vendetta

      Несколько дней Лиса чувствовала, будто предшествующих этой ночи событий не было вовсе. Она и подумать не могла, что Ким может быть столь нежной и трепетной по отношению к кому-то. Но только с Манобан Дженни становилась такой, только с ней она становилась слабой, только ей она готова была подчиняться и делать всё, что только пожелает младшая.       Дни проходили спокойно, они возобновили занятия итальянским, и Лиса делала значительные успехи. Произошедшее той ночью они не обсуждали, но вели себя так, будто всё понятно и без слов. Никто не решался начать диалог, да и он, кажется, был ни к чему. Обе явно осознавали, что чувства есть, но к серьёзному разговору настроены не были.       Как-то раз, сидя за чтением книги одного известного итальянского писателя, Лалиса услышала, как открылась дверь её комнаты, и на пороге показалась Ким.       — Сегодня вечером в моём клубе соберутся все самые грязные сливки общества. Ты поедешь со мной.       — Зачем? — вздрагивает Лиса.       — Во-первых, ты будешь играть на пианино, во-вторых, каждый из этих болванов должен уяснить, что ты в моих руках и что они не имеют права «охотиться» на тебя.       — Ты уверена, что стоит..?       — Не волнуйся, ты будешь в полной безопасности, я об этом позабочусь.       И Лалиса верит ей. Она, не моргая, смотрит в её глаза и не может отвести взгляд. То ли пытается заглянуть в самую душу, то ли просто восхищается красотой этих глаз.       — У тебя красивые глаза, — внезапно озвучивает Манобан.       Ким в момент рассредотачивается, не зная, как и реагировать.       — Забавно, что когда я впервые увидела твои фото, то отметила то же самое, — усмехается Дженни.       — Потому что я была в линзах.       — Но сейчас ты без них, и, как по мне, так даже лучше. Твой настоящий цвет глаз безумно красивый. Знаешь, без линз я вижу в них твою душу. И душа наполнена теплотой и детской наивностью. А изумрудный отблеск… — Ким прерывается.       — Что?       — Забудь.       — Говори, Дженни, — Лиса подходит вплотную, и у старшей спирает дыхание.       — Изумрудный отблеск опьянит кого угодно лучше любого вина… — не прерывая зрительный контакт, выдаёт брюнетка.       — Кого угодно?       — Абсолютно.       — Стало быть, тебя тоже?       Ким сглатывает, не в состоянии счесть эмоции во взгляде напротив. Она хочет выдать всё подчистую, но язык даже не смеет поворачиваться.       — Я медленно пьянею, — проговаривает Дженни, делая шаг назад, но Лиса хватает за руку, притягивая ближе.       — Смотря что пить.       — Той ночью я попробовала самый дорогой алкоголь, Лиса, и он ни с чем не сравнится. Медленно пьянею? Да. Но не с тобой. Разум тут же отключается, передавая всё управление телу, а оно становится подвластным тебе, как только ты оказываешься рядом...       Несколько секунд царит тишина, но Ким решает её разбавить, не желая терпеть напряжение и какую-то неловкость.       — Или мы всё же про алкоголь? — губы растягиваются в чуть заметной ухмылке.       — С чем у тебя ассоциируются мои глаза? — выдаёт Лиса.       — Горький шоколад, осень, а когда они освещаются солнцем, то с янтарём.       — Вот как.       — Быть честной, мне всегда нравились голубые глаза; в карих я не видела красоту, но заглянув в твои — я изменила мнение.       — Неужели такие красивые? — усмехается Манобан.       — Очень. Ты можешь не осознавать их красоту, но я осознаю вполне. Они, в отличие от всех, что я видела, наполнены жизнью. И лишить их этой жизни я не посмею.       — Даже так…       Ким хмурится.       — Думала, что после того, как я трахнула тебя, то тут же пристрелю? — выгибая бровь, интересуется она.       