Ведь все так было похоже на правду…

Я приехал на работу чуть позже чем обычно. Я чувствовал себя ужасно, последним мерзавцем на этой земле. Глубина моего падения каждый день давила на меня и все это осложнялось тем, что как бы я не старался какие-то чувства к Кате у меня все равно были, не знаю, что это, наваждение или непонятная тяга, но она была. Ромке объяснять это бесполезно, да и неважно это, рано или поздно эти эмоции пройдут и останется только чувство вины. Катя не заслуживала того, что я творил, но и остановиться сейчас я уже не мог. И дело было даже не в Зималетто, а в том, что я не мыслю свою жизнь без нее. Я боюсь представить, что будет, когда наши отношения закончатся. А если не закончатся? Если я действительно отменю свадьбу с Кирой? Нет, это невозможно. Совет директоров разорвет Зималетто, родители отвернутся от меня. Да и как? Как я могу вывести Катю в общество, которое ее никогда не примет? Иногда мне было плевать, на то, что скажут другие, а иногда я думал, что лучше всего будет бросить все, забрать Катерину и уехать куда глаза глядят, как это сделала Кристина. Может быть, я так и поступлю, когда верну компанию. Может быть тогда, я смогу наконец-то разобраться в своих чувствах. Я зашел в Зималетто и увидел, что Маши не было на ресепшене, вообще в Зималетто стояла какая-то непривычная тишина. Женсовет не носился, Клочкова, понятное дело еще не пришла, но я даже не видел Потапкина или Федора. Я пошел в сторону своего кабинета и увидел престранную картину, Женсовет сидел у меня в приемной и рыдал в три ручья, возле них находились явно очень расстроенные Федя и Потапкин, которые безуспешно пытались их успокоить. — Что за великий потоп у нас тут происходит? — поинтересовался я, по непонятной причине мое сердце три раза громко стукнуло и я знал, что не хочу слышать ответа. Весь коллектив поднял на меня глаза и девчонки зарыдали еще сильнее, Федор высвободился из объятий Маши и шмыгая носом сообщил. — Андрей Палыч, произошло… — рыдания Женсовета усилились еще сильнее. — Звонил друг нашей Кати, Зорькин, ее…Кати не стало сегодня ночью. — В смысле не стало? Куда не стало? — я медленно снял очки и почувствовал невидимый удар в область живота, мне стало невыносимо дышать. Это был какой-то абсурд. — Мы не знаем толком, только то, что родители ее нашли утром в постели и…В общем похороны будут послезавтра, если вы захотите прийти. Время Коля обещал уточнить позже. В порыве ярости я схватил Федора за шею. Этого не может быть, это какой-то дурацкий розыгрыш. Еще немного и, мне казалось, мое сердце сейчас разорвется на части. Нет, нет, этого невозможно! — Что ты несешь?! Какие похороны??!!! — Андрей Палыч, успокойтесь! — Андрюша, ничего не поделаешь… — Давайте мы принесем вам успокоительное… Я не поехал на похороны, не смог, да и не пустили бы меня, ведь это я убил Катю. Она все узнала, узнала о моем обмане, о том, как гадко я ней поступил и не смогла это пережить. Зорькин нашел ее дневник, где она со всеми попрощалась и завещание на мое имя. Он ничего не сказал ее и без того безутешным родителям, зато высказал все мне. Он пришел ко мне в кабинет и набросился на меня, в другой ситуации я бы стал защищаться, но тут я даже не пытался что-то сказать. В глубине души, я надеялся, что Зорькин убьет меня, чтобы избавить меня от тьмы, которая заглатывала меня все глубже. Он кинул к моим ногам Катино завещание и последнюю страницу из ее дневника, где она объясняла, что больше так жить не может и что всем будет лучше без нее. В тот же день я рассказал все совету директоров, о делах Зималетто и о том, что мы на грани банкротства. Сквозь затуманенное сознание я слышал обвинения Воропаева и упреки отца, но мне было все равно, как будто это все происходило не со мной. Какое это вообще имело значение, если я убил девушку, которую любил? Да, любил, сейчас, когда уже ничего больше в жизни не имело значения, я знал это. Что я натворил? Я ведь знал, знал, что я совершал нечто гнусное и мерзкое, а когда я узнал о ее первом парне? О чем я вообще думал? О деньгах? Что же я за человек такой, что за чудовище? Я пытался заглушить эти вопросы виски, но ничего не выходило, во сне и наяву я видел лицо Кати, которое смотрело на меня с укором. Я видел ее везде, в толпе, у себя дома, в машине. А когда я закрывал глаза, мое больное сознание выдавало версии ее смерти, ее измененное лицо, неестественно выгнутые конечности, ее образы не отпускали меня не на секунду, и я знал, что это мое наказание. Я заслужил каждую минуты тех мук, которые преследовали меня. Первые месяцы Малиновский пытался вытащить меня, но у него ничего не вышло, закончилось все тем, что мы подрались до такой степени, что Малиновский попал в больницу с гематомой, а у меня была сломана кисть и два ребра. Кире я все рассказал, сначала она попыталась изобразить обиду, но потом взялась за мое исцеление. Она постоянно капала мне на мозги, чтобы я принял душ, побрился, начал поглощать что-то кроме виски, но я отмахивался от нее. Пару раз она меня забирала из баров и забегаловок, где я дрался ни на жизнь, а на смерть, но в конце концов даже Кира не выдержала. Родители тоже пытались что-то сделать, понять причину моего состояния, но я не мог им признаться, эта ноша была слишком велика. В итоге было решено, что мне нужно уехать и если я это не сделал бы сам, то они бы увезли меня силой. Я согласился, но у меня было последнее дело перед тем, как я покинул Москву навсегда. Я приехал туда, где сейчас в холодной земле лежала моя Катя, моя единственная любовь, которую я уничтожил. Я смотрел на ее ухоженную могилку и рыдал так, как будто мне вырывали сердце, что было недалеко от истины. Я выл и рвал на себе волосы, умолял ее вернуться, просил прощения, но, конечно, все было бесполезно, Катя ушла туда, откуда никто и никогда не возвращается и это была моя вина, которую я не смогу искупить никогда и ни за что…

***

Я проснулся у себя в постели и почувствовал, что мое лицо было мокрое от слез. Опять. Опять мне приснился этот кошмар. Он преследовал меня с тех самых пор, как я узнал, что Катя все знает и даже после того, как мы помирились и поженились, он не отпускает меня. Я осторожно встал с кровати и пошел в ванную, стараясь не разбудить ни свою жену, ни нашу маленькую дочку, которая спала в соседней комнате. Я умылся ледяной водой и осторожно, на цыпочках, вернулся в спальню. Катя не знала об этом моем кошмаре, это единственный секрет, который я хранил от нее. Незачем ей было переживать из-за этого, это был мой демон, мое наказание за ошибки, которые я совершил. Я обнял свою нежную, теплую и главное абсолютно невредимую жену и в сотый раз поблагодарил небеса, что моя хрупкая Катенька была намного сильнее чем я мог себе представить. Я зарылся лицом в ее вьющиеся волосы и попытался уснуть, постепенно Катин запах и теплота убаюкали меня и кошмары оставили мой сон.