Ты мне доверяешь?

кухня — чтобы тебя растравить, ванна — только чтобы мне отомстить. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀×⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ терзания сердца, возможно, прощанье, ты снова врёшь в своё оправданье. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀×⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ в реальность возвращает неверности град и сомнение в куче лживых тирад.

××К××

Молодожёны наконец дарят друг другу поцелуй, которым они закрепляют данные только что клятвы. Гости, восседающие на красиво отделанных стульях взрываются аплодисментами и овациями, шум такой сильный, что невольно хочется самой прикрыть уши. Я стою на небольшом подиуме вместе с другими подружками невесты и шафером, роль которого исполняет не кто иной, как Пит Мелларк. После вчерашнего мы не говорили. Однако я не прячу от него своих глаз, прикладываю все усилия, но смотрю в упор, улыбаясь, если нужно. Я не хочу выглядеть виноватой ни перед ним, ни перед Глорией, которая сидит во втором ряду во время церемонии и с улыбкой воззрит на своего суженого. Познакомиться нормально у нас времени не было. Сначала меня спасла утренняя рутина, потом дневная суматоха, затем сборы невесты, а дальше и сама церемония. Однако впереди намечается вечер, а значит, долгие, длинные, скучные разговоры и масса свободного времени. — Ну ладно-ладно, хватит вам, успеете ещё нализаться сегодня, — ворчит Джоанна, отрывая уже теперь жену от её мужа. — Пора веселиться! По плану у нас банкет и развлекательная программа. Солнце будет полноценно светить ещё пару часов, а затем прекрасный закат проводит холостяцкую жизнь двух влюблённых. В каждом дистрикте есть своя традиция, касательно церемонии бракосочетания. В Двенадцатом мы печём хлеб, а в Четвёртом молодожёны запускают на закате в океанскую даль кораблик, корпус которого должен собственноручно соорудить жених, а паруса сшить невеста. Пара обычно пишет на них свои инициалы прямо перед отправкой и вместе запускают в океан. Если тот скроется из виду раньше, чем накренится или потонет, это значит, что семейная жизнь будет счастливой. После заката будут танцы до самого утра. Время для торжества специально подобрали так, чтобы гостям не было жарко. Но солнце всё ещё припекает, поэтому для этих целей возвели отдельный открытый шатёр, создающий для нас приятную тень. Столики с нежно-розовыми скатертями, кремового оттенка стулья, множество переплетающихся и вьющихся между собой растений с такими же розовыми цветами. Энни хорошо потрудились и выбрала всё в своём стиле — хрупком, нежном и изящном, а Джоанна, как лучший дилер, отыскала самых лучших работников и снабдила всех самым необходимым. Она весь Панем перевернёт, но найдёт то, что приспичит этой маленькой рыжей девушке. Вот она — дружба. Мы все рассаживаемся за столики, выискивая свои карточки на тарелках, хотя своё место все, разумеется, знают заранее. Я оказываюсь за круглым столом с Гейлом, Джоанной и Мэгз, милой молчаливой старушкой. Нет, она говорит, но настолько невнятно, что предпочитает этого не делать. Насколько я знаю, она самый близкий друг семьи теперь уже полноценно Одэйр. Энни она и вовсе воспитывала с четырнадцати лет, когда та осталась круглой сиротой. С утра подруга очень нервничала, и я старалась занять её разговорами. Один из них как-то сам завёл на эту тему. А она не стала отнекиваться, просто сжала мои руки в своих, взглянула в самую глубь своим проницательным взглядом и, мягко улыбаясь, рассказала: — У меня была большая семья. Два брата, сестра, мать и отец. У нас был даже дурацкий попугай, который всё время верещал, даже ночью. Как-то я осталась ночевать у подруги, разумеется, у неё я не ночевала, мы были в местном ночном клубе. И вот возвращаюсь я с утра пораньше домой, чтобы не пересекаться ни с кем лично, потому что знаю, что все ещё спят. У дома стояло, наверно, четыре, нет, пять машин миротворцев. Сами они тоже окружили всё здание, оцепили территорию. Я была не в самом трезвом