Твоя мелодия – мое спасение

      Проведя с Джейкобом чуть больше времени, пока мы шли в только одному ему известном направлении, я заметил некоторую… странность? Я никогда не сталкивался с подобным, так что охарактеризовать это для меня было сложно. Всю дорогу он шёл немного впереди меня, показывая дорогу — это было совершенно нормально. Но волшебным образом он всё равно умудрялся бросать на меня взгляды, которые слегка напрягали и вводили в заблуждение. Не знаю, может это встреча с волками произвела на меня такое неизгладимое впечатление, но когда я смотрел в его глаза, мне на ум приходило лишь одно чувство — жажда. Такими глазами смотрит странник, блуждающий в пустыне и наткнувшийся на редкий оазис — протяни руку и доберёшься до живительной воды. Хотя Джейкоб избегал моего взгляда, по-видимому, желая оставаться незамеченным, мне всё-таки удалось пару раз поймать его на горячем. Жаль только, понятнее от этого не стало, а я, как и всякий человек, боялся неизвестности.       Как только мы вышли из зарослей ещё не полностью осыпавшейся золотой листвы, я смог увидеть недурный такой байк. Не сказать, что это была новая модель или совершенно магазинный вид, но тоже откровенно неплохо. Пусть я и не разбирался в этом, даже мне было понятно, что сделан он «в домашних условиях». Это только придавало ему неуловимого шарма; в прочем, что хозяин, что его байк — те ещё неординарные личности. У меня даже не было никаких сомнений в том, что мотоцикл был творением рук самого Джейкоба: глаза его искрились такой гордостью - впору было заряжать от него телефон. Глядя на это, я даже усомнился в увиденном несколькими минутами ранее жаждущем взгляде и, посетовав на излишнюю паранойю, принял решение считать тот загадочный огонь за предвкушение бахвальства своим крутым байком. В конце концов, он же парень! А я уже надумал себе неизвестно что. — Красавец, правда? — самодовольство в голосе можно было вёдрами собирать и уносить на склад длительного хранения. В целом, оно было полностью оправданно: какой юноша в наше время сможет собрать байк? — Да… — на выдохе сказал я. — Сам сделал?       Просто хочу убедиться в своих догадках. — Ага, несколько лет корпел над ним. Таскал запчасти со свалок, на что-то копил с карманных, что-то даже безбожно крал — и вот! Из-под моих рук родился этот славный малый. — Он любовно погладил сидение, после чего без промедления на него запрыгнул. — Ну что, прокатить с ветерком?       Его глаза сияли. Сияли потусторонним огнём, от которого по моей спине пробежал очередной табун мурашек. Вот только на этот раз я был уверен, что лютый холод здесь ни при чём. Вопрос со страждущим взглядом Блэка, всё же, возвратился: мне вовсе не причудилось! Чёрт, и почему в моей жизни не мог появиться кто-то нормальный? Я ведь скоро начну не от холода дрожать, а от нервов! — Без ветерка тоже сойдет… — я неуверенно потоптался на одном месте и оглушительно чихнул. Для полного счастья не хватало ещё и заболеть. — Будь здоров! — впервые за наше знакомство улыбнулся он мне. Открыто и лучезарно, так, что я даже не заметил, как солнце уже давно снова спряталось за тучами. Это сразу же расслабило внутреннюю струну, мгновение назад натянувшуюся в ожидании опасности. Какой-то этот парень непонятный. Я не могу с точностью охарактеризовать его: образ Блэка соткан из противоречий, это крайне тревожно, если не пугающе. Кто ты, Джейкоб Блэк? Друг или враг? — Кхм… Спасибо. — вместо интересующего вопроса промолвил я, садясь позади него и сталкиваясь с проблемой: за что держаться? Вряд ли он станет тащиться со скоростью велика, так что, если я хотел бы остаться в живых сегодня, следует найти более или менее надёжную опору. Ещё раз чихнув и справедливо рассудив: «если бы он желал мне зла, то оставил бы в лесу», я постарался угомонить свою паранойю. Здесь меня никто не знал, и сумерки ещё не сгустились. О том, что именно так обычно и начинаются фильмы ужасов, я старался не думать, вместо этого ухватился таки за плечи Джейкоба. Горячие, упругие и покрытые гладкой, загорелой кожей. Чтобы отвлечься от грешных мыслей, я отметил для себя, что был прав — он действительно пользуется цитрусовым шампунем. — Ты не заболел? У тебя холодные руки, — отметил Блэк, обернувшись ко мне. — Всё в порядке? Может быть, по пути мы могли бы заехать куда-нибудь и выпить что-нибудь горячее. — Нет-нет, со мной всё в порядке, правда. Простуда, не больше. — отвертелся я, как мог. — А ты? Тебе не холодно? Осень. Нормальные люди предпочитают быть одетыми в это время года. — этот вопрос меня действительно волновал больше всех. Либо он в детстве проглотил уголек, либо упал в печку, иначе я никак не могу объяснить его функции обогревателя. Ещё один пункт в список «странностей Джейкоба». — Нет, о чём ты? Я же… бегал, верно? — так и я тоже! И меня это не спасло! Но об этом тебе знать нет необходимости. — Ну что, двигаем?       