degausser

      Он сидит на кровати в своей комнате, рассматривая стеллаж, но не фокусируясь на нём. В голове скачут мысли то воодушевлённые, то апатичные, сменяясь друг другом за мгновения. Вспоминать события неприятно. Когда чувство стыда за собственную слабость сдавливало виски, то слабое злорадство от сложившейся глупой ситуации сглаживало эту боль. Эмоции смешались как яркие камушки в калейдоскопе. Лёгкость от облегчения тут же оседала под воспоминаниями о собственном двойнике, что так расковано трогал себя. Чувство вины за разгром в чужом доме, чёрт пойми где находящемся, укалывает, разгоняя стыд в стороны. Жалость к самому себе душит, и на душе уже гадко. А есть ли у него вообще душа, если за ним ведёт охоту нечто не из этого мира? Страх подкрадывается к его разуму. Есть ли что-то святое в этом мире, что сможет заступиться за него? Зарождается гнев, царапающий его голову изнутри и вытягивающий наверх Привычку с улыбкой на лице. Если бы не Привычка, он бы и дальше жил в своём сером мире без надежды и ожидания. Хочется разбить это довольное лицо, размазать по полу и выбросить из головы. Из резвого мысленного пинг-понга выводят затёкшие ноги, в которые всё это время упорно давили его острые локти. Не упасть обратно в эту смесь хаоса помогает окаменевшая шея, отзывающаяся тянущей болью на каждое движение. Хочется повертеть головой из стороны в сторону, прокрутить плечами и наклониться с одного бока в другой, и он повинуется этому желанию. Без энтузиазма вспоминает о всех своих ранее полученных достижениях по всему телу, запевших гармоничными нотами. Но к этому чувству боли от ударов и порезов привыкает. Она никуда не уйдёт в ближайшее время. Набитые синяки останутся напевать свои тянущие серенады надолго. Желудок свело резью от голода. Сколько осталось времени до открытия магазинов? В его спальне часов нет. Да и выходить из спальни не хочется. Где же телефон? Скорее всего в джинсах, валяющихся где-то там, за пределами спальни. Прислушивается. В доме тишина, как и на улице. Подходит к окну и заглядывает за штору, стараясь не сжимать ладонь с порезом. Темень. В соседнем доме не горит свет. Оборачивается, бросая взгляд на свой ноутбук на столе. Вот и занятие, чтобы скоротать время до рассвета. Усаживается на кровать с ногами, кладя поверх ноутбук. За занятием время всегда идёт быстрее. Может быть, получится даже что-то нарезать из этих видеозаписей в цельный видеоролик. Конечно же, он опустит часть моментов. Если бы не Привычка, испортивший обычный уклад вещей, то видеоматериал был бы самым лучшим за всё его время. Но этот дурацкий подтекст всего приключения из-за поцелуя и его собственное помутнение рассудка не та информация, которая должна всплывать в интернете. И он надеется, что ублюдки из Коллектива такого же мнения.         Экран ноутбука пыльный и с разводами. Клавиатура не лучше. При включении громко, непривычно разбавляя тишину, жужжит вентилятор, и экран, как будто нехотя, загорается экраном загрузки. Стартовый экран его ноутбука показывает полночь. Он просидел два часа, погружённый в собственные мысли и мог бы провести в этом разрушающем безумии до неприличного долго, если бы ноги не стало покалывать от не меняющейся позы. Замечательно. По сенсорному окошку наводит курсор на браузер, запуская приложение. Браузер запускается не сразу, тратя ещё минуты две, за которые он успевает снова коснуться бессмысленных рассуждений. Вкладка Ютуб закреплена в браузере между Гуглом, Фейсбуком и Твиттером. Может, он и не так одинок? Интернет даёт возможность быть кем угодно и откуда угодно. Даже у этого долбанного Коллектива есть доступ к интернету, уморительно. Переключается на Ютуб. Ничего необычного, всего лишь его канал. На основной странице нет обновлений. Но не может быть такого, чтобы его выходку оставили без комментариев. Проверяет приватные видеозаписи и закатывает глаза, видя новое видео. Банально. Название ничего не говорит ему, как обычно: загадочно и ни черта не понятно. Однако этот интерес, загоревшийся в нём… Пробивает на нервный смешок. Сложно предположить, от кого послание, от его «союзников» или же от врагов. Да и это не имеет смысла. Сейчас обе стороны будут стараться переиграть всё в свою пользу. Как жаль, что у него нет попкорна и прохладной газировки. Чем же удивит его скрытая от всех видеозапись с названием «ROGATIONEM”?         