Люби меня, о, так нежно

Он заранее поговорил с Цукасой, утверждая, что такие вещи были ненужными и до раздражающей степени ограничивали передвижение. Руи не мог точно сказать, что его слова оказали какое-либо влияние на решение старшего - и они обычно не оказывали влияния на разум Цукасы, о, каким блестяще упрямым он был, - но тот факт, что Цукаса всë же осуществил свой план, был почти замечательным. Замечательный в естественном смысле, Цукаса Тенма, то есть; в этот момент Руи решил, что больше нет смысла удивляться планам Цукасы или его озорству. Хотя, Руи не мог точно сказать, что он ожидал сцены, разворачивающейся прямо у него на глазах, когда его руки скользнули вниз по спине Цукасы, взявшись за затягивающиеся завязки на корсете старшего. В комнате было тихо, наполненной только тихими звуками дыхания его сообщника и случайными заминками на коротких вдохах. Вернее, сказать было особо нечего, когда дело касалось их двоих и такой интимной вещи, как эта. Интимно, подумал Руи, изучая замысловатый кружевной узор на корсете, можно ли это вообще считать интимным? Они перешли границы, касающиеся держания за руки и случайных поцелуев в щеку, но это был другой мир - нет, другая вселенная для них обоих. Не то чтобы Руи особенно возражал. Пребывание с Цукасой наполняло его радостью, которую он не мог найти нигде больше на планете, поэтому, несмотря на трудности, с которыми они сталкивались в прошлом, чувства, которые он испытывал к своему ясноглазаму и громкоголосому возлюбленному, никогда не изменятся. Тонкие руки лениво обхватывают задние завязки еще раз, пробегая вниз по изгибам скульптурной талии корсета (и, таким образом, чувствуя, как Цукаса бессознательно вздрагивает в ответ - вау, он был симпатичным) . “Не могли бы ты напомнить мне, почему именно ты решил надеть это?” - Спрашивает Руи, немного наклоняясь, так что его рот оказался всего в нескольких дюймах от уха собеседника, все еще очарованный дизайном одежды. То, что было на Цукасе, было темно-синего цвета, напоминающего ночное небо, усеянное звездами. Оно было красивым и выглядел еще красивее, когда его носил мальчик постарше. “Знаешь, это очень мило. Тебе очень идет.” “Не говори таких вещей”, - начинает спорить Цукаса, но резко останавливается, когда Руи с любопытством затягивает шнурки корсета небольшим рывком. Вздох срывается с его губ, и Руи не может удержаться от смеха, когда щеки Цукасы заливаются густым румянцем. “Не смейся! Я... я просто предположил, что это придаст нашим шоу немного больше элегантности, вот и все!” “Элегантность?” Руи вторит, и смешок в его голосе немного очевиден: “Предполагается, что шоу Wonderlands x Showtime будет ‘элегантным’? У меня сложилось впечатление, что мы были больше на стороне громкого, не так ли?” Конечно, Руи прекрасно понимал, что Цукаса всего лишь хватался за предлог, чтобы купить корсет, но, к счастью, поддразнивать старших оказалось одним из его любимых занятий. Реакция Цукасы была: 1) трудной для отказа, 2) несколько преувеличенной и последнее, но не менее важное: 3) абсолютно милой. Режиссер с удивлением наблюдает, как Цукаса заметно качает головой и прищëлкивает языком. “Тч, неважно… Только поторопись, пожалуйста. Я не знаю, смогу ли я слишком долго стоять на месте, Руи! Я должен быть свободным, всегда, с тех пор, как я стал...” “Стал звездой. Да, Цукаса-кун, я знаю”, - небрежно заканчивает своë заявление Руи и наклоняется, чтобы слегка поцеловать младшего в щеку (с намерением эффективно заставить его замолчать, и вуаля, это сработало и всегда срабатывает как заклинание). Руи надеялся, что в конце концов наступит время, когда он сможет признаться, что всегда видел в Цукасе сияющую звезду, солнце своей вселенной - но, увы, то время было не настоящим. “Как пожелаешь, мой дорогой”. Игнорируя слабые всплески смущения, исходящие от его любимого парня в ответ, глаза Руи сужаются в глубокой концентрации. Его руки быстро продели петли в петельки корсета, лента прижалась к шëлку блузки Цукасы, и всë это казалось слишком... естественным. За свою жизнь он завязал небольшую горстку корсетов (по общему признанию, один для себя, что было опытом), но то, как Цукаса постепенно все больше и больше склонялся к прикосновениям, то, как руки Руи осторожно двигались вокруг талии другого, боясь по-настоящему навредить ему; это больше походило на рутину, чем на одноразовую вещь. Они были знакомы всего несколько недель, самое большее, но это казалось годами, и Руи желал