И я открыл было рот, чтобы сказать «да», но, видимо, этот вопрос был риторическим, и он погнал с, казалось бы, всей доступной мотоциклу мощью. Сам того не замечая, я обхватил его торс руками, просто чтобы не свалиться, а когда заметил это, решил ничего не менять. Какая к чёрту уже разница? Тем более, он вроде не показывает недовольства, к тому же холодный ветер, забирающийся, казалось, в каждую клеточку моего тела, мягко намекал, что от своеобразной грелки лучше не отказываться. От скорости и холода я уткнулся носом в спину Блэка, окончательно наплевав на недовольное бурчание своей интуиции. Мне было холодно и страшно, так как скорость этот чёртов гонщик развил не шуточную. Хотел бы я попросить Джейкоба сбавить, но сомневался, что раз уж из-за шума ветра и мотора я свои мысли с трудом мог расслышать, то он меня и подавно не заметит. Поэтому приходилось терпеть и думать о чём-нибудь приятном. Например… Болезнь дяди… Постель… Больной дядя в постели… Ах, несбыточные мечты, увы, у этой скотины отменное здоровье, несмотря на возраст. Уж не знаю, что конкретно он такое употребляет — кровь девственниц или новорожденных младенцев на завтрак, но это помогает. На моей памяти ему нездоровилось всего несколько раз.       Как только я отвлёкся на эти мысли, то почувствовал, что напряжение ветра стало меньше, а обстановка вокруг нас переменилась. Не обращая внимание на дрожащую челюсть и клацающие друг о друга зубы, я отстранился от Джейкоба, думая, что мы подъезжаем. Свой адрес, чудом сохранившийся на подкорке памяти, я сказал ему ещё по пути из леса. Однако не тут-то было. Мы оказались в незнакомом месте, на незнакомой улице и возле незнакомого кафе. Моя паранойя мягко проигнорировала тот факт, что хотя я ещё не побывал в собственном новом доме, а уже нашёл приключения на свою задницу. И почему я никогда её не слушаю? Уже собираясь слететь с железного коня и отойти на безопасное расстояние, я был опережён недовольным голосом Джейкоба. — Слезай, не могу дальше ехать под аккомпанемент стучащих зубов. Мог бы сразу сказать, что так сильно замёрз! — он быстрым и слаженным движением развернулся ко мне лицом, оторвав мои руки от своего торса и начал их растирать в своих, попеременно выдыхая на них теплый воздух. — Вот же, совсем ледышка! Мы пойдем в кафе, и это не обсуждается. Если понадобится, я сам разберусь с твоим предком. Думаю, он поймет.       Да что ты понимаешь! Думает он! Ничего дядя не поймет, только настучит мне по ушам ещё больше, чем и так есть. Но учитывая моё состояние полноценной ледяной глыбы и то, что за сегодня я уже и так заработал себе минимум несколько наказаний дома, я подумал и согласился. Возможно, так будет даже лучше: старик успокоится и, возможно, просто наорёт на меня больше обычного. В конце концов, мне же идти в школу, людное место, не изобьет же он меня до полусмерти, правда? Я мог что угодно говорить про него, но идиотом тот никогда не был. Иначе переданная от его отца компания зачахла бы со скоростью света, а она цветёт и пахнет. Нет уж, с мозгом у этой скотины всё в полном порядке, а вот с душой — совсем наоборот. Готов поспорить, он в детстве котят собственноручно топил.       На почве этих совсем не радужных размышлений, я благополучно забыл о всех странностях поведения Джейкоба и собственных ощущениях. Серьёзно, не до этого мне, чтобы играть в шпиона или ещё кого-нибудь, я давно уже вырос из этого. Заставили вырасти, точнее. Поэтому я оставил свою судьбу в покое и решил «Будь, что будет!». Сожрёт он меня, похитит или продаст в рабство, плевать: я всю жизнь находился в рабстве, пусть и на первый взгляд комфортном. Может быть, так даже лучше… Мало ли, раз в год и палка стреляет, вдруг у старика всё-таки случится сердечный приступ? Ради такого не жалко и душу дьяволу продать.       И опять-таки, только я собрался дать утвердительный ответ, наконец вынырнув из своих грёз, как меня в наглую потащили к кафе, абсолютно не заботясь о моём согласии. Серьёзно, чувак, какого хрена? Зачем ты говоришь что-то, если тебе абсолютно не важна моя реакция? Этот человек не только наглый, но ещё и абсолютно не имеет понятия о личном пространстве! Хватанул меня за руку и силком потащил ко входу в местную забегаловку. А если это не кафе, а какая-то тайная, криминальная база? Неужели мои слова снова сыграли со мной злую шутку?! И ведь не вырвешься, очевидное физическое превосходство даже не дало шанса на успех. Его огромная ладонь, обернувшаяся вокруг моей кости, запросто могла бы её сломать одним небольшим усилием.       