Из пыльных динамиков ноутбука доносится жуткое гудение, что нарастает и обрывается снова и снова. Чёрный экран с мелкими вкраплениями серых пикселей по углам. Очень загадочно, хмыкает он. Серые точки заполняют экран полностью, вырисовывая окружение в его же гостиную. Вот уж не удивили. Кто бы мог подумать, конечно же, откуда ещё может быть запись, как не из его дома. Чёрно-серый узор плавно меняется, как будто снимающий видео проплывает из гостиной в коридор к его спальне под это нудное гудение. В спальне кто-то есть. Тёмный силуэт сидит на его кровати, опустив голову. Кадр приближается, серые пятна расплываются бликами от стёкол очков. Наблюдатель.         — О боже, опять ты. — раздражение вспыхивает моментально, и он выплёвывает слова, не сдержав порыв.         На экране появляется скачущий текст: «БЫЛ РАД ТЕБЯ ВИДЕТЬ НОЙ.». До этого стабильное изображение начинает слегка покачиваться, и Наблюдатель оголяет свои зубы: «ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, ЧТО ТЫ ТАК БЫСТРО УБЕЖАЛ, МНЕ СТОИЛО БОЛЬШИХ ЗАТРАТ ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ТЮРЬМЫ, В КОТОРУЮ ТЫ МЕНЯ И ПОСАДИЛ.». Он смеётся, совершенно позабыв об этом. Чёрт возьми, и правда ведь! Наблюдатель, не скрывая улыбки, склоняет голову вбок и медленно качает ею, показывая своё напускное недовольство. «НЕБЛАГОДАРНЫЙ.». Чернота захватывает кадр и рассеивается серым пятном, показывая Наблюдателя, пальцами раздвигающего жалюзи и заглядывающего в окно гостиной. Медленно, растягивая время, оборачивается с улыбкой на лице: «КОЕ-ЧТО ПРОИЗОШЛО, И ТЫ ЭТО ЗНАЕШЬ.». Гудение из пыльных динамиков ноутбука становится громче, когда кадр снова утопает в черноте, мелькая серыми вспышками, среди которых различается каменная кладка стены. Изображение съезжает в бок, смешиваясь в неразборчивую смесь чёрного с серым, из которой различаются две фигурки. Точнее статуэтки, которые Наблюдатель сдвигает друг к другу пальцами. Стоит статуэткам коснуться друг друга, как всё снова заливается чёрным. Гудение стихает, серые вкрапления проявляются вновь. Наблюдатель стоит у телевизора, облокачивается на него локтем и растягивает движение рукой, поднимая её выше и указывая пальцем в экран: «МОЁ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОСТАЁТСЯ В СИЛЕ.». Экран телевизора покрывается помехами, среди которых едва различается что-либо. «ТЕБЕ ЖЕ НУЖНА СВОБОДА?». Помехи складываются то тут, то там во что-то… квадратное? К гудению добавляется искажённый крик, и изображение из помех обретает чёткость. Дневник Карла. «УСЛОВИЯ МЕНЯЮТСЯ.». Наблюдатель выхватывает камеру за объектив, снова погружая кадр в черноту. Гул стихает совсем. Серые крапинки складываются в кафельную плитку его душевой, в углу которой сидит Наблюдатель, уткнувшийся головой в согнутые колени. Силуэт Наблюдателя дрожит и немного раскачивается из стороны в сторону, растворяясь в помехах чёрного и серого, теряя чёткие контуры, и замирает.         Серый кружок загрузки посреди кадра выводит его из ступора. Ставит запись на паузу и запускает вновь, подумав, что это просто ошибка Ютуба. Не помогает ни с первого раза, ни со второго. Да что за чёрт? Почему именно сейчас всплывает какая-то проблема с подключением. Проверяет вай-фай на ноутбуке. Отсутствует. И что это за перебой в такой неподходящий момент? Может быть, перезапуск роутера поможет решить проблему. Да чёрт возьми, почему именно сейчас возникла проблема, вынуждающая гулять по дому. У него всё болит от любого движения, сильно хочется есть, и он начинает злится, думая, насколько ему важно идти в зал к роутеру. Действительно ли ему надо узнавать, что там за новые условия? Он всё ещё продолжает прыгать под дудку этих ублюдков, и осознание этого веселит, когда он встаёт с кровати под влиянием интереса к предложениям от этих сущностей. Ноги отзываются болью от каждого шага. Он выходит из спальни в узкий коридор, прихрамывая. Дальше в гостиную к гардеробной, прикладывая к своему ноющему боку ладонь. Роутер мигает красным, что-то и правда не так с подключением. Может быть, у провайдера сбой? Перезапускает, зажав кнопку, но огонёк продолжает мигать красным. Вздыхает, потирая переносицу. Ну почему опять у него какие-то неудачи. Ладно, последняя надежда на переподключение кабеля. Придерживает роутер, достаёт кабель, что стал слишком свободным и не стягивается вниз под полку. Не чувствуя сопротивления, тянет кабель на себя. Подносит к лицу. Какого чёрта? Кабель перерезан! У входной двери слышится шорканье и