я забуду тебя

***

      Прошлый вечер оставил неоднозначное впечатление на Дионе, ночь превратилась в кошмар, сопутствуемый бесконечными мыслями и сожалениями, корень которых он сам определить так и не смог. Парень был не из обидчивых, Дион с легкостью мог отпустить любые обиды, если они не касались разве что семьи. Человек, в принципе, с возрастом становится более непробиваемым снаружи. Только внутри все по-прежнему настолько хрупкое и непредсказуемое, что не всегда понятно, какую реакцию вызовет та или иная ситуация. Непонятное поведение Лиама также заставило Диона понервничать. В голове его сроду не возникало подобного количества «а что если» и «вдруг», но, смешав в голове все сомнения, он почувствовал укол гордости. Видя со спины спящего себе спокойно Лиама, Дион понял для себя, что находится в несправедливо подвешенном состоянии. Он продолжал сидеть на кровати, когда комната налилась утренним солнцем.       Лиам только успел открыть глаза, как наткнулся на тяжелый взгляд со стороны. Дион сидел неподвижно и лишь изредка отводил взгляд к окну, тем не менее бурить дыру в Лиаме не прекратил. Ночь была тяжелой для обоих, но каждый был при своих мыслях и внимание друг к другу было последним в их планах. Наверное, поэтому человеческие взаимоотношения кажутся порой столь сложными. А использовать язык и выражать верно свои эмоции, кто так делает. — Ты чего? — Лиам повторил его позу, причесывая волосы руками. — Ты о чем? — Ты смотришь на меня, — он попытался улыбнуться. — Да что ты, очень нужно, Эйстер, — неожиданно для себя выплюнул Дион.       Он быстро покинул комнату, направляясь в душ. Тело потрясывало от выброса энергии, хотелось выйти и бросить что-то еще, однако и это заставило его почувствовать себя глупо. Единственное, о чем думал Дион это, как незаметно для соседей снизу похоронить себя в ванной комнате.       А Лиам и не шелохнулся. Ноги замерзли, соприкасаясь с полом, руки сминали постельное белье, а глаза неприятно саднило. Вроде бы ничего обидного не было ему сказано, но почему так отчаянно хотелось разреветься. Сил идти на учебу однако не прибавилось. Самое ужасное — почувствовать, что все пошло по кругу. Не в силах поднять себя, Лиам лег обратно в постель, кутаясь в одеяло. Нос неожиданно защипало прямо в районе кончика, а по подушке и фалангам пальцев рук скатывались одинокие слезинки. В голове у него не укладывалось, как сильно жалость к себе может ослабить в один момент, когда остальное уже не имеет значения — есть щиплющие глаза, влажные щеки и мысли о собственной грусти.       Дион уверенно вышел из ванной комнаты, по крайней мере так показалось Лиаму по звуку его шагов. И он бы хотел спросить того, что послужило столь быстрой смене настроения. Хотя это даже не настроение. Подобное отношение в принципе не было свойственно Диону. Это и напугало его. Их обоих на самом деле.       Сосед не мог не бросить взгляд на закутанного Лиама, учитывая тот факт, что он никогда не опаздывал на учебу, а время уже было позднее. «Он не успеет позавтракать». Сделав глубокий вздох, он тихонько подошел к его кровати, стараясь услышать дыхание. Приглядевшись внимательнее, Дион заметил что-то странное. Лиам вовсе не спал. Он неосознанно протянул руку в сторону его лица, вызвав тем самым недоумение у второго.