Я уже начал читать молитвы, мысленно обращаясь к творцу и спрашивая его, зачем же он сотворил Джейкоба Блэка таким? Но пути господа неисповедимы, так что всё это было бессмысленно. Тем временем мой спаситель-похититель остановился. Спустя мгновение он развернулся с виноватым выражением лица, от которого мне стало неловко. Что тут, чёрт вас дери, происходит?! — Ты прости, что я тебя так потащил за собой, ещё и за руку схватил… — будто только сейчас осознав этот факт, он позволил своим скулам покрыться легким, но тем не менее заметным румянцем. Джейкоб медленно высвободил мою руку из захвата и начал нежно разминать её. Тем временем до меня только теперь дошло, что та болела. — Ещё и сжал со всей силы… Прости идиота, я иногда абсолютно…забываюсь. Но постараюсь больше этого не допустить.       Он преданно заглянул мне в глаза, а я от такой открытости даже опешил. Это уловка? Ход конем? Но чем больше я смотрел в его глаза цвета расплавленного шоколада, тем меньше я верил подобным мыслям. Если этот человек способен так играть, то мне в любом случае конец, ведь противостоять им я не смогу. Неожиданно в голове всплыл образ тех больших и страшных волков, что ещё час назад смотрели на Джейкоба точно такими же глазами. От появившейся ассоциации на губах сама собой появилась легкая улыбка. Ну точно, как щенок. Даже погладить захотелось, жаль только рост не позволяет. Эта груда мышц выше меня сантиметров на двадцать, если не больше. — Всё в порядке, на первый раз, прощаю. Просто больше так не делай, ладно? — Джейкоб в ответ закивал, как китайский болванчик, ну а я снова обхватил себя уже свободными руками и произнёс: — Знаешь, а чашечка кофе не была такой уж плохой идеей. — Тогда пойдем скорее, ты же совсем в айсберг превратишься! — он двинулся ко входу, хотя я заметил, как его рука слишком резко дернулась по направлению к моей. Однако, он практически сразу оддернул её, так что движение легко могло остаться незамеченным. Молодец, хороший мальчик…       Он открыл передо мною дверь, галантно пропуская меня (похвально, вот только я не был леди, спасибо), а колокольчик на самом её верху приветливо звякнул, оповещая о прибытии посетителей. Как только мы зашли, я едва не застонал от удовольствия: так здесь было тепло! Настроение сразу же стало лучше, поэтому я, преисполненный самым положительным настроением, начал искать подходящее место. Во время этого нехитрого занятия невольно осматривал помещение. Приятный интерьер был хоть и очень недорогим, но сделанным с любовью — это лучше, чем холодные рестораны, высеченные из-под дизайнерской линейки, к которым я привык. Мебель в некоторых местах была потрескавшейся, но содержалась в чистоте, из-за чего это не сильно бросалось в глаза. И как же много здесь было розового цвета! Глаз не резало — пойдет. Тем более, наличие у них кондиционера, гоняющего тёплый воздух по помещению, добавляло им чуть ли не сто баллов сразу.       На глаза мне попался приятный столик в самом углу комнаты, и я уже двинулся к нему, как меня прервал громогласный голос Джейкоба: — Тётушка Роза! Тётушка Роза, вы здесь?! — его голос разнесся по помещению и отбился от стеклянных окон, чуть ли не заставив их задрожать. Серьёзно, зачем же так орать? — Какая я тебе тётушка, маленький паршивец?! — из глубин барной стойки выбралась, а, скорее, быстрее пули вылетела упитанная женщина преклонного возраста со скалкой в руке и боевой раскраской из муки на лице. Вид у неё был весьма угрожающий, а голос ни капли не уступал по громкости Джейкобу. Возможно, даже в чём-то превосходил. — За что паршивец-то, а, тётушка? — он по-хозяйски подошёл к барной стойке и с самодовольной улыбкой продолжил: — Вы же мне, как родная, тётушка! Вы меня вот таким вот помните. — он показал рукой расстояние от пола до своего бедра. — Ума у тебя с того времени ни на грамм не прибавилось, всё так же продолжаешь в такой холод ходить без одежды. Никакого воспитания! — ворчливо добавила она, однако, скалку от греха подальше отложила. Сразу было видно, что вся её злость напускная и не настоящая, навроде ритуала. Что не помогло мне не вздрогнуть, когда её взгляд упал на меня. — А это ещё кто?       