Твоя мелодия – мое спасение

POV Эдвард

       Тяжела и неказиста жизнь 117-летнего телепата. Особенно телепата вампира, что застрял в не самом лучшем возрасте, и поэтому вынужден кочевать из школы в школу. Пословица "Век живи - век учись" для меня приобретает уже какой-то насмешливый характер. И пусть сначала я был настроен более чем оптимистично, даже с завидным упорством глотал всевозможные знания и науки, через какое-то время это начало надоедать, а уже после - утомлять. Следя за сменой времён года, падением великих правителей и постоянной сменой того, что люди называют правдой, в какой-то момент я начал относиться скептически к такому предмету, как познание мира. Ведь всё плывёт, всё меняется, и если для людей, чей век сравнительно недолог, это незаметно, то для таких созданий, как я это очень бросатеся в глаза. Раз – и любимый император, которому поклонялись, как богу, становится диктатором и преступником. Два – и вот, его уже оправдывают, говоря, что за всеми злодеяниями стояла мать-императрица, а виновника стоит только пожалеть и посочувствовать из-за тяжёлого детства. Три – его снова объявляют трусом и подлецом, когда вскрывается его внебрачный сын от красивой служанки. И если бы подобные американские горки касались исключительно такой непостоянной вещи, как человеческие отношения, что строятся на правиле чистого рандома, я бы смирился, но художники, что умерли в нищете, а через сто лет их стали называть чуть ли не посланниками небес... Учёные, что твердили о элементарных вещах, доказывая свою точку зрения, но были объявлены еретиками и спалены на костре. Писатели, что были вынуждены ползать на коленях от двери к двери, умоляя о корке хлеба, но после их смерти их имена и творчество были увековечены в каждом учебнике литературы...       Так какой смысл в постоянном изучении того, что меняется от века к веку? Зачем привязывать значение к знаниям, не имея никакой гарантии об их подлинности? Когда-то люди верили, ха, были уверены, что земля плоская и стоит на трёх слонах и черепахе. Так же, как мы сейчас уверены в том, что земля круглая и висит в бесконечном пространстве космоса. Отличие лишь в том, что сейчас у нас есть какие-никакие доказательства, подпитывающие нашу веру. Но на каждое доказательство найдётся контрдоказательство.       Но я отвлекся и снова ушёл в размышления, стараясь абстрагироваться от вездесущего шума, что бил по барабанным перепонкам не хуже молотка. Так или иначе, вечное пребывание в школе вводит меня в некоторое состояние фрустрации, будто я оказался в дешёвом фильме про день сурка. Да, в теории я мог плюнуть на всё, сделать себе поддельные документы и косить под совершеннолетнего. При должном умении и выдержке мне спокойно можно будет дать 20 лет. Но почему-то, каждый раз когда мы переезжаем на новое место и тянем жребий о своих будущих социальных ролях, именно мне всегда выпыдает роль подростка. Элис, Розали, Джаспер, Эммет уже все были молодоженами, разведенками, дальними родственниками приехавшими из Сибири, и только я – вечный школьник. Элис даже успела побывать молодой вдовой, которая нашла новую любовь в лице Джаспера. Мне кажется, что здесь не обошлось без заговора. Так или иначе, даже последний раз, когда мы приехали в Форкс, Розали и Эммет должны были играть парочку, что приехала на медовый месяц и заодно присмотреть себе что-нибудь для семейного гнёздышка. А Элис же, в свою очередь, должна была быть только что окончившей университет родственницей, которая приехала отдохнуть от суеты к родне вместе со своим парнем. Да, даже у телепатов иногда сносит крышу, когда в очередной раз мне выпала участь ученика. Был небольшой скандал, где я обвинил семью в саботировании честной жеребьёвке, а конкретно – Эммета и Джаспера в несправедливых ставках. Потому что это уже даже не невезение, а какое-то проклятье. Я даже попробовал объявить бойкот и требовать повторной жеребьёвки. К сожалению, Карлайл разрешил это недоразумение другим способом и просто отправил нас всех в школу, приговаривая: "Вы – семья, и страдать должны вместе". Не могу винить его в этом, потому что минное поле, в которое превратился наш дом на время скандала, слегка нервировало Эсми, а значит и его. Но тогда бойкот объявили уже мне и не разговаривали со мной добрых две недели. Не то чтобы я почувствовал большую потерю, учитывая то, что их мысли были мне все так же доступны. Пусть и были они не совсем цензурные. Хотя признаюсь, отсутствие подколов от Эммета или Розали слегка выбивало из колеи и заставляло чувство неправильности происходящего преследовать меня все эти две недели. Да и Джаспер кидал на меня тогда такие взгляды, что я нет-нет, да прикидывал пути отхода, в случае резкого проявления братской нелюбви. Не мудрено, пребывание в школе полной подростков с горячей кровью было для него куда большим наказанием, чем для меня, учитывая его проблему с самоконтролем.       Конечно, я извинился. Куда мне было ещё деваться? Разве что переезжать жить в лес к таким милым, но совсем невкусным зверушкам. Да, через время я и сам понял, что слегка перегнул палку. Нет, моё негодование было обоснованно, я считаю, что обвинять других без доказательств, это, как минимум, по-детски. Немного глупо для старого деда, коим являюсь я. Так что я пошёл на поклон к семье и принес свои искренние извинения каждому её члену. Особенно Джасперу и Карлайлу. Первому за ненужную нервотрепку в виде жажды, а второму, надеясь задобрить того и упросить снова сменить место жительства и там уж начать отыгрывать предписанные роли. Пусть я и знал, что глава Олимпийского клана никогда не забирает свои слова, а повторный переезд дело слишком муторное и к тому же пока не нужное, попытаться стоило. Так мы и застряли здесь до выпуска, который к счастью для остальных и к сожалению для меня уже скоро.       Ведь я не знаю, что будет между мной и Беллой, когда она закончит учебу. Уедет в колледж? Останется в Форксе? Решит вернуться к матери в Аризону? Мы не говорим на эту тему, и я даже сам не знаю, почему. Иногда, у меня такое чувство, будто рядом с ней мой мозг просто отключается или переходит в режим автопилота. Я не могу думать, иногда забываю моргать и даже смотреть на неё нормально не в состоянии. Веду себя, будто чёртов подросток на пике пубертата. Из-за чего инициативу в диалоге обычно берёт она, чему я несказанно рад, ведь слушая я, по крайней мере, не выгляжу, как влюбленный идиот. Ну, я надеюсь.       