Дион

      На меня смотрели два напуганных оленьих глаза, брови выдавали легкую нервозность, затем испуг и чувство поражения. Слезы разом брызнули, смачивая каждую из его светлых ресниц и вычерчивая узоры на покрасневших щеках. С правой стороны можно было заметить небольшой отпечаток руки, которой он, видимо, подпирал голову. Будет безумием сказать, что он показался мне прекрасным. Но да, он безумно красивый: его деликатные черты лица едва ли могут не понравиться, хотя, может, я и преувеличиваю со своей неожиданно возникшей одержимостью этим человеком. Может, я слишком чувствительный? Странно все это, обычно так можно подумать про девушку. Где-то на задворках сознания меня скрутило, ощущение чего-то запретного неприятно впилось внутри булавкой.       Моя рука застыла на полпути, но я не хотел останавливаться, я хотел коснуться его. Почему собственные действия кажутся такими неправильными и глупыми? Но тело действовало отдельно от разума. Я чувствовал его теплую и мокрую кожу подушечками пальцев, и это заставило меня сделать куда более рискованный шаг. Я ощутил грудью его трясущееся тело, часто вздымающуюся грудь и горячее дыхание. Внутри все будто разом заиграло, столько различных механизмов работали наперебой, и я не знал, где сосредоточить свое внимание. Хотелось задать хотя бы один вопрос и услышать желанное «все в порядке», зная, что это абсолютно не так, отказываясь вникать в глубокую и жестокую реальность. Я никогда не был слабым, честно, я даже не знаю, что это такое в принципе. Презрение к смерти я испытывал с самого детства, когда мама умирала — я видел перерождение. Я не плакал взахлёб, скорее, это были слезы эгоизма: мама, которая готовила вкуснейшие завтраки, мама, которая создавала дома уют и гладила мои вещи в школу. То было осознание раннего взросления не дававшее пройти, оно стояло на пути, раскрыв широко свои конечности, загораживая собой все, словно вратарь, когда ты ничуть не похож на центрального нападающего даже самой что ни на есть захудалой команды в городе. А сейчас я не понимал себя, свое сердце, заходящееся от испуга при виде содрогающегося в моих руках хрупкого человека. Так мы и сидели еще где-то пять минут, пока он полностью не успокоился и не отодвинулся, давая возможность взглянуть в его глаза. Наверное, моя растерянность легко читалась на лице, но я и правда не понимал, как стоило бы себя вести в этой ситуации. Хочет ли он, чтобы я начал разговор или стоит помолчать? Уязвимого человека легко задеть. На мое удивление, Лиам начал говорить первым и начал он с небольшой истории: — Я сейчас кое-что расскажу, просто послушай, — засипел парень, вытирая нос наружной стороной руки. — Есть один человек, назовем его лепестком. Хотя… нет, это как-то по-дурацки… может, пылинкой? Глупо, да? Черт, ладно. В общем, пусть будет точкой. Или Серж? — Лиам хотел было снова что-то сказать, как Дион поспешил ему на помощь, возложив свою ладонь на его руку. — Лиам, не выдумывай глупости и просто рассказывай. — Ладно, представь этот человек никогда не считал себя особенным, но и думать не приходилось, знаешь, жизнь текла своим чередом. Все, как у всех, и так далее. Была и семья, и друзья, и школа, и любимое занятие. В любой истории есть как счастливые, так и какие-то переломные моменты, вот у него все было также, у этого человека, я имею в виду. Только вот однажды его переломный момент затянулся, один плохой день того человека стал пищей другого… человека, оттого между ними разрослась опасная зависимость. Возможно, второй не умер бы без первого, но он заставил его думать, что это самый очевидный исход. И, к сожалению, он был слишком слаб, чтобы противиться. Самое ужасное в том, что с самого начала он и не понимал, что этой связи необходимо было сопротивляться. Любой человек почувствовал бы что-то неладное, но порой неопытность может сыграть злую шутку. Смотри, допустим, есть шиповник