Её маленькие, но прозорливые глазки уставились на меня с неподдельным интересом, и стали будто впитывать в себя мой образ, запоминая. Отвратительное чувство, кстати. Сама она была одета в розовый, заляпанный чем-то белым фартук, и такой же розовый, как и кафе, чепчик. Покрасневшее лицо не придавало ей привлекательности, а руки-сосиски неприглядно смотрелись в муке. Что-то в ней, однако, не позволяло мне чувствовать неприязнь к ней, что-то неуловимое и невидное глазу. Глядя на неё, появлялось ощущение уюта и умиротворения, а приятный запах выпечки, разносящийся по всему залу, только добавлял её облику домашнего очарования. — А это… Это мой новый друг, приезжий. Вот, вышел в лёгкой одежде и стучит зубами от холода. Подумал, покажу-ка я ему это место, пусть знает, где самая вкусная выпечка в городе, а заодно и погреется! — лесть здесь не услышал бы только глухой и то не точно, а вот как он галантно умолчал об обстоятельствах нашего знакомства, заставило меня чувствовать некую благодарность к нему. Ненавижу, когда меня жалеют и утешают. Да и его обаятельная улыбка сделала своё дело: даже я не смог противостоять желанию умилиться от этой картины.       А не стоило, ой как не стоило расслабляться. Из-за этого я не заметил, как тяжелая на вид женщина проворно обогнула стойку и телепортировалась (по другому назвать это я никак не могу) возле меня. — Боже-боже, милый, куда же ты в таком лёгком свитере вышел гулять? Заболеешь же точно! — она взяла меня в оборот и посадила за столик, который был ближе всего к кондиционеру, чему я не очень-то препятствовал. Пусть это и не то место, куда хотел сесть, но тепло стёрло все негативные мысли, что могли сформироваться в моей голове. —Подожди немного, я сделаю что-нибудь горячее, хоть отогреешься!       И только сейчас в моей голове стрельнула неприятная мысль, что изволила появиться в ней только сейчас: — Я не взял с собой денег, мэм… — неловко заёрзав на кресле, тихо произнёс я. Чёрт, как же неловко, впервые в такой ситуации. — Ничего не хочу слышать! Этот оболтус, — ткнула она пальцем в так и стоявшего у барной стойки Джейкоба. — Мне практически сын, так что его друзья — мои друзья! Особенно первый друг на моей памяти, которого он привёл сюда! — и не дав мне вставить даже слова, упорхнула только в одно ей известное направление.       «Первый друг?» Я по-другому и с большим пониманием в глазах посмотрел на Джейкоба, что уже успел подойти и занять место напротив меня. Подперев подбородок руками, он уставился на меня выжидающим взглядом, исходя из которого я сразу же понял, о чём пойдёт речь. И это понимание меня совершенно не обрадовало. — Откуда ты? — спросил он, приподняв уголки губ в несмелой улыбке. А я снова оказался прав и сейчас начинался один из самых клишированных разговоров в истории человечества. — Не отсюда. — фыркнул я. — И всё же? — он слегка придвинулся вперёд, будто старался увидеть ответ в моих глазах. — Из Нью-Йорка. — сказал и поёжился. Столько воспоминаний связаны с этим городом: больше плохих, чем хороших, конечно. Многие скажут, что отдали бы почку за возможность жить в таком знаменитом городе. И будут в чём-то правы, ведь это действительно город возможностей. Однако для тех, кто этими возможностями не воспользовался, Нью-Йорк — Ад. — Так далеко! — воскликнул Джейкоб, округлив свои карие глаза. Вот что интересно, вроде цвет и обычный, часто встречаемый, но почему-то притягивает взгляд.       И да, чувак, очень далеко. Особенно долгим перелёт казался, в том числе, из-за моего придурковатого дяди. Правда, к концу, я на полном серьезе рассматривал возможность совершить прыжок с парашютом. Или без парашюта. О том, где я его возьму и выживу ли вообще после такой оригинальной посадки я не думал. — Почему твоя семья решила переехать из мегаполиса в нашу дыру? — Нью-Йорк — тоже дыра, только больше. Если уж и падать в пропасть, то стоит найти хотя бы ту, в которой полёт вниз окажется короче. Не так больно приземляться. — отрезал я.       