикс, оглядываясь и повсеместно натыкаясь на удивлённые взгляды. Его присутствие, казалось, не на шутку взбудоражило присутствующих. — Что все так пялятся? — А то ты не понимаешь, — беззлобно усмехнулся друг, прищуривая тёмные глаза. — Сам Рикс из лудуса Флавиев пожаловал к низшим из низших. Смотри, как бы не начали брать у тебя автографы. От слов Афия всё тело передёрнуло и Рикс повёл плечами, не в силах сдержать странную дрожь. — Что-то твои дружки не слишком были рады меня видеть. — Они не мои друзья, — Афий поморщился от подобного предположения. — А кто же? — впервые увидев негативную эмоцию на всегда улыбчивом лице, Рикс заинтересованно склонил голову набок. — Никто. Увидели смазливого щуплого раба, вот и не смогли пройти мимо, — без эмоций прокомментировал Афий, не отводя взгляда от глаз друга, до которого не сразу дошло осознание. — Вот ублюдки! Что они тебе сказали?! Я убью их, — мгновенно вспыхнув, Рикс принялся выискивать двоицу среди собравшихся, но их и след простыл. Тихий смех Афия заставил его бросить поиски и озадаченно нахмуриться. — Что смешного? — Если ты хочешь поубивать всех, кто ко мне подкатывал за это время, то у тебя не останется соперников на арене. Забей, — несмотря на легко льющиеся слова, он выглядел уставшим уже от одного упоминания приставаний к своей персоне. — Так по какому ты делу? — Я… К ним вдруг беспардонно подошла незнакомая гладиатрикс, старый шрам пересекал её левую глазницу, так что влюблённо на Рикса смотрел только один глаз. — Это правда ты?! Вау, я большая поклонница твоих боёв! — Ээ… — сбитый с толку, Рикс неуверенно моргнул. — В жизни ты ещё прекраснее, чем на поле боя, ах, — облокотившись локтями на стол перед ним, она едва не мурчала по-кошачьи от радости встречи и не могла решить, в какой глаз Рикса смотреть своим единственным целым. — Эй! — к ним подошла вторая девушка ростом под два метра и толкнула первую с такой силой, что та полетела на пол от неожиданности. — Иди отсюда, уродка, он на такую и не посмотрит! Рикс, вырежешь своё имя у меня на плече?! Под нос ему уже совали рукоять кинжала, взявшегося невесть откуда, Рикс отшатнулся от оружия, а действие тем временем только набирало обороты. — Сама пошла отсюда! — первая гладиатрикс успела подняться и тоже вытащила из ножен на бедре кинжал. Вокруг стола стали собираться остальные зеваки-гладиаторы, услышавшие популярное имя или почуявшие запах предстоящей драки, зажужжал шёпот нескольких ртов. — Это правда Рикс?! — раздался ещё один женский голос. — Не может быть, Рикс вдвое больше! — вторил ему уже сомневающийся мужской. — Да это точно он, посмотрите на форму! — отвечал кто-то третий. — Личная гвардия Флавиев! — Форма что надо, такой милашка! — взвизгнули пискляво. — Вот бы он меня убил, — послышался чей-то полный восхищения вздох. Между тем две поспорившие гладиатрикс начали опасно кружить друг против друга, явно собираясь выяснить в импровизированном бою, кто больше достоин внимания Рикса, который всё ещё не мог взять в толк, о нём ли вообще говорят или где-то рядом затесался столь успешный тёзка. Холодное касание металла к своей руке заставило вздрогнуть, он встретился глазами с сочувствующим взглядом Афия, перегнувшегося к нему через стол. — Ещё минута здесь и они тебя на части от восторга порвут. Надо валить, — шёпотом проговорил друг, многозначительно кивая на выход. — Надо, — отрешённо пошевелил губами Рикс, но слабо представлял себе свой побег от столь щедрой на комплименты толпы, когда внутри уже разлилось тщеславное тепло, наполнявшее тело самодовольством. По возбуждённому блеску глаз Афий понял, что просто так Рикс не уйдёт, пришлось настойчиво потянуть его за руку за собой и потащить в противоположную от безумия сторону. К счастью, следовать за лучшим гладиатором никто всё-таки не решился, оставив их в покое, хотя Рикс и помахал всем на прощание, чем вызвал очередной всплеск всеобщей радости. — Ого, — только и смог выдохнуть он, стоило им свернуть в пустой коридор и с облегчением выдохнуть. — Ты реально не