Это был всего лишь поцелуй! / It was only a kiss!

Сириус поднял голову, когда в тихую, затемненную комнату вошла тень. — Хэй, — пробормотал он низким голосом, и тут же перед ним возникли очертания высокого худощавого парня. — Эй, ты в порядке? — прошептал Ремус, шагнув в серебристый свет, отбрасываемый на каменный пол растущей луной. Сириус кивнул и, как он надеялся, ободряюще улыбнулся, похлопав по кровати рядом с собой. — Двигайся ближе, Лунчик, — тихо сказал он, окидывая взглядом другие безмолвные кровати. — Щедро с твоей стороны, Бродяжка, — язвительно сказал Ремус, усаживаясь на предложенное место. — Учитывая, что это моя кровать. Сириус издал смешок, а затем наклонился к Ремусу, когда тот рукой провел по щеке Сириуса, проверяя место прежней травмы. — Ты сам себя подлатал? — спросил Ремус, и Сириус кивнул, затем взмахнул палочкой, занавесил полог и накинул Муффлиато. Он посмотрел на Ремуса, когда тот опустил руку с его лица. — Регулус? Ремус моргнул почти незаметно. — Он в порядке, — сказал он немного погодя. — Снейп вылечил его к тому времени, как я добрался до их гостиной. Сириус с облегчением закрыл глаза. Как бы он ни ненавидел своего брата, ему была отвратительна мысль о том, что Регулус пострадал от его руки. Однако Снейп будет в восторге от вражды между братьями Блэк, и Сириус испытал волну отвращения по отношению к этому крючконосому. Ебучий Снейп… Что-то щелкнуло в мозгу Сириуса, когда он проклинал этого гада с сальной башкой, и он нахмурился, поднимая глаза и наклоняя голову, чтобы внимательно посмотреть на необычно напряженное и замкнутое лицо Ремуса. — Откуда ты знаешь, что Снейп исцелил его? — спросил он, и сердце его заколотилось, когда он увидел, как на мгновение дрогнуло каменное лицо Ремуса, и он сразу же понял, что Ремус сделал. — Ты показался ему что ли? Ему не нужен был ответ, все было написано на его лице. — Ремус… нафига…? Что он тебе сказал? Он набросился на тебя? Сириус почувствовал, как закипает от гнева, когда челюсть Ремуса сжалась, но тот просто пожал плечами, рукой небрежно коснувшись бедра Сириуса. — Я думал, что смогу объяснить… уговорить его, но ему было не до этого. — Что он сказал? — подтолкнул Сириус, и Ремус тяжело вздохнул, отводя взгляд. — Обычный трёп в сторону оборотня — полукровка, животное, подожди, мои родители ещё узнают, что ты осквернил благородного наследника рода Блэк… — Придурок, — злобно прошипел Сириус, сжимая кулаки и представляя, как он сворачивает тощую шейку Регулуса. Он открыл рот, чтобы проклясть брата еще раз, но тут увидел лицо Ремуса. — Это было еще не все… — Что еще, Ремус? — спросил он сквозь стиснутые зубы. — Расскажи мне все. Он увидел, как оборотень тяжело сглотнул, его горло заметно сжалось, и понял, что дело плохо. — Он сказал, что, когда твои родители узнают обо мне, я больше никогда тебя не увижу, — быстро и без эмоций произнес Ремус. — Что ты никогда не выберешь меня вместо своей семьи и наследства. Что… что они ещё увидят, как меня усыпят, как животное, за то, что я… за то, что я обращу тебя. Сириус зарычал и вскочил на ноги; его медленно кипевший до сих пор гнев вспыхнул с новой силой. — Я пойду и сверну ему шею! — прошипел он, но Ремус тоже встал и потянул его обратно на кровать. — Никуда ты не пойдешь! — огрызнулся он, почти до боли сжав руку Сириуса. — Ты останешься здесь и схаваешь это, как и я. Голос его был твердым, но мелькнувшая в глазах боль выдала его. — Ты… ты же не веришь ему? — Сириус внезапно начал заикаться, весь гнев быстро улетучивался, его переполняло беспокойство. Он нахмурился, увидев, что Ремус виновато отводит взгляд. — Ремус… — Он схватил парня за подбородок и заставил его повернуться к нему. — Ты же не думаешь, что я брошу тебя ради них? Ремус встретил его взгляд, и от неуверенности и страха на его лице у Сириуса перехватило дыхание. — Ты сам говорил, что никогда не расскажешь им, потому что они отрекутся от тебя, и… я знаю, что тебе все еще не все равно, что они подумают, — мягко сказал Ремус, его низкий тон не скрывал напряжения в голосе. — Регулус… Регулус сказал, что никому не расскажет обо мне или о нас, если я не буду