Ты мне доверяешь?

Включена публичная бета, если вы заметите ошибки, прошу о них сообщить, спасибо)

××К××

Мои руки спокойно лежат на руле, глаза сосредоточенно наблюдают за оживлённой дорогой. — На сегодня этот ресторан последний, у тебя два полноценных выходных, — с довольной улыбкой говорит мой друг, сверяясь с таблицей в графике работы. Я согласно мычу, набирая скорость грузовика с продовольствием, пока рядом нет других машин. Слишком цветастые улицы Капитолия как всегда пестрят изобилием красок, люди в пух и прах разукрашены как попугаи, словно направляются на карнавал. Серости и скуки в этом городе практически не увидишь, по крайней мере среди местных. Эти люди порвут себе глотки, но обязательно сделают вид, что их жизнь успешна, роскошна и ярка, как и их разномастные парики на головах. Они улыбаются так же фальшиво, как и выглядят. Слишком вычурно, слишком не по-настоящему. Лишь такие как я и Гейл по-настоящему выделяются в этом городе. Не в хорошем смысле. Нас считают скучными и неинтересными, в то время когда разукрашенные капитолийцы сами пустые внутри за этими причудливыми нарядами и макияжами. Они из кожи вон лезут, чтобы их жизнь казалась всем интересной, что угодно для этого сделают, расскажут любую сказку, согласятся на какую угодно глупость. Как же мне это чуждо. Как же тут мало настоящих людей. Мало, но они есть. Пару друзей уж я каким-то невероятным образом здесь себе умудрилась найти. Останавливаюсь на светофоре и жду зелёного сигнала. Не уезжаю отсюда я лишь по одной причине. Моя сестра — Прим. Когда у меня появился шанс действительно неплохо зарабатывать, я ухватилась за эту возможность как смогла, и, к сожалению, такая возможность представилась мне только здесь, в самом фальшивом городе Панема. Но я была готова терпеть любые косые и оценивающие взгляды и ухмылки, чтобы дать своей сестре право на исполнение её мечты. Я ни капли не изменила своего мнения за время, проведённое здесь. Прим собирается учиться на врача, а обучение стоит недёшево. Университет в Капитолии, поэтому пришлось продать наш старый дом в Двенадцатом дистрикте — довольно маленьком и бедном районе страны — и влезть в небольшие долги, чтобы иметь возможность обустроиться здесь. Хотя у Прим и будет возможность поселиться в городском общежитии, когда она поступит, но даже если бы ей не пришлось платить за жильё, мы с матерью не смогли бы заработать нужной суммы для её учёбы здесь, живя в Двенадцатом. Потому и было принято решение переехать всем вместе. Цены здесь выше, чем дóма, но так и зарплата ведь тоже. Да и выбор профессий куда больше, разнообразней и обширней. А сестрёнка этого определённо заслуживает. — Кискисс, не стой, — выводит меня из пучины собственных мыслей низкий голос напарника, и я понимаю, что зелёный свет давно загорелся, машины на соседних полосах уже тронулись с места, а за мной безостановочно сигналят разгневанные, вечно спешащие — должно быть на очередные уродующие косметические процедуры — капитолийцы. Давлю на педаль сцепления, перевожу на первую скорость и резко трогаюсь, тут же снова набирая обороты. Гейл переехал вместе с нами четыре месяца назад. Нет, мы не живём вместе, он снимает комнату не так далеко от нас, но здесь он тоже с целью заработка. Он посылает почти все свои деньги семье, состоящей из матери и ещё трёх голодных ртов. Обе наши семьи слишком рано остались без её главных кормильцев. Наверное, именно это когда-то и объединило нас, сблизило. Мы заезжаем в задний дворик одного из зданий практически в самом центре города. Служебный вход почти всегда открыт, так что я припарковываю машину задом точно ко входу, чтобы переносить продукты было как можно ближе. Глушу мотор, ставлю на ручник. — Помочь? — заглядываю в серые, почти такие же как мои собственные, глаза друга, но тот лишь слегка улыбается. — Нет, там немного, сам справлюсь. Он выходит из машины, слышу, как сзади открываются дверцы грузовика. Сижу, думая, что всё же хорошо было