Тот самый из детей ланисты

Лабель не понимал, как с ним могло произойти это. То, чего он опасался, чего избегал любой ценой. Возможно, не стоило цепляться за первые красивые глазки, в которых блеснул неподдельный интерес. В этот раз все было в новинку, другие реакции, другие слова, другое поведение. И падение в пропасть, ощущаемое с каждым днем все сильнее и быстрее. — Лабель! Он вздрогнул, когда туман собственных мыслей резко рассеялся, возвращая его в реальность. — Ты ходить будешь? — на столике перед ним лежали валет червей и дама пик. Медленно его взгляд перешел на веер карт в своей руке. — Он дам крыть не хочет, только вальтов, — усмехнулась Августа, уперевшись локтем в перекинутую ногу на ногу. Паулина молча строго посмотрела на нее поверх своих карт. Рассудив, что партия близится к концу и можно позволить себе сбросить лучшее, Лабель отбил атаку двумя равномастными тузами. Улыбка Августы немедля сменилась на злую гримаску. — Подкидывать будете? — сухо уточнил Лабель, неспешно распределяя оставшиеся у себя карты, чтобы они были на равном расстоянии друг от друга. — Вот же хитрый лис, — Августа раздраженно сбросила кон и каждый взял по последней карте из колоды. По итогу первой из игры вышла Паулина, а Лабель оставил старшую сестру с погонами, чем разозлил её. — Не боишься, что мстить буду? — несмотря на то, что интонация Августы была шутливой, в её словах определенно таилась угроза. Словно в подтверждение этому в открытом саду, где они устроились, поднялся холодный вечерний ветер, загулявший между ними. — Как, например? — Лабель не боялся сестру, хоть и видел в её исполнении всякое, что явно не оставило бы равнодушным ни одного другого свидетеля. Задумавшись, Августа наконец о чем-то вспомнила. — Закончу то дело и скормлю-таки крошке-кошке твоего мальчишку, — в зеленых глазах отчетливо читалось предвкушение. — Это ты своего огромного дикого зверя крошкой называешь? — презрительно отозвалась Паулина, складывающая до этого все карты вместе и теперь взявшая их в одну руку, чтобы перемешать. — И тебя скормлю, если не прекратишь вечно первая нас обыгрывать, — Августу явно веселил этот разговор. — А я тебя… — ледяным тоном начала Паулина, но Лабель вмешался раньше, чем она закончила. — Паули, спокойно. Она же шутит, — младшая сердито замолчала и принялась тасовать колоду. Обернувшись к старшей, Лабель встретил её самодовольный взгляд. — Что тебе все неймется? — Мне-то? — подхватив со столика свой бокал с вином, Августа сделала глоток и зажмурилась от удовольствия. — Это ты нам расскажи, как умудрился втюриться в это будущее тухлое мясо? Жилка на виске Лабеля с силой забилась, вынуждая его приложить прохладные пальцы к этому месту. — С чего ты вообще это взяла, — ему тяжело далось подавить в себе раздражение для продолжения беседы. — Ох, брось, — она еще раз отпила, смакуя, — чего стоило только твое белое лицо на отборочных, пока отец его пытал. Папа, папочка, не убивай его! Последние слова Августа театрально изобразила, кривляясь и перейдя на писклявый умоляющий голос. Лабель злобно сузил глаза в ответ. Внезапно сестра переменилась и взгляд её потяжелел, когда она посмотрела на него после своего маленького представления. — Уж я-то знаю, как выглядят влюбленные, — прозвучало это глухо и тихо. — Ты же сама на того раба тигра натравила, — удивленно уточнила Паулина, заинтересовавшаяся темой обсуждения. Августа фыркнула. — Да, но я все равно его любила! Даже когда он булькал кровью свои последние слова, — она с тоской приложила обе ладони к своей груди и тяжелые браслеты зазвенели на запястьях. — И какие были его последние слова? — с насмешкой спросил Лабель. — Понятия не имею. Когда у человека разодрано горло, невозможно разобрать, что он там пробулькал, — рассмеялась Августа и вновь отпила вино из бокала. Паулина, которая хотела было проникнуться историей старшей сестры, закатила глаза. — Так что, братик, какие у тебя будут оправдания? Лабель сложил руки на груди и пожал плечами. — Никаких, ты мелешь вздор. — То есть гипотетически ты не будешь против, если