сознании, поэтому рванула внутрь, даже не заботясь о своей безопасности. Не знаю каким образом я умудрилась проскользнуть мимо них, по-моему одному даже немного досталось от меня. — Её губы изогнулись в смущённой улыбке. — Но не важно, внутри я ждала чего угодно, но только не того, что увидела. Мой мозг просто оказался не готов к этому. Повсюду была кровь, разбросанные внутренности, отрубленные конечности. Я кричала так громко, что после этого мне никогда не хотелось издавать больше ни звука. Единственное, что я определила там наверняка, это была мертвая, обляпанная кровью пернатая тушка, касательно всего прочего… Девушка горько вздохнула и опустила глаза вниз на свои нервно сцепленные руки. — Будь я тогда дома… Была бы среди них. Я то открывала рот, то снова тупо закрывала, не зная, что именно можно сказать. — Убийцу нашли? — Дело вроде как на кого-то повесили в тот год, но я не верила, что это был он. До сих пор не верю вообще-то. Тогда в моей жизни и появилась Мэгз. Она работала в соцзащите, помогала детям, таким как я, оставшимся без опекунов и с психологическими травмами. Затем последовали годы терапии и препаратов. А потом к ней на работу пришёл Финник. Он ей тоже много чем обязан, она ему всё равно, что родная тётка. Тогда я и познакомилась с ним. Ну, вообще-то я по-прежнему молчала, но он стал навещать меня. Энни мечтательно улыбнулась, вспоминая теперь что-то действительно для неё приятное. — Он приносил мне ракушки. Не знаю зачем. Мне, вообще-то, не полагались острые предметы там, но Мэгз сохранила каждую из них. Ещё Финник говорил. Очень много говорил, — она посмеялась. — Рассказывал о себе, но больше всего я любила смотреть в его глаза. Они напоминали волшебную лагуну с изумрудным отливом, и так успокаивали. Все мои страхи тонули там. В них до сих пор моё спасение. Я перевожу взгляд на столик молодожёнов, расположенный рядом с нашим, во главе шатра. На шее невесты красуется драгоценнейшая для неё вещь — ожерелье из мелких ракушек. Тех самых. Их было так много, что пришлось придумать что-нибудь и для жениха, так что на его руке соответствующий аксессуар. Искренняя улыбка, сопутствующая их счастью, растягивается на моём лице. Но тут же я натыкаюсь на пристальный взгляд больших карих глаз за столом на противоположной стороне. Глория изучающе разглядывает меня. И я продолжаю улыбаться, хотя уже не так искренне, и исследую помещение дальше. Точнее, делаю вид. Что она знает? При нашей последней и единственной встрече она сочла меня подругой Пита. Изменилось ли что-то? Может, он ей что-нибудь рассказал? Со вчерашнего дня ход направления моих мыслей кардинально изменился, когда половину того времени, что полагалось для здорового сна, я потратила на обдумывание поведения и слов Пита. Однако выяснить всё наверняка я смогу только поговорив с ним. Но на это ещё нужно решиться. — Сейчас бы жаренного оленя, да, Китнисс? — измученно произносит Гейл. Такие мероприятия не для него и чувствует он себя здесь некомфортно. Я, мягко говоря, тоже, но мне предстоит привыкать, если я хочу дать Прим самое лучшее. — Те блюда, что выбрала Энни тоже неплохи, — отзываюсь я, похлопывая его по плечу. — По крайней мере, хоть четверть из них я пробовала и знаю, что тебе точно понравится. — Наверняка всё морское или с щупальцами. — Не всё, — поспешно отвечаю, припоминая в меню тушёного барашка и начиная краснеть. Да что ж это?! Яствами нас долго не балуют, потому что после ещё останутся столы с целой кучей разнообразных закусок. После первого блюда начинается развлекательная программа. Артисты Четвёртого исполняют несколько старых местных песен, в том числе свадебную про счастливый союз и какое-то плавание, затем нам устраивают настоящее песочное шоу, несколько танцоров, льётся много музыки и шампанского, я стараюсь пить совсем немного. Танцевать пока не выхожу, не хочу. В целом и общем мероприятие проходит весело и задорно, все гости смеются и веселятся, а главное, что улыбки озаряют лица самых важных сегодня людей — Энни и Финника.