с тобой общаться, если я… расстанусь с тобой. Ремус несколько раз моргнул, затем прочистил горло. — Бродяга, если ты этого хочешь… если тебе невыносима мысль о лишении наследства, я… я готов на это пойти. Сириус не смог скрыть дрожь в голосе: — Ты порвешь со мной? — Чтобы твои родители не отреклись от тебя — да, — сказал Ремус дрожащим голосом. — Если это то, чего ты хочешь. Я просто… я хочу, чтобы ты был счастлив, Сириус. Сириус уставился на парня напротив. Ремус готов пожертвовать своим счастьем, чтобы Сириус смог сохранить свою репутацию? Чтобы он остался в хороших отношениях с семьей, которая не хотела от него ничего, кроме потомства и продолжения рода? Конечно, черт возьми, он бы так и сделал. Именно так Ремус и поступил бы. Контраст между его семьей и Ремусом казался сейчас невероятно разительным, и Сириус чувствовал себя так, словно перед ним разверзлась все более широкая пропасть. С одной стороны была семья, которую он никак не мог отпустить, но которая всегда принимала его только на своих условиях, независимо от его чувств. С другой стороны — единственный человек, который всегда ставил его на первое место и был готов отказаться от собственного счастья, если Сириус этого захочет. Он знал, что пришло время сделать выбор и твердо встать на ту или иную сторону. — Я не хочу этого, Ремус, — сказал он, приняв решение с поразительной легкостью. Ремус нахмурился. — Но твои родители… — Я разберусь с этим, — перебил Сириус, отчаянно пытаясь убедить Ремуса в истинности своих чувств. — Может, Регулус даже не скажет им. Может, им будет так стыдно за меня, что они никому не скажут и продолжат меня игнорировать — их предрассудки могут сработать в мою пользу. — Сириус… — Может, мне уже все равно, — горячо сказал он, обхватывая лицо напротив. — Ремус, пожалуйста. Я… я хочу тебя и никому не отдам. Мне все равно, что они думают и что делают. Никто не имеет значения, кроме тебя. Он наклонился и почти целомудренно поцеловал Ремуса, чувствуя, как слегка потрескавшиеся губы трепещут на его губах. Отстранившись, он прикоснулся лбом ко лбу Ремуса, руками все еще держа его покрытое шрамами лицо. — Позволь мне показать тебе, как сильно я хочу тебя, — прошептал он. Ремус с трепетом выдохнул, широко распахнутые, все еще сомневающиеся голубые глаза закрылись, когда Сириус попытался загладить обиду, причиненную его семьей. Прижавшись губами к лицу Ремуса, он осыпал каждый сантиметр его кожи горячими, жаждущими поцелуями. — Пожалуйста, Ремус? — умолял он, чувствуя его сопротивление. Сириус целовал губы Ремуса нежно, но с такой силой, что у того плавились кости под его натиском. Каждый короткий поцелуй сопровождался мольбой. — Пожалуйста? Поцелуй — Пожалуйста? Поцелуй — Пожалуйста? Ремус зажал лицо Сириуса между ладонями и капитулировал, целуя его изо всех сил, отчаянно пытаясь показать тому, как много он для него значит. Сириус ответил на поцелуй так же пылко, его намерения были идентичны намерениям Ремуса. Сегодняшняя стычка застигла их врасплох — их раскрыли раньше, чем они были готовы, и они нуждались в этом, нуждались в заверении, что в ответной реакции, которая может последовать, у них есть что-то особенное, что-то, за что стоит держаться и бороться. Ремус почувствовал, как пальцами Сириус впивается в его рубашку, разрывая пуговицы, а поцелуй становится все более настойчивым. Он вскинул руки вверх, чтобы Сириус смог его раздеть, а затем сам потянулся к рубашке Сириуса, грубо стягивая ее через голову. С легким стоном благодарности Ремус прижал ладони к груди Сириуса и скользнул ими вниз по животу, наслаждаясь тем, как в ответ напрягаются мышцы. — Луни. Это прозвище, прошептанное с придыханием в губы, заставило Ремуса сжаться от желания. Он начал было возиться с пряжкой ремня Сириуса, но тот оттолкнул его и быстро скинул с себя джинсы и трусы. Руки Ремуса переместились, чтобы сделать то же самое со своей одеждой, но Сириус остановил его, покачав головой. — Я сам хочу сделать это. Я хочу тебя раздеть. Ремус не стал спорить, да и не мог; взгляд Сириуса, жадно бегавший по его обнаженной коже, не давал возможности логически мыслить, и когда губы