Ты мне доверяешь?

××К××

Вчера я строго настрого запретила Эффи и Хеймитчу поднимать эту тему. Увы, не удосужилась предупредить и Прим. Но я не сержусь на Утёнка, она могла подумать, что Пит знает об этом, или просто что я ещё не успела рассказать. Однако и семейство Эбернети-Тринкет смогли подкинуть пару-тройку намёков. Лежу и думаю, как сказать об этом Питу. На самом деле, в том, что я еду записывать песню, нет ничего плохого, некомфортного или постыдного, но отчего-то я всё равно чувствую себя не в своей тарелке, словно скрываю очень серьёзный секрет. Это, конечно, никогда не являлось тайной, но важной частью меня, и мне почему-то сложно об этом говорить. На трезвую голову… А те наши разговоры в сквере вообще не в счёт. К обеду подъезжаю к неизвестной мне студии, адрес которой сообщила Эффи. Она сама должна быть уже там, на самом верху возвышающейся передо мной до самого неба высотки. Помещение оказывается не таким большим, как я рассчитывала, но стильным и довольно уютным. Туда-сюда снуёт девочка ассистент, предлагая то чай, то кофе снова и снова, будто бы за пять минут мы можем передумать. Крессида — музыкальный продюсер — очень милая и приятная девушка. Она не рассыпается в ненужных любезностях, говорит всё чётко и по делу, но при этом не напрягая и не давя. На удивление, с ней оказывается очень легко общаться и работать. Половина волос на её голове выбрита и по оголённой коже от виска и ниже шеи тянется витиеватая татуировка с изображением колючих растений с цветами. Пару раз я невольно отвлекаюсь, разглядывая, но девушка не смущается, ловя мои заинтересованные взгляды, должно быть, уже привыкла. Если честно, я думала, что сегодня не буду петь, Хеймитч объяснял вчера, до прихода Пита, что сначала мы с продюсером встретимся и обговорим всё: что именно я буду петь, о чём буду петь, как это должно звучать, какую эмоцию проецировать. Я не всегда пишу музыку сама, да и на одной гитаре много не придумаешь, максимум, могу наиграть ей мотивчик. Но Крессида берёт всё в свои руки. Сначала она хочет изучить материал, который я ей даю, предлагая исполнить мне одну песню в разных стилях. Я как могу изменяю ритм, интонации, растягиваю каждый раз разные ноты, пытаюсь петь неодинаково, но, как это обычно бывает, от привычного и уже заложенного в голове мотива сложно уйти далеко. В итоге у нее около четырёх годных вариантов, один из которых составляет замедленное а капелла, которое если честно, мне понравилось петь больше всего. Эффи в это время составляет нам план встреч, сверяясь с графиками наших работ, я сообщаю ей своё относительно свободное время, Крессида — своё. Так у нас оказывается назначена доработка на послезавтрашний вечер, почти позднюю ночь, но я не против. Мне понравилось здесь находиться, понравилось заниматься созданием чего-то своего. Обычно я делала это только сама и только для себя, ну, может ещё для Прим, которая иногда просила что-то спеть, потом для малышки Адалинды, которая так сладко засыпала под мой напев, но маленький ребёнок мало что понимает в музыке. Выхожу из статного здания в приподнятом и вдохновлённом настроении. — Ну как? Я же говорила, что тебе понравится, — верещит Эффи, семенящая рядом. Закатываю глаза, но вслух не признаю её правоты. — Лучше скажи, как тебе песня. — Дорогая, ты же знаешь, что я обожаю каждую написанную тобой строчку, с упоением слушаю каждую спетую тобой ноту... — Ладно, ладно, — смеюсь я, играючи бью её по ладошкам, на что она отвечает тем же. — Тогда скажи мне, как тебе Пит? Мне правда интересно говорить о нём с кем-то. Вдруг я слишком романтизировала парня со своей этой супер быстрой увлечённостью. — Кажется, ты откопала настоящее сокровище, — констатирует женщина, сцепляя в аристократическом жесте