××П××

— А ты что думаешь? — от изучения цветочных букетиков на столах с поразительной красоты цветами меня отвлекает вдруг вклинившийся в гудящую тишину моего разума мягкий голос Глории. Её взгляд немного встревоженный. — О чём? — Новые радиочастоты, — произносит Бити. — Озарила внезапно идея, нужно записать. Вайресс протягивает ему из своей сумочки ручку и тот принимается черкать кто-то прямо на бумажных салфетках. — Он спросил Глорию, что она думает про кодирование через Ри-7, — Вайресс уставилась на меня так, будто я и сам должен знать. Теперь мне понятно, почему моя «жена» так отчаянно взывала ко мне и теперь сидит вцепившись в рукав рубашки, что я отглаживал сегодня пол утра. — Ну, — начинаю, — мы нечасто с таким сталкиваемся, — как можно расплывчатее отвечаю я. — Ну конечно, — бубнит под нос себе что-то Литье, который в данный момент выглядит, как безумный учёный, с дикими глазами и лихорадочно работающими руками. — Ри-7 нынче не практично, вот мне и пришло в голову кое-что новое, что скажете о… — Надо же, уже закат, — произношу я, хватаясь за спасительную соломинку. — Нужно напомнить жениху и невесте о традициях. Встаю, и Глория делает то же самое, хотя её присутствие рядом мне совсем ни к чему, но я понимаю, что она просто хочет избежать новых загоняющих её в тупик вопросов. Я подхожу к столу Энни и Финника и шепчу последнему на ухо: — Пора. Тот оглядывается за мою спину, изучая небосвод, затем поворачивается к невесте и счастливо улыбается. Мой взгляд невольно встречается с глазами Китнисс, которая пристально изучает меня. Она сегодня особенно красива. Зелёное лёгкое платье в пол, но немного оголяющее ноги спереди, туфли жемчужно-зелёного оттенка на каблуке. Волосы собраны к верху в объёмный хвост, но большая часть чёрно-красных прядей завитками свисает вниз и ещё обрамляют лицо. На губах помада цвета портвейна, так выделяющая её глаза и сочетающаяся с естественным лёгким румянцем. — Представишь мне свою подругу? — вновь врывается в моё сознание чужой голос, приближаясь к самому уху. — Что? — Свою подругу, — она указывает взглядом на Китнисс. Нервно сглатываю, когда в горле резко пересыхает. Я знаю, что они уже встречались, и Глория, судя по всему, приняла Китнисс не больше, чем просто за друга, хотя её стремительный побег из моей квартиры, когда они встретились, и показался ей странным, зародив множество вопросов. После той встречи Гло пыталась выяснить у меня что это за девушка, но я был слишком ошеломлён и подавлен, чтобы ответить что-нибудь однозначное. — Позже, — шепчу я и увожу супругу на пляж, куда уже спешат выйти и остальные. У берега океана мы окружаем молодожёнов полукольцом, пока они вместе пишут маркером инициалы друг друга на белоснежных полотнах небольшого кораблика. Затем, взявшись за руки, вместе пускают его по воде. Тот плывёт медленно и нерасторопно. Мы в тишине провожаем его, некоторые особенно тщательно и волнительно сверля взглядом до последнего. Кораблик медленно теряется из виду, растворяясь в оранжевом горизонте. Я давно уже перестал смотреть на уплывающий оберег семейного счастья, перестал слушать радостные крики друзей и знакомых, перестал обращать внимание на уходящих от берега гостей, наблюдая только за приятным отливом неба. С каждой минутой оттенок меняется, преобразуясь: то становясь насыщеннее насколько это возможно, то тускнея до неузнаваемости. Вот и в жизни так. Сначала ты полон, ярок и насыщен, а затем тускнеешь, блекнешь и исчезаешь вовсе. Но говорят, будто завтра ты, как и закат, должен появиться вновь. Не знаю. Моё «завтра» обычно только даёт о себе знать, расхаживая