я тоже проведу с ним время? Он выглядит таким сильным и мужественным, даже когда обвязан веревками, — она с полуулыбкой встретила его взбешенный взгляд. Наклонившись к нему так, что красные капли из бокала выплеснулись на пол между ними, Августа перешла на игривый шепот. — В постели, наверное, просто животное. — Сомневаюсь, что ты это узнаешь, — в тон ей ответил Лабель, чье сердцебиение против воли участилось. Одна мысль о том, что сестра притронется к Риксу, выводила из себя. — С каких пор тебя снова интересуют мальчики? — вмешалась Паулина, оправляя складки своего нежного белого платья. Августа равнодушно посмотрела на нее через стол. — Иногда и от них есть толк, — подумав, она добавила, — хотя до девочек им, безусловно, далеко. Та ласка и чувственность, которую могут дать тебе женщины… от мужчин такого не дождешься. Так что мой тебе совет, Паули, когда наконец выйдешь замуж и лишишься девственности, сразу пойди и трахнись с кем-то из женской прислуги. — Августа, ты… — Паулина поморщилась и отвела взгляд, кашлянув в кулак. — Ты просто омерзительна иногда. — Ты сделала много ошибок в слове восхитительна, моя дорогая, — отсалютовав бокалом, Августа выпила остатки до дна. От их разговоров у Лабеля, как обычно, разболелась голова. А еще от излишне активного мыслительного процесса из-за слов старшей сестры. — Братец, давай поспорим на твоего щенка, — видимо, отпускать его Августа была не намерена. — Я не буду ни на кого спорить, — раздраженно отозвался Лабель, откидываясь на спинку кресла и потирая пальцами уже оба виска. — Боишься, что я приглянусь ему больше? Он ведь думает, меня только Сторция интересует, вдруг обрадуется шансу? Лицо Лабеля скривилось, а злость встала поперек горла. Не поднимая веки, он холодно ответил. — Если ты его тронешь, или даже просто заговоришь с ним, я тебя прирежу. — Лабель… — послышался встревоженный голос Паулины. Она всегда беспокоилась, что вся эта возня и развлечения с рабами стравят их между собой. Пусть и сама не могла сдержаться от ругани со старшей сестрой на этот счет, Паулина была крайне озабочена сохранением их семейных уз. — Ты провоцируешь меня, братик, — с ухмылкой проговорила Августа, вставая с места. Лабель посмотрел на нее снизу вверх. На фоне черного неба с россыпью ярких звезд её лица почти не было видно, выделялся лишь болезненный блеск зеленых глаз. Словно еще две звезды на небосводе. Ему было прекрасно известно, что она не остановится, если захочет. Можно угрожать ей, умолять, внимать к разуму, все это будет бессмысленно. И своими опрометчивыми импульсивными ответами он сделал все, чтобы разжечь в ней интерес охотницы. Раньше Лабель так не ошибался, но… раньше ему и не были в действительности так уж важны гладиаторы, которыми он манипулировал. Что-то изменилось в этот раз. В памяти всплыли непрошеные отрывки из детства, как мама рассказывала ему о ночном визите в детскую почти сразу после его рождения, а Августа стояла у его кроватки с ножом и в слезах говорила, что не хочет брата и хочет быть единственным ребенком. Может, не зайди мама в тот роковой момент, некому было бы сейчас вспоминать это. Как сестра долгое время отбирала его вещи и игрушки из ревности, запугивала и угрожала. Паулина не знала об этой части отношений своих брата и сестры, была слишком маленькой, чтобы что-то запомнить. У него были сомнения даже в том, помнит ли все это Августа. Но он не смог бы забыть об этом, даже если бы очень сильно захотел. И только горе от смерти матери объединило детей Флавия. К сожалению, старые привычки Августы иногда давали о себе знать. Не было у Лабеля и полной уверенности в Риксе, хотя у гладиатора определенно прогрессировала привязанность. Увы, пока еще рано доверять ему, появись здесь сейчас его девчонка (как там её… Тори?), он немедленно забудет о Лабеле. Несмотря на это, Рикс не был просто очередным рабом. Воспоминание о сцене в термах прошлой ночью заставляло сына ланисты краснеть. Ему не хотелось, чтобы эта игра заканчивалась, только начавшись, из-за прихоти сестры. Хотя и её можно использовать