Всё ради Син Цю

Библиотека знойным летом — опасное место по мнению Чун Юня. Он бы никогда, ни при каких обстоятельствах не зашёл сюда, ему не к спеху — расписание слишком непостоянное и загруженное. Но ради Син Цю он здесь. Тем более, молодой экзорцист понимает важность правильной экипировки, и, в противовес тяжёлому оружию, предпочитает лёгкую, практичную одежду — такую, какая ни в коем случае ему не помешает. Но ради Син Цю он согласен на ленты — одно из самых непрактичных украшений. Не то, чтобы Чун Юнь не нравился себе — скорее, он редко задумывался об этом. Перво-наперво всегда были его таланты, а уже потом внешние качества. Но ради Син Цю он готов забыть обо всем и сконцентрироваться на самом сложном и трудном для него — на своих собственных достоинствах и, что ещё страшнее, эмоциях. В руках Син Цю — лёд. Несколько мучительных секунд — и лёд обжигает кожу. Холод пронизывает насквозь, парализует, совсем не избавляя от дикой жажды и головокружения. Чун Юнь инстинктивно дёргается навстречу знакомой руке, и тут же жалеет об этом. Жалобно всхлипывает, когда охлажденная ладонь опускается на его член. — Ты прекрасен. Ты это знал? Чун Юнь жмурится. То, что он видит в отражении, его отпугивает. Это кто-то другой, ведь он не позволяет себе расслабляться, никогда не выглядит растерянным и, уж тем более, никогда не плачет. Плотные ленты держат его в тисках, не натирают кожу, но и не дают скрыться от вездесущих рук и голодных глаз. Солнце сейчас в самом зените, его прямые, испепеляющие лучи бьют в окна и расходятся по полуобнаженному телу экзорциста неровными полосами. Кусочек льда быстро превращается в воду, быстро впитывается в кожу и остывает. В горле Чун Юня пересохло. — Ты красивый, Чун Юнь. Всюду пахло разгоряченной хвоей и янтарём. Ни единого дуновения ветра — в воздухе зависала пыль и плясала причудливые танцы под лучами солнца. Возможно, если бы он проводил больше времени в библиотеке, то смог бы поспеть за ловкостью и ведомостью Син Цю в психологии. Будучи практиком от природы, он чаще приходил послушать рассказы, а не читать. Кто знает, какие трактаты хранят эти высокие, деревянные полки. Син Цю вынудил Чун Юня наклониться вперёд. Распахнув глаза от очередной раскаленной волны удовольствия он встретился взглядом со своим собственным отражением. Зеркало было так близко, что запотевало от его тяжёлого дыхания. Син Цю определенно знал какие-то тайные техники или секреты гипноза, ведь от такой постыдной сцены у Чун Юня лишь сильнее засосало под ложечкой. На губах Син Цю — живительный холод. Он прошел свой медленный, мучительный путь от копчика до загривка, вызывая дрожь. Он отдавал по чуть-чуть, не торопясь, заставляя наслаждаться ожиданием и слабостью. И снова долгожданная ладонь с ее наученными пальцами. Чун Юнь поперхнулся, жмурясь до цветных кругов перед глазами. От такого ему сводило лопатки, но, как бы он не дёргал руками, декоративные ленты все стерпели. — Посмотри. — Нет, — он сглотнул ком в горле, — я не могу. — Чун Юнь, пожалуйста, — голос Син Цю разливался медом, — открой глаза. Доверься мне. Ради Син Цю. Отражение никак не изменилось — красное лицо, седьмой пот сходит от стыда, наслаждения и жары одновременно. Но из-за того, что Син Цю тешит его нежными ласками и смотрит так влюбленно, все кажется совершенно правильным. Он нависает, не придавливая, не вынуждая. Если бы Чун Юнь очень сильно захотел, то уже давно освободился бы. Он такой ради Син Цю. На дрожащем выдохе Чун Юнь снова закрыл глаза. Слезы обожгли щеки. Спертого воздуха библиотеки было совсем недостаточно. Рука Син Цю двигалась взад-вперед, в медленном, изнурительном темпе. Секунды тянулись медленно, внутри все сжималось и разжималось, он терял контроль над своим голосом, направляя Син Цю к нужному ритму своими бедрами. Все тело прошивали судороги, чувства обострились до предела. Все ради Син Цю. Чун Юнь позвал его, почти напуганно, в последний раз, прежде чем на полу и в любимой руке оказались горячие последствия их игр. В голове все смешалось. Пытаясь отдышаться, он снова почувствовал испепеляющую жажду. Он слабо качнулся вбок, вынуждая Син Цю помочь ему перевернуться на спину. В костяшки пальцев врезалось горячее дерево. — Син Цю… пить, — он неторопливо облизнул пересохшие губы наклонившегося над ним наследника клана. Син Цю не требовалось повторять. Он осторожно поднес к своим губам кувшин с охлажденной водой и сделал несколько жадных глотков. Затем набрал ещё, обхватил горячее лицо Чун Юня двумя руками и приблизился для поцелуя. Долгожданная прохлада разлилась по телу. Чувства обострились ещё больше. Так много удовлетворения в одно, нежное мгновение Чун Юнь не мог перенести без последствий. Он жадно глотал воду, пока не столкнулся с прохладным языком Син Цю, и в это мгновение из его головы вылетели остатки мыслей. Все происходило, как в тумане. Он не заметил, в какой момент Син Цю освободил его, ведь под конец, запыхаясь, он обнаружил свои ослабевшие ладони в пышных, темных волосах. Все ради Син Цю.