бы помочь, как-никак устраивались на работу вместе и на одну должность, а в итоге я лишь исполняю роль водителя. Даже немного злюсь на Гейла за то, что продолжает оберегать меня. Выхожу из машины, обходя её. Забираюсь в самую глубь кузова, обходя небольшие деревянные ящики с овощами и фруктами, беру термосумки с охлаждённым, но самым свежим на весь Капитолий мясом и спрыгиваю с подножки. Большое складское помещение — в котором мы обычно всё и оставляем, а помощники шеф-повара потом сами всё переносят — и кухня ресторана разделены стеной, но с большим прозрачным окном в полстены, через которое можно видеть абсолютно весь процесс. Нам туда нельзя, но прямо перед дверью, которая находится слева и ведёт на кухню и помещения для поваров, стоит стол, на котором обычно проводится осмотр продуктов на предмет некачественности. И пока это происходит, я особенно часто люблю смотреть, что происходит по ту сторону прозрачного барьера. — Кискисс, я же сказал, что я сам, — Гейл разгибается, поставив на стол сразу три ящика. — И не мечтай, — ухмыляюсь я. — Почему они не принимают продукты? — Сама посмотри, — он бросает взгляд на окно. — Им сейчас не до нас, а нам из-за них теперь задерживаться, — произносит он и уходит к машине за новой партией. Поворачиваюсь к окну и вздыхаю. Большая светлая кухня с кучей разной утвари, приборов и самого дорогого оборудования по последнему слову техники. Целая дюжина человек вертится то вокруг плит, обжаривая какую-нибудь по-неземному дорогую рыбку, то вокруг кухонных столов, шинкуя свежайшие овощи. Кто-то сервирует блюда на тарелках, кто-то занимается приготовлением десертов. У кого-то начинает полыхать сковородка, но я уже не пугаюсь как в первый раз, когда это увидела, теперь я знаю, что это их странный способ готовки. Туда-сюда по кухне снуёт парень в забавном колпаке, он то заглядывает в очередную кастрюлю, то пробует соус, то очень быстро нарезает что-то, то самолично принимается за украшение маленьких пирожных, хотя, как я поняла, не является кондитером, который постоянно сидит в специально отведённом уголке, чтобы не мешать всем остальным. Первое время я думала, что парень просто не находит себе места на кухне, не знает, чем конкретно себя занять, но потом я поняла, что он проверяет. Готовность супа или гарнира, вкус соуса, толщину нарезки, сервировку. Иногда, когда мы приезжаем с Гейлом и ждём, когда кто-то из поваров проверит продукты, я замечаю, как этот парень — блондин — сам полностью погружён в приготовление какого-то замудрённого и, должно быть, сложного блюда. Сам он никогда не выходит к нам. Никто так и не обращает на нас внимания. Вот уж чего не хочется, так это идти туда, где я точно получу кучу неодобряющих высокомерных взглядов за несоблюдение санитарных норм. Стою жду, в надежде, что кто-то всё же выйдет, вспомнив о привычном времени новой поставки, ведь нам всё равно нужно получить подпись. Иначе наш начальник с нас три шкуры сдерёт. Сверлю их осуждающим взглядом, и вот именно сейчас, обходя очередной стол и подсказывая что-то своему товарищу по поводу гарнира, блондин неожиданно поднимает свои светлые глаза на меня, и наши взгляды встречаются. Он мельком глядит на большие часы на стене, тихо ругается, но громко спрашивает что-то у других поваров, чего я не могу слышать — с этой стороны ничего не слышно. Кто-то ему что-то кричит в ответ, он хмуро отвечает и направляется в нашу сторону. Из-за двери он выходит уже без своего колпака. Я по-прежнему стою с сумками с мясом на обоих плечах и… почему-то больше не чувствую раздражения. — Простите, что заставили ждать, — он преспокойно скользит по мне быстрым взглядом, и тут же обращает свой взор на продукты, которыми уставлен стол. — На кухне ни одного свободного человека. — Кроме вас, разумеется, — раздаётся сбоку недовольный голос Хоторна, принёсшего очередной ящик. Я не обращаю внимания, продолжаю разглядывать юношу. Столько раз видела его издалека, но мне ещё ни разу не