где-то поблизости, но не касаясь меня. У меня «завтра» не будет. Я разворачиваюсь, понимая, что стою на берегу давно уже один, и ухожу. Теперь локация торжества немного меняется. Все отошли от шатровой зоны и толпятся у небольшого скалистого обрыва, огороженного оградой. Там установлена специальная небольшая сцена и площадка для танцев, а также столы с закусками. Звучит приятная расслабляющая музыка, которая тут же теряет свой эффект, когда я вижу почти мило беседующих у ограды Китнисс и Глорию. Спешу подняться наверх, но не спешу вклиниваться в диалог, осторожно наблюдая и прислушиваясь. Сердце начинает громогласно стучаться, понимая, что сейчас, возможно, последний день моей относительно «спокойной» жизни. Но на моё удивление обычно робкая в незнакомой компании Китнисс смеётся, а блондинка заливается смехом в ответ. Надеюсь, это они не надо мной? Осторожно подхожу ближе, рискуя каждым шагом угодить туда, откуда не будет возможности выбраться. Примерный и любящий супруг бы наверное обнял жену за талию, притягивая к себе, или поцеловал в щёку, на крайний случай переплёл бы пальцы, я же просто подхожу и становлюсь рядом с Глорией, не имея возможности себя пересилить. — Ох, Пит. А я тебя не дождалась, сама познакомилась с твоей подругой. — Да, — улыбается Китнисс, — а то в прошлый раз у нас как-то не вышло, — её взгляд снова такой же невозмутимый как и вчера ночью. В самом начале вчерашней ночи. Я думаю, что сейчас Китнисс вспомнит то же самое и снова покроется румянцем, но этого не происходит. Она переводит взгляд на Глорию. — И почему Пит раньше не смог нас познакомить? — У него сейчас из-за его рисовашек вечно всё из головы валится. Вечно занят, вечно ничего не помнит. — Да, это про нашего Пита, если он и решил погрузиться во что-то, то по полной, не так ли? — обращается она ко мне. Отвечаю молчанием, прекрасно понимая, что она припоминает. — А где вы познакомились? — На работе, — отвечаем мы с Китнисс в унисон. — И давно? — Полагаю, не раньше, чем познакомились вы, — стальным голосом произносит Китнисс, но кажется эти самые нотки распознаю только я. Что там Бити говорил про высокие частоты? Кажется, я уловил одну из таких. — Ох, наша история отнюдь не впечатляющая. — Вздыхает Глория, закатывая обильно накрашенные глаза. — Раз ты близкая подруга Пита, то, должно быть, и сама уже знаешь. Сердце пропускает удар. Мозг пытается быстро сориентироваться, расставив всё по полочкам. Глория прекрасно знает, что я не скрываю от Финника своего печального положения. Вообще-то парень знает даже больше, чем сама Глория. А Финник мой единственный лучший друг, а раз Китнисс тоже была «вхожа» в квартиру, в которую обычно кто попало не приходит, потому что я такого не допускаю, то… то что Китнисс в числе близкий друзей она приписала для себя сразу, а значит, вероятно, решила, что и она знает о нашем принудительном браке. Пот холодными бисеринками проступает на моём лбу. — О чём именно? — уточняет Китнисс, заинтересованно переводя взгляд с меня на блондинку. — Глория, — тут же влезаю в диалог я, лихорадочно придумывая чем бы их отвлечь. — У тебя не найдётся аспирина? — А что такое? — тут же полошится девушка, принимаясь прикладывать свою маленькую ладошку к моему лбу. — Голова болит? Выглядишь, и правда, бледновато. — Жутко, — морщусь я. Глория лезет в свою сумочку, и я напрягаюсь, вторая нелепая отговорка будет выглядеть уже весьма подозрительно. — С собой ничего нету. Китнисс, у тебя ничего нет? — Увы, — она пожимает плечами. — Ничего, я сейчас схожу в нашу комнату и поищу, — девушка посылает нам воздушный поцелуй и улетает словно бабочка, как