Так или иначе, я не знаю, что будет после выпуска Беллы. Я разрываюсь между семьей и возлюбленной, ведь не знаю, кого я в конце концов выберу. Да и можно ли вообще кого-то выбрать? Смогу ли оставить семью, а сам отправиться в колледж за Беллой? Или хватит ли мне сил бросить тех, кто был со мной на протяжении десятилетий, ради той, кого я безоговорочно люблю, но кого знаю лишь пол года?       Не хочу думать об этом. По крайней мере не сейчас. Учитывая обстоятельства, которые заставили меня поссориться с Беллой прямо перед обеденным перерывом, у меня пока достаточно пищи для размышлений. Думаю, это моя вина, стоило сказать ей о своём намерении сесть рядом с семьей раньше. Да и слова можно было подобрать совершенно другие, объясняя, почему она сама не может к нам присоединиться. Чёрт, я – капитальный идиот: довёл девочку до слёз. Она ведь даже не поест из-за нервов, я её знаю. Надо будет на следующей перемене принести ей что-то съедобное.       Успокоив себя и свою совесть этим решением, я решил вернуться в реальность и заняться делом. Я и так пропустил большую часть диалога Джаспера с таинственным Гарри Хардманом (или, всё же, Маккол?). Сидя сейчас за, так называемым, "нашим столиком", что находился чуть поодаль того, где разыгрывалось главное для нас действо, я, как и вся присутствующая семья, сейчас пытался отгадать содержание разговора. Шум распоясавшихся учеников полностью заглушал так интересующий нас разговор. Уже второй раз за свою довольно продолжительную жизнь я чувствовал себя, как рыба, выброшенная на берег из-за того, что не мог прочитать мысли столь важного для меня (для семьи) человека. И если с Беллой это было исключительно в моих интересах, то сейчас на кону стояла возможность изобретения лекарства от жажды, а значит и благополучие не только моей семьи, но и всех вампиров на земле. А может и людей, что являются натуральной едой для нас. Слегка тяжеловатая ноша даже для вампира, как по мне. Хотя признаю, в первый раз подобный феномен вызвал такой разрыв шаблона, что мне пришлось заново отстраивать своё мироощущение пару дней. Сейчас же всё воспринимается куда менее близко к сердцу. Ну или я стараюсь убедить себя в этом, цепляясь за тот факт, что одну его мысль я, всё таки, услышал. Если тот жалкий обрывок "Но я работаю над этим", вырванный из контекста, можно считать полноценной мыслью. Да и тот факт, что вместо мыслей я неожиданно услышал незамысловатую мелодию, довольно красивую кстати, тоже немного, но успокаивает. Это лучше, чем ничего, верно? Я стараюсь тешить себя надеждой, что мне просто нужно больше постараться чтобы пробить этакий ментальный барьер. Потому, что слишком много поставлено накону. Раньше я считал, что самое большее, чем мог грозить нам человек было раскрытие нашей сущности. Теперь же странный новенький заставляет меня пересмотреть свои приоритеты. В моей голове роится столько вопросов, что кажется скоро они станут материальными. Кто он? Почему на него не действуют абсолютно все наши силы, или же действуют невпопад? Почему рядом с ним жажда будто растворяется, как сахар в горячем чае? И, наконец, что является тому причиной? Генетическая ошибка, укус радиоактивного паука, тайные эксперименты правительства?       От этого всего моя голова начинает болеть больше, чем обычно, и это более чем удручает. Больше меня беспокоит разве что тот факт, что я ещё не сказал никому о том, что мысли новенького для меня такая же загадка, как и для них. Не то чтобы это не было ожидаемо, в конце концов и силам Джаспера тот парень не подвластен. Но, всё же, надежда умирает последней. В конце концов, Элис же смогла увидеть будущее, связанное с ним, размыто и словно сквозь вату, но смогла. Они надеятся, что и я смогу узнать хотя бы что-то полезное. И, словно в ответ на мои размышления, сидящий рядом Эммет довольно неприятно ткнул меня локтем под рёбра, вытягивая из тяжёлых дум. – Эд, перестань пытаться прожечь дыру в новеньком и лучше скажи, о чём он думает. Интересно же! - проговорил он, тем самым понижая моё настроение ещё ниже, и усиливая головную боль, которая словно зажала мою голову в стальных тисках.        Посмотрев на предмет разговора, на этот раз более осмысленно, я решил проверить свою теорию, заставляя сохранять этакое подобие спокойствия и собственной полезности. Просто продавить ментальный щит? Ладно, попробуем. Я постарался сконцентрировать всё своё внимание на одном конкретном человеке, откинув все посторонние шумы. Все мысли, что заполняли мою голову до отказа, все звуки, шёпоты, скрипы отодвигаемых кресел, запахи непригодной для нас еды. Одним словом всё, что могло как-либо помешать, я отодвинул на второй план, из-за чего весь мир слился для меня в однородную какофонию. Исчезло всё, я, семья, мир, будто я оказался на самой глубине бездны. Если у неё вообще может быть глубина. Впервые за очень долгое время, я не слышал ни-че-го. Словно я погрузился под воду, на глубину Марианской впадины, как минимум. Похожее ощущение уже было, когда в коридоре я пытался навязать контакт с Гарри. Отличие в том, что тогда, вместе со звуками, пропала и жажда, что я, к своему удивлению, не быстро заметил. По сравнению с ароматом Беллы, все остальные кажутся мне теперь не такими манящими, а значит их отсутствие не таким шоком. Возможно это потому, что мой самоконтроль за это время сильно возрос. Чтобы это ни значило, сейчас я не буду так просто сдаваться. Я вглядывался в эту бездну, жадно выискивал в ней какой-либо проблеск света, хоть что-нибудь, что не было вездесущей пустотой. Тщетно. Такое чувство, что у этого парня в принципе нет мыслей, только бескрайняя всепоглощающая бездна. И мне начинает казаться, что теперь она вглядывается в меня.       