Это был всего лишь поцелуй! / It was only a kiss!

— Не знаю, как ты можешь смотреть на эту кровь и не блевать. — Потому что я не мелкий трус, непригодный даже для лизания задницы Нюнчику? — Придурок. Это было утро после полнолуния, и двое из трех незарегистрированных анимагов только что перекинулись обратно в свой человеческий облик, испытывая некоторую вину за то, что сделали это по щелчку пальцев, тогда как Ремус проходил все семь кругов ада со своей трансформацией. Сириус немедленно подошел к Ремусу и укрыл его одеялом, после чего они с Джеймсом перенесли его на старую пыльную кровать. Питер, все еще в виде крысы, храпел в углу, заснув несколько часов назад, а слегка позеленевший Джеймс наблюдал за Сириусом, пока тот осматривал Ремуса на предмет серьезных травм. Раньше он никогда не задерживался на этом ритуале — отвращение к тому, что его друг весь в багровых пятнах, заставляло его убегать, сверкая копытцами, но теперь… он смотрел. Он видел. Его лесные глаза наблюдали за необычайно нежными руками, почти ласкающими покрытое шрамами плечо Ремуса, когда Сириус палочкой исцелял некоторые мелкие раны оборотня. Сириус слегка хмурился, когда рассматривал порезы и синяки, и Джеймс заметил в серых глазах искреннее беспокойство и страх. Рука Сириуса переместилась выше, слегка коснувшись кончиками пальцев синяка на шее Ремуса, затем, почти случайно, пальцы провели по волосам на затылке этой стройной шеи. Джеймс почувствовал странный импульс в груди, когда его разум наконец-то зафиксировал то, что играло на краю его подсознания уже много месяцев. Сириус был совсем другим человеком рядом с Ремусом. Они всегда были близки, но их отношения менялись так постепенно, что это не замечалось. Только сейчас Джеймс увидел нежность, с которой обычно буйный и беспечный подросток относился к их больному другу. В последние несколько дней у них были какие-то разногласия — ни один из парней не хотел обсуждать их с Джеймсом, настаивая на том, что все в порядке, — но по тому, как Сириус обращался с Ремусом сейчас, ничего нельзя было понять. Джеймс занервничал, задаваясь вопросом, связано ли это изменение в поведении Сириуса с причинами той пропасти, которая образовалась за последнюю неделю, или это как-то связано с тем, что произошло между псом и волком во время вчерашнего превращения. Вспоминая тот инцидент, Джеймс вдруг подумал, что, возможно, то, что Сириус остался с Ремусом, как он обычно делал, не такая уж и хорошая идея. — Сириус, может, ты позволишь мне остаться с ним на этот раз? А ты вернешься в замок с Питом. Сероглазый парень посмотрел на Джеймса, возмущенный его предложением уйти. — С чего бы мне его оставлять? Ты не сможешь его вылечить — ты такой неженка в вопросах крови. Хвост не может исцелить его… Ты хочешь оставить его истекать кровью до смерти…? — Не драматизируй, Бродяга. У него несколько порезов, но ничего опасного для жизни. Просто позволь мне остаться на этот раз, пока не придет Помфри. Сириус встал с места на краю кровати рядом со спящим Ремусом, и устремил на Джеймса пристальный взгляд. — Почему? — Ты знаешь почему. Вы двое становились все ближе и ближе, и вдруг между вами возникло странное напряжение. Вы оба странно себя ведёте уже несколько дней, а прошлой ночью… — Ничего не случилось, Сохатый. — Он чуть не вырвал тебе горло! — Закрой. Рот. Сириус, стиснув зубы, посмотрел на Ремуса и запаниковал, когда увидел, что тот зашевелился. Наступила тишина, пока тот не затих, затем Сириус снова повернулся лицом к Джеймсу и заговорил низким, быстрым шёпотом, прежде чем тот смог бы его перебить. — Ты знаешь, как он отреагирует, если подумает, что чуть не навредил кому-то из нас. Он больше не позволит нам ходить с ним и снова начнет рвать себя на куски. Ты хочешь увидеть его таким, каким он был на третьем курсе? Когда его пришлось отвезти в Святой Мунго, потому что он чуть не выпотрошил себя? По Джеймсу было видно, как он разочарован, и он выплюнул ответ Сириусу. — Конечно, я не хочу, но пока вы двое не разберетесь со своими делами, может, Питер или я должны остаться. — Сириус может остаться. Оба парня повернулись к кровати и увидели Ремуса, который смотрел на них сонными, растерянными глазами. — Я хочу знать, что я натворил. Сириус посмотрел на Джеймса, затем снова сел на кровать и, скрестив руки на груди, сказал: — Увидимся, Джеймс. Джеймс выдохнул и кивнул. — Хорошо. — Он посмотрел на Ремуса, и выражение его лица смягчилось. — Увидимся позже, Лунатик. Ремус