представлялось возможности рассмотреть его поближе. Признаться честно, в ожидании проверки мне доставляло отдельный, странный даже для меня самой интерес наблюдать именно за ним, за его занятиями, за работой его рук, так увлечённых чем-то. За тем, как он погружается в процесс, не обращая внимания ни на что, и при этом следя за всем одновременно. Что-то в нём заставляло заглядываться на него. Казалось, он отличался от всех других людей на кухне. Он был… простым. Обычным. Таким как я и Гейл. Сейчас я наконец-то понимаю, что была права. Передо мной стоит самый обычный парень, может, мой ровесник, может ровесник Гейла. Чуть бледная кожа, пшеничного — а не розового или сиреневого, как у многих — цвета волосы, яркие, как два голубых озера, глаза, точёные черты лица, даже через простую белую футболку и фартук понятно, что и под ними у этого парня тоже всё в полном «порядке». Понимая, что застыла за рассмотрением парня, я вскидываю руку в сторону стола. — Проверяйте. — Не до этого сейчас. Постараюсь поверить в искренность девиза вашей компании, — улыбается он, проницательно глядя прямо на меня. В его глазах будто что-то ехидно искрится. — «Всегда свежее, всегда вкусное», — повторяю я глупую фразу, от которой, как сейчас помню, смеялись вместе с Прим, когда я искала себе работу. Но, как оказалось, это правда, и зарплата для доставщика провизии тут немаленькая. Улыбаюсь от воспоминаний, и возможно потому, что хочу ответить парню улыбкой. — Только, разумеется, если вы поручитесь за это, — его лицо приобретает серьёзное выражение лица. Но я вижу, как подрагивают уголки губ. Чувствую, что щёки начинают заливаться румянцем, но при этом я киваю, и губы парня уже окончательно расплываются в обворожительной улыбке. Мимолётом он бросает взгляд на кухню, где явно творится какой-то невообразимый хаос, но спокойно возвращает его на меня. — Куда поставить подпись? Протягиваю ему планшет, и он ставит на неё замысловатую закорючку. Успеваю прочитать его имя, как чувствую, что Гейл уже тянет меня за локоть, волоча к выходу. Понимаю, что до сих пор несу тяжёлую ношу на своих плечах и, отправляя друга к машине, сама разворачиваюсь и возвращаюсь к столу. Парень в это время, кажется, считает количество ящиков, а я думала, он уже вернулся на кухню, чтобы привести там всё в порядок. — Что-то забыли? Не знаю почему, но без пристального внимания Гейла я чувствую себя намного свободнее в своих действиях и словах. Будто камень падает с плеч, прямо как эти тяжёлые сумки. — Мясо. Чуть было не унесла с собой. — А я-то думаю, чего не хватает, — смеётся он, переводя внимание с ящиков на меня, а потом неожиданно протягивает руку. — Пит Мелларк. — Знаю, — выпаливаю я, тут же робея, и стараюсь оправдаться, — видела подпись. Он выжидательно смотрит на меня, по-прежнему не опуская ладони, и я понимаю, что не назвала своего имени. Что же я так туплю сегодня? Когда такое было? Да и с чего? — Китнисс Эвердин, — пожимаю его руку. Она оказывается на удивление мягкой и тёплой, в то время когда моя холодная, и, должно быть, противно мокрая. — Приятно, наконец, познакомиться. Всё никак не было времени сделать это лично, хотя ты тут уже два месяца. Удивительно, что он знает сколько я сюда уже приезжаю, хотя, казалось, он никогда даже не поднимал взгляда на это дурацкое окно, пока я смотрела на него во все глаза. — Наверное, твоя работа проверяющего занимает всё время, и внимание, — я делаю акцент на последнем слове, как бы проверяя его реакцию, и он несмело улыбается, явно понимая, к чему я. Он знает, что я знаю, что он наблюдал за мной, когда я не видела. Вот только зачем? Но вместо ответа он пожимает плечами, забирая сумки с мясом и открывая их, проверяя, и недоумённо, по-прежнему с лукавой улыбкой на губах, произносит: — Проверяющего? — Ну да, — я хмурюсь. — Это же то, что ты делаешь: ходишь, проверяешь, контролируешь. — Да, Китнисс, это то, что делает шеф-повар, по большей части. Странный холодок пробегает