в своих целях. Например, перспектива быть в рабстве Августы напугает Рикса больше, чем развлечения с Лабелем, и это привяжет гладиатора к нему еще больше. Он тоже поднялся. — Хорошо, давай поступим так, — неожиданно для нее миролюбиво начал Лабель, — на общем пиру ты проявишь чудеса своих обаятельных чар с ним. И мы посмотрим, какой будет его реакция. — Что это ты вдруг переменился? — с подозрением спросила Августа, продолжая ухмыляться. Лабель сморгнул дежавю. — Вдруг ты окажешься права и Рикс обрадуется такой возможности. Тогда он будет мне не нужен. — Хаха, думаешь, мне будет? — она вопросительно вскинула брови. — Мне уже будет все равно в таком случае, — ответил Лабель, не сводя с нее глаз. Хотя все равно ему точно не будет. — Ну смотри, а то ведь если поведется, оставлю его себе, будет у меня в ногах сидеть верным псом, — пока Августа говорила, Лабель так сжал челюсти, что могли начать крошиться зубы. Но он только кивнул. — Ты уверен? — со своего места встала Паулина и подошла к ним ближе. — Вдруг он согласится, потому что просто боится её. А ты от него отвернешься. — Вечно ты лезешь не в свое дело, — немедленно огрызнулась Августа и притворно мило улыбнулась брату. — Вот и проверим, кого мальчишка боится больше. Она протянула ему свою ладонь для заключения пари. Его взгляд застыл на роскошных цветастых кольцах, которыми были украшены все пальцы сестры. Какие глубокие рваные борозды остаются на коже человека, когда она несдержанно ударяет повинного кулаком. Если он согласится, он пожалеет об этом сразу же. Конечно, Августа ему ничего не сделает, а вот Риксу… Посмотрев сестре в глаза, Лабель сильно сжал её ладонь своей. — На что спорим? — не давая выдернуть руку, спрашивает он. — Если уйдет с пира со мной, то я выиграла и Рикс отныне в моем полном распоряжении. А ты станешь вечным свидетелем нашей с ним плотской любви. Или его страданий. Если нет, то я, так и быть, оставлю щеночка тебе, — со своей привычной манящей улыбкой отвечает Августа, сверкая бездушными глазами. — И все? — И все. — В чем подвох? — Ни в чем, — она пожала обнаженным плечом открытого платья. — Просто маленькая проверка. — Августа, — едва скрывая ярость, Лабель стиснул пальцы на кисти сестры, но её это не смутило, — ты уже чуть не убила его. Если ты что-то ему сделаешь, я приведу свою угрозу в исполнение. — Боюсь-боюсь, — она усмехнулась. — В тот раз это была твоя идея, между прочим. — Ты перешла черту, — хмуро отозвался Лабель. Их руки все еще были сцеплены и между телами будто проскакивал разряд тока. — Но без обмана, ты скажешь ему, чего действительно хочешь, а не позовешь за собой под другим предлогом. — А чего я хочу, братик? — на лице хищницы расцветает злая улыбка. — Отобрать то, что принадлежит мне. Августа замолчала, хоть её выражение и не изменилось. Рядом напряженно переводя взгляд с одного на другую и скрестив руки на груди, за разговором следила Паулина. — В таком случае ты не станешь предупреждать его о том, что мы поспорили. И ни разу не подойдешь к нему с этого момента до нашей с ним встречи и во время нее, — внесла свои условия старшая сестра и крепче сжала ладонь Лабеля. Он снова кивнул. — Паули, разбей, пожалуйста. — Вы доиграетесь. Маленькая кисть младшей легко ударила по их рукопожатию, позволяя освободиться. — Что ж, пойду подготовлюсь к завтрашнему пиру, — Августа подмигнула Лабелю и прошла между братом и сестрой, легко проведя пальцами по их щекам на прощание. Её фигура быстро скрылась в цветах сада, ведущих ко входу на виллу. — Зачем ты поспорил с ней? — удивленно спросила Паулина, машинально проведя своей рукой по лицу, чтобы смыть ощущение прикосновения старшей. — Будет грустно, если я трачу свое время на того, кто на самом деле в любой момент предпочел бы мне здесь кого угодно. Даже её, — медленно проговорил Лабель. Озвучивать подобное вслух было неприятно. — Раньше тебя не беспокоили такие вещи. — Да… — он уже не слышал сестру, так как в мыслях уходил все дальше от реальности. Падая и падая в пропасть, у которой, кажется, напрочь отсутствует дно.