и роза, что их объединяет? Лиам серьезно смотрел на Диона, когда тот лишь приоткрыл рот от неожиданности. Казалось, шум работы шестеренок в голове можно было услышать. — Два растения, красные оттенки, что-то есть, но они разные. Не знаю. Шипы, — Диона осенило. — У них есть шипы. — Да, у них обоих есть шипы. Но в чем… Дион на мгновение впал в легкий транс, губы Лиама продолжали шевелиться, но звук словно отключили. В голове одна за другой спамом выскакивали различные мысли, вроде той, что они впервые вот так сидели и разговаривали друг с другом. Лиам никогда не был столь разговорчив, как будто Дион впервые слышал его голос так отчетливо, отчего звук был непривычен и очень громок. От его размышлений отвлек щелчок пальцев парня, что уже минуту говорил, как оказалось, сам собой. — Ты не слушал, — немного разочаровано произнес Лиам. — Боже, прости, правда, я немного залип, пожалуйста, продолжай. Лиам обреченно вздохнул, не чувствуя уже той охоты делиться чем-либо, однако продолжил. — Где ты перестал слушать? — прямо спросил парень, нахмурив брови. — У них есть шипы… Лиам громко выдохнул, собираясь с мыслями, заново устраиваясь на постели. — Роза — растение обладающее чарующим ароматом, оно красиво на вид, любой захочет обладать розой, словно это трофей. Однако шипы настолько острые, что неосторожное движение может вызвать серьезное кровотечение. Также есть шиповник, он тоже с шипами, они тоже могут ранить, но из него можно сделать безумно полезный чай, который согреет тебя в дождливый день и вылечит от простуды, если понадобится. Стоит подумать, ради чего есть смысл рисковать, роза или шиповник. — Можно использовать перчатки, — Дион не совсем понимал рассуждения Лиама, это заметно выражалось на его лице. — Их нет, в этом и проявляется слабость. Нет и все. — Но зачем усложнять? Надел перчатки, отрезал специальными садовыми ножницами. — Но если их нет? — Попроси у кого-нибудь помощи. — Нет помощи. — Да ладно, что на целом свете совсем… Лиам молчал, зло смотря в глаза напротив, чем и затормозил весь диалог. Дион почувствовал неладное. — Не было ничего! Почему ты такой, не веди себя так, словно ты самый умный! В жизни случается всякое! День становился все более странным, теперь Дион смотрел на почти кричащего в его сторону Лиама и не мог понять, что за вид злости он испытывал в ответ. Он в принципе не понимал, с каких пор он переживал такое многообразие до этого неизведанных эмоций. — Не кричи, — твердо произнес Дион. — Я решил выслушать тебя, но это не означает, что я должен потакать тебе. Голос Диона был непривычно серьезен, он не кричал, но, казалось, будто бы так и было. — Тогда начнем с того, что я не задавал вопрос, — в той же манере ответил Лиам, вставая с кровати. Дион схватил его за руку. — Сядь, ты ведь не закончил. — Нет желания.       Собравшись наспех, он вылетел из здания, направляясь на занятие, которое уже к тому моменту началось, но Лиаму было плевать, лишь бы скорее уйти из комнаты и не сталкиваться с Дионом. Его детский побег, как он и сам то признал, не имел смысла от слова совсем, если только бы он не решился остаться ночевать на улице. Конечно, он вернется в комнату и либо их ссора продолжится, либо, как предполагал Лиам, Дион его уже настолько возненавидел, что и не взглянет на него.       Занятия длились зверски медленно, то был самый длинный учебный день — понедельник, Лиам не был готов к этому дню, оттого нетерпение съедало его живьем. Сконцентрироваться на учебе не получалось, приходилось коммуницировать с людьми по группе и в целом притворяться, будто этот день не исчерпал себя еще в самом начале. Изредка его отчитывали ребята и преподаватели за несобранность, ибо не сосчитать сколько ошибок он выдал лишь на первом занятии, об остальных лучше вообще не упоминать, тогда уже пришло смирение, все стихли и просто удивлялись про себя. Для них Лиам всегда был правильным ребенком, они