брюнета опустились к изгибу его шеи, Ремус отдал свою душу темному дьяволу, который уже завладел его сердцем. Пальцы медленно прослеживали изгибы шрамов Ремуса, каждый из которых вызывал благоговение и уважение, растапливая мозг Ремуса и превращая его в жидкий огонь, распространяющийся по всем венам, артериям и органам, пока ему не стало казаться, что он вот-вот сгорит. Губы Сириуса следовали за его пальцами, язык и зубы отмечали пройденный путь слюной и красными следами. Сириус помечал его, присваивал себе, покрывал его запахом Бродяги, чтобы не оставалось сомнений, кому он принадлежит. Волк внутри него удовлетворенно зарычал, будучи более спокойным, чем когда-либо так близко к луне. Он так же жаждал, чтобы на него обратила внимание его пара, как Ремус — его. Ремус стонал и извивался под прикосновениями Сириуса, молния его брюк оттопырилась под растущим давлением его набухающего члена. Сдвинувшись на кровати, Сириус быстрыми, легкими поцелуями провел по поясу джинсов Ремуса, а затем уткнулся носом в покрытую джинсовой тканью промежность. — Сириус… п… пожалуйста? В ответ на эту просьбу Сириус зубами легонько впился в длинную выпуклость, проводя ими по всей длине, прежде чем Ремус издал еще один придушенный крик и крепко сжал в руках черные локоны. Сириус хмыкнул, когда почувствовал, как Ремус собрал ему волосы на затылке, и, поняв намек, медленно потянул молнию Ремуса вниз, а затем расстегнул пуговицу. Его губы дрогнули в улыбке, когда он услышал вздох облегчения, когда давление на ноющий член Ремуса было ослаблено. Совместными усилиями они стянули мешавшие элементы одежды с Ремуса, и тот громко застонал, когда Сириус обвился рукой вокруг его ствола и погладил раз, два… потом вдруг прекратил. — Блять! Продолжай! — взмолился он, на что Сириус злобно захихикал. Он провёл руками по ногам Ремуса, затем вернулся обратно, нежно раздвигая бёдра, открывая взгляду самые интимные места. — Терпение, Лунчик, — пробормотал он, пожирая глазами распростертое перед ним тело, как изголодавшийся человек — шведский стол. Ремус немного поёжился под взглядом тёмных, почти чёрных глаз, а затем застонал, когда горячие губы провели по чувствительной коже внутренней стороны бедра. Нервы затрепетали: кровь Ремуса превратилась в расплавленную лаву, и он чувствовал только огонь и эти чертовски невероятные губы, прокладывающие влажную дорожку все ближе к тому месту, где он больше всего нуждался. Теплый язык прошелся по складке между бедром и пахом, и Ремус едва не застонал от отчаяния. — Боже! Сириус, умоляю… Рука снова обхватила его невероятно твердый член, и в воздухе громко прозвучал стон облегчения и нужды Ремуса. Зубы опасно вгрызлись в его мошонку, которая тут же напряглась в знак защиты и желания. Пока язык ласкал израненную кожу, палец, наспех покрытый слюной, нащупывал тугой вход в тело оборотня. Ремус почти смутился от того, как быстро он раздвинул ноги, чтобы предоставить Сириусу беспрепятственный доступ к своему телу. Но стоило пальцам проникнуть внутрь, как весь стыд был забыт: он сгорал и от удовольствия, и от боли. Пальцы Сириуса зашевелились, растягивая тело Ремуса, подготавливая к… Плотно зажмуренные глаза Ремуса распахнулись, когда до него дошло, что и зачем делает Сириус. — Бродяга? Сириус поднял голову, увидев вопрос в глазах Ремуса, и поднялся, не убирая пальцев. — Все в порядке? Я знаю, что говорил, что хочу, чтобы ты трахнул меня, и я все еще этого хочу, но… Он прикусил губу и наклонился, чтобы поцеловать Ремуса в губы: — Сегодня я хочу быть внутри. Хочу стать частью тебя. Это… это нормально? Ремус поджал губы в раздумьях, и Сириус взмолился, чтобы его парень действительно мог читать его мысли, на что он сам так часто жаловался. Он должен был сделать это, должен был показать Ремусу, как сильно он хочет его, быть глубоко внутри него, быть частью чего-то хорошего и чистого. Он почувствовал облегчение, когда тот кивнул. — Все в порядке, — сказал Ремус с нервной улыбкой. — Я хочу, чтобы ты… сделал это. Сириус широко улыбнулся и проник пальцами еще глубже в Ремуса в поисках простаты. Улыбающееся лицо парня сморщилось от вожделения, он