пробормотал прощание и благодарность, затем Джеймс разбудил Питера, который с громкими зевками трансформировался, прежде чем они покинули хижину. Сириус возился с одеялом, укрывая лежащего парня, но Ремус схватил его за руку и задал вопрос. — Что я сделал? Сириус посмотрел на бледного Ремуса и покачал головой: — Ничего такого драматичного, о чем говорил Джеймс. Ты просто был немного груб, пока мы играли. Ремус долго смотрел на него. — Насколько груб? Брюнет открыл рот, чтобы заверить его, что ничего страшного не произошло, но когда Ремус одарил его одним из своих взглядов МакГонагалл, он тяжело вздохнул и потянулся вверх, чтобы расстегнуть верхние пуговицы своей рубашки. — Все действительно не так плохо, как кажется. Но это, очевидно, было чертовски плохо. Сириус еще не видел синяков, но ужас на лицах Питера и Джеймса, когда они перекинулись, а теперь еще и выражение чистого страха на лице Ремуса, указывали на то, что все было довольно ужасно. — Лунатик… — Убирайся. — Ремус… — Убирайся! — Нет. Ремус… — Ради Мерлина, Сириус, я мог бы… — Его голос сорвался, и он просто покачал головой, зарываясь лицом в тонкий матрас под собой. Сириус провел рукой по шее, чувствуя, что царапины на ней начали заживать, а синяки, без сомнений, начали багроветь. Было больно, но Сириус вспомнил взгляд Лунатика, когда тот повалил его на спину и широко раскрыл челюсти над горлом Бродяги. Именно поэтому он был так уверен, что Ремус не хотел причинить ему вреда. В глазах Ремуса не было убийственного, голодного блеска, и Сириус не чувствовал себя в опасности — он знал, что ни Ремус, ни Лунатик никогда не причинят ему вреда. Он безоговорочно доверял оборотню. — Ремус, ты не пытался сделать мне больно. Оборотень поднялся с такой скоростью, что они едва не столкнулись лбами. Он схватил мантию Сириуса в кулак и притянул его к себе, их лица оказались в дюйме друг от друга. — Вечно ты недооцениваешь, насколько я опасен. Ты сделал это в прошлом году, когда послал Снейпа за мной, и ты делаешь это снова сейчас. Я мог бы разорвать тебе горло, а ты сидишь здесь и говоришь, что я не пытался причинить тебе боль. Это не по-дружески — подвергать себя опасности, Сириус… — Ты не пытался причинить мне боль. Ты… показывал мне, кто… альфа. Ничего страшного, приятель. — Расскажи мне. Расскажи мне все. Сириус повиновался, зная, что оборотень слишком хорошо его знает, чтобы позволить ему увильнуть от лжи. — Мы боролись, как обычно, и мне как-то удалось прижать тебя к себе. Я вроде как огрызнулся на тебя — я не собирался тебя кусать, просто что-то такое «в шутку». Ты зарычал и оттолкнул меня, а потом набросился на меня и схватил за горло. Он быстро взглянул на Ремуса, затем снова отвернулся, увидев изумленное выражение на его лице. — Ты не пытался причинить мне боль. Ты держал меня только до тех пор, пока я не подтвердил, что ты босс. Как только я… подчинился, ты снова начал… играть. Он почувствовал, как руки Ремуса упали с его одежды, и кровать под ним сдвинулась. Оглянувшись на друга, он нахмурился. Ремус забился в угол, свернувшись в клубок и уткнувшись лицом в колени, укрытые одеялом. — Ремус… — Пожалуйста, просто уходи. — Нет. Ремус, все в порядке. Ты не сделал мне больно — просто показал, что ты здесь главный. Хныканье испугало его, и он придвинулся ближе к дрожащему оборотню. — Ремус, пожалуйста. Все в порядке. Я знаю, что это была просто игра, что это была просто забава. Ты не пытался впиться зубами; ты не оказывал никакого давления. Я доверяю тебе, Ремус. Тебе и Лунатику. Его слова только заставили Ремуса свернуться калачиком, и лицо Сириуса скривилось от боли. Он ненавидел видеть Ремуса таким — таким ненавидящим себя и испуганным — и хотел помочь ему, успокоить его. Его руки переместились: одна на руку Ремуса, чтобы успокоить его, а другая — на его голову, пытаясь без слов сказать оборотню, чтобы он посмотрел на него, что все в порядке. Он чувствовал, как дрожит тонкое тело под его ладонями, и ощутил укол вины за то, что Ремусу было так больно. Проводя пальцами по мягким, влажным от пота каштановым волосам, он прошептал: — Прости меня, Ремус. Это все моя вина. Я не должен был так тебя прижимать… Ремус покачал головой, но по-прежнему не поднимал глаз, его слова звучали приглушенно. — Это не ты пытался убить своего друга, чтобы показать ему, кто здесь хозяин. — Ты не пытался убить меня, Ремус. Мы играли и… это зашло слишком далеко. Похоже, это наша фишка в последнее время. Ты бы