***

Пир в преддверии сезона арены был устроен в общей гладиаторской столовой. По задумке в последнюю свободную ночь для всех ожидалось масштабное гуляние, выпивание, поедание и поднятие боевого духа. Все-таки кому-то скоро будет не суждено вернуться в казармы. Алкоголь лился рекой, еды было столько, сколько не могли бы съесть и втрое больше людей. Собрались абсолютно все, полтысячи гладиаторов, охрана, прибыл и сам Кассий Флавий с детьми. Это мероприятие было единственным исключением, когда границы могли немного размыться. Не опасаясь своих рабов благодаря имплантам и сопровождающему его Грауту, он свободно разгуливал между ними и общался так, словно ему было до них дело. Некоторые в это верили. Но стоило в помещение войти его отпрыскам, как атмосфера неуловимо изменилась. Внимание большинства было приковано к хозяйскому величию Августы, которая выглядела сегодня еще бесподобнее, чем обычно. Золотистая тонкая ткань струилась по телу, подчеркивая изгибы и, как и всегда, демонстрируя глубокое декольте, в котором тонула золотая тонкая цепь широкого ошейника из того же благородного металла. Она была воплощением роскоши в этот вечер. Черные мелкие кудри оттеняли бледную кожу аристократичного лица, от чего Августа становилась еще более притягательной, и только тот, кто не боялся посмотреть в светло-зеленые глаза, встречал там равнодушное сканирование. Никто здесь не представлял для нее реального интереса. Не отставала и Паулина, пришедшая в серебряном платье, которое впрочем было гораздо скромнее, чем у сестры. И это позволяло воображению присутствующих рисовать свои картины. Её милая улыбка и ангельский образ заставляли смущаться даже самых хмурых из тех, с кем она заводила светскую беседу. Разомлевшие от еды и спирта гладиаторы не боялись детей Флавия, да и веселое настроение толпы заставляло забыть о рабском положении всех присутствующих. И все же оставалось несколько человек, кто переходил на другую сторону зала, стоило оказаться в непосредственной близости к этой троице. — Они на меня жуть наводят, — тихо прошипел Орвон. У него заметно тряслись руки, когда он пытался утащить что-нибудь со стола. Рикс не ответил, стараясь как можно незаметнее наблюдать за Лабелем. С момента, как его без прощаний выпроводили из поместья, прошло несколько дней затишья. И Рикса не на шутку беспокоило, что сын ланисты не пытается его найти и даже особо не осматривается. С другой стороны, зачем ему публично выказывать внимание гладиатору. Хотя положение фаворита не было секретом как минимум для тех, кто был на этих вечеринках для своих. И все же, почему проклятый аристократишка и головы не повернет, мило воркуя с девушками ближе ко входу. Знали бы они, как ему на них наплевать. В отличие от своих разодевшихся в жидкий металл сестер Лабель был в синей тоге, но этот цвет прекрасно насыщал его такие бесцветные глаза, возвращая в них глубокую голубизну. Рикс хмыкнул от собственной промелькнувшей в голове шутки. — Ты в нем сейчас дыру прожжешь, — по правую руку нарисовался Афий и кивнул на Лабеля. — В ком?! — нервно отозвался Орвон, затравленно озираясь. — Да ни в ком, расслабься, — успокаивающим жестом Рикс пожал его плечо. После отборочных, пережитой мишени и стрел Паулины друг заметно стал не в ладах с головой. Он перестал привлекать всеобщее внимание и рассказывать интересные истории, а нервозность превратилась в навязчивое состояние. Ему постоянно что-то чудилось в тенях. В конце концов, когда тебя единственного снимают с мишени живым, а потом с угрозой объясняют, как тебе на все это реагировать, сложно остаться в своем уме. Рикс не спешил делиться с Орвоном своими догадками, что его лишь использовали для запугивания гладиатора. Да и не стал говорить, что был в том же помещении по другую сторону зеркала. Он вообще ни с кем не обсуждал это. — На тебя вон старшая смотрит, — снова заговорил Афий. Взгляд Рикса поплыл по толпе, не различая лиц, пока не наткнулся на светло-зеленые