свои наманикюренные пальчики. — Давай лучше зайдём в кафе и поговорим там? Кажется, погода портится. И правда, со своим хорошим настроением я и не заметила, как набежали тучи, воздух стал влажным и душным. Эффи заводит меня в небольшое кафе буквально за поворотом. Тут спокойно и комфортно, воздух пропитан ароматами горячих напитков и свежей выпечки, что сразу же наталкивает на воспоминания о Пите и его запахе корицы. Единственный занятый в помещение столик оприходован девушкой, попивающей свой кофе из маленькой кружечки и разговаривающей с кем-то по телефону. Мой интерес привлекает её прическа, но больше всего взгляд зацепляется за золотые татуировки на веках в виде крыльев бабочек, даже в такую пасмурность они ярко блестят и переливаются. Эффи быстро делает заказ, едва пробежавшись взглядом по меню, я долго выбираю и в итоге прошу просто воду. — Ну что я могу сказать про твоего мальчика, — от такого термина начинает пощипывать щёки, но я не обращаю на это внимания. — Мне он понравился, видно, что порядочный, воспитанный, очень любезен со всеми, ох, — она прижимает ладонь в груди, — а как он на тебя смотрит. — А как он смотрит? — не понимаю я. — Да почти так же как и ты на него, — она хихикает, отпивая принесённый ей чай. Девушка из-за соседнего стола покидает заведение и Эффи скользит по ней быстрым оценивающим взглядом. — Слушай, нужно тебя уже познакомить с Цинной, он может стать своим личным стилистом! — Зачем мне стилист, Эффи? Мне достаточно всех тех шмоток, что ты накупила мне. — Нет же, для выступлений, — говорит она будничным тоном. — Каких ещё... — Слушай, да, я правда собиралась поговорить с тобой об этом сегодня, — она замолкает, пока грузного вида официант с неуклюже неподходящими ему фиолетовыми волосами ставит на стол десерт женщины. Когда он уходит, Эффи продолжает: — Мы хотим предложить тебе сделку. Намереваюсь начать возникать. Напомнить, что ни на какие концерты и выступления не подписывалась, кроме как записать одну песню, и то скорее для личного пользования... — Не переживай, — она вздёргивает пальчик, прекрасно предвещая мою реакцию. — Мы долго думали, и прекрасно понимаем, что на нашу помощь по доброте душевной ты ни за что не согласишься, как не соглашалась и до этого. Так вот, Китнисс, я искренне не понимаю, почему мы не предложили этого раньше, но ты ведь можешь нанять нас, как совершенно обычных агентов, платить нам, если не хочешь подачек... — Эффи, — стону я, растягиваясь на кресле, как неусидчивый и неспокойный ребёнок. — Шш-шш, дослушай. Когда ты станешь популярной и начнёшь зарабатывать на своём поприще, ты сможешь отплатить нам за помощь, мы не торопимся, — она складывает ногу на ногу и подпирает колено переплетёнными ладошками. — Если... — начинаю я. — Когда! — настаивает она, безапелляционно грозя пальцем, будто иное совсем недопустимо. — С чего вы взяли, что у меня что-то получится? Я, конечно, наслышана о том, с какими шишками вы работаете, но... — Ты же веришь в успех Пита? Тут же выгибаюсь на стуле, выпрямляя спину, и неосознанно копирую позу Эффи. — Конечно. — И ты, если мне не изменяет память, верила в него, даже ещё не увидев его творений, так? Понимаю к чему она клонит, отвожу взгляд на улицу, где по окну начинает барабанить слабенький дождик и тру шею. — Так. — Так почему тебе так сложно поверить в себя? Я в тебя верю. Хеймитч, даже малышка Адалинда. Прим и мама в тебя верят. И сам Пит. Вздёргиваю голову вверх, на женщину, возмущённо разглядывая. Эффи на секунду теряется, поняв, что взболтнула лишнего, но быстро напускает на себя беззаботный взгляд. — Что знает Пит? — смыкаю глаза до размера щёлочек. Эффи неуютно жмётся, пытаясь спустить юбку ниже. — Ну, мы с утра немного разговаривали по поводу его