Листопад

Оригинал песни: Любимый Мой by Юта Кое-где текст был изменён для поддержания атмосферы фанфика и игры, Исходный текст будет указан в сноске.

Листья осенние падают на землю так тихо и скоро, только ветер мимолётно их подгоняет. Вздыхая полной грудью, бродячий бард умиротворённо улыбается природе и осени: пора урожая, как и прекрасных золотых и красных пейзажей. Даже гордость берёт за то, что он сделал всё, что нужно для своего народа — люди в достатке, имеют крышу над головой, и уберечь народ он сможет. Пускай даже если сами люди ему помогут. Главное, что они все свободны, как и он сам, словно ветерок беззаботный. Солнце светит ярко, и лучами тёплыми дополняет всю красоту: сердце радуется, когда листья от порыва ветра падают на землю, укрывая её от скорейших морозов. Бард даже остановился возле дерева, и достав лиру прикрыл глаза; самое лучшее время для игры.

***

— Путешественник, не ожидал тебя сегодня увидеть, — подал голос Дилюк, наблюдая за тем, как Итэр зашёл в таверну и сел на барный стул. — Да так, решили проведать друзей; давно нас всё-таки в Мондштадте не было, — с извиняющимся тоном проговаривает путешественник и затылок почесал. — Да-да! Я первая предложила эту идею! — Паймон гордо руки в боки упёрла и глаза прикрыла. — Брось, тебе просто хотелось вновь попробовать Мондшдатских оладушек, — хмыкнув подколол ту Итэр. — Нет же! — тут же насупилась летающая подруга. — Как бы то ни было, — прервал бессмысленный спор Дилюк и улыбнулся кратко двум, — Добро пожаловать обратно, очень рад вас увидеть снова. И, думаю, того же мнения и остальные. — О-о, кого я вижу! — дверь сзади открылась, и вошёл капитан кавалерии, и с широкой улыбкой подошёл к ним, — Итэр, Паймон, Дилюк! Давно не виделись, почётный рыцарь, — и в конце добро хохотнул. — Сэр Кэйа, — пускай и рада была встрече, Паймон всё не могла забыть о том, как их этот негодяй обманул. — Надеюсь, в городе всё тихо? — улыбкой на улыбку отвечает Итэр, в глубине души надеясь на то, что более помощь не понадобится; хочется просто отдохнуть. — О, не переживай! — по плечу похлопал Альберих того, — После Ужаса Бури у нас из проблем была только кошка, что посмела убежать дальше дома своего. — А бродяжка где? — вклинивается в разговор Паймон, которая только-только оглядела посетителей. — Бродит по местности. Говорит, что вдохновение ищет, как и умиротворение, — ответил на вопрос Дилюк и выдохнул, скрестив руки на груди, — Правда, ещё пытался от меня одуванчикового вина получить, аргументируя это «ну на улице же холодно!», — и хмыкнул негромко, — Тот бард всё сделает ради выпивки. — Не будь таким угрюмым, Дилюк, — Кэйа сел рядом с Итэром и облокотился о руку, — Я бы и сам сейчас прогулялся, а не на работе бы сидел. — Ты и так не сидишь. — Тьфу на тебя, — лишь буркнул Альберих. — Может, проведаем Венти? — почувствовал Итэр, что стоит покинуть эту парочку как можно быстрее: лучше их оставить наедине. Паймон же прекрасно понимая путешественника закивала головой. — Думаю стоит, мы же всех проведать решили! Попрощавшись с Дилюком и Кэйей, Итэр с Паймон поспешно вышли из таверны, и поёжились от лёгкого порыва холодного ветерка, и Паймон поспешно завернулась в свой шарфик, пытаясь хоть как-то отогреться. — Стоит потом у Томы взять мастер-класс по вязанию шарфов, — хмыкнул путешественник и достал плотную тёплую ткань, и дал подруге, — сделанный на быструю руку плащик. — Было бы очень мило с твоей стороны! — всё в своём репертуаре ответила Паймон, но всё равно благодарно улыбнулась.