застонал и закрыл глаза, калейдоскоп красок вспыхнул в его голове, как фейерверк. Голос Сириуса был полон желания, когда он решил подразнить своего любимого. — Чего ты хочешь от меня, Ремус? Голубые глаза оборотня распахнулись и стали черными от вожделения. Сириус увидел, как тот сглотнул, но его голос все еще звучал грубо, когда он ответил: — Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Сириус захныкал и прижался поцелуем к губам Ремуса. — Ты хоть представляешь, как чертовски приятно слышать это от тебя? Мерлин, Ремус! Я никогда ничего так сильно не хотел. Рукой Ремус скользнул вниз по телу Сириуса и обхватил его подтекающий член, затем удивлённо воскликнул, когда Сириус прикусил его нижнюю губу, а затем облизнул её в знак извинения. Сириус отстранился, пальцами выскользнув из тела Ремуса, и потянулся к ящику тумбочки в поисках смазки. Его руки дрожали, когда он неуклюже открыл её и выдавил слишком много. — Черт, — выругался он, и Ремус сел. — Сириус, успокойся, — пробормотал он, и брюнет в кои-то веки оценил его спокойствие. — Дай-ка мне… Ремус взял салфетку с тумбочки и вытер половину смазки с руки Сириуса. Затем он зачерпнул немного оставшейся смазки и, опустив руку между ног брюнета, очень тщательно нанес ее на член Сириуса. Его пальцы двигались медленно, разглаживая прохладную жидкость по каждому дюйму ствола, проникая в каждую щель и бугорок пульсирующей плоти. Сириус почувствовал, что спираль удовольствия внутри него затягивается почти до предела, и обхватил руку Ремуса, чтобы остановить его движение. — С… стой. Он закрыл глаза, задыхаясь и пытаясь подавить свое возбуждение и нетерпение. Он не хотел, чтобы все закончилось, как только он окажется внутри Ремуса, и не хотел причинять ему боль. Он хотел, чтобы это было по-особенному, чтобы это было… невероятно. — Сириус? Я готов. Пожалуйста? Ремус лег на кровать и потянул Сириуса за руку, пытаясь утянуть его за собой. Он быстро подчинился, его пальцы резво оказались между ног Ремуса, размазывая смазку по уже растянутому входу. Он улыбнулся, когда оборотень громко застонал, приподнял бедра и переместил руку на свой член, поглаживая его в такт движениям пальцев Сириуса. Сириус застонал, не в силах больше ждать, поскольку вид Ремуса, доставляющего удовольствие самому себе, оказался для него слишком. — Ремус… Сириус схватил подушку и подсунул ее под зад оборотня, заметив вопросительный взгляд Ремуса, который приподнял бедра, чтобы помочь. — Так будет проще, Луни, — объяснил он, и Ремус покраснел еще больше. — Так… это будет нормально? В этой… позе? — неуверенно спросил Ремус. — Я думал, ты захочешь… в коленно-локтевой…? Сириус уставился на длинного, стройного почти мужчину перед собой и на мгновение потерял дар речи. Он видел в голубых глазах ожидаемое желание и легкую опаску, но больше всего — доверие и любовь, и он знал, что хотел бы видеть эти глаза, смотрящие в его, когда они будут делать это. Никто и никогда не смотрел на него так, и Сириус ощутил целостность, которую никогда не испытывал прежде. Ему казалось, что вся тьма, все язвы и раны на его душе успокаиваются и исцеляются. Ремус исцелял его. И он любил его за это. Он любил его. — Сириус? Все в порядке? Он моргнул и кивнул, в его голосе слышались и вожделение, и эмоции, охватывающие его. — Идеально. Ты идеален. Он наклонился к Ремусу и зашипел, когда их члены и губы одновременно встретились. Ремус содрогнулся под ним, когда их губы неистово пробовали друг друга на вкус, а бедра отчаянно двигались. Затем Сириус сдвинулся, головка его члена с безошибочной точностью совместилась с телом Ремуса, и они оба тут же приостановили свои бешеные движения. Сириус чувствовал, как сердце Ремуса бьется в таком же ритме, как и его собственное, когда тупая головка его члена настойчиво прижималась ко входу в тело его любовника. На мгновение показалось, что это невозможно, что он не поместится в нем, потом Ремус подтянул колени к груди, открывая себя, и Сириус почувствовал, как головка его члена протискивается сквозь мучительно тугое кольцо мышц и входит в тело Ремуса. Ремус вздрогнул и издал горловой звук, и Сириус быстро