Тем временем, тётушка Роза принесла нам горячие напитки: какао для Блэка и горячий шоколад для меня. Простая серая кружка, без фигурных рисунков пенкой, без химических запахов, без ужимок официантов, выпрашивающих в два раза больше чаевых, чем им и так положено. А за мутным стеклом окна, обрамлённного в тяжелые, старые шторы, только хмурое небо, да несколько проехавших мимо развалюх. Это вам не Большое яблоко, не город контрастов, в котором из каждого угла способен вылезти некто, всё-таки знающий его в лицо, разгадавший-таки, кто такой Стефан Эванс, чтобы утащить бедолагу в свои тёмные сети. Этого боялся мой дядя, и этого же боялся я сам. Что поразительно, это была единственная вещь, в которой мы полностью соглашались друг с другом. Мне хотелось быть похищенным, разве что в том случае, если дома становилось совсем тухло и силы кончались выдерживать вечно повышающуюся планку. Тогда я сбегал: в конце концов, всегда найдется такой телохранитель, который отвлечётся на телефонный звонок, или захочет выйти справить нужду, а мне и надо-то всего ничего: натянуть капюшон пониже и пробраться на выход через крыло для персонала, которым пользуются консьержи, службы уборки, грузчики. Парадным входом, который встречает своих жильцов всегда чистым порогом, вечнозелёными растениями с широкими листами, улыбающимися девушками в строгих юбках и двулично мягкими диванами вдоль стен, пользовались исключительно господа-бизнесмены - эти дельцы, знающие, как заработать деньги, разорив вас. Жили они и члены их семей. Жил мой дядя и я. Пентхаус — самый верхний этаж, ниже — апартаменты и несколько офисных помещений. Просто ли мне было оттуда сбегать?       Преодолев пару улиц, я останавливался в кофейне, где всегда было слишком шумно, но именно там и было проще всего затеряться — скрыться среди разномастных американцев. Пил всегда идеальное латте, с всегда идеальным рисунком сердца и ел такой же исключительно идеальный маффин. На это уходило чуть больше десяти минут, и к тому времени, как я уже закрывал блокнот со счётом и передавал его в руки проворному официанту, в кофейню уже влетали три-четыре моих охранника, чтобы, растолкав пару невинных посетителей, одним взглядом убедить меня вернуться в свою комнату и продолжить выполнять работу. Иначе дядя будет очень зол.       Нравилось ли мне то заведение и тот приторный латте? Нет. Мне нравилось лишь короткое ощущение свободы и обычной жизни. Мне нравилось иметь возможность сбежать: это чувство, что стоит сделать один шаг и тебя никто не поймает. Жаль только, что этот последний шаг я никогда не делал. Пусть, я не скажу этого вслух, не признаюсь даже под пытками, но я боюсь его. До одури боюсь человека, по какой-то причине зовущегося частью моей семьи. И пусть я считаю нормальным иногда потрепать ему нервы своими побегами или скандалами, я не переступаю ту невидимую черту, после которой наказание будет намного жестче. Ту линию, выйдя за которую, я не отделаюсь лишением обеда, очередным выговором или обидным подзатыльником. Поэтому сейчас, когда Джейкоб задал свой неосторожный вопрос, а горячий шоколад на деле оказался вовсе не приторным, не идеальным, как в том, насквозь пронизанной лживой свободой кофейне, я вдруг почувствовал, что этот момент похож на то, будто у меня есть настоящая жизнь. Как у других людей. Словно я обычный подросток, вышел с другом, просто чтобы ничего не делать и жаловаться на домашку, учителей, погоду. Это чувство нормальности происходящего заставило меня по-другому взглянуть на ситуацию, в которой я оказался.       Ложка задевала бока кружки, тревожа ароматный шоколад и окрашивая стенки. Видимо, Джейкоб заметил, как я впал в задумчивость и замолк на некоторое время, просто внимательно наблюдая за мной. На его губах перестала играть полу-заметная улыбка, а лицо приняло какое-то потустороннее выражение. Ощущения были такие, будто он поглощает мой образ, отпечатывая в памяти каждую деталь и каждый волосок. Глаза потеряли свой блеск, затянулись полупрозрачной пеленой, такой же, какая скорее всего была и у меня. На миг мне почудилось, что мы думаем об одном и том же, настолько были похожи наши лица. Показалось, будто все воспоминания, пронесшиеся у меня в голове, Блэку удалось подсмотреть в отражении моих глаз. От этого неприятного чувства уязвимости меня передернуло, так что я попытался сам вернуть диалог в непринужденное русло: — А ты, значит, всегда жил в Форксе. Что можешь сказать про город?       Он встрепетнулся от неожиданности, точно только заметил, что я ещё и разговаривать умею. Неловко почесал нос, покрутил салфетку в руках и, наконец, сказал: — Не Нью-Йорк, конечно, — уж это я и сам заметил, спасибо за наблюдение. — Но, на самом деле, тебе понравится! Здесь тихо, и никогда не случается ничего плохого: разве что иногда домашние коты сбегают от хозяев, но и их быстро находят. — И что же, прямо совсем никогда ничего не случается? — недоверчиво изумился я. Не бывает такого, люди всегда находят на что жаловаться, иначе мир был бы утопией.       