Лиса впадает в ступор, а щёки моментально краснеют, заставляя опустить голову. Старшая прикасается к её подбородку, вновь обращая на себя прекрасный взор. Эти глаза и правда пьянят Дженни. Опьянение — это добровольное сумасшествие, и Ким подписалась на него ровно в тот момент, когда Лиса открыла ей свою душу, прилично выпив. Когда человек пьян, увидеть его душу не является трудностью. Дженни её увидела.       — Извини, это было слишком резко. Скоро доставят еду, так что поешь и начинай собираться.       — В чём мне идти..?       — Через полчаса должны привезти платье, — смотря на наручные часы, отвечает старшая. — Тебе должно понравиться. Если нужна косметика, то можешь найти её в моей комнате.       Брюнетка направляется в свой кабинет, а Лиса игнорирует просьбу поесть. После это скажется на её состоянии. Девушка выходит на террасу, расположенную на втором этаже, проходит чуть дальше, опираясь на стеклянные перила, и всматривается в местность сей огромной территории. Люди Дженни ходят туда-сюда, кто-то просто спокойной стоит. И Лалиса понимает, что там, в городе, есть люди, которые сейчас свободно гуляют, наслаждаясь прекрасной погодой. Этому типу Манобан завидует, ибо желала бы так же, но такая возможность неизвестно выдастся ли вообще. И вроде теперь у них иные отношения, совсем не те, что были в начале, но Лиса совершенно не знает, как спросить об этом у Дженни; не знает, стоит ли вообще спрашивать, ибо не имеет представления, чем обернётся этот разговор. Решение отдаться в руки этой девушки пришло словно импульс, но его последствия заставляют мозг перегружаться мыслями. Она вообще не знает, к чему всё это приведёт...       Время пролетает стремительно быстро, и вскоре Вито оповещает о том, что платье уже в комнате Лалисы. Та кивает, проходя в спальню Ким, берёт косметичку и направляется к себе, где видит чёрное кожаное платье. Не медля, она тут же его примеривает. Село оно идеально: подчёркивая талию, чуть выше колен и с вырезом на спине. Заходя в ванную, девушка наносит не слишком яркий макияж и надевает серьги, напоминающие массивную цепь. Каблуки придают ещё несколько сантиметров к и без того высокому росту, а чокер слегка давит на шею. И не смотря на просьбу Дженни, она всё же надевает серые линзы, завершая образ.       — Ты уже… — заходит в комнату Ким, прерывая речь, как только видит Лису. — Выглядишь просто изумительно… — низким голосом проговаривает она.       Старшая, не стесняясь, рассматривает Лалису, в какой раз про себя отмечая, что тело этой девушки — произведение искусства. На Дженни бордовое платье-рубашка, опоясанное чёрным ремнём, и на плечи накинут чёрный кожаный пиджак. Даже на каблуках она по-прежнему ниже Манобан.       — Спасибо, — смущённо благодарит Лиса. — Правда, вырез на спине кажется чересчур глубоким.       Она поворачивается, демонстрируя оголённую спину, и Ким сглатывает.       — Получилось не так, как я ожидала. Поедешь в пиджаке.       Брюнетка скидывает с плеч элемент одежды, отдавая Лалисе, и та кивает.       — Это не обязательно.       — Обязательно. Или хочешь, чтобы кто-то сделал так? — она подходит ближе, кончиками холодных пальцев пробегаясь по чужой спине, и забирается под платье, касаясь копчика.       Лиса вздрагивает, но не отстраняется. Она начинает прерывисто дышать, пока пульс заметно учащается. Касания Ким ощущаются до боли приятными, возвращая в ту самую ночь. Нет, после этого вечера поговорить определённо стоит.       — Пойдём, — Дженни приобнимает за талию, и младшая в конец теряет контроль над собственным сердцем, которое, кажется, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки.       Минут через пятнадцать они заходят в клуб, где уже собралось приличное количество людей.       — Держись рядом, — на ухо шепчет Ким, на что Лиса кивает.       — Дженни, дорогая, — раскрывает руки, желая обнять, какая-то блондинка. — Мы уже все заждались тебя. А это та самая дочь Чета? — переводит взгляд на Лалису, протягивая руку в знак приветствия.       