те, что золотистым сиянием блестят на её веках. — А она милая, — Китнисс отпивает вина, которое всё это время держала в руке, и отворачивается, облокачиваясь на балюстраду, — и почему ты с ней так поступаешь… — Потому что люблю другую, — хочется ответить мне, но вместо этого я молчу. И думаю. О том, что и Китнисс не заслуживает такого отношения. Эти встречи, порывы страсти и безумия, пока на моём безымянном пальце это проклятое кольцо… или, если сказать точнее, ошейник на моей шее. На площадке и на пляже зажигаются фонарики, которые мы недавно вешали, создавая атмосферу романтичности. Громкий голос Джоанны неподалёку, которая где-то раздобыла микрофон, созывает всех к небольшой сцене. Китнисс не дожидается меня и идёт вперёд, а я разглядываю замысловатые узоры, на прозрачной верхней ткани её платья. На нём лес. Даже тут Китнисс не изменяет себе. — До главного шоу у нас ещё есть какое-то время, поэтому пока — разогрев! — её брови танцуют, а озорная улыбка выглядит как хитрый оскал. Девушка заставляет всех снова обратить свой взгляд на пляж, где двое — мужчина и женщина — под ритмичную музыку принимаются играть с огнём. В прямом смысле этого слова. И я слышу, как Джоанна подходит к Китнисс и произносит: — Не переживай, птичка, по сравнению с тобой они так, потухший костерок. Артисты ловко обмениваются огнём, то вертя в руках подожжённые шесты, то дышат самим пламенем, опаляя друг друга, но при этом оставаясь с абсолютно целой копной волос на голове. Гости аплодируют и ахают каждый раз, когда происходит что-то для них неожиданное.

××××

— Твоя голова прошла? — спрашивает Глория, пока мы медленно танцуем очередной танец, на который она меня вытащила. — Да, — отстранённо произношу я. — Устала — жуть. Хочу поскорее в кровать и снять эти каблуки. А завтра поехать на пляж в Лонгерс, как до этого, а? Подружки там без меня скучают, сегодня весь день писали. Я пропускаю её речь мимо ушей. Пусть снова едет на свой дорогой курортный пляж к пустышкам подружкам, проводящим на солнышке «жаркого Четвёртого» каждые выходные, пусть не мозолит глаза, напоминая о моей участи. Хотя бы не сейчас, пока рядом Китнисс. Настроение этого вечера, по крайней мере у меня, давно пошло на спад. Но каждый раз, когда жених бросает на меня взволнованный взгляд, я стараюсь натягивать самую радостную улыбку, какую только могу. — Ну нет, я пожалуй пойду, — бурчит Глория, болезненно переминаясь с ноги на ногу. — Куда? — Сяду куда-нибудь и сниму эти дурацкие туфли. Нет. Туфельки-то прекрасные и дорогущие, но вот песок в них, — девушка измученно выдыхает и семенит ножками к столикам, где уже сидит пара уставших стариков или разговорчивых пьяниц, которых отправили громко беседовать куда подальше от молодых. — Потанцуешь со мной? — неожиданно произносит появившаяся из ниоткуда Китнисс. Клянусь, пару секунд назад, когда я сверлил её взглядом, она танцевала с Гейлом в другом углу площадки. Но я всё равно протягиваю девушке руку, приглашая к танцу. Сказать, что я обескуражен — ничего не сказать. — С чего такая честь? — Хотела поговорить. — Мы вроде говорили вчера, — невозмутимо напоминаю я, вспоминая как она прогнала меня. — Мы. Не. Поговорили. Кладу руку на её талию, а во второй крепко сжимаю тёплую ладонь. Мы делаем первый совместный шаг, как нас прерывают. — Помните, у нас был разогревчик? Ну такие, два огненных шарика бегающих по пляжу, — смеётся чуть — или не чуть — пьяная Джоанна, снова схватившая микрофон и поднявшаяся на сцену. Я вижу лицо Финника, который изрядно посмеивается над ней. — А вот теперь будет настоящий пожар! Наша Огненная Китнисс, она же