по моему телу от того, как он произносит моё имя. — Ты шеф-повар? Я-то всё это время думала, что эту должность занимает большой крепкий темнокожий парень, что так сердито смотрит на каждого на этой кухне. — А ты не поняла за те два месяца, что сама наблюдала за мной? — смеётся он, а я снова краснею, потому что теперь не только его тайные подглядывания были раскрыты. — Должно быть, я действительно бездельничал большую часть времени, но клянусь, иногда я действительно занимаюсь положенной мне работой. Не знаю почему, но слова Пита заставляют меня улыбнуться, и предыдущее чувство неловкости быстро проходит. Разговаривать с этим парнем как-то по странному приятно и легко. Почти непринуждённо, если не брать во внимание моё смущение, возникающее от поры до времени. Раздаётся гудок машины, и мы одновременно оглядываемся. Я понимаю, что меня ждёт Гейл и нужно уходить, но по какой-то причине ужасно не хочется. На кухне, по видимому, тоже снова происходит очередное безумие, где один капитолиец орёт на другого и чуть ли не швыряет овощами со своей сковородки в его лицо. В общий переполох тут же бросается тот, кого я неверно считала на этой кухне главным. Пит пристально смотрит на них, но не срывается, чтобы успокоить. — Тебе пора, твой парень ждёт тебя. Я отступаю, понимая, что уйти всё же придётся, меня ждут, ему тоже нужно работать. Я уже почти ухожу, как, сама не понимаю зачем, разворачиваюсь и произношу: — Он не мой парень. Мелларк поворачивается, больше не глядя на меня, но вижу, как уголки его губ снова растягиваются, и не давая возможности ни ему ни себе сказать что-либо ещё, выскакиваю на свежий воздух. Сердце отчего-то бьётся как бешеное, но чувство до того приятное, что я позволяю ему заполнить себя целиком. Запрыгиваю теперь уже на пассажирское сиденье машины. — Чего так долго? Он всё-таки решил перепроверить все продукты и заставил тебя следить за этим? Видимо, моя глупая улыбка сама служит ему ответом, и я тут же стараюсь спрятать её. — Нет, пыталась угрозами вытребовать рецепт капитолийского штруделя, который Прим так любит, но увы. Гейл заводит машину и резко выезжает со двора. Он начинает что-то рассказывать, пока я утыкаюсь лбом в прозрачное окно, делая вид, что рассматриваю магазинчики, которые никогда не будут мне по карману, а сама думаю о том, что только что произошло. Почему что-то в этом парне сразу заинтересовало меня тогда, два месяца назад, когда я впервые приехала с доставкой в этот ресторан? Почему он во всём этом городе кажется мне единственной закрытой книгой, когда все остальные так и пытаются наоборот вывернуть себя наизнанку, теряя при этом важные страницы. — Ты меня вообще слушаешь? — Что? — Я пытаюсь сконцентрировать своё внимание на друге. — Я говорю, может сходим куда-нибудь завтра? У меня выходной и здесь, и на другой работе тоже. И у тебя. Я чуть было не открываю рот, но вовремя останавливаю себя. Это не первая попытка Гейла пригласить меня на свидание. А сейчас он явно намекает на это. Ну вот что мне нужно ему сказать, чтобы он понял, что меня это не интересует? К тому же, если я скажу именно так - это будет в каком-то роде ложью… Сказать, что меня не интересует именно он? Я боюсь разрушить нашу дружбу, хотя такими темпами она и сама скоро развалится. — Не могу, — качаю головой, — завтра встречаюсь с «Боссом». — А послезавтра? — не унимается он. — У нас с Прим были планы. Он делает вид, что мои слова его совсем не задевают, но я знаю, что это не так. Это заставляет меня задуматься на какой грани с крахом балансирует наша дружба. Но, может, мы сможем её сохранить? Гейл очень дорог мне. Он - одна из частиц моей прежней жизни, которая для меня всё ещё очень важна. Иногда мне кажется, что, потеряв его, я потеряю частицу прежней себя. Мне бы этого не хотелось. Да и ему, я думаю, рушить наши взаимоотношения окончательно не хочется, именно поэтому он ходит вокруг да около, не решаясь на что-то глобальное. И это меня пока устраивает.