знал, что так будет, когда пришёл? — с усмешкой уточнил Афий, очевидно не веря в утвердительный ответ. — Понятия не имел, я просто тебя искал… ого! — Что ж, как видишь, твоя популярность у молодняка зашкаливает. Может, и от меня отстанут, раз увидели, что я твой друг, — шутливо бросил Афий и посерьёзнел. — Так по какому ты делу? — Делу? — у Рикса из головы вылетело всё, ради чего он явился к обычным гладиаторам. — А, точно, дело. Настроение резко изменилось, растворился флёр лёгкости и веселья, будто и не было его, возвращая обратно в реальный мрачный мир. Афий облокотился лопатками на стену по другую сторону и терпеливо дожидался, пока друг вернётся из мира грёз. — Не ходи больше к Тори. И вообще забудь о ней, — с трудом выдавил из себя Рикс, избегая смотреть Афию в глаза, потому что если посмотрит — заберёт свои слова назад немедля. — Что? — интонация в голосе выдавала неподдельный шок. — Что вдруг за перемена?! — Неважно, — сложнее оказалось не принять решение, а держаться его под натиском. — Ещё как важно, — Афий предусмотрительно огляделся и подался вперёд, перейдя на шёпот: — С ней что-то случилось. «Блядство, только не это, я не должен интересоваться, я не должен интересоваться, я не должен», — молил сохраняющий рациональность разум, но предательский рот, открывшись, сказал: — Что? — Я был у неё позавчера и всё было как обычно. А сегодня к ней невозможно попасть. И завтра, и послезавтра, сказали — больше никогда, — отстранившись назад к стене, Афий отвёл взгляд и тяжело вздохнул. — И? — Подозреваю, она у них больше не «числится», — он изобразил здоровыми пальцами кавычки в воздухе, металл пристёгнутого к кисти протеза жалобно скрипнул. «Вот же… сначала Паулина со своими угрозами, теперь исчезновение Тори. Тут есть какая-то связь? Только мне не должно быть до этого дела», — все мысли Рикса были написаны на его лице, которое внимательно изучали тёмные глаза напротив. Несмотря на то, что Афий не имел понятия, чем живёт друг, ему не было чуждо обычное человеческое сострадание к ближнему, потому он без колебаний подошёл и стиснул могучие плечи в дружеских объятиях. Риксу показалось, сдавили его сердце, из-за чего уголки глаз обожгла солёная влага, выплёскивая тяжёлые эмоции. — Ты думаешь, что… — начал он срывающимся голосом, позволяя себе на одну секунду слабость. Только на секунду. — Не знаю, — отстранившись, Афий заглянул в напряжённо сощуренные глаза, ожидавшие любого допущения. Его пальцы продолжали цепляться за плечи гладиатора. — Надеюсь, она жива. — Я тоже, — механически правильный ответ не сумел обмануть друга: блеск надежды на неблагоприятный исход в глубине зрачков не остался незамеченным. К своему несчастью, Рикс был не в состоянии оправдаться за малодушное желание, ведь смерть Тори действительно решила бы его эгоистичную проблему выбора. Надо бы испугаться этой мысли, да что-то не находилось в душе переживаний и непонятно — так глубоко их задвинул или попросту ничего не чувствовал. Поджав губы, Афий посмотрел на него с подозрением. — Знаешь, — начал он, блуждая взглядом по Риксу сверху вниз, отмечая свежую рану на шее и всё же делая шаг назад, — я не задаю тебе лишних вопросов. Твои дела с отпрысками Флавия — это твои дела. Но Астория не заслужила такого отношения к себе. — Какого? — устало спросил Рикс, привалившись спиной к стене. Кожу плеч ещё немного жгло от чужих прикосновений, казавшихся наваждением. — Наплевательского, — Афий печально улыбнулся ему. — Я всю жизнь был рабом, я могу представить, через что ты проходишь. — Вряд ли, — усмехнувшись, Рикс нервно сглотнул. — Не сомневайся, — твёрдо оборвал его друг, — ничего нового в отношениях между хозяином и рабом не придумали по сей день. Мой тебе совет — держись того, что делало тебя тобой до рабства. Только так можно выдержать. Иначе навсегда потеряешь себя. Часто поморгав, Рикс неприятно скрежетнул зубами, от чего заныли суставы челюсти. Да что ж такое… — Спасибо, — процедил он вежливо, хотя хотелось разбить собственный затылок о стену вместо слов. — Я