Сойка, просто мне так больше нравится, — между делом добавляет девушка. — Она обещала нам песню! Сейчас мы её и услышим! Вы готовы? Публика разносится приветственным криком, а Китнисс слегка заливается краской. И я подталкиваю её к сцене. Это её первое выступление на людях. — Ты справишься, — говорю я с мягкой улыбкой на губах. — А потом поговорим. Китнисс неторопливо ступает на сцену, Джоанна вручает ей микрофон и практически сразу начинает играть музыка, так что у Китнисс даже нету особого времени собраться с мыслями и настроиться. Я уже слышал, как она поёт. Слышал, как сочиняет песни, когда мы сидели у неё дома, слышал, как перебирает тоненькими пальчиками струны гитары, подбирая нужную ноту, слышал её голос, точно такой же как в детстве, только окрепший, куда более сильный. Но по-прежнему такой же восхитительный. Сейчас всё по-другому. Её голос разливается чистым звуком, заставляя всех замолчать. Она поёт песню о любви, в которую умело вплела историю Энни и Финника. Она написала песню для них, и только для них одних. Все слушают с замиранием сердца, мелодия не весёлая, но и не настолько грустная, однако как всегда проникновенная, что у невесты то и дело наворачиваются слёзы. Когда Китнисс заканчивает, гости отбивают аплодисменты так громко и долго, что завтра у них будут болеть ладоши. Смущаясь, но при этом сияя от полученного удовольствия, она спускается по ступеням, где я уже протягиваю ей руку. — Ты была великолепна, впрочем, ты всегда великолепна. — Спасибо, — она внимательно следит за своими руками, которые снова оказываются прилегающими ко мне. Одна на ладони, другая на плече. — Но не нужно говорить так. — Как так? Играет новая мелодия, и мы начинаем свой собственный медленный танец, не спеша лавируя между другими танцующими. В толпе я отмечаю недовольный взгляд Гейла, направленный прямо на нас. — Вот так. Делать мне комплименты, прокрадываться ко мне ванную, делать вот это всё со мной, — горячо произносит она, заглядывая испуганным взглядом мне в глаза, а затем оглядываясь вокруг, опасаясь, что произнесла слова слишком громко. — Что вот это? То же самое, что и ты со мной? Я вижу, как сильно она хочет отвести взгляд, но вместо этого щурит глаза и продолжает пристально смотреть. — Это было ошибкой. Я не должна… Ошибка, значит. Вот кто я. Моё горло сжимается и звуки вечеринки затухают до глухого эха в ушах. Пожалуй, так оно даже лучше. — Согласен. Мы не должны были. Ни ты, ни я. Повели себя как глупые дети. Она ошарашенно смотрит на меня, словно не может поверить в то, что я так быстро признал это. Но ведь это правда. Мы совершили ошибку. Глупость. А особенно я. Знаю ведь, что стоит на кону, а всё равно не могу никак заставить себя сдержаться. Не перед ней. Никогда не мог. Я и сейчас еле сдерживаюсь. Скольжу взглядом по её коже. А так хочется скользить руками. Коснуться её лба, скулы, пройтись большим пальцем по нижней губе, схватить за подбородок и притянуть к себе. Затем спуститься влажной дорожкой от её уха, заставляя дрожать, до самой… шеи. Смотрю на её шею и впервые замечаю то, что её украшает. Та самая жемчужина, что я подарил ей, когда мы ужинали с друзьями в ресторане. В память… о нас. Я уверен, что это именно она. — Красивая подвеска, — безжизненным тоном произношу я, пока весь мой мир снова рассыпается. — Да. Это подарок. От человека, которому я когда-то была дорогá. Дорогá. Стоп. Была? Сердце словно кто-то резко сжимает и вырывает из груди, бросая прямо к ногам. И я понимаю, что она пытается сказать, что пытается сделать. Китнисс наконец пытается расстаться со мной. Расстаться по-настоящему. Насовсем.