Мои глаза резануло острой болью, что словно лавина обрушилась и разрослась по всей голове, будто взрывая то, что должно быть у нас за место кровеносных сосудов. Чувство было не из приятных. Да что там, я чуть не заорал на всю столовку! Такое чувство, будто меня посадили на электрический стул и включили на полную мощность, позабыв, что умереть от болевого шока я не могу. Я отстраненно заметил, что согнулся в три погибели над столом и судорожно сжимаю руками голову. Я чувствовал, как Эммет схватил меня за плечо и что-то кричал мне прямо в ухо. Но я не слышал его. Сжатые в тонкую линию губы наверняка не смогли сдержать болезненный стон, а закрытые глаза отказывались смотреть на этот бренный мир от пульсирующей боли. Не знаю, сколько я так просидел. Для меня это были долгие минуты агонии, что постепенно сходила на нет. Хотя, думаю, на самом деле не прошло и минуты. Когда голова перестала взрываться всё новыми и новыми вспышками боли, а глаза прекратили плавиться, я посмотрел на семью. У всех было обеспокоенное выражение лица. Эммет всё также сжимал моё плечо и не давал позорно соскользнуть со стула на грязный пол. Элис сжимала мою руку так сильно, что мне кажется скоро по ней пойдут трещины. Розали сидела почти спокойно, если не считать позы, которая указывала на крайнюю степень напряжения. Будто она с минуты на минуту побежит марафон. Чёрные точки перед моими глазами стали проходить, а слух возвращался медленно и постепенно. Пусть я и слышал шум галдящих подростков словно через вату. Кажется, похожие ощущения люди испытывают после взрыва мины. Очень и очень неприятно. – Я не могу. – сокрушённо прошептал я. Только сейчас я заметил, что горло будто завязано в узел, а язык отказывает в повиновении. – Не могу...       Я посмотрел на семью и постарался сглотнуть неприятный ком в горле. С каждой секундой мне становилось лучше и видимо сегодня один из тех редких дней, когда я искреннее благодарен вампирской регенерации. К своему счастью, никто не выглядел разочарованным моей беспомощностью, все лишь кивнули, принимая к сведению информацию. Я почувствовал, как Эммет, так и не отпустивший моё плечо, с силой сжал его. – Всё в порядке – сказал он, серьезно глядя мне в глаза и стараясь передать мне свою уверенность в собственных словах. Это довольно редкое удовольствие – видеть его таким серьезным. Наверное, стоит занести этот день в календарь, как день редкостей. – Мы со всем справимся и без твоего ментального вуайеризма.       Как ни странно, его ни к месту сказанная шутка только накалила атмосферу ещё больше. По крайней мере, глаза Розали опасно блеснули, будто бы отвечая на эту реплику "Я бы не была в этом так уверена". Она опасно прищурилась и, посмотрев на меня, сказала: – Эдвард ты можешь заглянуть в мысли Джаспера? Может хоть так мы сможем понять на каком этапе разговора они находятся. – сказала она, проникновенно глядя на меня. Но стараясь не давить, внутри всё же переживая за моё самочувствие. Довольно мило с её стороны, должен признать. И неожиданно для меня. – Милая, может просто подождём Джаспера? Он нам всё и так расскажет, какая разница, сейчас или через пять минут? – постарался достучаться до голоса разума своей жены Эммет, обеспокоенно поглядывая на меня. Чёрт, я и не знал, что все они так глубоко воспримут моё плохое самочувствие. Я даже отстраненно порадовался, что вампиры не умеют краснеть. – Да, Рози, давай подождем? Гарри же не убежит, верно? А если попробует, мы все равно догоним, да? – спросила Элис, переводя взгляд с Эммета на Розали.       Та же, в свою очередь, будто и не слышала их и неотрывно смотрела на меня, как бы спрашивая, смогу ли я. И я чувствовал, что смогу. Под таким взглядом, даже если это было бы последнее, что я сделаю, я всё равно ответил бы согласием. Она не смотрела зло или бескомпромиссно, просто... Это была первая на моей память серьезная просьба, исходящая лично от неё. А память у меня хорошая.       Я посмотрел на Джаспера и проделал тот же самый трюк с ним, что и с Гарри. Глаза всё равно слегка побаливали, видимо из-за их особой чувствительности, но, кроме этого, последствия того бума, что был у меня в голове, прошли. Ну хоть что-то хорошее за сегодня. В моей голове раздался привычный голос Джаспера. "Он нервничает, при чём с каждой секундой всё больше и больше. Говорил же я Карлайлу, что вопрос про генетические заболевание будет лишним. Но когда он слушал кого-либо, если встретил что-то выходящее за рамки обычного, особенно, в своей профессии. Истинный ученый. "       Поток его мыслей прервался: видимо, он слушал то, что отвечал Гарри. Его губы еле ощутимо дрогнули и потеряли выражение вежливой полуулыбки. Видимо, что-то идёт не так. "Ох, Гарри, боюсь, к твоему разочарованию, нам ещё придется не раз встретиться. Слишком уж ценен тот дар, что ты носишь в себе. Надеюсь, эти встречи ты переживёшь."       Да, что-то определенно идёт не так. Раз у Джаспера появились подобного рода мысли, разговор идёт не совсем так, как планировалось. Пусть я и сам не особо понимаю, какого рода ответы можно ожидать на такие вопросы.       Я перевёл взгляд на Розали, что всё так же ждала моего ответа. – В общем... Всё идёт не совсем так, как мы планировали. Но и не так уж плохо, ответы мы получили. Но, кажется, тем самым настроили его против нас настолько, насколько это возможно. – сказал я, глядя на начавшую вставать Розали. – Значит, пора прекращать этот театр абсурда.       Сказав это, она грациозно, в общем, как всегда, встала, и направилась к столу, за которым сидели Гарри и Джаспер. А у меня появилось очень плохое предчувствие. Смотря на её с каждым шагом удаляющуюся спину, я настроился на её мысли и еле подавил желание грязно выругаться. Одна за другой в моей голове произносились фразы, что уж точно не предвещали ничего хорошего. "Эта затея с самого начала не имела никакого смысла. Мы не можем спросить то, что действительно нас интересует и вместо этого ходим, как идиоты вокруг да около. " "Он нас возненавидит? Отлично! Тогда по крайней мере мы с уверенностью сможем причислить его к врагам. Иначе, эта неопределённость нас рано или поздно доконает. " "И всё же, я не могу оставить без внимания тот факт, как он вёл себя на крыше! А точнее, как он должен был себя вести! Я что, старею!?"       Я даже не счёл нужным воздерживаться от желания спрятать лицо в ладонях. Эммет и Элис лишь непонимающе переводили взгляд с меня на Розали, в конце концов, остановив его на мне. Я практически кожей чувствовал знаки вопроса над их головами. Но сейчас не это было нашей самой большой проблемой. Ведь в столовой в миг стало ощутимо тише. После того, как Розали сказала то, что хотела, показалось, будто все, кто был поблизости, резко забыли о своих делах и обратились вслух. Но только лишь на миг, чтобы мою голову сотрясли сотни мыслей, что никак не хотели складываться в полную картину. Я будто оказался на базаре в час пик.       Посмотрев на оставшихся Калленов за столом, я произнёс закономерный вывод данной ситуации: – Это пиздец.