постараюсь что-нибудь узнать. Улыбка Афия потеплела, а Рикс вдруг вспомнил, как Гарс уходил наведаться к Тори из космолёта. Как раз позавчера. Стоило порадоваться, у него явно будет побольше знаний, чем у рядового раба, однако одна деталь омрачала радость — откуда-то ведь у Паулины взялась информация о местонахождении Дареи для последующих угроз. Не из Тори ли выбили координаты? И сразу после она таинственно исчезает, только вряд ли из борделя уходят по своей воле и живыми. Многовато совпадений. — Мне надо идти, — противный вкус лжи осел на языке: у него ещё было время, просто не хотелось слушать нравоучения Афия. Рикс и так будет прокручивать слова друга ближайшие дни, раз за разом добровольно истязая себя и мучаясь от собственного выбора. Таким ему виделось справедливое наказание за отказ от прошлого. — Хорошо, — примирительно ответил Афий и проводил взглядом спину Рикса, пока тот не скрылся за поворотом, затем тихо проговорил в пустоту коридора. — Кстати, мои дела тоже нормально. Спасибо, что спросил. Рикс шёл прочь, не разбирая дороги и только усилием воли не переходя на бег, из-за чего икры быстро забились и протестующе заныли, но он гнал и гнал сопротивляющееся тело вперёд. Ему хотелось скрыться ото всех: гладиаторов, аристократов, Флавиев, рабов, Публия, чью рожу опять придётся наблюдать уже через пару часов (а хотелось бы превратить его голову в кровавое месиво). В надежде провести оставшееся свободное время в изоляции от неблагополучного мира, он спустился под землю Колизея к космолёту, прилетевшему с Блора, где никого не должно было быть. Вводя на ходу необходимые коды, Рикс упрямо стремился в общий зал-переговорную, куда приходил все предыдущие разы для встреч личных шпионов Флавия, и опомнился только перед последней дверью с вскинутой над панелью рукой, увидев, что лампочка на ней горит зелёным. Кто-то внутри давал о себе знать. «Нигде мне не будет покоя», — возникла в голове неутешительная мысль, пока пальцы вводили последний пароль. Судьбоносная будет встреча, если за дверью окажется Гарс. — Рикс? — удивлённый голос Сторции был последним на свете, который Рикс ожидал услышать. — Сторция? — спародировав её интонацию, ответил и зашёл внутрь. Пока она хмурилась, он думал, какую выгоду извлечь из их внезапного уединения. — Что ты здесь делаешь? — Сторция сидела в неуютном кресле за столом, подобрав под себя ноги, и всем видом демонстрировала, что его присутствие ей помешало. Судя по позе, видимо, медитировать. Игнорируя откровенную враждебность, Рикс невозмутимо сел в соседнее кресло и тут же ощутил её запах, слишком знакомый, заставляющий кожу покрываться гадкими мурашками. — А ты? — Мне не нравится твой тон. Запах масел из покоев Августы, вот чем она пахла. Вероятно, всё ещё злилась на интрижку госпожи с чужим телохранителем. — Прости, — последовал её раздражённый вздох. — Хотел побыть один. — Какое совпадение. Я тоже. — Раз уж у нас обоих не вышло… — Рикс повернулся к гладиатрикс, демонстративно смотревшей в противоположную сторону, и постучал пальцами по столу, на котором расположил левую руку. — Тори вам помогла? Его взгляд впился в профиль Сторции, требовательно изучая каждую мимическую реакцию на вопрос. Замерев на мгновение, она спрятала глаза под чёрными ресницами и пожала плечами. — Да. — Рад слышать. Сторция резко обернулась и посмотрела на него таким же внимательным взглядом в ответ: её зрачки подрагивали, бегая по его лицу. Казалось, она ожидала расспросов или, как минимум, другого ответа, и теперь напряглась всем телом, не зная, что последует. «Если и Тори окажется связана с клириками, я этого не выдержу. Не буду спрашивать о ней больше, лучше обсужу позже напрямую с Гарсом. Всё равно Сторции с ним не было, трата времени», — Рикс прокашлялся, обдумывая, как продолжить диалог в нужном ему русле. — Так ты… — начала вдруг Сторция. — Я узнал… — одновременно с ней заговорил Рикс. Уставившись друг на друга, они замолчали в надежде, что не придётся озвучивать до конца свою мысль, когда решится другой. Неожиданно