××К××

Мне страшно снова открыть своё сердце. Я не хочу быть слабой. Если я буду слабой, в этот раз это уничтожит меня. — Пит? Его рука на моей талии вдруг начинает держать намного крепче. — Пит? — я машу свободной рукой перед его остекленевшим взглядом. Парень наконец приходит в себя, слегка встряхнувшись. Я не знаю, как подобрать нужные слова. Весь сегодняшний день мы понимаем друг друга как-то не так. А каждый разговор с ним всегда поднимает во мне целую бурю эмоций. Злость, отчаяние, ревность, грусть, радость. Они все и сейчас бурлят во мне, однако главенствует страх. А мне нужно-то всего лишь одно. Хочу взглянуть в эти глаза полные блеска и просто спросить. Узнать правду. Короткий диалог с Глорией ещё больше подтвердил мои мысли, что в этом всём деле явно что-то не так. Жгучее желание разобраться озарило меня почти под самое утро, после долгих и терзающих размышлений. Оказывается, припоминать все сказанные слова, мимоходом брошенные фразочки им и другими, на которых я никогда не заостряла внимания, оказалось довольно сложно. В голове полная каша. Но пока что у меня есть один вариант понять хоть что-то. «Ну же, Китнисс, просто спроси, задай элементарный вопрос, любит ли он тебя, что в этом сложного? Ты поймёшь, если он соврёт, в этот раз ты не будешь отвлечена истошной истерикой, ты сможешь прочесть это в его глазах, если сосредоточишься!» Но я смотрю в них сейчас и больше не вижу блеска. Только откуда-то взявшуюся закипающую ярость. — Ты делаешь мне больно, — шепчу я, когда его стальная хватка причиняет мне боль. Особенно после вчерашних купаний, когда пол тела покрыто синяками. Но благо, почти все скрыты ужасно приятной на ощупь материей и лёгким тональным кремом, так своевременно подкинутым в багаж Венией. — Отпусти меня, Пит. Я почти что жалобно хнычу, потому что меня пугает его взгляд и сила, с которой он сжимает мою ладонь. Он долго и пристально смотрит мне в глаза, а я почему-то не могу произнести больше ни слова, загипнотизированная обстоятельствами. — Я отпущу тебя, Китнисс, — в конце концов произносит он, но пальцев так и не разжимает, а я всё ещё терплю болезненные тиски. — Только если ты пообещаешь, что больше не будешь соваться в мои дела, не будешь интересоваться моей жизнью. Ни через Эффи, ни через Финника, ни тем более, через Глорию. Я не понимаю его слов и безосновательных условий, будто я сделала что-то плохое. Почему так сложно выпустить меня из рук или хотя бы ослабить чёртову хватку? С силой вырываю ладонь, сопровождая Мелларка возмущённым и даже злым взглядом. Возможно, он выпил лишнего. Его непонятное настроение испортило его мне, и разговаривать с ним сегодня больше даже не хочется. Я злюсь! Ну почему мы вечно всё портим друг другу? Я тут распинаюсь, пытаюсь понять, что к чему, понять его и его действия, а он… Почему он так себя ведёт? Разворачиваюсь прямо на каблуках и ухожу. Поговорим завтра! Если я успокоюсь.