не причинил мне вреда. При этом Ремус поднял голову, сверкающие голубые глаза вспыхнули от гнева. — Я сделал тебе больно! — Он дернул за рубашку Сириуса, и еще несколько пуговиц расстегнулись. — Я мог бы, блять… Господи! У тебя синяки — я мог раздавить тебе горло. У тебя царапины — это могли быть следы от когтей. Я мог укусить тебя, Сириус. Я мог бы превратить тебя в такого же монстра, как я! Сириус схватил лицо Ремуса, забившегося практически в истерике, крепко держа его, пока тот пытался вырвать его из своей хватки. — Ты не монстр, Ремус. Не смей больше никогда, НИКОГДА, блять, называть себя так, или я, блять, тебе вмажу. — Ты должен отпиздить меня за то, что я пытался сделать с тобой. Ремус тяжело дышал, борясь с желанием просто разрыдаться от гнева и стыда, и пытаясь скрыть свое унижение от Сириуса. — Черт, Сириус. Ударь меня. Сделай мне больно за то, что я сделал с тобой. Пожалуйста? Ударь со всей отдачей. Заставь меня заплатить за то, что я почти сделал… Стон беспомощности Сириуса был потерян, когда он сделал единственное, что он мог придумать, чтобы остановить поток самобичевания, и впился своим ртом в рот Ремуса. После первого удивленного вздоха Ремус не сдерживался ни на секунду, целуя Сириуса с такой же силой и жаром, как и брюнет. Это было совсем не похоже на тот первый нерешительный поцелуй — это было нечто другое; что-то яростное, отчаянное и — черт возьми — именно то, чего они оба хотели. Сириус все еще сжимал лицо Ремуса до синяков, когда руки Ремуса поднялись, чтобы схватить темные волосы, рассыпавшиеся по его щеке, и слегка потянуть за них. Это заставило Сириуса застонать, и Ремус воспользовался этим, погрузив язык в открытый рот другого парня и застонав от вкуса Сириуса. Сириус на мгновение застыл в шоке, затем издал еще один стон, прежде чем атаковать рот Ремуса своим языком. Он толкнул Ремуса, пока тот не уперся спиной в стену, а Сириус не оказался на нем, оба яростно целовались, и в воздухе слышался звук их неровного дыхания. — Черт, Лунатик. Сириус прижался губами к губам Ремуса, а его руки переместились на покрытую шрамами грудь, пальцы задевали светло-коричневые соски. Оборотень застонал от прикосновения Сириуса к его обнаженной коже, а Сириус прошелестел на губах задыхающиеся слова. — Ебать. Блять. Ремус скользнул руками вниз по израненной плоти на шее Сириуса, нежно поглаживая, пытаясь унять боль от багровых отметин. Сириус хныкал и дрожал, покусывая нижнюю губу Ремуса, а затем извиняюще посасывая ее, когда оборотень издал слабый горловой звук. Лёгкие горели от нехватки воздуха, но кислород казался таким ненужным, и вместо того, чтобы отстраниться друг от друга, чтобы наполнить легкие, они углубили обжигающий поцелуй. — Ремус? Они сразу же отстранились друг от друга, звук тяжелого дыхания затих, когда оба парня задержали дыхание. Женский голос снова зазвучал на лестнице шаткой хижины. — Ремус, ты в порядке? — Я в порядке, мадам Помфри. Я просто одеваюсь. Я сейчас приду. Ремус удивился тому, что его голос звучал так ровно, когда его грудь болела от попыток сдержать учащенное дыхание, а сердце билось так быстро, что женщина наверняка могла его услышать. Сириус отодвинулся и теперь сидел на краю кровати, положив голову на руки и пытаясь замедлить собственное дыхание. — Сириус, мне нужно одеться. Тот кивнул, затем поднялся на ноги, прочищая горло и поправляя одежду, чтобы скрыть свое возбуждение. Ремус натянул штаны, лежа под одеялом, не сводя глаз с Сириуса, пока тот подбирал мантию-невидимку. Он поморщился, застегивая молнию, отчаянно пытаясь игнорировать тот факт, что он был тверже, чем когда-либо, и что это Сириус сделал это с ним. — Ремус? — Иду! Он натянул рубашку и встал, сунув ноги в ботинки, и Сириус прошептал: — Увидимся позже в лазарете. Ремус поднял глаза на Сириуса, который смотрел на свои ноги так, словно они были самой восхитительной вещью, которую он когда-либо видел. — Если ты все еще хочешь, чтобы я поднялся к тебе, то есть. Сириус поднял взгляд, и Ремус увидел в нем необычную неуверенность. Он тяжело сглотнул, сопротивляясь притяжению этих серых глаз, которые заставляли его хотеть узнать, куда мог бы зайти этот поцелуй, если бы их не прервали. — Конечно, я хочу, чтобы ты пришёл. Ты ведь мой лучший друг, не так ли? Настала его очередь затаить дыхание в ожидании ответа, и тот не заставил себя ждать, когда Сириус кивнул. — Всегда, Ремус. Он улыбнулся оборотню, после чего натянул на голову мантию и исчез.