Джейкоб наморщил лоб, в попытках вспомнить что-нибудь. Неожиданно, в его глазах промелькнула неподдельная ненависть, такой силы, что даже у меня по спине пробежал шальной холодок. Такое чувство, что он вспомнил своего заклятого врага, на которого не против бы спустить своих волков. А так как я уже знаком с этими чудовищами, знаю, что без крови не обойтись. Это ещё одно наше с ним сходство, которое я невольно замечаю. Вполне возможно, что я уже просто одичал и мой воспаленный от одиночества мозг просто видит то, что видеть хочет, но мне кажется мы найдем общий язык. Хотя бы на почве нашей нелюдимости и ненависти к определенным людям. — Каллены. Не связывайся с ними — премерзкая семейка. — наконец выплюнул он, и тут же большими глотками выпил почти весь свой напиток, словно хотел таким образом избавиться от противного привкуса, осевшего на языке после фамилии «Каллены». — Почему? — задал интересующий вопрос я. Интересно… Ненавидеть целую семью? Я бы понял, будь то определенная и конкретная личность (как в моем случае), но семья? И ты что, втирал мне о том, что тут совершенно никаких происшествий? — У них… Специфические интересы. Как увидишь хотя бы одного из них, лучше сразу уходи. Калленов легко узнать: вся их семья, словно павлиний выводок! — в его голос прокрались еле заметные нотки рычания, подозрительно напоминавшее рычание собак. У меня определенно развивается аллергия на всё семейство собачьих.       И чего это он о них так категорично? Завидует, или они просто в плохих отношениях? Не может же абсолютно вся семья сделать что-то плохое только ему одному? В любом случае, лучше уж самому узнать, что к чему, а не полагаться на субъективную оценку Джейкоба. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Как только встречусь хотя бы с одним из них, будет возможность разобраться в ситуации. А в том, что мы встретимся я не сомневался ни на секунду, учитывая общее население этой почти деревни. — Ты ведь поступишь в местную старшую школу? — спросил он. Умничка, спасибо что сменил тему. Еще бы выбрал что-то более приятное, так совсем красавчик! — Ага. — неприветливо буркнул я. Нет, сама школа побуждает у меня приятные ассоциации. Она напоминает о детстве, когда всё ещё было хорошо. Но вот школьники обитающие там… Уж мне ли не знать, что люди бывают поразительно жестоки к себе подобным. А уж подростки с бушующими в жилах гормонами… — Запишешься в бейсбольную команду? — Вряд ли. — мне бы нагнать программу, а не бегать за мячиком по полю. Никогда не понимал всей прелести подобных игр, возможно это просто не моё. — Почему? Не любишь спорт? — И это тоже. — Наверно, так даже лучше. В Форксе много больших парней, а ты мелкий — тебя могут поранить во время игры.       Я промолчал. Замечания про рост — это отдельная категория издевок моего дяди. Если уж и все остальные начнут говорить мне об этом, я сойду с ума. Прикусив губу, обрывая уже почти сорвавшиеся с моего языка язвительные слова, я постарался расслабиться. С кем не бывает, я не могу быть таким неженкой, чтобы скатываться в истерику уже от одного упоминания моих недостатков. Тем более, он не сказал этого в обидной форме, а просто констатировал факт, ведь я и правда довольно низкорослый для своего возраста. Просто дыши и притворись, что тебя это совсем не задело. Ни капельки.       Однако, я всё равно сжал кружку с шоколадом в руках, желая чтобы жар опаляющий мои руки заглушил тот, что грозится распалиться внутри меня. Сглотнув вязкую слюну, я сделал пару незаметных вдохов, стараясь вернуть себе душевное равновесие, как меня огорошила следующая реплика Джейкоба: — Кстати, а почему ты такой невысокий? Мало каши ел в детстве? — ухмыльнулся Блэк. На миг мне показалось, что в его глазах мелькнуло злорадство и насмешка, однако я почти полностью уверен, что это моя фантазия.       Держи. Себя. В руках. Гарольд Хардман, сохраняй хладнокровие, ты не должен раздувать скандал на ровном месте. Да, он практически потоптался на твоих душевных ранах и станцевал на осколках твоей души румбу, но это не значит, что его надо бить кружкой с горячим шоколадом по голове. Сейчас мы просто сменим тему и всё будет в порядке. Он не мог знать, что каждое его слово попадает в десятку, как и о том, что голод не является для меня просто словом из фильма, как для него. Он также не мог знать о моих комплексах, по которым он прямо сейчас проезжать на своем грёбаном мотоцикле! Вдох — выдох, я в порядке.       Видя, как моё лицо начало приобретать угрожающие черты, а чашка в руках начала мелко подрагивать от напряжения, Джейкоб, наконец, понял, что сморозил что-то не то и хотел извиниться, но только усугубил ситуацию ещё больше: — Ничего страшного, что ты кажешься меньше других парней. Девчонки тоже мелкие, зато красивые!       