глаза. Она и правда заинтересованно смотрела на него через расстояние так, словно между ними не было ни одного человека. Это было странно. Она показалась ему очень красивой. В теле заплясали новые ощущения, застучало сердце, покраснели щеки, незнакомая волна захлестнула его, скручивая внутренности в узел. Что за черт. — У тебя что, со всеми детьми Флавия какие-то мутки? Ало, Рикс, — друг выдернул его из гипноза чужих глаз, помахав рукой перед его лицом. — Я… — Рикс прижал свою ладонь ко лбу, затем встряхнул головой. Что за проклятое наваждение. — Ничего подобного. Как ты себе это вообще представляешь? — А что ты пялишься-то на них все время? И они на тебя, — прозвучало это беззлобно, Афий взглянул на него и присвистнул. — Эгей, да ты весь красный. — Жарко стало, — буркнул Рикс, переводя дыхание. — Ну-ну, мне можешь сказать, как есть, — Афий сложил руки на груди и теперь тоже рассматривал Августу, что-то говорящую на ухо своему отцу. — Все нормально, правда. — Уверен? В голосе Афия звучала искренняя тревога за друга. К сожалению, Рикс не мог ничего ему рассказать, даже если бы очень хотел. Из-за него уже пострадал Орвон, ему было тошно от одной мысли, что нечто подобное может случиться и с Афием. Груз ответственности за всех, с кем он общается, был слишком тяжелым. Он натянул вымученную улыбку. — Да. Я пойду поищу Сторцию, — но друг не дал ему уйти, взявшись за его предплечье. Теплое прикосновение заставило вздрогнуть. — Ты знаешь, что с Орвоном творится? Он сам не свой уже какой день, — едва различимо прошептал Афий, наклонившись совсем близко. Рикс быстро облизал пересохшие губы. — Наверное, стресс после отборочных дает о себе знать. — Наверное… — чужие пальцы соскользнули с руки Рикса, который подавил вздох облегчения. Внутри была такая сумятица, что ему было все сложнее концентрироваться на окружающем мире. «Может, Сторция знает что-нибудь про Лабеля», — рассеянно думал гладиатор, лавируя между изрядно опьяневшими собратьями. Его и самого немного развезло, плюс странное состояние после взгляда Августы до сих пор не ушло. Сторция стояла неподалеку от Флавия в своем неизменном обличии холодной королевы. Прислонившись спиной к стене и прижав к губам край бокала, она безразлично наблюдала за собравшимися. При виде знакомого лица ее выражение, впрочем, не изменилось. — Хей, — Рикс встал рядом, стараясь выглядеть также непринужденно. — Привет, — спокойно ответила гладиатрикс, но головы в его сторону не повернула. — Как… дела у тебя? Сторция перевела на него подозрительный взгляд и тут же отвернулась обратно. — Нормально. Что надо? — Как грубо, может, я искренне спросил, — с вызовом сказал Рикс, заметив, как она мимолетно улыбнулась. — Ну конечно. Не припоминаю, чтобы ты интересовался моими делами раньше. — Вот сейчас захотел. Ты знаешь, что если все воспринимать в такие штыки, то тобой и правда никто не будет больше интересоваться? Его слова заставили Сторцию несколько секунд молча обдумывать услышанное, хотя лицо ее оставалось равнодушным. Что-то мысленно решив, она все же повернулась к Риксу уже всем телом и уперлась плечом в стенку. — Учту. Так что надо? — да, её так не проведешь. — Хотел узнать, известно ли тебе что-нибудь про Лабеля, — сдавшись, Рикс понизил голос до шепота. Сторция удивленно приподняла брови. — В каком смысле? — Ну… может, случилось у него что-то? — с каждым словом Риксу казалось, что он выглядит в глазах гладиатрикс все тупее и тупее. — Чего сам не спросишь? Вон же он стоит, — сощурившись, она усмехнулась. — Просто скажи, знаешь ты или нет, — раздраженно пробормотал Рикс, боясь отвести взгляд и узнать, что все в зале на них смотрят. И в особенности Лабель. — Последнее, что я слышала, так это про твое наказание ночью во время нашего празднования, — Рикс почувствовал, как заливается краской жгучего стыда, но промолчал. — Всего дня три прошло ведь, не замечала за ним изменений. Пришлось подавить в себе желание спросить, знает