для себя Рикс рассмеялся, ероша волосы, эстафетную палочку разряженной обстановки подхватила и гладиатрикс, сощурившись от улыбки, из-за которой её щёки украсили маленькие ямочки. — Что ты хотела сказать? — Да так. Говори ты, что узнал? — Сторция упёрлась локтем в стол и подпёрла щёку рукой, заметно расслабившись. — Лабель посвятил меня в события пятилетней давности, — отголоски гордости в голосе неприятно удивили. Приятно, конечно, быть посвящённым, но не гордиться же этим! — М, — черты лица Сторции заострились, а глаза-льдинки опасно сверкнули. — Во что конкретно? Помявшись, Рикс обрисовал, что ему стало известно, не забыл упомянуть и утреннее свидание с Паулиной (на этом моменте Сторция на мгновение вскинула брови, но быстро совладала с собой). — Что ж, никто из них не обманул. Так всё и было, — холодно подтвердила его рассказ гладиатрикс, напоминающая теперь затаившуюся возле добычи и готовую к атаке змею. Только с чего бы ей нападать? — Какова твоя роль? — без обиняков спросил Рикс, заметив показное равнодушие собеседницы. — Роль? — изменившись в лице, Сторция нервно отбросила косички за спину и пересела так, чтобы быть теперь глубоко в кресле. — Да. Ты тогда сказала Лабелю, где была Августа. Почему? Ведь в итоге… — Я в курсе, что было в итоге, — она несдержанно фыркнула, складывая руки под грудью в защитном жесте. — Сказала и сказала. Тебе-то что? — Просто любопытство. — Засунь его себе… — Понял-понял, — сдаваясь, Рикс поднял обе ладони в воздух и криво улыбнулся. — За спрос не берут. — А бьют. — Может, хоть расскажешь ещё что-нибудь? Ну, как свидетельница событий. Сторция, всё ещё недовольная, скосила на него подозрительный взгляд и задрала подбородок, словно это помогло бы не сказать лишнего. — И что же ты планируешь делать с этой информацией? — посмотрела на него со снисходительной усмешкой. — Шантажировать Лабеля? Или, упаси твою душу, Августу? От чего-то её вопросы не показались Риксу весёлыми, напротив: в них закралась недвусмысленная угроза. Доверия к нему у гладиатрикс явно было немного, хорошо, если наберётся чайная ложка. Как и терпения. — И не собирался. Боги, почему все ждут от меня предательства? — слетевшее с губ возмущение слилось со звуком удара кулаком о столешницу, что смутило их обоих. Рикс убрал руки подальше от стола, виновато бросил: — Прости. — Очевидно почему. Ты на родной планете, захваченной клириками, твои родители работают на клириков, твоя сестра у них, твоя бывшая… — Сторция осеклась, вздыхая, — …тоже пострадала от них. А Флавий, в свою очередь, с клириками не дружит. Конечно, довериться тебе вот так сходу сложновато, не находишь? — Лабель доверился, — огрызнулся Рикс, на что Сторция неожиданно строго кивнула. — Значит, у него достаточно оснований верить тебе. И это единственная причина, почему я вообще обсуждаю с тобой их прошлое. «Грёбанная заносчивая сука», — Рикс сжал челюсти до скрипа, чтобы проклятья не вырвались. Не хотелось оскорблять Сторцию, но как же невыносимо его заебали подобные разговоры, ему и с Лабелем их хватает. Судя по её сузившимся глазам, она в полной мере ощутила исходящую от него ненависть. — Понимаю, что тебе интересно, только рассказчица тебе досталась никудышная, — смилостивилась гладиатрикс, задумчиво теребя в пальцах тонкую косичку. — Не так много мне известно. — Но что-то ведь ты знаешь? — Что-то знаю, — Сторция ухмыльнулась и откинулась ещё глубже в кресле, будто хотела срастись со спинкой. — Например, что Лабель по сей день идёт на поводу у Августы, гонимый чувством вины с того рокового дня. Хотя твоё появление определённо нарушило устоявшийся порядок. — Хочешь сказать, он причастен к… — хрипло начал Рикс, когда предупреждающий взгляд Сторции рассёк воздух клинком, вынуждая давиться последними словами. Она многозначительно потёрла шею сзади в месте импланта: осторожно, разговор записывается. — Я этого не говорила, — хмыкнула гладиатрикс. — Но сам посуди, она плохо относилась к брату и сестре в их детстве, они оба её терпеть не могли. Я бы тоже захотела