я забуду тебя

      В родном городе все было по-прежнему, теплая погода и предзакатное солнце окрашивали все в теплые тона, деревья по-немногу принимали зеленый окрас, движение и жизнь ощущались в каждом окружающем объекте. И Дион, он чувствовал себя как никогда живым, будто появилось что-то новое, неразгаданное, но, кажется, доступное его взору. Однако тогда он направлялся к своей семье и все было донельзя приятным, стоило сменить пластинку на время. — Весна знает свое дело, время года, неспособное разочаровать.       Дион приближался к дому, уже из-за угла можно было услышать громкий смех женщин и крики детей. Этот запах. Мокрая гниющая древесина стоящего рядом с домом сарая. Отец понапрасну не слушал советы о том, что сосна — не лучшая древесина для строительства, едва ли этот сарай выдержит еще пару лет, если не рухнет завтра утром. Вместе с этим запах специй и еды, тянущийся из окна дома, и громкие крики соседский детей приятно отзывались в ушах. Это то, каким он оставил это место, но, удивительно, ничего не изменилось.       Вы никогда не спутаете кубинцев с кем бы то ни было. В современном мире люди изредка носят традиционную одежду, отличающую одну национальность от другой. Но любовь кубинских женщин к красивым расписным платкам — неизменна. Каждая женщина повязывала красивейший платок на голове, не забывая о паре запоминающихся громоздких серег. Когда Дион оказался у дома, перед ним открылась самая что ни на есть привычная картина — соседские женщины пришли к ним домой со своими детьми, чтобы помочь отцу с готовкой. Их район отличался особым уютом, все здесь жили, как одна большая семья. После смерти матери Диона никто не остался равнодушным и по сей день соседи помогают отцу в воспитании его младшей дочери Марии (в честь матери), сестренки Диона. Даже на улице стоял сильных запах еды, значит, соседки принесли что-то с собой. Дион сразу определил, что на ужин будет ахиако. Он был слаб к домашней еде, за тем и поспешил скорее бросить вещи в комнате. Его появление заметили сразу, столько любви, громких взбудораженных восклицаний вы не увидите и не услышите нигде, дом и вся территория дома источали сплошное счастье. Сестренка тут же повисла на шее, и хотя Дион понимал, что ее радость продлиться не долго, и, возможно, уже через пять минут она будет жаловаться на него отцу, он был счастлив, это не казалось ему чем-то обременительным, все эти люди отдавали свою ласку и заботу безвозмездно, не требуя ничего взамен. Он многому у них научился. — Моис, поживее! Единственного сына голодом морит! Отца звали Моисес, а кричала ему увесистая женщина Сильвия, соседка, которая чаще всего навещала их семью. Многие называли их потерянными братом и сестрой, настолько дружны были эти двое. По-семейному спорили, поддерживали друг друга, не забывая переругаться в перерывах между крепкими утешениями. Даже сейчас. — Кричишь на меня перед собственным сыном, женщина! Будь тише! — Хочешь тишины, пухни с голоду, да только детей жалко, старикашка! — Твоя еда переоценена, к тому же я старше! Небось, господь уже записал тебя в грешники за всех оскорбления, вылетевшие из твоего большого рта! — Мой большой рот ничто по сравнению с твоей кривой физиономией, Моис! — Ммм, вы сами еще не устали? — Дион мягко обнял женщину со спины, в попытке угомонить взрослых, когда дети во всю уже развесили уши, внимая их перепалке. — Мой дорогой, он когда-нибудь меня доведет, — затрепетала женщина, расправляя брови и помахивая на себя веером. — Ты весь в мать, точно не в него. Быть такого не может. Нет. — Ты права, — улыбнулся Дион. — Эта женщина приходит в дом и показывает свой характер прямо перед моими детьми! Ходячий кошмар! — отец находился на грани срыва, без перерыва театрально взмахивая руками. — Ты же знаешь ее характер, как острый мохо, — мягко улыбнулся Дион. — К тому же ты старше. — Верно. Я умнее. Поэтому ты весь в меня!       Дион кивнул, слез со столешницы и побрел на задний двор. Стол был уже накрыт, детишки своровали уже порядком достаточно, не смотря на громкие замечания тетушек. — Кажется, если я прямо сейчас не сяду за стол, мне не достанется и кусочка той свинины. — Ох, прости Дион, сложно за ними уследить, они как комары, — вокруг стола кружила другая соседка, Бель.       