***

       Иногда я задаюсь вполне ожидаемым вопросом, кто же из нас в отсутствие Карлайла или Эсми может считаться главным. Ведь обычно они не принимают участия в жеребьевке, лишь изредка, когда решают слегка поэкспериментировать в отношениях. Оно и понятно, в конце концов, они не одно десятилетие вместе. Но всё же, довольно часто возникает потребность в ком-то третьем, этаком старшем брате или сестре, на которого, если что, можно скинуть всю вину за собственный идиотизм. Мы сами, почти единогласно, за исключением Розали, избираем на эту роль Джаспера, как прошлого военного и полководца. Но сам он постоянно открещивается от этой роли, прекрасно осознавая, какой это труд и ответственность. Блондинка же аргументирует свой выбор тем, что не может главным быть тот, кого порой надо сдерживать от нападения на человека. Есть в её словах доля правды, хотя я практически на сто процентов уверен, что она просто бесится над тем, что на роль старшей выбрали не её. Но с взрывным характером Розали, это всё равно, что обезьяне дать гранату. С того времени мы и застыли в этой неопределенности, когда вроде бы и царит равноправие, но оно становиться больше обузой, чем привилегией.       Сейчас, например, нам бы не помешал кто-то, кто объяснит Карлайлу, почему "объект исследований", не проникся к нам как минимум симпатией, а выбежал из столовой из-за одной конкретной особы под многочисленные шепотки учащихся. И кажется, я слышал, как он послал мою дорогую сестру на три веселые буквы. Но я не могу быть полностью уверен в этом. Именно в этот момент я обрадовался, что не эмпат. Не хотелось бы ощутить весь спектр эмоции, что бурлили в юноше в тот момент. Хотя, я могу догадываться о нём, лишь мельком взглянув на его лицо.       М-да... Беда.       На Розали смотреть было по-настоящему страшно. Страшно и смешно, ведь такого удивлённого, если не шокированного лица я давно у неё не видел. Она была в полном замешательстве от таких последствий своих действий. Нет, она предполагала, что эффект будет возможно неприятным, но не настолько же. В понимании Розали её вопрос был чем-то между ироничной шуткой и дразнилкой. В принципе, так бы оно и было, если бы она не задала этот вопрос так громко, и если бы знала Гарри чуть лучше, чем незнакомца. Тогда, возможно, она не наступила бы на мину в виде больного места, что и спровоцировало эту ситуацию. А она точно попала в больное место, иначе новенький ответил бы, как минимум: "Ты чего в разговор влезаешь, невежда?", а как максимум "Тебя ебёт?". Но нет, тот решил ретироваться с места происшествия, или попросту сбежать. Нам точно аукнутся эти её слова, иначе я побреюсь и съем собственные волосы.       Джаспер же темнел прямо на глазах. Он медленно встал с насиженного места и, взяв Розали за плечо, медленно пошёл к нашему столику. Выглядело это так, будто сестру взяли за шкирку, как бы говоря: "Ты уже достаточно начудила, хватит на несколько лет вперед". Я чувствовал, что половина учеников не сводит с нас глаз и чуть ли не затаила дыхание, ожидая последующего развития событий. А какие мысли проносились в их головах! Нет, мысли подростков редко имеют какой-либо смысл, это уже давно мне известно. И на протяжении моего вечного ученичества я даже научился пропускать их будто мимо ушей, не заостряя внимание на царящем в их умах хаосе. А то так и самому не далеко сойти с ума. Но сегодня на моей памяти началась будто мозговая анархия! "А блондиночка то зрит в корень. Он реально на бабу смахивает, хоть и плоскую, как доска." "Я не удивлена. Все эти богатеи одинаковые, либо извращенцы, либо преступники! А иногда - два в одном!" "Да ладно, неужели Розали угадала? Иначе почему он чуть ли не бегом ретировался со столовой?" "Чёрт, чёрт! Ну почему все красавчики поголовно пидоры! Неужели они всё-таки размножаются?!"       У меня резко появилось желание помыться. А ещё лучше – утопиться в моющем средстве. Ещё никогда стол в этом кафетерии так не притягивал мою голову, ибо желание побиться об него сейчас практически достигло апогея.       А тем временем, Джаспер с Розали на буксире всё-таки вернулся за наш стол, всё с таким же не предвещающим ничего хорошего выражением лица. Розали же справедливо не возникала, понимая, что слегка накосячила. Послушно сев на своё место рядом с Эмметом, что в утешающем жесте приобнял её за талию, она даже как-то слишком по человечески вздохнула: – Ну да, я поступила слегка импульсивно. Ладно, очень импульсивно. Но давайте вы испепелите меня взглядом чуть позже? Что делать то будем? – стараясь скрыть чувство вины за показной бравадой, спросила она. Это так в её стиле.       Джаспер сел напротив неё и, сложив руки домиком и скрестив пальцы, он положил на них подбородок, всё также продолжая смотреть на Розали. Элис же тут же оккупировала его руку, даря тем самым безмолвную поддержку и чуть заметно водя по ней ладонью. В мыслях бывшего военного проносились один за другим варианты решения проблемы, в которую мы так неприятно вляпались. Он с неохотой отмёл вариант игнорирования проблемы в объятьях своей жены, как обычно любил это делать, понимая, что в таком случае выслушивать нотации Карлайла придётся всем. А так перепадёт только Розали. Просидев не больше десяти секунд, не отводя взгляда от заёрзавшей на стуле сестры, он наконец заговорил. – Во-первых, ты извинишься перед Гарри, – ожидая протеста с ее стороны, он сделал небольшую паузу. Когда его не последовало, он слегка менее убийственным голосом продолжил. – Но не сейчас. Боюсь, если он увидит тебя ещё раз за сегодняшний день, он