реальности, в которой они были любовниками в прошлой жизни и, возможно, может быть, это могло бы быть правдой. Он надеялся. Он пожелал. Он держал это при мыслях на задворках своего сознания. Руки возвращаются в исходное положение, шнурки послушно обвиваются вокруг пальцев Руи, когда он надежно продевает шнурки в проушины. Все, что оставалось, - это напрячься. “ Цукаса-кун, ” - бормочет Руи на ухо своему сообщнику, - “ я собираюсь затянуть поясницу, так что это может быть небольшим шоком для тебя... “Я доверяю тебе, Руи”, - удается сказать Цукасе, его глаза явно плотно закрылись, готовясь к удару, и Руи мог сосчитать ресницы на его веках и приглушенные веснушки, усеивающие его щеки, “Так что - продолжай. Я готов”. Руи мало что мог сделать, кроме как подчиниться, и он крепко берет шнурки в руки, прежде чем потянуть так сильно, как только мог, и Цукаса шипит сквозь стиснутые зубы, выгибая спину в инстинктивном ответе. Руки Руи обхватывают шнурки - один, два, три раза, - и получившийся бант свободно свисает с корсета Цукасы сзади. Он не предупреждает его сразу, но позволяет своим глазам осмотреть дело своих рук, что касается банта, теперь украшающего великолепный корсет, и того, как платье натянулось на блузке другого. Ты прекрасен, Руи хочет сказать, и, возможно, он действительно сказал это - случайно, но, тем не менее, озвучил, - когда Цукаса оборачивается как раз в этот момент с любопытными глазами и приоткрытыми губами. (Или, возможно, у Цукасы был дар к телепатии, и, честно говоря, Руи разрывался между желанием узнать больше и с уважительным отношением к своему делу.) Наклон головы и взгляд Цукасы опускается вниз, чтобы попытаться заглянуть ему за спину, но в итоге снова устремляется вверх. “И что?..” - выжидательно спрашивает он режиссера и поднимает бровь. “Как я выгляжу?” Руи озорно улыбается и берет за правило класть руки на плечи Цукасы, мягко разворачивая его и, изображая тщательный осмотр, останавливаясь только тогда, когда другой протестует, сузив глаза. Его рука находит подбородок, и он тихонько постукивает пальцем по губе. Руи еще раз кивает сам себе и протягивает руку, чтобы заправить выбившуюся прядь за ухо своего возлюбленного. “Ты, Цукаса-кун, ” - говорит он, ухмыляясь, “ - Выглядишь как тот, в кого я бы влюбился. Очень красивый”. Другой взвизгивает от неожиданности и прикрывает лицо рукой, а Руи кладет свою поверх неë и опускает их обоих, позволяя своим глазам встретиться с глазами Цукасы в более мягкой манере. Переплетая свои пальцы с пальцами своего парня, Руи проводит тыльной стороной свободной руки по щеке Цукасы, восхищаясь тем, как Цукаса подсознательно наклоняется в ответ на его прикосновение, тем, как веки Цукасы чуть заметно подрагивают. “Почему ты закрывал свое лицо? Разве ты не хочешь посмотреть на себя в зеркало?” ”Ну”, - бормочет Цукаса, поворачивая лицо так, чтобы его голос был приглушен тыльной стороной ладони Руи, и Руи практически может чувствовать жар, исходящий от другой щеки. “Я доверяю тебе! И когда ты говоришь это вот так... вот так, я не могу не поверить тебе ”. Он смущен, Руи может только думать, и его губы приоткрываются, готовясь прокомментировать, но замолкают, когда Цукаса заговаривает снова. “Потому что ты действительно говоришь , как ты… ты счастлив, Руи.” Есть десять тысяч вещей и десять тысяч заявлений, которые проносятся в голове мальчика в то время, миллионы и миллионы чувств, которыми он хотел бы поделиться с человеком, вызвавшим такое. Это было действительно захватывающе, как Руи так легко и так сильно влюбился в кого-то такого искреннего, яркого и решительного, как Цукаса Тенма воплоти. Честно говоря, он ожидал, что будут препятствия, которые остановят его чувства к другой, но нет, всë, что он чувствовал, было реальным. Он полагал, что даже самые сложные чувства можно выразить тремя словами. Он надеялся произнести эти слова в ближайшем будущем и еще раз в более отдаленном будущем, где они оба будут одеты в белое. Запрятав это на задворки сознания, его щеки становятся персиковыми, и он сам качает головой, с сочной улыбкой. Рука Руи слегка похлопывает сзади по корсету Цукасы, тончайшим образом подталкивая друга ближе, когда он наклоняется, покрывая поцелуями покрасневшее лицо Цукасы. “Ах, забудь, что я сказал раньше - ты тот человек, в которого я влюбился, Цукаса-кун”. Эти три слова могут подождать, думает он, когда Цукаса смеется во время их поцелуя, обнимая Руи за плечи, когда он для него всё.