отомстить. Её невинная улыбка, такая инородная для Сторции, всегда холодной и высокомерной, заставила Рикса насторожиться: сначала обрывает на полуслове, затем сама же вдруг выдаёт нескромное предположение. Не пыталась ли она сейчас намекнуть таким образом на что-то Лабелю, ожидая, что тот просмотрит воспоминания своего телохранителя и непременно наткнётся на этот эпизод? От абсурдности мысли плечи снова передёрнулись против воли. — Ты знаешь или догадываешься? — спросил Рикс. — Допускаю. Чувствуя адреналиновый прилив, Рикс поднялся с места и прошёлся по залу, пока внимательные глаза наблюдали за каждым его шагом. Что бы Лабель и намеренно причинил вред Августе? В сговоре с Паулиной? Может, конечно, тогда всё было иначе, но слишком уж на него непохоже, даже несмотря на всё, что пришлось пережить гладиатору за время их близкого знакомства. И всё же… не верилось. Рикс остановился возле спокойной гладиатрикс, она подняла лицо в ответ. — Это бессмысленно, — сказал, как отрезал, но Сторция только с любопытством склонила голову набок. — Помнишь, я как-то упоминала, что Лабель зашил рот болтливому рабу? — Помню, — хмуро кивнул Рикс. — Это было, хм, наверное где-то через год. Мальчишка напился на вечере в оранжерее, видимо, первый раз в жизни так сильно, — голубые глаза Сторции подёрнулись дымкой малоприятных воспоминаний. — В руках Паулины мелькнул пульт и парень вдруг начал скулить, как побитая псина. Только не выкручивайте! Как же он взбесил Лабеля… — гладиатрикс посмотрела с ухмылкой на Рикса, поднялась ему навстречу, не разрывая их зрительного контакта. — За что и был наказан. Ну, а потом от болтуна избавились. — А где была Августа? — вдруг спросил Рикс, ощущая, как дёргаются собственные лицевые мышцы от напряжения. История звучала безумно, но, к сожалению, Сторция не сказочница и про то, что видела сама, не стала бы врать. — С удовольствием участвовала в последовавшем наказании. В общем, есть над чем подумать, не так ли? — Так, — хотя думать об этом Риксу совершенно не хотелось и он совсем неизящно перевёл тему. — Мне сегодня друг сказал, что надо помнить о том, что делало тебя тобой до рабства. Иначе потеряешь себя. — Друг? — скептически уточнила Сторция, выгнув одну бровь. — Друг, — Рикс не отрывал взгляда от холодных льдов её глаз. — У тебя осталось хоть что-то из прошлого? — Ох, как сентиментально, — приложив руки к груди, гладиатрикс изобразила, как глубоко тронута его участливым вопросом, но тут же вернула себе серьёзное выражение. — Рикс, я в первую очередь солдат, а не рядовая рабыня для утех. Я не терплю в ожидании жизни получше, так что мне незачем, да и не за что цепляться, у меня нет прошлого уже как пять лет, моя родная планета пала, все погибли. Если кто-то и выжил, то за эти годы мне не повстречался. И это я ещё имею возможность наводить справки, а не просто ждать у моря погоды. «Одинокая, вероятно брошенная своими же и зависимая от выжившей из ума женщины. Не это ли прячется за твоей маской...», — скрыл свои выводы Рикс, произнеся вслух: — То есть ты больше не тот человек, кем была до Блора? — Именно. — Понятно. — С твоим неуместным любопытством дала бы тебе совет не делать глупостей, но ты себе на уме. Влез в болото по самые уши и думаешь, что как-то получится выплыть. Учти, тех, кто заходит так далеко, болото уже не отпускает, — Сторция смерила его недовольным взглядом, уперев одну руку в бок. — Не ты ли затянула меня в него подобно сирене? На секунду округлив глаза, гладиатрикс вдруг звонко рассмеялась. — Наоборот, я предупреждала не лезть! — Ты манипулировала специально! — Зачем бы мне это делать? — По указу. Губы девушки дрогнули, желая то ли обнажить оскал, то ли всего лишь сложиться в ухмылку. — А ты хочешь правду? Может, не стоит её искать? Бывают вещи, которые лучше не знать. Сгустилось вязкое молчание, пока они буравили друг друга взглядами. Наконец, Рикс устало выдохнул. — Буду считать, что твои намерения были благими, — сказал без всякого удовольствия, но Сторция только пожала плечами, скрываясь за привычным фасадом равнодушия. — Пусть так.