попытается выцарапать тебе глаза. И, знаешь, я даже не буду иметь ничего против. Мне даже не нужно пользоваться даром, чтобы понимать, что зарядила ты чуть ли не по самой болевой его точке. – Джас, я понимаю что перегнула палку, да. Но он, чёрт возьми, не фарфоровый, чтобы рассыпаться от одного слова. – сказала Розали, смело смотря в глаза своему брату. И я признаюсь, что зерно правды было в её словах. Пусть и никогда не признаюсь ей в этом. – Вспомни свои чувства, когда Белла сказала, что хочет стать вампиром. Что добровольна готова отказаться от того, за что ты готова пролить реки крови и заплатить любую цену. А ведь это тоже всего лишь пара слов. – справедливо заметил Джаспер. – Но это..! – Розали уже была готова начать протестовать о том, что такие вещи сравнивать нельзя, пусть они и на первый взгляд похожи. Но Джаспер прервал её на полуслове: – Сейчас не время для обсуждения этого вопроса! – командным тоном заявил он. После чего неожиданно перевёл взгляд на меня. – Эдвард, иди за ним. Постарайся войти в контакт и минимализировать потери. А не сможешь, проследи. – закончил он, против воли говоря со мной как с солдатом, которому даёт миссию. Про себя же он сказал: "Я и Роуз сейчас у него в немилости. Эммет туда же, из-за того, что прямо связан с ней. А Элис не подходит для дипломатических миссий. Если заметишь волка, сразу возвращайся, нам хватило беспокойства за Эсми."       Я понятливо кивнул, принимая во внимание его слова и мысли. Пусть меня и слегка напрягало, что ситуация сложилась подобным образом, и именно мне идти к нему на поклон. Но делать было нечего, поэтому я ещё раз посмотрел на всех присутствующих членов семьи. Розали была задумчива и старалась убедить себя в том, что их с Гарри болевые точки не могут котироваться как что-то одинаковое. Забавно, ведь в глубине души она уже начала понимать, что лучше было бы сначала думать, а потом делать. Эммет обеспокоенно смотрел на возлюбленную и изредка бросал неодобрительные взгляды на Джаса. Нет, он был согласен с каждым словом, но всё же считал, что брат был резок. Пусть его мнение и необъективно, но понятно. Элис всё так же держала своего мужа за руку и терпеливо ждала, когда тот перестанет себя накручивать сверх меры. Сам Джаспер же утомленно откинулся на пластиковый стул и отстранённо думал, что не нанимался раздавать указания ещё и здесь. Он уже лет семьдесят должен быть на пенсии, даже с учётом его военного прошлого. Ну а я, развернувшись, отправился искать Гарри, что не мог уйти далеко за такое короткое время.       Я так погрузился в эту семейную драму, что впервые забыл о девушке по имени Изабелла Свон.

POV Гарри

      Это уже даже не смешно. Всё время моего пребывания в Форксе похоже на какой-то дешёвый ситком и бульварный роман одновременно. Отличие в том, что мне вообще не смешно. Хотя, скорее всего, именно в этом и фишка, ведь смешить должен я, а не меня. Ну, что же, с этой своей функцией я справляюсь на ура, я считаю. А то, что слова этой крашеной дуры не были пропущены мимо ушей, или же просто восприняты как шутка, я был уверен. Имел счастье словить слухом такие реплики своих коллег по школьному несчастью, как: "Да ладно, серьезно?" или "Я с самого начала чувствовала в нём эту энергию.". Так что, Гарри, нет смысла лелеять призрачную надежду на то, что сможешь выйти сухим из воды! Поздравляю, на тебя официально повесили ярлык "Гей", возьми с полки пирожок в форме члена. Чёрт, я уже начинаю говорить сам с собой, пусть и только в своих мыслях. Ха-ха, у кого-то начинает ехать кукуха! С почином так сказать. Может, хоть сейчас мы начнём говорить с Деймоном на одном языке?       Деймон.       Ох, вот уж кто искренне посмеётся над данной ситуацией – так это он. Никогда не думал, что буду представлять его смеющуюся рожу так явно, как сейчас. Аж захотелось проблеваться, как следует.       А вообще, я даже как-то слишком спокойно реагирую на всю это канитель, даже не сматерился ни разу. Имя Деймон, за мат не считается, наверняка в мире есть еще парочка тезок этого фашиста. Так что обижать их не буду, хотя очень хотелось бы поговорить с их родителями что так свое чадо не любят. Но я снова думаю о каком-то бреде, вместо того, чтобы сокрушаться над своей судьбинушкой. Неужели меня наконец сломали и скоро я перевоплощусь в маньяка что кромсает все что движется? Так себе финал, если быть честным...       Так или иначе, сейчас я сидел на холодных ступенях ведущих в школу, в которую предпочел бы никогда не возвращаться. Покинув, наконец, такое неприятное для меня место, как столовая, я всё на той же скорости сбежавшего из зоопарка страуса бежал куда глаза глядят. Всё окружение с идиотскими плакатами на стенах, шкафчиками, безликими дверьми смазалось для меня в одно большое ничто. В ушах был звук разбушевавшейся крови, что так и выстукивала в висках будто на барабанах. Все мысли, как одна решили забиться в самые уголки сознания, уступая место первородным инстинктам, что диктовали мне бежать и прятаться. Какое там сражаться, только зарыться в какую-то глубокую нору и не показывать носа из нее ближайшие лет сто.       Во мне будто открылось второе дыхание, не знаю, бегал ли я когда-то так быстро и так отчаянно. Даже во время своих побегов из "домашнего очага" я не прикладывал такого усилия и не выжимал из своего организма столько. Вполне возможно, что если бы меня тогда увидел какой-то тренер олимпийских чемпионов, то тут же похитил себе в команду и плакали бы планы Деймона. Ибо я уверен, что не прошло и минуты с момента моего побега из кафетерии до того, как я наконец вдохнул холодный осенний воздух. Только тогда в моём сознании будто что-то перещелкнуло и я понял, что конкретно так задыхаюсь от нехватки кислорода. Или от паники. Возможно, свою руку к моему состоянию приложило и то и то.       