Ба-бах! Я практически слышал, как что-то внутри меня взорвалось от перенапряжения. Невольно вспомнились слова дяди, которые причиняют, какой-то особый, извращенный вид боли: «Лучше бы родился бабой, было бы больше пользы.» В ушах появился шум, а глаза практически налились кровью. По крайней мере, я хотел думать, что это кровь, а не слёзы. Однако мой собеседник не заметил произошедших метаморфоз, так как сразу после его реплики я опустил голову ниже, делая вид, что принюхиваюсь к напитку. Заслонив своё лицо, таким вот незамысловатым образом я старался противостоять желанию бросить содержимое моих рук прямо в Джейкоба. Останавливало меня, разве что, приятное впечатление от тётушки Роуз и воспоминания о голодных ночах. Ночах, когда я мечтал, что вот сейчас, с минуты на минуту откроется дверь в которой встанут мои родители, с кружками ароматного какао в руках и будут извиняться, что оставили меня. А после, они заберут меня домой. К сожалению, каждый раз меня ждало разочарование.       Сквозь звук собственного пульса в ушах я услышал очередную «блестящую» реплику Джейкоба: — Сколько тебе лет? — спросил Джейкоб. — Шестнадцать, я угадал? — Мне девятнадцать. — ответил я на автомате, после чего с громким звуком поставил кружку на стол. — Мне пора. — Оу…       Не дав ему закончить фразу, я порывисто встал и пулей выскочил на холодный, но свежий воздух, по пути, кажется, буркнув прощание хозяйке заведения. Отстраненно слышу, как неприятно для слуха скрипнул стул по паркету за моей спиной. Обогреваемый внутренним жаром, я не сразу заметил срывающиеся с неба крохотные капли дождя, в общем-то, как и чувство дежавю. Видимо, сегодня общепринятый вселенной день гнева, а меня забыли об этом предупредить. Сделав глубокий вдох, я пропустил в свои лёгкие холодный, осенний воздух и неконтролируемо запустил руку в свои волосы. Собираясь уже зашагать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого кафе, а особенно человека находящегося в нём, меня окликнул уже успевший надоесть баритон: — Гарри! Подожди! — не оборачиваясь и не проявляя желания выслушать чужую просьбу, я зашагал быстрее. — Да стой же ты! — меня грубо развернули и сжали в стальных объятиях, выбивая воздух из грудной клетки. — Прости… Я не хотел, клянусь! — Не хотел что? Нести своим языком всякую чушь? Лезть не в своё дело? О, не соглашусь с тобой, ты действительно хотел этого! — яд в моих словах можно было сцеживать целыми бутылками. Плотину прорвало, как говорится. За сегодня было испытано слишком много эмоций, при чём большинство негативных. Мне уже просто плевать на всё и всех. Я просто хочу исчезнуть. Лишь бы всё это, наконец, закончилось…       Я стараюсь вырваться из неожиданных объятий, царапая чужую кожу. Ярость, скопившаяся за весь день и умноженная на разочарование, в ожиданиях касающихся Джейкоба, будто пробудила во мне спящую ночную фурию. Почти не замечая всё более сильного дождя, что неприятно барабанил по лицу, из-за чего моё зрение было ограничено, я старался одновременно и причинить как можно больше боли и сильнее прижаться к горячему, и уж что греха таить, привлекательному телу. Ком в горле не давал скатиться в настоящую истерику и просто начать кричать непристойные выражения, обилие которых сейчас крутилось у меня в голове. Вместо этого, я просто хрипел ему куда-то в подмышку оскорбления перемешанные с претензиями: — Кто ты такой, чтобы говорить мне это? Ты мне брат, отец, муж? Кто ты, чёрт возьми и какое право имеешь лаять на меня?! — я постарался ударить его в живот, но обе мои руки молниеносно заломали и удерживали у меня за спиной. Что примечательно, оба моих запястья Джейкоб без каких-либо усилий удерживал в одной руке, другой же все также прижимая меня к себе. — Ты никто мне, слышишь? Никто!       А тем временем, вокруг нас разразилась настоящая буря, дождь, не скупясь, поливал две наших фигуры, стоящих на пустынной заправке. Ветер беспощадно нападал на нас со всех сторон, невольно полностью соответствуя моему состоянию души. Но, несмотря на все неудобства, мне было тепло, как ни разу за сегодня. Даже во время перелёта, или поездки в машине, внутри меня присутствовал какой-то внутренний холод, что сковал собой все внутренности и заморозил кровь в жилах. А сейчас… Сейчас я чувствую, как горячие слёзы текут по моим щекам, а тело, пусть и грубо, прижимают к тёплой груде мышц. Ощущение, будто всё внутри расслабляется и падает куда-то вниз, оставляя за собой только приятную негу. Странное, но определенно положительное чувство. — Прости, я не хотел обидеть тебя, клянусь… Я… Я