***

Дворец Публия всё также уродлив и всё также отвратителен, что снаружи, что внутри. В том же зале лениво собирались аристократы, где их приветствовали ещё две недели назад, но в этот раз никакого праздника — атмосфера была напряжённая и даже воинственная. С минуты на минуту ожидалось прибытие Цезаря, тут и там обсуждались последние новости по завоеваниям и особенно сопротивляющимся планетам, в чьё число, увы, не входил Паитрум. Планету Рикса, на которой они все собрались, упоминали лишь при желании пожаловаться на сухую жаркую погоду. Жалкий повод для злорадства. Семья Флавиев в полном составе расположилась в отдалении от основной толпы на позолоченных вульгарных диванах, от вида которых могла закружиться голова из-за сочетания несочетаемого в деталях мебели. Сегодня даже Августа, на удивление слишком одетая, не гнушалась компании близких и с видом хищницы на охоте рассматривала других гостей, Кассий в кресле рядом задумчиво перебирал чётки в одной руке и с завидной регулярностью отпивал вино из кубка, Лабель, сидевший на диване возле старшей сестры, выглядел, как и всегда, скучающим и незаинтересованным в происходящем. К ним периодически подходили поздороваться или светски побеседовать, нарушая целостность одухотворённой композиции. Паулина же вместе с Гарсом отлучилась по организационным делам, из-за чего Рикс так и не смог перекинуться с гладиатором парой слов о Тори. Их троица личной охраны, состоящая из него, Сторции и Граута, стояла за спинами своих подопечных в нескольких шагах. Блестящая начищенная броня, выглаженные плащи, заточенное оружие в ножнах — красивая напомаженная маленькая гвардия, ничего не скажешь, только позавидуешь. Рикс подумал о том, как забавно будет, если окажется, что Цезарь и не должен приехать, а всё это лишь хитроумный план Публия по уничтожению аристократии. — Что лыбишься? — шикнула на него Сторция. — Представил, что Публий загнал нас в ловушку, — честно шёпотом ответил Рикс, пока губы против воли тянулись в ухмылку. От его наглости гладиатрикс на мгновение потеряла дар речи, по другую её руку раздалось фырканье Граута. — Хорош, — покачал головой верзила и резко посуровел, — но лучше придержи язык за зубами. — Как скажете, — кисло бросил Рикс, вновь касаясь пальцами маски, скрывающей половину его лица. Лабель заботливо приготовил ему более представительную версию, чем кусок ткани, оторванный от накидки сестры, но к плотному каркасу по форме лица ещё надо было привыкнуть. — Лёгок на помине, — пробурчала Сторция, когда к Флавиям горделивой походкой подплыл Публий. Несколько безмолвных роботов стеной оградили закуток от остальных гостей, пока чёрные масляные глазки авгура скользили по каждому лицу перед собой, не интересуясь охраной позади. По этикету всем пришлось встать, а Рикс отвёл взгляд, чтобы не привлечь ненужное внимание, только мысленно неизменно повторял и повторял себе, каков его выбор, и что необходимо осаждать любое своё желание устроить разборки, а лучше поножовщину. Страшно хотелось пить. — Добрый вечер, авгур Публий, — начал ланиста, стискивая в пальцах чётки. — Приветствую, Кассий, — ехидным голоском протянул Публий и они пожали руки, но его взгляд уже был прикован к Августе (Лабеля он и вовсе не заметил). — Неужто Паулина так изменилась за две недели? — Это моя старшая дочь, Августа, — ровным тоном представил Кассий, посмотрев теперь на неё, словно и сам впервые увидел. Рикс ожидал, что Публий, как было с Паулиной, попросит поцеловать ручку, и уже представил, с каким лицом Августа позволит ему это сделать, но они лишь сдержанно кивнули друг другу. Видимо, авгур решил избежать вынужденного раболепства перед ней, так как её королевская осанка и профиль, который видел гладиатор, выражали исключительно превосходство. — Наслышан о вас, — елейно начал Публий, заглядывая в непроницаемые зелёные глаза, — о красоте гетеры Августы слагают легенды и они не врали. Рядом тихо ахнула Сторция, нахмурился Кассий и бросил быстрый встревоженный