не видели иного поведения с его стороны, очевидно, это не могло не удивить их. Именно поэтому Лиам решительно избегал разного сорта разговоров с расспросами, а после всех занятий спрятался в одном из скрытых мест кампуса под елями, чтобы перевести дух. В рюкзаке нашелся лишь помятый шоколадный батончик и бог его знает, сколько он там лежал, но идти в комнату за кошельком желания не было. Солнце начинало садиться, а Лиам по-прежнему сидел на скамейке, уже не в тени, но также в одиночестве. В голове он прокручивал всевозможные исходы утренней «стычки». Пять минут «за», пять минут «против». Лиам был уверен в своей правоте и в очевидной ошибке Диона. Лиам чувствовал себя глупым ребенком, который реагирует на все слишком агрессивно. На небе уже появились первые звезды, а полумесяц стал виднеться гораздо отчетливее, жаль в голове у Лиама все стало куда более расплывчато. На свою беду, подумал Лиам, к нему издалека направлялся Дион. Его уверенный шаг говорил, что он идет снести ему голову, не иначе. — Лиам сиди на месте, еще шаг, и я устрою тебе забег! — Дион заметил, как Лиам начал медленно стекать со скамейки, очевидно не желая заводить разговор с первым. Лиам стыдливо скатился обратно, когда Дион с шумом приземлился рядом. В тишине можно было услышать его громкое дыхание. — Слушай, прости, ладно? Я хочу тебя выслушать, больше не буду перебивать, — Дион поднял руки в защитном жесте. Слова Диона и милое поведение вызвали у Лиама чувство вины. — Не надо, чувствую себя монстром, ты ничего не сделал, я просто повел себе как ребенок. Правда не уверен, что стоит продолжать историю, как-то я уже пережил этот момент. — Но мне интересно, если ты уже и впрямь успокоился, значит и рассказывать будет проще. Давай, — Дион поерзал на скамье, давая понять, что он готов к продолжению. — Ладно, надо уловить нить рассказа, где мы там остановились… — Роза или шиповник, — тихо напомнил ему Дион. — А, да, тот человек выбрал розу, — коротко ответил Лиам. — Хотя у него и был выбор. Он думал, что получил сияющий на свету трофей, но оказалось, что шипы вошли так глубоко под кожу, что боль уже и не ощущалась как таковая. Человек привык к ней, он отказался от шиповника, лелея розу и истекая кровью. Лиам все это время смотрел в сторону, но на секунду он остановился и взглянул Диону в глаза, в них было что-то такое неосязаемое. Искренность. — Всегда можно изменить ход истории. — Можно, на словах всегда можно, но проживая это, ты становишься заложником чьих-то желаний. Это и есть настоящая слабость. Не отсутствие помощи, а неспособность быть помощью самому себе. Когда ты бесполезен себе самому. Если человек сам не сделает шаг вперед, даже толкнув его, люди не смогут при всем желании изменить его жизнь. Все в голове, как бы это очевидно не звучало. Не то чтобы, он такой моралист «один во всем мире, никто не поможет бла-бла», нет, просто в один момент этот человек понял, что и не желает что-либо менять. Секундная эйфория могла заслонить годы страданий и унижения. Роза воткнет свой шип в еще незажитую ранку, а человек возрадуется ее дарованному лепестку. Как не размышляй, звучит жалко. — Не жалко, скорее печально. Жалкий человек и человек, которого жаль — немного разные вещи. — И чем же? — Жалкий человек — человек, который живет за счет чужих страданий, который причиняет невинным боль. Человек, которого жаль, — обидно, что его жизнь сложилась именно так, что, возможно, он встретил неправильного человека, когда заслуживает иного. — В этом есть смысл, но что сказать о жизни того, кто причиняет боль? — Хочешь его оправдать? — А нельзя? — Можно, но не стоит. Если ему причинили боль, значит он знает, насколько эта боль горькая. Так зачем же делать это с кем-то другим, в особенности, если это не те, кто причинили боль ему? Лиам не ответил, но в голове он определенно поставил этой мысли галочку. — А что, если роза превратилась в плющ?