просто идиот. — он опустил голову на мое плечо и мне на секунду показалось, что температура его тела начала возрастать. Но, списав это на мои глюки и возможную разницу температур, я не обратил на это должного внимания. — Думаешь, можно просто отделаться своим идиотизмом? Мне от этого должно быть легче, что ли? — сделав последнюю, но скорее показушную попытку выбраться, мне пришлось признать, что пока он того не захочет я и с места не сдвинусь. Да и если честно, моему телу этого не особо хотелось. — Я знаю, что накосячил. И мне очень стыдно за это… Ты абсолютно прав, мои слова были слишком опрометчивыми, я должен был подумать о том, как это выглядит со стороны, прежде чем говорить всё это. К сожалению, я не знаю, чем могу загладить вину… Поэтому могу сказать лишь одно: прости. — меня ещё сильнее стиснули в медвежьем захвате, а его нос уткнулся мне куда-то в ухо. Довольно… двоякое ощущение. — Для начала - отпусти меня. — мой голос, уже оклемавшийся от мимолетной недо-истерики, звучал решительно и твёрдо, сразу видно, что отказы не принимаются. Таким голосом мой дядя заставлял меня в детстве садиться за фортепиано. Благо, что когда я подрос, его «магическое» воздействие на меня поубавилось, но даже сейчас, когда я слышу его, по спине невольно пробегает табун мурашек. Пусть это и была жалкая пародия на неповторимый оригинал, но Джейкоба тоже должно пронять.       И, действительно, парень тяжело вздохнул, опаляя моё ухо горячим дыханием, но просьбу-приказ выполнил. Выглядел он, при этом, откровенно несчастно, будто у ребёнка перед глазами подразнили игрушкой, а потом отказались её покупать. Слишком комично это смотрелось в купе с его габаритами и тем, что нас до сих пор поливал дождь, поэтому я не сумел сохранить свой тяжелый взгляд. Джейкоб же совсем избегал смотреть мне в глаза, хотя всего полчаса назад чуть ли не пил мою душу через прямой зрительный контакт: настолько довольного жизнью человека он производил впечатление. Его теперешнее поведение жёстко контрастировало с прошлым. Настолько, что мне на несколько секунд даже стало его жаль. Он был слишком сильно похож на побитую псину, особенно затравленным взглядом в пол.       Вот так мы и стоим. Я смотрю на него, он смотрит в пол, а с неба нас обоих бомбардируют капли холодного дождя. Идиллия, мать её. Теперь, когда эмоции были выплеснуты, а душевное состояние вернулось в норму, я был даже благодарен Блэку за его косяк. Нет, не за сами слова, а сам их факт. Мне нужно было куда-то выплеснуть негатив и стресс, копившиеся во мне с тех пор, когда старик сообщил о незапланированном переезде. А Джейкоб просто послужил этим самым катализатором, той самой последней каплей в этом океане безумия. С другой стороны, учитывая, сколько я ему наговорил… Да, это было заслужено и я не жалею о сказанном, но всё же… Можно было сказать то же самое, но другими словами. Опять-таки без оскорблений. Пронырливый червячок вины быстренько нашел пристанище где-то в районе солнечного сплетения и беспощадно начал есть меня изнутри. Чтобы избавиться от этого причиняющего неудобства чувства, я снова зарылся рукой, в насквозь мокрую шевелюру и как бы невзначай спросил: — Так и будем здесь мокнуть? — от неожиданно раздавшегося голоса Блэк вздрогнул. Я никогда не поверю, что ему может быть холодно. — Ну, я могу отвезти тебя домой… — он неопределенно повёл плечами, но глаза поднимать так и не рискнул. Чувство вины усиливается. — Ну так, чего мы ждем? — я круто развернулся по направлению к байку, желая развеять неприятную неловкость ситуации.       По хлюпающему звуку за спиной, я понял, что парень следует за мной. Полностью мокрая одежда неприятно облепила тело, а мокрые волосы лезли в глаза. Но, несмотря на это, чувствовал я себя намного лучше, чем десять минут назад. Будто бы с моих плеч сняли тяжелый груз, ну или хотя бы его половину. Если бы не накатывающее волнами чувство вины, я бы с чистой совестью решил, что абсолютно не жалею о случившемся. Сев на заднее сидение, я уже привычным жестом обвил талию Джейкоба, на что тот не проявил недовольства. Уже приготовившись к повторному резкому старту, для меня стали сюрпризом последующие слова Блэка: — Гарри? — М-м? — Мне жаль. — кольцо рук непроизвольно плотнее обвило тело Джейкоба. В его голосе звучало куда больше понимания и сочувствия, чем могло бы быть у простого незнакомца, коим он, к моему осознанию, и являлся. На такое высказывание у меня не хватило ничего кроме: — Мне тоже.       Мы плавно двинулись в сторону окраин города, где и находился мой новоиспечённый «дом».