ли она, как именно его наказывали. — Хорошо, а Августа? — он чуть не отпрянул, когда Сторция подняла на него свой ледяной взгляд. Действительно, беспокоиться о дочери Флавия у него причин быть не должно было. — Что за допрос, Рикс? — склонив голову набок, гладиатрикс вновь прижала к губам бокал. — Мне просто показалось, она сегодня какая-то не такая, как обычно, — прозвучало это максимально коряво и странно. Выгнув бровь в недоверии, Сторция все же ответила. — По-моему, такая же. Что ты так нервничаешь? — Сам не знаю, — неожиданно искренне сказал Рикс, глядя ей в глаза. Несколько секунд Сторция изучала его лицо, как будто искала причины не верить ему, но их аудиенцию прервали подошедшие гладиаторы. — Как поживаешь, малой, — чужая мощная рука со спины схватила Рикса за шею, трепля его по волосам и прижимая к чьему-то телу. Агрессивно вывернувшись, он увидел Гарса с довольной ухмылкой. Рядом с ним со своим хитрым выражением стоял Хотч. — Не трогай его, — вмешалась Сторция, предупреждающе посмотрев на парочку. — Да я же любя, — Гарс еще раз потрепал гладиатора за плечо с белесыми львиными отметинами. — А этот же теперь в теме? — игнорируя разговор, спросил Хотч и кивнул на Рикса. — Этот? — тут же огрызнулся предмет обсуждения. — Что-то вроде того, — Сторция заговорщически улыбнулась. — Ты что, все пропустил? — Да не до этого было, — вяло отмахнулся Хотч и подмигнул Риксу, который хотел провалиться сквозь землю, представляя, что они могут сейчас начать обсуждать его и Лабеля. Хотя, может, никому нет до этого дела и весь этот страх только в его голове? — Ну и каково это — поебывать хозяев? На мгновение Риксу показалось, что сердце его остановилось. Хотч спрашивал с откровенной издевкой и явно хотел получить ответ для разнесения своих сплетен, больше похожих на инфекционную заразу. — С чего ты взял, что снежинка подпустил его к себе? — подхватил тему Гарс, пока Рикс пытался справиться со сжирающим его самообладание хаосом в голове. Снежинка? — С чего вы оба взяли, что хоть кому-то здесь интересно удовлетворять ваше жалкое любопытство? — Сторция смерила их обоих презрительным взглядом. — Не порти веселье, кисуль, — по-кошачьи замурчал Хотч, нарочно строя ей глазки. — Про тебя уже все знаем, вдруг и Рикс захочет похвастаться. — В конце концов, спрашиваем из зависти, — хохотнул Гарс, — а то мы-то такой чести не удостоились. Хорошо хоть поразвлечься со всеми приглашают. — Мне… мне надо выйти, — побледнев, Рикс вырвался из круга гладиаторов и двинулся в сторону дверей на улицу, где можно было бы сделать такой нужный глубокий вдох. К счастью, никто из них не захотел помочь ему. Все было странно, тело было в напряжении, голова ватная. Его сердце не хотело успокаиваться, отбивая чечетку, а ощущение жара никак не отпускало. Может, он болен? Какая-то лихорадка? Не разбирая пути, Рикс пытался пробиться к выходу и подышать воздухом хотя бы пару минут. Кто-то коснулся его пальцев, он обернулся и увидел Лабеля, который, впрочем, разговаривал с другим гладиатором. Так было касание или только показалось? При виде этого красивого точеного профиля все внутри перевернулось, но когда сын ланисты все же ненадолго отвлекся и посмотрел на него, то его флегматичный взгляд серых глаз с поволокой… Рикс отшатнулся и рванул к спасительным дверям. Ночь приняла его в свои темные объятия. Сев на ступеньку рядом со входом, он глубоко задышал. Дальше особо не уйдешь, охранное поле было выставлено почти вплотную к гладиаторской столовой, так как в одном этом месте собрались все. Безопасность всех присутствующих была под строгим контролем. Хорошо хоть была возможность выйти на пару метров дальше. Неподалеку были и другие парни и девушки, лежащие на земле и разглядывающие небо, бродящие за разговорами вокруг. Рикс почувствовал, как словно по щелчку его состояние прекратило быть мучительным и душащим, сердце замедлилось до спокойного темпа. Потерев грудную клетку, он пытался понять, что с ним