В голове на какое-то время закружилось и завертелось, так сильно, что я даже не заметил, как ухватился за первую попавшуюся вещь, что могла бы послужить опорой моего бренному тельцу. Как оказалось, этим чем-то были перила. Одной рукой я поддерживал шаткое равновесие между явью и беспамятством, а другую приложил ко лбу. Проведя по нему, понял, что с меня градом лился пот, будто я только что пробежал марафон. В каком-то смысле это так и было. Это объясняло, почему я, обычно тот ещё мерзляк, не обратил внимания на пронизывающий меня холод с того момента, как оказался на улице. Дыша, словно загнанная лошадь, я потихоньку возвращался в реальность, с каждой секундой отодвигая свою очередную истерику на второй план, будто бы задавшись целью впихнуть в один чемодан, что представлял обочину моего сознания все вещи, что символизировали страхи и комплексы. Само придумывание этой незамысловатой аллегории дало начало моему прихождению в себя. Для пущего эффекта, я решил присесть на дорожку и подумать о вечном. Уперев взгляд в свои потные ладони, что всё ещё мелко подрагивали, я пытался отгадать, какая из линий на них является олицетвориением моей судьбы. Никогда не интересовался этим и уж тем более никогда не думал, что пожалею об этом. Досадно.       Но, видимо, мироздание на сегодня со мной ещё не закончило. Или, возможно, тот, кто именует себя богом вознамерился не на шутку довести меня до самоубийства. Или до инфаркта. Короче, жёстко умертвить моё тело и взять в личное пользование душу. Иначе я не могу понять, почему не прошло ещё и пяти минут с моего тактичного отступления, как меня снова нашёл носитель фамилии Каллен.       Я. Чертовски. Устал. – Кхм... Здравствуй ещё раз. Извини, если напугал, я не хотел так подкрадываться. – сказал мой, видимо, новый ночной кошмар, потому что я и не надеюсь на иной исход. Эдвард присел рядом со мной на промозглую, старую плитку. Кажется, он списал мою дрожь на испуг от его неожиданного появления. Странно, что не на холод, ведь это даже звучит более логично. Я же не успел даже дёрнуться от удивления: мой организм и рефлексы сказали мне пока и помахали ручкой. Возможно, если рядом с моей щекой сейчас пролетит пуля, я не замечу этого. Вместо дикого напряжения на меня накатила жуткая апатия.       Помогите.       Снова плохо истолковав моё молчание, Эдвард продолжил недоразговор. Чувак, что с твоим тактом и интуицией? Неужели более или менее нормальным получился только Джаспер, а на всех остальных природа отдохнула? Я, конечно, могу ошибаться, но по-моему, в семье должна быть одна чёрная овца, а не все, кроме одной. Понимаю, что моё мышление не объективно, но я как-то задолбался думать головой. Можно я хотя бы немного подумаю тем, что находится ниже копчика? Уже понадеялся, что слухи о Калленах – одна из несправедливостей, подобной той, что приключилась со мной. Как оказалось, дыма без огня, всё же, не бывает. – Я просто хотел сказать... – начал Каллен, видя мою полную незаинтересованность в разговоре. Даже не хочу дослушивать, к чёрту все! А эту семейку - в первую очередь! – Мне абсолютно плевать, что ты там хочешь сказать. Твоя сестра тоже сыщиком себя почувствовала, и решила оповестить об этом всех и каждого. А потому, пожалуйста, заткнись и не подходи ко мне больше, чем на пушечный выстрел. То же самое передай своим родственничкам. – проговорил я, сам не узнавая свой голос. В нём не было и толики тех эмоций, что я испытываю сейчас. Будто между моим горлом и душой существовала невидимая перегородка, что не пропускала в голосовые связки ничего, кроме голых фактов и бесконечного равнодушия.       Я должен был кричать, плакать, быть может, врезать ему, но... Не мог. Кажется, моё тело выдохлось. Кто бы мог подумать, всего два дня в таком затхлом городке, в котором пенсионеры должны получать настоящий кайф от спокойствия. Тем временем, я успел встретиться с пусть и одомашненными, но волками, принять у себя в комнате совершенно чужого человека, что залез ко мне через окно, и получить значок гея на грудь. А я думал, что все предыдущие 19 лет были не очень. Беру слова назад.       Не дожидаясь какой-либо реакции от Эдварда, да и просто не желая её видеть, я устало поднялся с насиженного места, отстраненно заметив, что таки отсидел себе пятую точку. Поправил сумку на плече, что каким-то сверхъестественным образом осталась со мной, несмотря на все эти приключения. А вот пальто я, видимо, опять оставил, причём не где-то, а в той же зловещей столовой. Прекрасно. Но сейчас я даже под страхом смерти не вернусь туда. А простуда? Плевать. Мне сейчас практически на всё плевать, слишком все хреново. Пусть я хоть слягу с двусторонним воспалением легких, пусть меня Деймон до потери пульса загнобит, это всё будет не сейчас. Это будет когда-то, когда я уже приду в себя и снова буду готов ко встрече с неприятным миром. Так пусть это будут проблемы будущего меня. А в эту минуту... Я просто хочу оказаться где угодно, но только не здесь.       Идя по незнакомой мне дороге, всё больше отдаляясь от школы, я не оглядывался. И поэтому не видел Эдварда, что провожал меня странным взглядом до того момента, как я скрылся из виду. По крайней мере, я могу быть ему благодарен, что он молча отступил и не пытался ещё больше раздраконить мою душу. Спасибо, Эдвард.