Лиса хочет её пожать, но Ким прерывает, чуть загораживая Манобан.       — Она самая, — наигранно улыбается Дженни.       — Проходи, — приглашает девушка. — Желаете что-то выпить?       — Нет, спасибо, — качает головой брюнетка.       Блондинка удаляется в глубь клуба, пока Ким ведёт Лалису за руку, усаживая рядом с собой на диване.       — Не стоит жать никому из них руку, они все лицемерные сволочи. Та, с которой мы виделись только что, к слову, владеет местными борделями.       — Зачем ты вообще всё это устроила?       — Я же говорила, они все должны уяснить, что…       — Что я твоя, да, помню.       От сказанных слов щёки Манобан мгновенно краснеют, а Дженни лишь усмехается.       — В смысле…       — Я поняла тебя, — прерывает Ким.       Краем глаза Лиса замечает, как кто-то слева желает подойти, но охрана преграждает путь.       — Какие грозные у тебя парни, Дженни, — издаёт смешок мужчина. — Пропусти, здоровяк. Миледи, — смотрит он на Лалису, целуя хрупкую руку, и младшая улавливает пронзительный взгляд Ким на мужчине.       Взор у него до жути неприятный, и Лиса опускает глаза, не решаясь повторно смотреть на него.       — Приятно видеть тебя сегодня, Дженни.       — Не могу сказать того же, — равнодушно отвечает Ким, даже не смотря на итальянца.       — Как грубо, мисс.       — Правда зачастую очень груба.       Тот через силу улыбается, оставляя девушек, а брюнетка дёргает Вито за пиджак, заставляя наклониться.       — Если кто-то ещё раз вздумает пожать её руку или не дай бог поцеловать в знак приветствия, как это принято у итальянцев, то ломай им то, чем решат прикоснуться.       Охранник кивает, возвращаясь на своё прежнее место, а Лиса с кучей смешанных эмоций устремляет взор на старшую.       — Зачем же так…       — Чтобы не позволяли себе слишком много. Тот, что только что подходил, — сутенёр.       — Шутишь..?       — Оглянись, милая, и вспомни, куда ты пришла. Чувство юмора у всех здесь отвратное. А вот и он, — смотрит в даль брюнетка, поднимаясь и заставляя Лалису взглянуть на приближающуюся фигуру.       — Так, так, так, — растягивает слова мужчина. — Мисс Ким собственной персоной.       На вид ему лет тридцать с небольшим, волосы окрашены в снежно-белый, а глаза зелёные, и Лиса сперва думает, что это линзы. Он жмёт Дженни руку, и тут же переводит взгляд на Манобан.       — Вы, Лалиса, верно, пошли в мать, ибо Чет подобной красотой не отличается. Очаровательно выглядите.       Он хочет подойти, но Вито отгораживает девушку, на что мужчина поднимает руки.       — Сдаюсь, Вито. Она неприкосновенна, Дженни?       — Для всех здесь присутствующих — да.       — К слову, прошу простить мою грубость, мисс Манобан. Меня зовут Энрико де Сантис. Руку пожимать не рискну, — с ехидством смотрит на Вито.       — Что же не представишь ей свою профессию? — усмехается Ким.       — А есть надобность?       — Итальянский контрабандист, — отвечает за него Дженни.       — Мне доложили, что вы будете играть сегодня на фортепиано. Уже в предвкушении увидеть, Лалиса. Хорошего вечера.       Он уходит, а брюнетка тут же притягивает Лису за талию.       — Даже не смей оставаться с ним наедине, — на ухо грубо проговаривает Ким. — Тот ещё сукин сын.       — Тебя послушать, так здесь все такие.       — А как ты хотела? Или тебе напомнить, кто я? В любом случае, этот — самая важная фигура на сегодня. Знала бы ты, какие суммы он за тебя предлагал…       От услышанного Манобан передёргивает.       — Сыграешь, и мы сразу уедем. Пусть веселятся дальше.       — А мне точно нужно это делать..?       — По большей части это моя прихоть. Хочу посмотреть.       — Дома, значит, посмотреть нельзя было?       — Не упрямься. Покажешь им, насколько хороша, чтобы они подавились своим желанием отобрать тебя. Их зависть — самое интересное для меня представление. Вперёд на сцену, юный Бетховен.       — Я буду играть Моцарта вообще-то, — закатывает глаза Лиса, на что Дженни издаёт смешок.       Как только Лалиса поднимается на сцену, все взгляды устремляются на неё. И они смотрят на неё, словно стервятники, каждый из которых хочет отхватить себе лакомый кусочек. И дело здесь не в том, что кому-то когда-то Чет насолил. Юная девочка — мечта каждого из присутствующих сегодня.       Манобан скидывает пиджак, садится за фортепиано, свет приглушается, и девушка начинает играть. Ким читает в завистливых взглядах желание; желание обладать. И тот факт, что Лиса досталась ей, мёдом растекается по всему телу. В голову закрадывается навязчивая мысль, что брюнетка желала бы обладать ей во всех смыслах, и уж точно не как заложницей. Манобан уже давно перестала быть просто заложницей. Поддавшись в ту ночь чувствам, она теперь не может совладать с собой, ей вновь хочется целовать Лису, вновь хочется ощутить её плоть, хочется просто быть рядом... «И почему она?», — спрашивает внутренний голос, и девушка устремляет взор на Лалису, отчего сердце пропускает удар. В свете софитов Лиса выглядит ещё более привлекательной. Но Дженни понимает, что вместе они вряд ли будут. Разговор должен случиться, и скорее всего произойдёт это сегодня, а она понимает, что развития у этих чувств быть не может, пусть она и безмерно привязалась к этой девушке, впервые за долгое время испытывая столь сильные чувства. Однако если ты знаешь, что человек никогда не будет твоим, то любить его можно бесконечно долго.       Эта девочка — лучшее, что случалось с Ким, и отпускать она её совершенно не хочет, хоть и понимает, что для блага самой же Лисы придётся. Эта мысль ножом проходится по сердцу, но Дженни качает головой, продолжая наблюдать за игрой девушки, которая вскоре завершается. В помещении раздаются громкие аплодисменты, все начинают вновь ходить из угла в угол, создаётся толпа, ввиду которой обзор на Лалису перекрывается. Ким поднимается с дивана, и на сцене Манобан уже нет. Брюнетку охватывает паника, она через людей рвётся к сцене, оглядываясь по сторонам, но девушки и след простыл.       — Вито, где она? — дрожащим голосом произносит Дженни. — Найдите её, или я прикончу здесь каждого, — цедит сквозь зубы Ким.       — Перекройте все входы и выходы, — оборачиваясь к охране, требует Вито. — Никого не выпускать, пока девочка не будет найдена.       А Лиса в то время следовала по тёмному коридору за Энрико, который уверил, что мисс Ким захотела переговорить с ним в более спокойной обстановке. У девушки в руках бокал шампанского, который ей вручил де Сантис, но алкоголь она не желает пить от слова совсем.       — Прошу вас, — открывая дверь в какую-то комнату, приглашает мужчина.       Они оказываются с глазу на глаз, и тот предлагает выпить за встречу.       — Я не хочу, прошу прощения, — пытается выдавить из себя улыбку Манобан.       — Ну что вы, за знакомство. Ну же, мисс Манобан, не расстраивайте меня.       «Даже не смей оставаться с ним наедине», — эхом отдаются слова Дженни в голове, и Лису бросает в дрожь. Она неуверенно подносит бокал к губам, делая несколько глотков под пристальным наблюдением Энрико, и тот довольно улыбается.       — Присядем. Мисс Ким скоро должна подойти.       Он нагло врёт ей, глядя в глаза, а Лиса продолжает уповать на то, что с ней всё будет в порядке.       — По какому поводу она захотела с вами поговорить? — интересуется Лалиса.       — Это касается бизнеса, только и всего. Но согласитесь, лучше обсудить это в более подходящем месте.       Проходит минуты две, и Лису по непонятной причине бросает в жар; она начинает потеть, а сердцебиение заметно учащается.       — С вами всё хорошо? — ближе двигается де Сантис.       — Меня тошнит, можно мне на воздух?       В глазах плывёт, тело становится ватным, и голову пробивает осознание.       — Что вы мне подсыпали? — вяло спрашивает Манобан.       Она пытается встать, но сил явно не хватает. Энрико уже сидит вплотную, натягивая самодовольную ухмылку.       — Новый наркотик, только недавно завезли, — усмехается он. — Она привела вас сюда, чтобы что-то доказать, но докажу я. Она прострелила ногу моему другу, вы же в курсе? И как я могу такое простить? Ким мнит себя всемогущей, хотя это совершенно не так. После того, что сейчас произойдёт, — он ведёт рукой по внутренней стороне бедра, — передайте ей, чтобы убиралась к чертям из этой страны, или я и ей рано или поздно что-то подсыплю.       Лиса пытается убрать его руку, но голова кружится настолько, что она с трудом может чётко разглядеть черты лица напротив. Мужчина касается губами девичьей щеки, и Лалиса неприятно морщится. Как только рука забирается под платье, в комнату врываются, и зеленоглазого тут же оттаскивают.       — Сукин ты сын! В моём же клубе! — вскрикивает появившаяся Дженни, проходясь тяжёлыми кольцами по мужской щеке. — Вздумал со мной играть? За дружка своего отомстить решил? Плохую стратегию ты выбрал, урод.       Следуют несколько ударов со стороны охраны, отчего де Сантис болезненно стонет.       — Уведите его и сделайте всё чисто, без лишнего шума, — смотря на охрану, произносит Ким.       — Нет, ты не посмеешь меня убить, — сплёвывая кровь, усмехается Энрико.       — Предоставлю тебе возможность убедиться в этом.       Мужчину выводят из комнаты, а брюнетка переводит взгляд на Лису.       — Эй, посмотри на меня, — обхватывая румяное лицо, обеспокоено смотрит Дженни. — Что он тебе подсыпал?       — Я… Я не знаю, какой-то наркотик… — Манобан вот-вот свалится в обморок.       — Обопрись на меня, давай, вот так.       Лиса с трудом поднимается, в комнату тут же заходит Вито, подхватывая девушку на руки.       — Неси её в машину, ей нужно домой как можно быстрее.       Через десять минут брюнет заносит Лалису в дом, аккуратно укладывая на кровать, и приносит воды по просьбе Ким.       — Выпей, — подносит к сухим губам стакан Дженни.       — Не хочу… Мне плохо, Дженни…       — Нужно попить, давай, немного.       Лиса делает несколько глотков, после чего опирается на изголовье кровати. Голова по-прежнему кружится, сердце бешено стучит, а к горлу подкатывает рвота.       — Меня сейчас стошнит…       — Поднимайся, — подхватывает старшая, ведя к ванной.       Желудок пуст, ибо Манобан так и не поела, отчего состояние только хуже. Ким держит волосы, пока Лису в буквальном смысле выворачивает.       — Легче? — укладывая обратно в постель, спрашивает брюнетка.       — Немного…       Ким приближается, расстёгивая платье, и аккуратно снимает его с девушки, отбрасывая в сторону. Она накрывает Лалису одеялом, и та тянет за руку, умоляя лечь рядом. Лиса прижимается к чужому телу, тяжело дыша, а Дженни нежно поглаживает по спине и целует в лоб.       — Прости меня, маленькая моя, это я виновата, что притащила тебя туда.       — Ты не виновата…       — Виновата, даже не отрицай. Попытайся уснуть.       И Манобан вскоре проваливается в сон, а старшей не удаётся уснуть всю ночь. Решив потешить свою гордость, она собственными руками подвергла Лалису опасности. Чёрт знает, что бы сделал тот подонок с ней, и от этой мысли ей лишь хочется, чтобы тот умер как можно мучительнее. Привести туда девочку было самой большой ошибкой, которую впредь Дженни ни за что не повторит. За последние десять лет она никогда не чувствовала себя такой виноватой, ей становится противно от самой себя, и она прекрасно понимает, что на утро Лиса будет её ненавидеть.