Ее знала вся округа, она была безудержна не по годам. Визиточной карточкой Бель был большой красный тканевый цветок, украшающий ее головной убор и, как казалось, не сгорающая папироса марки ********* *******. Ни мужа, ни детей, ни обязательств и она считала это чем-то прорывным и инновационным. Бель использовала подобные слова, хотя и не до конца понимала их смысл. Однако она любила соседских детей. По-своему. — Ничего, я пошутил. — Еще чуть-чуть, Дион, и я запущу свою сигару в одного из них, а ты соврешь, сказав, что и вовсе не видел меня здесь! Дион тихонько засмеялся в кулак, поглядывая на бегающих вокруг большого дуба детей. Вскоре все собрались за столом, приступая к трапезе и изредка обмениваясь парочкой фраз или просьб передать то или иное блюдо. Все они любили поесть, а значит слова были не так важны. Тем не менее, когда большинство уже порядком объелись, Дион, сам того не желая, обратил все внимание на себя. — Ну что, сынок? Приехал сегодня один? Дион непонимающе взглянул на отца. — Разве ты ни с кем не встречаешься? — Я-то? С чего ты взял? Это неожиданно, — он попытался улыбнуться, хотя вышло нервно. — В прошлый раз, когда я разговаривал с тобой по трубке- — По телефону, господь, — вскинула руками Сильвия. — Черт с тобой!.. По телефону. Рядом с тобой была девушка. У меня на редкость хороший слух, знаешь ли. Дион выдавил короткий смешок. — Пап, это была моя однокурсница. И мы были не одни. — Это все? — отец смотрел слегка выпытывающе. — Дайте ему выдохнуть. Так пялитесь на него, я бы уже сбежала. У себя в голове Дион поблагодарил Бель, она всегда спасала его. — Ладно, а когда ты уезжаешь? — Да боже! Он только приехал! — опять вступила Сильвия. — Да что же мне ничего нельзя сказать? — возмутился Моис. — Кажется, тебе и впрямь лучше бы не открывать рот. Женщины громко рассмеялись, заставляя тем самым смеяться и всех остальных. Подобные перебранки никогда не воспринимались всерьез, это скорее был ритуал приветствия или будничная рутина, отец Диона был неотъемлемой частью всего этого. — Я уеду в воскресенье, нужно еще выполнить некоторые задания. — А что сосед? — А что с ним? — Ты говорил новый заехал. — Уже год как… Женщины закатили глаза, а отец что-то промямлил в свое оправдание. — Он простой парень, чистоплотный и до ужаса правильный. Ничего особенного. Представьте, он ест только здоровую еду, чистит зубы два раза в день, к тому же его записи в тетради похожи на произведения искусства. Я серьезно, он, кажется, помешанный перфекционист. Он также отличный художник, я сразу заметил его индивидуальный стиль написания, не особенный, но его личный. Он использует крупные размашистые мазки, не вдается в детали, не использует их, кажется, вообще, но, черт, все равно идеально передает все, что требуется. Похоже на технику импасто, я посещал эти занятия, но как-то не очень вышло. Я больше дружу с пастелью… скорее. Сколько не пытался, с ним сложно сравниться. Вы бы только видели. Дион описывал его еще некоторое время, не успевая пропустить глоток воздуха внутрь, пока Бель не прервала его. — Ничего особенного. — А? — Сказал ничего особенного он из себя не представляет, но я уже знаю об этом пареньке больше, чем о своем Дионе.       Услышав эти слова, он стал елозить на стуле, выдавая неловкость, наполнившую его до краев. Дион осознал, что его унесло. Но слова лились, как вода. Дамба не выдержала напора. Хотя он и не осознавал до конца, почему ему в голову пришло говорить о Лиаме во время семейного ужина. Однако краснеть пришлось недолго: отец успел задать последний неудобный вопрос. — Так ты еще долго думаешь рисовать? — Это мое направление. Дион знал к чему он ведет. Этот разговор повторялся из раза в раз. Ни одна встреча не обошлась без отцовской тирады о бессмысленности творческих направлений. — Много же ты заработаешь в будущем, — проскрипел отец. — Я не хочу снова обсуждать это. — Ты же мужчина! Ну что ты скажешь другим? «Я художник и зарабатываю копейки»? — В наше время творческие направления куда более разнообразны, я могу пойти куда угодно. Ты представляешь тех дедушек, что рисуют прохожих за деньги, но это не все. Просто доверься мне. — Бред это все, — махнул рукой Моис. — И не говори мне. Дион заиграл желваками, вся его поза говорила о том, что он пытался себя успокоить. Ему правда не хотелось вскипать в первый же день. К тому же они были не одни. — И не буду. Я вообще не хотел поднимать этот разговор.       Отец замолчал и следом покинул свое место, не в силах сдерживать себя. Все за столом по-прежнему молчали. Женщины всегда перечили Моису, но никогда не лезли в перепалки с сыном, иначе мужчина заходился сильнее. Это бы только навредило Диону. Бель мягко похлопала по его плечу, медленно вставая из-за стола. Вскоре стол был убран, посуда вымыта, а тишина в доме так и не была никем нарушена.       Дион провел весь оставшийся вечер в комнате, лишь раз к нему забежала сестра, помучив его расспросами о колледже. Мари была одна из тех детей, кто хотел скорее вырасти и покинуть родное гнездо, ей не нравился их район, хотя другого она и не видела. Тем не менее, подростковый максимализм шептал ей, что где-то там далеко будет место, которое ей покажется идеальным, и она сможет найти себя. Брат не хотел рушить ее представления о мире, хоть и чересчур идеализированные. У нее еще будет время разочароваться, Дион считал, пусть лучше это случится позднее. Детство дается людям всего раз. Дион почти заснул, когда услышал звук уведомления на телефоне. Увидев сообщение, он быстро сел на кровати, пытаясь скорее разлепить глаза, дабы проверить, не ошибся ли он. Сообщение от Лиама:

«Привет. Извини, что я так поздно, но ты не видел мои наушники?»