***

      Чем больше я об этом думаю, тем сильнее начинаю верить в присутствие какой-то сверхъестественной силы надо мной. Будто Бог неожиданно проводил лотерею среди людей, на кого же он теперь обратит свой взор. Нет, я не хочу сказать, что у меня самая худшая жизнь из возможных, в конце концов, я жив, относительно здоров и конечности у меня все на месте. Дети в Африке голодают, а я, паршивец, не способен с благодарностью принимать то, что у меня есть, как любит повторять Деймон. Но всё же, как-то уж слишком киношно то, что со мной происходит. Если бы на моём месте была какая-то девочка-волшебница, давно утерянная принцесса какой-то сказочной страны, то был бы прям идеальный сценарий для мелодраммы с элементами фентези. Такое чувство, будто бережно собираемый кредит на знакомства за всю жизнь решил вернуться мне сейчас с процентами. Всем неожиданно стало от меня что-то нужно. Джейкоб лезет с довольно своеобразным представлением о дружбе, Каллены объявили мне войну, и эта девчонка Белла сто процентов мутит какую-то воду. Чувствую это пятой точкой.       Чёрт, я превращаюсь в параноика. А знаете, кто ещё параноик? Деймон. Что-то меня не прельщает ещё одна связующая ниточка между нами, даже если она настолько несерьезная. Глупо? Я уже этого и не отрицаю.       Такие уж слишком нейтральные мысли бродили у меня в голове, пока я бессмысленно брёл куда-то. Улицы сменяли друг друга, дома, магазины, иногда даже люди цеплялись за моё восприятие, но ни на секунду не задерживались там, стекая по мне, будто вода по утке. Я никуда не смотрел, ни с кем не говорил, возможно, в какой-то момент я бы забыл, как дышать, не будь это безусловным рефлексом тела. Меня словно сковали ледники изнутри, запечатав любые процессы тела, кроме мысленных. Смотря, как ритмично правая нога сменяет левую, как белые кроссовки постепенно становятся грязными, я миновал одно место за другим. Вот супермаркет, огни которого не сочли нужным зажигать при свете дня, в целях экономии электричества. Вот старенький, поношенный магазин одежды, о котором можно было вынести такое суждение исключительно из безликих манекенов, стоящих в витринах. А вот и уже знакомая мне кофейня, в которую меня привёл Джейкоб ещё в первый день моего пребывания здесь. Это было два дня назад, а такое чувство, будто прошло два года. Забавно.       Людей на улице было немного, а те, что присутствовали, быстро скрывались за углами или в магазинах, домах. Середина дня, все на работе или же в школе. К тому же, погодка была чисто форксовская, насколько я могу судить из своего небогатого впечатления. Холодный ветер гулял по опустевшим дорогам и тревожил немногочисленную листву на деревьях. Но холода, как ни странно, я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал, помимо оглушающей пустоты. Я знаю, что сейчас, наверняка, моё тело прошивают промозглые потоки, заставляя и так нездоровый организм работать на износ, дабы не позволить болезни распространиться ещё больше. Как жаль, что его потуги будут напрасны. Собственно, как и мои в желании, а скорее жажде хотя бы небольшого островка спокойствия. Я не многого просил, уже давно смирился, глубоко внутри, что нормальной моя жизнь не станет никогда. Но небольшая искорка надежды всё равно зажигалась во мне, когда я думал о школе. О хоть чём-то, что могло объединять меня с тем обычным миром, частью которого я когда то был. Жаль, очень жаль, как сказал бы классик.       Но ещё больше мне стало жаль, когда я понял, что слишком долго вглядывался в знакомое место, и тем самым привлёк внимание его владелицы. Которая, не успел я развернуться и уйти, сделав вид, что меня вообще никогда тут не было, уже оказалась рядом со мной. Я даже не заметил трель колокольчика, что был установлен у неё над дверьми, когда она выбегала из своего места работы. – А ну стоять! – именно с этим боевым кличем, что даже на какое-то время оглушил меня, она остановила меня, для верности схватив за запястье стальной хваткой. Да что-ж они все тут, в этом Форксе, такие сильные? – Здравствуйте, мэм... – начал я, безуспешно стараясь освободиться от пленяющего касания. Всё такого же неприятного, как все остальные, но даже отрезвляющего, в свете последних событий и моего состояния. – Потом, буржуй, расшаркиваться на приветствия будешь. Сейчас же в дом! Живо! Да ты же холоднее трупа! – ни на йоту не собираясь ни считаться с моим мнением, ни понижать голос, тучная женщина потащила меня в свою обитель, будто ведьма, схватившая в личное пользование мальчика с площадки. Её громкий голос, неприятный физический контакт и интересное сравнение с трупом заставили меня следовать за ней, будто кукла на верёвках. Нескладно, безэмоционально, будто и правда живой мертвец.       Когда я оказался внутри, меня снова обдало теплым воздухом и запахом свежей выпечки. Интересно, он хоть когда-нибудь выветривается? Хотя, спрашивать такое в пекарне... Однако, такого же впечатления, как в прошлый мой сюда визит, атмосфера не заимела. Будто что-то не пропускало внутрь меня всё то тепло, что окружало мое тело. А значит и шанса согреться не было. Наблюдая за суетившейся женщиной, что уже успела отпустить мою руку, я чувствовал какой-то диссонанс. Усадив меня на высокий барный стул, она откуда-то из кладовки притащила старый, потрёпанный, зелёный плед, что пах как будто собакой. Накрыв им мои плечи и, для пущего эффекта, завязав его края у меня на груди, видя что никакого желания поддерживать его у меня нет, она снова бросилась куда-то в другую комнату, что-то бубня себе под нос. Расслышать, что конкретно она говорила, у меня не было никакого желания. Долго мне в одиночестве, однако, быть было не дано, ибо розовый ураган вернулся уже через минуту, неся в одной руке чашку какао, что я узнал по запаху, а в другой какой-то веник. Поставив горячий напиток на стол, она, даже не скрываясь, начала измельчать пару сухих веточек, что достала из того же сборища сорняков. К аромату какао добавился ещё один, как будто пряный и насыщенный, но одновременно травянистый. Хозяйка не отрывалась от своеобразной работы и даже не подняла взгляда на меня за всё то время, что я пребывал в её обители. Закончив наконец с издевательствами над и так мертвыми растениями, она бесцеремонно высыпала получившуюся кучку из соломы в какао. После чего, как ни в чем не бывало поставила горячий напиток передо мной. – Простите, мэм, но у меня снова нет денег, чтобы отплатить вам. – сказал я, вглядываясь в её хитрые глаза. – Ой, как будто в прошлый раз это помешало мне. Не волнуйся, если я пару раз угощу гостя, это не сильно повлияет на мои доходы. – добродушно улыбаясь проговорила она, складывая руки на барной стойке. – А ведь и не скажешь, что у вас прям таки много посетителей. – справедливо заметил я, оглядывая пустое помещение. – Сейчас всего лишь мертвый час, все на работе, либо в школе. – махнув рукой посмеялась тетушка Роза. – Все кроме меня. – Все кроме тебя. – перестала смеяться она, так же резко, как и начала. – Ты пей, пока не остыло. Нет ничего отвратительнее холодного какао.       