взгляд на сестру Лабель, но что вызвало такую реакцию Риксу было непонятно, пришлось внимательнее наблюдать за Августой, которая презрительно улыбнулась, совсем не скрывая своих эмоций. — Не опускайтесь до оскорблений, авгур, — она сложила одну руку под грудь и подпёрла кистью второй локоть; её длинные пальцы в кольцах перебирали воздух, будто струны арфы. — Вам совершенно не к лицу. — Прошу меня простить! У меня ужасная память на термины, — извинения звучали без капли раскаяния, хотя Публий и взмахнул театрально руками. Его рот перекосила мерзкая ухмылка. — Вероятно, я что-то напутал. Предвосхищая ещё более ядовитый ответ Августы, чьи глаза опасно сузились, и потенциальный обмен любезностями с Лабелем, в разговор вмешался Кассий. — Когда будет Цезарь? — Ждём, очень ждём всем дворцом, — переключился на него Публий. — Что за оскорбление? — нагнувшись к Сторции, шёпотом спросил Рикс. — Гетера когда-то означало свободную и независимую женщину, — едва слышно ответила гладиатрикс и пришлось изо всех сил напрячь слух. — Но сейчас так чаще называют статусных шлюх. Подавившись фырканьем, Рикс захрипел от удушающего кашля, раздирающего сухое горло, из-за чего Граут знаком приказал умолкнуть, а к Флавиям тем временем вернулась со своим сопровождением младшая дочь. Вынырнув из-за робота и разглядывая теперь металлическую махину, она наигранно округлила глаза. — Ах, солнце вышло из-за туч, добрый вечер, юное очарование, — защебетал Публий, теряя всякий интерес к остальным членам семьи. — Достопочтенный авгур, мне казалось, в прошлый раз у вас был всего один охранник, — присев из уважения, ответила Паулина и посмотрела на клирика из-под полуопущенных ресниц. — Времена меняются, — игриво бросил тот, взглянув по очереди сначала на натянуто улыбнувшегося Кассия, затем, впервые, на прищурившегося Лабеля. — Опасность нынче поджидает на каждом шагу. — Что есть, то есть, — задумчиво проговорил ланиста. Под высокими сводами вдруг раздались переливы торжественной мелодии, заставив заскучавших в ожидании подобраться и взбодриться: прибыл самый главный гость, сам Император. Клирик облизал нетерпеливо губы, широко ухмыльнулся. — Позвольте откланяться, надо успеть занять место в первом ряду, — сказал весело и отправился мимо Флавиев к балкону, на котором ещё недавно выступал сам; остальные аристократы также потянулись в нужную сторону, будто ведомые гипнозом. — Идёмте, — коротко приказал детям Кассий, продвигаясь вслед за Публием к организованной толпе. Риксу отчаянно захотелось сделать глоток воды и обсудить поведение мерзкого клирика с Лабелем, но было нельзя, оставалось только тяжело сглатывать вязкую от жажды слюну, следуя за хозяином. Без лишней возни гости заняли свои места полукругом под балконом, словно каждый был частью хорошо отлаженного механизма; за каждым представителем высшего чина в условном шаге — вооружённая до зубов тень. Снизу вверх взоры приковались к лепному декору (уж не рожа ли Публия вылеплена там между делом?), стихли голоса, стоило музыкантам громко затрубить. Флавии оказались ближе к внешнему краю, не совсем доходя до последнего ряда, при этом подальше от авгура и главной звезды вечера: так не приходилось униженно сильно задирать голову, а можно было спокойно всего лишь приподнять подбородок. Украдкой Рикс рассматривал близстоящих, гадая, зачем Цезарь созвал в полном составе аристократию. В груди копошилась смутная тревога, пусть гладиатор и не был так хорошо знаком с подобными мероприятиями, но неприязненные взгляды между патрициями было сложно не заметить. Пальцы напряжённо сжимали рукоять меча на поясе, а нёбо уже саднило от нехватки жидкости. Качнув головой, чтобы отогнать сомнения, он уставился перед собой на чёрный затылок Лабеля, когда воздух затрясся от оглушающего клича, слитого в один из сотни ртов: — АВЕ ЦЕЗАРЬ! Рикс поднял взгляд. Пожалуй, он ещё не видел императора так близко. Несмотря на то, что тот находился на высоте и на относительном расстоянии, его всё равно можно было неплохо рассмотреть: золотой