***

Пальцы легонько прошлись по струнам лиры, сыграв прекрасную мелодию, и бард убрал на мгновенье инструмент; поднёс руки ко рту и начал тереть их друг о дружку, пытаясь согреть пальцы, которые от холода чуть онемели. Но это не раздражает Венти. Он наоборот радуется, с улыбкой смотрит на те же листочки, что под ногами лежат, и, если наступить — будет характерный хруст. Успокаивающий, расслабляющий. Глаза прикрыл и вздохнул, чувствуя приятный запах деревьев и свежести. — Стоит мне сыграть то, что на душе моей? — говорит сам с собой, да и не привыкать к этому. Глаза открыл и огляделся: ни одного человека поблизости. Потёр в последний раз ладони и достал лиру, и прошёлся по струнам, подбирая именно ту мелодию, что нужна сейчас. Чуть головой в сторону повернул и прислушивается к звукам природы: кое-где лисичка хрустит давно поспевшим яблоком, где-то же весело трещат угли в костре очередных хиличурлов. — Солнце да яркое белое гори, — запевает бард под мелодию лиры, — Ой ночи тёмные, да горячи объятья. Сердце да на моё ты заговорил, — с горечью пропел Венти, и глаза закрыл, — Ой, да не умею врать я. — Интересно, где бы мог быть бродяжка? — вдруг подала голос Паймон, летя прямо за путешественником, и не понимая куда он идёт. — Думаю, возле того большого священного дерева; его место любимое же, — ответил Итэр и выдохнул, увидев ярко-зелёный знакомый силуэт. — Любимый мой, лети как вольный ветер, — с душой произносит бард, не слыша более ничего вокруг, — Божественная кровь да друг твой летящий… Любимый мой один такой на свете, — и играет на лире мелодию, отдаваясь песне полностью. Выдыхает тяжело, будто слова тяжелы; трудно сказать, трудно принять, — Да не судьба нам вместе быть с тобой, — и сглатывает, прервавшись на секунду, — Любимый мой, любимый мой. — Он там с кем-то разговаривает? — услышав чьи-то слова Паймон уж было решила, что стоить прийти позже; негоже людям мешать. — Думаю, тебе стоит пока шишек набрать для оладушков, а я же подойду и спрошу, вовремя ли мы, — предложил Итэр, пытаясь скрыть свой интерес: что Венти делает? Услышав про еду, Паймон тут же согласно закивала и бросила что-то вроде «я скоро» и пошла на своеобразную охоту. — Степь да ковыль до самой до зари, — продолжает песнь свою бард, — Долго ли, коротко, а на двоих дорога, — но тут же с доброй лёгкостью проходит по струнам лиры, и улыбнулся кротко, — Сердце да на моё ты заговорил. Ой, народ мой, да не суди строго. Всё ближе и ближе подходя к Венти, Итэр всё чётче слышал слова, что пел раннее казавшийся весёлый бард, у которого одного на уме: чего бы выпить, да и за что купить вина. Хотя, это одно и то же. Сейчас же путешественник пытается ступать тише, не издавать лишних звуков; не стоит сейчас мешать Венти петь свою увлекающую балладу, пускай и атмосферой печали и тоски. — Любимый мой, лети как вольный ветер, — выдыхает вместе с произносимыми словами, словно пытаясь отпустить всё, — Божественная кровь да друг твой летающий. Любимый мой один такой на свете, — глаза прикрывает и продолжает играть с грустной улыбкой на лице, — Да не судьба нам вместе быть с тобой. Любимый мой… Тихий хруст позади — Итэр не подумал о коварности листьев, что предательски упали перед его ногами, да и сам не углядел; был заворожён песней. Замер, не в силах ничего сказать в своё оправдание: нагло подслушивал, как он сам понял, личное. Венти же услышал незваного гостя и остановился так же. Ветер вновь подул, срывая оставшиеся листочки с деревьев, и закружил их в причудливом танце. Солнце же медленно опускается за горизонт, окрашивая небо в тёплые оттенки оранжевого и розового. — Любимый мой, — наконец кончил песнь свою, и бард убрал музыкальный инструмент, вставая с пенька, на котором раннее сидел, и повернулся лицом к Итэру, который всё ещё стоял как вскопанный. — Венти, я… — всё же попытался оправдаться Итэр, как тут же Паймон прилетела с маленьким рюкзачком наперевес, который ещё чуть-чуть и порвётся от большого количества шишек. — Итэр-Итэр, посмотри сколько я набрала! Теперь точно на всех оладушек хватит, — гордо тараторит Паймон и чуть ли не роняет нажитое обратно на землю. На секунду отвлёкшись на подругу, путешественник только успел увидеть уходящего барда в неизвестном направлении. И заметил, что одна прядь, что ранее была тёмно-бирюзовой стала золотистого оттенка, будто его прядь волос…