происходит. — Один тут отдыхаешь? — знакомый голос полоснул по его мыслям. Рикс не хотел реагировать, но выбора не было. Его взгляд уперся в замершие перед ним золотые сандалии, поднялся выше по бронзовой коже ног, пока они не скрылись в складках тоги. Её грудь в натянутой ткани, её кричащие украшения на запястьях, пальцах, шее, в ушах. Её зеленые глаза впервые смотрят на него, как на живого человека. Августа улыбнулась. Рикс не мог прочитать эту улыбку. Глупое сердце опять застучало, из-за чего на каждую мысль уходило в разы больше энергии. — Я присяду? — не дожидаясь ответа, она изящно устроилась рядом с ним и аккуратно уложила ткани платья в ногах так, что одна ее икра выглядывала и манила своей красотой. — Прекрасный вечер. — Что? — глухо отозвался гладиатор, пребывая в тумане наваждения. Он тупо перевел взгляд на звезды. — А. Да. Зачем она вышла за ним? Случайное совпадение? Рикс до мельчайшей подробности помнил, как на него натравили льва, с какой уверенностью её нож вскрыл горло того несчастного и кровь, которой Августа умывалась. Сейчас было невозможно такое представить, будто все это совершал кто-то другой, злой клон. Одушевленный взгляд полностью менял её лицо, теперь можно было хорошо разглядеть их сестринское сходство с Паулиной. — Хочешь, можем выйти за охранное поле? Прогуляемся, — Августа лукаво посмотрела на него из-под полуопущенных длинных ресниц. Почти таких же длинных, как у Лабеля. — А то здесь слишком тесно. Рикс обернулся на дверь, потом осмотрелся, как будто искал того, с кем она разговаривает. Когда теплая ладонь коснулась его собственной, он отдернул руку как ошпаренную. Все пережитые до этого имитации ударов током пронеслись перед глазами. — Что вам… — Тебе... — снова манящая улыбка, от которой во всем теле поднимался жар. — Что тебе… Почему ты подошла ко мне? — едва собрав слова вместе, Рикс наконец смог сформулировать вопрос. К своему ужасу он почувствовал, как у него отвердел член, а в голове заискрило возбуждение. Несмотря на красоту и притягательность Августы, она не вызывала в нем подобных чувств раньше. Но сейчас это было неожиданно ярко. Даже ослепляюще. — Ты давно мне нравишься, — дочь ланисты вновь подняла руку, чтобы провести пальцами по открытой коже его плеча. — Еще с нашего знакомства. Тогда, после вашей тренировки. — Это неправда, — не слишком уверенно сказал гладиатор. — Чистейшая правда, — вкрадчиво ответила Августа, не сводя с него глаз. Разум понимал, что происходит что-то странное и неправильное, но тело будто перестало подчиняться Риксу. Оно хотело овладеть этой женщиной и стремилось только к этой цели. — А как же Сторция? — его слабые попытки сопротивляться вызывали у Августы умиление. — Странно, что ты спросил про неё, а не про моего брата, — она улыбнулась, прищурившись, затем наклонилась к его уху и подставила сбоку ладонь, чтобы услышал только Рикс. — Лабель всегда делится со мной своими вещами. И сейчас я хочу тебя… ненадолго отобрать у него. От жаркого шепота все тело покрылось мурашками, его ладонь обжег холод металла. Рикс опустил взгляд на цепочку ошейника Августы, которую она уложила ему в ладонь и сама же загнула его пальцы, накрывая своими. — Только не отпускай, — её голос, состоящий из одних эротичных звуков, отбивался в каждом уголке сознания гладиатора. Августа медленно встала, увлекая его за собой, но Рикс снова засомневался и замер. — Ну же, домина ждет, — твердо, но все еще чертовски соблазнительно прошептала дочь ланисты и отступила на шаг назад к мерцающему полю. Цепь натянулась и кисть Рикса послушно поднялась в том же направлении, словно была на нитке как у марионетки. Мир стерся, оставляя только два зеленых маяка, за которыми нужно было следовать. Ему не хотелось идти с Августой куда-либо, он боялся её больше, чем кого-либо в этой гладиаторской школе. Но тело изнывало от желания и уже практически болезненного возбуждения, не внимая к кричащему разуму. Он безвольно пошел за ней.