Вот с этим я бы поспорил. – Что вы туда подсыпали? – А что, если яд? – вопросом на вопрос ответила она, прищурившись.       А ведь и правда, что тогда? Ответ очевиден.       Я взял горячую кружку обеими руками и жадно начал глотать содержимое, будто не пил ничего вкуснее никогда в жизни. Справедливости ради скажу, что какао было и правда вкусным. Практически кипяток растёкся по моим внутренностям, словно лава, согревая, но не обжигая. Магия какая-то. За один присест я выпил целую кружку, даже не заметив этого. Зато заметил, как с моим мироощущением начали происходить существенные изменения. Я резко почувствовал, как онемевшие от холода пальцы начали расслабляться, как саднящие гланды в горле пульсировали в такт сердцебиению, как постепенно развязывался тот болезненный узел у меня в глотке. По телу распространилось облегчение, словно и не было этого изнурительного дня, что ввёл меня в состояние, чуть ли не близкое к самоуничтожению. Анализируя свой внутренний мир, я всё больше диву давался, как всё могло так круто развернуться от одной чашки какао? Что же подмешала мне эта... ведьма? – Ну вот, хоть на человека стал похож, а не на мертвеца ходячего. Даже жизнь в глазах появилась. – вывела меня, будто из транса, тётушка Роза, по-матерински смотря на меня. Хотя, откуда мне знать, как смотрят матери на своих детей? Свою я ведь помню очень смутно... Но откуда-то в моей голове всё же появилось это сравнение. – Так что вы говорите туда добавили? – А сейчас это важно? Ты мне лучше вот, что поведай: что ввергнуло тебя в состояние, близкое к предсмертному? – спросила тётушка Роза, проницательно заглядывая мне в глаза. И я уже открыл рот, чтобы сказать, что ничего такого, солгать, или же просто сослаться на плохое самочувствие. Как всегда это делаю, когда кто-то спрашивает меня о моем состоянии, синяках под глазами или ранах. Как обычно.       Но вместо вразумительной, хоть и полностью фальшивой речи, из моего горла вырвался только всхлип. Позорный, горький, настоящий. Такое неожиданное и детское поведение настолько шокировало меня, что я даже упустил момент, когда по моим щекам покатились горячие слезы. Не одна или две скупые мужские слезинки, а настоящий Ниагарский водопад из соленой жидкости, будто вознамерился затопить все вокруг. Внутри меня будто напряглась и лопнула до предела натянутая струна, на которой собственно и держался весь мой самоконтроль. Раз за разом я приказывал себе прекратить, что так себя мужчины не ведут, что Деймон, да и теперь вся школа, могут оказаться правы в том, что я та ещё тряпка. Не помогало. С каждым подобным аргументом, из меня выливались всё новые и новые потоки слёз, словно я наткнулся на горный источник. А следом, когда на смену банальным и неоформленным предположениям того, что другие люди могли бы сказать, пришли настоящие воспоминания, стало ещё хуже. Настолько, что я, уже даже наплевав на остатки гордости, спрятал лицо в ладонях и затрясся с новой силой. "Такой же слабый как и твой отец! Можешь лить крокодильи слезы перед кем угодно, но только не передо мной, слышишь?! Иначе, клянусь Богом, не посмотрю, что ты ребенок, выпорю!" "И почему ты не родился женщиной? Хоть какая-то польза от тебя бы была. "       Ты был прав, Деймон. Я действительно жалок. Сижу, рыдаю перед незнакомой женщиной. Ниже пасть просто некуда.       Неожиданно, моего плеча коснулись чьи-то пальцы. Не желая закапывать себя ещё глубже, я, не отнимая рук от лица, постарался отодвинуться настолько далеко, насколько это позволял барный стул. – Никто не может быть сильным всегда. Даже самый бесчувственный человек. Но достаточно быть таковым лишь перед своими врагами. Ведь, как почве нужно отдохнуть зимой, так и душа требует временами слабости. – отпустив моё плечё, проговорила тётушка Роза, будто угадывая мои мысли.       Этого я уже не смог выдержать. Не тогда, когда, наконец, появился человек, который не просто мог, но и хотел выслушать всё то дерьмо, что я копил в себе на протяжении долгих лет. И я пустился в рассказ. Рассказал всё, абсолютно всё, что приключилось со мной за последние два дня, начиная от визита Джейкоба, через обвинение Калленов, по ситуацию в столовой включительно. Поведал о тяжкий отношениях с дядей, стараясь не вдаваться в подробности о своей музыкальной карьере, ибо не считал её по-настоящему частью себя. Не знаю, насколько у меня получилось. В какой-то момент, я вообще не понимал, что говорю, просто мои голосовые связки, язык и горло постоянно издавали какие-то звуки, что складывались в слова и предложения. Но смысл их от меня постоянно ускользал. Слёз было пролито столько, что хватило бы на наполнение целой ванной до краев. Хотя, моё суждение, скорее всего, ошибочно. Но ощущения были такими, будто я избавился совершенно от всей жидкости в организме посредством рыданий. Тётушка роза по два раза бегала, как я понял, на кухню, и снова делала мне большую чашку какао, видимо, желая восполнить баланс влаги в теле. Она не прерывала ни разу, не задавала интересующих её вопросов, но я видел, что она слушает и слышит меня. И это так опьяняло. Хотелось говорить, говорить и говорить. Избавиться, утилизировать, выбросить весь тот груз с души к тяжести, к которому я уже успел привыкнуть, но ни на секунду не забывал о его существовании. Наверное, так и правда могло продолжаться бесконечно, если бы в какой-то момент за моей спиной не раздался знакомый сигнал машины моего шофёра. Тётушка тоже его заметила и взглянула на меня тревожно, но без ожидаемой жалости. От этого на душе стало так спокойно, как никогда наверное. Я не жалок.       Осторожно сняв с плеч старый плед и сложив его неспешно, словно он стоил как произведение искусства, я положил его на барную стойку. Он все так же пах собакой, но теперь это не вызывало такого отторжения. Я встал со стула и, надев на себя свою сумку, обменялся долгими взглядами с тётушки Розой. После моей своеобразной исповеди, мы не обменялись и словом. Но такое чувство, будто это было и не нужно, что мы поняли друг друга даже без них. Наверное, я выглядел сейчас — по меньшей мере — ужасно с опухшими глазами и красным носом. Но тем не менее, я не чувствовал себя так хорошо уже очень долгое время. Когда навязчивый сигнал повторился, я всё же вынырнул из своих мыслей и, кивнув хозяйке, что напоминал больше не совсем полный поклон, направился к ждущей меня машине. Скорее всего, меня выследили по жучку в телефоне. А это значит, что время, когда меня надо было забрать со школы, давно прошло. Оно и не мудрено, ведь оставалось не так много уроков. Выйдя из кофейни, я попрощался с запахом выпечки и шоколада. Идя к иномарке я, наверное, впервые на памяти шофера едва заметно улыбался уголками губ. Я был свободен. Свободен, как никогда.       Похоронив мудрые слова тётушки Розы о том, что для силы иногда нужна слабость, глубоко в сердце, я уже с большим оптимизмом посмотрел в будущее. Со злым, опасным оптимизмом.       Машина тронулась.