картин. Нужно же было договориться о встрече. И как-то так разговорились, и он сам начал говорить, я думала, ты ему вчера всё рассказала. — По шоку и возмущению в голосе блондинки вижу, что она не врёт и, видимо, Пит сам выманил у неё эту информацию, зная, что я умалчиваю. Но зачем? Хотя ответ на самой поверхности, я ведь и вправду молчу, и он это видит. Не знаю, как протекал их разговор, может, они оба случайно сказали не то или поняли не так, но в итоге пришли к единому мнению. — Вообще-то это именно он предложил нам такой вариант. Ты ведь сама предложила нам с ним точно такой же... — Она виновато смотрит на меня. Тяжело вздыхаю. — Ладно, хотя бы не придётся самой говорить теперь, — тру переносицу и уставшие глаза. Эффи открывает и закрывает рот, словно хочет что-то добавить, но не решается. — Что решили со встречей? Он закончил все пять картин? Задерживаю дыхание, ожидая ответа. Внутри словно что-то щекочется в предвкушении. — Нет, сказал, что есть только четыре, я ответила, что могу посмотреть хоть три, но он настоял на том, что должно быть именно пять, не понимаю. Может, это какая-то коллекция... Губы сами расплываются в глупой улыбке.

××××

Выхожу из автобуса и поражаюсь видом ночного здания. То самое, которое при свете дня на вид представляло из себя каменный постамент, сейчас выглядит как зажжённый фитиль. Все его рёбра светятся. Нет, не прямо светятся, а испускают из себя белое свечение. Выглядит это сейчас так, будто здание — это волшебная коробка фокусника, и сейчас она магическим образом откроется, разъезжаясь, и отбросит от себя каждую свою грань, паря при этом в невесомости. Ничего общего, кроме бесконечной высоты, с тем зданием, в котором я была позавчерашним днём. Хотя это, безусловно, оно же. Поднимаюсь на верхний этаж, где меня уже встречает маленькая ассистентка. Крессида выглядит немного уставшей, с залёгшими под глазами тёмными кругами, но энергии в ней ещё больше. Или всё дело в тех порциях кофе, которые ей приносят с завидной постоянностью... — У меня для тебя несколько вариантов, — начинает она, активно жестикулируя руками. — Я знаю, мы обсуждали, что примерно ты видишь в своей голове, но мне тоже пришла парочка интересных идей, тебе должно понравиться. Она включает мне наверно с десяток разных композиций с наложенным поверх моим пением. В нём девушка ничего не меняла, не понижала и не повышала тональность, слышу только, как в некоторых моментах она добавила словно эхо или наложила мой же голос несколько раз, создавая эффект хоруса. К концу последнего варианта я окончательно запутываюсь и ничего не понимаю. — Мне понравился второй вариант и, кажется, шестой, — говорю я, уже развалившись на небольшой чёрном диванчике в её кабинете. — Или это был седьмой... Ну и последний неплох, — на самом деле, я просто помню его лучше прочих. — Хорошо, делаем так. Слушаем — обсуждаем — делаем пометки. Сразу взвешиваем все за и против, плюсы и минусы. Потом ты сверишь записи, снова послушаешь уже дома, и решишь, что нравится тебе больше. От этого и будем отталкиваться. — Отталкиваться? — мои брови лезут на лоб. — Я думала, мы почти закончили. В ответ слышу истеричный смешок. Крессида кидает мне блокнот для записей и отворачивается к компьютеру. — Разве тебе не нужно домой? — с надеждой в голосе произношу я, глядя на часы. Полночь. — Я не ухожу с работы, пока не закончу хотя бы одну стадию. Обречённо вздыхаю. Мы слушаем и записываем. Обсуждаем и снова слушаем. Записываем. Пару раз вступаем в прения, но Крессида довольно охотно поддаётся, зная, что может предоставить мне ещё сотню других вариантов решений. Дома я оказываюсь только к трём часам ночи. Девушка любезно и даже охотно меня подвезла. Всё тело ноет от усталости, но такой чертовски приятной!