остановился, чтобы не проскользнуть дальше. — Р… Ремус? Глаза Ремуса были плотно зажмурены, а грудь быстро поднималась и опускалась. Сириус заскрипел зубами: глаза Ремуса были не единственной частью его тела, которая сжималась, и, пока мышцы оборотня напрягались вокруг члена Сириуса, брюнет быстро проговаривал в голове ингредиенты для зелий, чтобы не поддаться его жаркому телу. Наконец Ремус испустил долгий дрожащий вздох и открыл глаза, глядя прямо в серые Сириуса, и кивнул. — Все в порядке. Просто… давай медленно, ладно? Очень, очень медленно. Сириус глубоко вздохнул и слегка надавил, издав легкое хныканье, когда вошел глубже. Его член пульсировал, казался слишком большим для тугого, тесного прохода Ремуса, но Ремус держался, пока Сириус протискивался, и горячие, бархатные стенки поддавались, раскрываясь дюйм за дюймом для кого-то другого. Наконец Сириус остановился, его член был до самого основания погружен в Ремуса, яйца упирались в ягодицы Ремуса, а глаза обоих парней оставались закрытыми, и они сосредоточились на том, чтобы преодолеть неприятное жжение и сдавливание первых мгновений их соития. Сириус нащупал руку Ремуса, пальцы оборотня крепко сжали его, и вдруг все стало хорошо. Они открыли глаза, наблюдая за тем, как их покрытые испариной тела приспосабливаются и расслабляются, и желание вернулось. Сириус сжал пальцы Ремуса и провел рукой по телу оборотня, проскользнув между ними, чтобы сомкнуть пальцы вокруг почти вялого члена своего любовника. Поглаживая гладкий член, он старался не шевелиться, и ему было приятно, что он сразу же начал твердеть под его прикосновениями. Ремус застонал, когда Сириус провел большим пальцем по кончику, плавными движениями размазывая смазку по мягкой головке, что заставило Ремуса выгнуться дугой. Когда бедра Ремуса опустились обратно на матрас, тело Сириуса задвигалось внутри него, и у обоих парней сперло дыхание. Брюнет не шевелился, пока придушенный голос Ремуса не взмолился… — Двигайся, Бродяга! Ну же! Он сделал, как просил Ремус, и сразу понял, что долго не протянет. Ремус был слишком горячим, слишком тесным, и все это было слишком интенсивно. В первый раз с женщиной он ничего подобного не испытывал, и, отстранившись и медленно входя обратно в своего друга, он понял, что именно этого всегда хотел, именно поэтому секс с девушками всегда был таким неполноценным. Он искал это ощущение. Не в силах продолжать дрочить член Ремуса, он схватил руку своего парня, притянув ее к его эрекции, и Ремус, поняв намек, прикоснулся к себе, когда Сириус притянул узкие бедра оборотня обеими руками к себе и снова вышел из него. На этот раз толчок внутрь был более быстрым, и Сириус застонал, быстро теряя контроль над собой. — Я очень близко… блять! Его яростно заколотило, когда он толкнулся раз, потом еще два, а на третий, самый сильный толчок, он выкрикнул имя Ремуса, взорвавшись с силой, заставившей его увидеть звезды. Он содрогался и трясся, качая бедрами со все меньшей скоростью, пока наконец не рухнул на грудь Ремуса, зажав руку оборотня между ними. Задыхаясь, он попытался прийти в себя, прежде чем открыть глаза. Почувствовав теплые губы, прижавшиеся к его лбу, он поднял глаза на Ремуса и усмехнулся, затем передернулся и нахмурился, поняв, что Ремус не кончил. — Черт! — выругался он, смущенный тем, что ему не хватило выдержки. — Прости, Рем… — Все в порядке, — улыбнулся Ремус, но Сириус покачал головой. — Нет, не в порядке, — огрызнулся он, досадуя на себя. — Я хотел, чтобы тебе было хорошо и приятно… — Так и было, Сириус, — настаивал Ремус. — Это было… потрясающе. Сириус посмотрел в обнадеживающие голубые глаза, осознавая, что в его собственных плещется сожаление. — Нет, неправда, — сказал он. — Но я могу попытаться это исправить. Осторожно выйдя из Ремуса, он скользнул по его телу вниз и глубоко взял в рот все еще твердый член. Это был не самый лучший минет в его жизни — он все еще задыхался и дрожал после собственной кульминации, но когда меньше чем через минуту Ремус дернул его за темные волосы и он ощутил вкус первой струи густой спермы, Сириус почувствовал, что, возможно, только что искупил свою вину.