лавровый венок венчающий чёрные как уголь волосы, на контрасте — сливающиеся с белком серые радужки, крупный прямой нос, словно высеченный из мрамора, упрямая линия губ, тёмные пятна выделяющихся высоких скул. Выразительная внешность Цезаря только усиливала исходящую от него силу и спокойную уверенность, перед которой хотелось пасть ниц. В каждом движении и даже просто взгляде — власть над умами, доступная лишь избранным. Повелительный голос ударил раскатом по ушным перепонкам: — Приветствую… Дежурную вступительную речь Рикс прослушал, потому что поймал себя на странной мысли, завладевшей его вниманием: Цезарь был удивительно похож на Лабеля. Точнее наоборот — Лабель был (улучшенной) молодой копией Цезаря. Оранжерея, серебряный венок, черты лица ожившей мраморной статуи, чёрные смоляные волосы и серые глаза, в которые опасно смотреть. От догадки неприятно вспотели ладони, бросило в жар. Тревога в груди разрослась и забилась птицей в клетке. Что-то мелькнуло рядом, будоража боковое зрение и вынуждая осторожно осмотреться. Рикс поймал взглядом скользящую между гостями тень в капюшоне, надвинутом ниже бровей. У тени была совсем хрупкая фигурка, а лёгкая хромота заставляла некоторых удивлённо сворачивать шеи, но долго наблюдать за подозрительным гостем не выходило — надо было внимать каждому слову императора. В луче света вдруг мелькнул локон рыжих волос. Рикс вздрогнул, неосознанно сжимая рукоять меча сильнее, так, что мокрые от пота пальцы противно заскользили по металлу. Никак не получалось без боли сглотнуть. «Этого не может быть», — пронеслось в воспалённом сознании. Ледяная рука ужаса безжалостно сжала сердце. В висках отчаянно застучало, полностью лишая слуха, ничего из речи Цезаря не пробивалось сквозь белый шум в ушах, но если бы хоть один звук смог достичь цели, то Рикс услышал бы: — …Мне известно, что среди вас, здесь и сейчас, есть предатель. Некто, ослеплённый успехом, взял на себя слишком много… А дальше как в замедленной съёмке. Фигура в капюшоне, оказавшаяся слишком близко, резко обернулась, в крошечном кулаке — уже занесённый для решающего удара кинжал. Всего в паре шагов от себя Рикс увидел бледное лицо, знакомое до последней веснушки, потухшие бесцветные глаза, когда-то зеленее травы. Девичий звонкий голос разрезал воздух не хуже оружия в её ладони. Тори единственная позволила себе столь возмутительно прервать Цезаря. — Смерть детям диктатора! И метнулась молнией к Лабелю. К кому? Рикс ничего не понимал, только видел перед собой ровную спину сына ланисты, который не сдвинулся ни на миллиметр, словно прирос к проклятому полу, и несущуюся прямо на него угрозу. Вот бы хоть каплю воды на язык, хоть росинку. В затылке расцвёл бутон зудящей боли. Должен защищать. Весь мир исчез: растворился дымкой дворец, смазалась замершая в предвкушении судьбоносного момента толпа, забывшая о Цезаре, как о чём-то более незначительном, как не бывало взглядов, обращённых теперь в едином порыве к Лабелю, не было слышно шумного дыхания Граута и Сторции по обе руки, готовых сейчас принять решение за него. Ничего не существовало. Только спина в синей тоге и чёрный затылок. Только тонкое запястье и маленькая кисть, сжимающая нож. Так вот о чём они все толковали. Гулкий лязг стали вернул Рикса в момент неумолимо бегущего времени. Мелодично свистнув, лезвие уверенно вошло в узкую грудь Тори, как в воск, — совершенно беспрепятственно и легко. От неожиданности она пошатнулась, обмякла тряпичной куклой, насаживаясь глубже; кинжал в летящей вниз руке на прощание лизнул по касательной щёку Лабеля и запястье безвольно упало на его плечо, которым тот едва заметно повёл, сбрасывая груз. Мгновение. Всё произошло за самое долгое в жизни Рикса мгновение. Боль в затылке внезапно утихла. Ещё не до конца осознавая реальность, он всё же смог протолкнуть тугой ком в непослушном горле и посмотрел на свои руки. В них рукоять меча, а его остриё — по ту сторону тела. Как странно. Если поднять взгляд, то можно посмотреть в глаза самой Смерти. Она звала его.