глухой топот, словно кто-то убегает от его дома, и он рывком срывается в столовую, забыв о рези в боку и ногах, чтобы выглянуть в окно. У дороги уже знакомый силуэт в чёрном с единственным светлым пятном в виде маски. ГоловаМертвеца указывает ему за спину, и он оборачивается, сразу же осуждая себя за безрассудное потакание. За спиной никого. У дороги тоже больше никого нет, когда он оборачивается к окну. Вот засранец, это он перерезал кабель? Как ГоловаМертвеца вообще проник в его дом? Если Наблюдатель спелся с ГоловойМертвеца, то у него точно неприятности. Что если из-за запечатанного в копии его же дома Наблюдателя здесь открылся проходной двор? Это немного не то, что входит в его ожидания. Не важно, перерезан кабель, а не его горло. Уже хорошая новость. Он проходит вглубь дома, кусая себя за палец. События развиваются слишком быстро. Стоять на месте тяжело, и он ходит по просторной гостиной взад и вперёд. Боль уже не раздражает, а, скорее, отрезвляет, не давая запаниковать. Зачем ГоловаМертвеца это сделал? Послание от Наблюдателя достигло его слишком рано? Коллектив старается сделать всё, чтобы их сообщения дошли до адресата, и не важно, каким способом. Кажется, что Наблюдатель согласовывает свои обращения перед тем, как передать их. Эта запись была не намеренной изначально? Может быть такое, что он не должен видеть то, что оставил Наблюдатель? Кадры, на которых остановилась запись, были необычными. Раньше Наблюдатель не позволял себе такие сентиментальности. И он решается на дерзкую мысль — может быть, это был уже не Наблюдатель, а Кевин?         Сколько времени? Час ночи. Желудок урчит от голода. Надо занять себя чем-нибудь, перестать думать. Прислушивается к тишине дома. Никого, кроме него самого, здесь нет. Уходит обратно в свою спальню и забирается на кровать, подбирая шнур с комода и подключая камеру к ноутбуку. Нарежет несколько сохранившихся записей, скоротает время. Но терпения всматриваться в побитые записи хватает на три с половиной часа. Ждать открытия ближайшего к нему Валлмарта ещё два часа. Проходит к окну, заглядывая за шторку на дом соседей снова. Люди, живущие в том доме, даже не подозревают, через какие мистические кошмары он проходит на протяжении десятка последних лет. Даже смешно от мысли, что его жизнь это борьба чёрт знает с чем.       В пять утра у него уже нет терпения всматриваться в видеозаписи и нарезать уцелевшие остатки. Встаёт, разминается и морщится от боли. Заходит на кухню, наливая стакан застоявшейся воды. Смотрит в окно. На заднем дворе никого нет. Проходит в столовую, проверить переднюю часть дома. Тоже никого. Проходит назад в спальню, подбирая свой кошелёк. Несколько сотен баксов, оставшихся с последней подработки. Он так и не использовал остатки денег от Подстрекателя. Возможно, сейчас самое время потратиться.         Его сумка лежит в углу спальни, а на её кожаной обивке оседает пыль. Совсем забытая своим владельцем. Жалость в его сердце от вида пыльной сумки, валяющейся среди хлама на полу, удивляет своей неуместностью. Подбирает, подтягивая сумку за ремешок, и садится на кровать, заглядывая внутрь. Протёртая подкладка сумки отходит от швов рядом с молнией. Потяни сильнее и оторвёшь. Внутри сумки пусто, только мелкий мусор, похожий на крошки сухого листа с дерева, песок, и стёртые, помятые чеки. Вытряхивает на пол, отодвигая сумку подальше от кровати. Если к нему и заявятся гости, то пусть для них свинство будет честью. Тянется за камерой, укладывая её на дно трухлявеющей сумки. С щелчком вытаскивает шнур от камеры из ноутбука, пряча его во внутренний карман сумки. Оглядывается обратно на ноутбук, что перестал гудеть и перешёл в режим сна. Если всё получится, то он сможет провести весь день в магазине и ни в чём себе не отказывать. Нет, сейчас не стоит, ему нужно больше места в сумке. Его рёбра распирает предвкушение. Если жизнь пошла под откос, то он затупит этот угол и прокрутит на все триста шестьдесят градусов. Непозволительно долго он бездействовал. В сумку летит зарядка для телефона и бумажник, на всякий случай. В сумку кладёт и дневник Майло. Проверяет время на телефоне. У него есть полчаса, чтобы собраться перед выходом. Переодевает только штаны, меняя их на светлые джинсы. Футболка и кофта пусть остаются. Мысль о замене кабеля удручает. Если бы Подстрекатель помог ему с этим… Нет. Нельзя полагаться на этих существ. Хотя, было бы приятно иметь хоть какую-то помощь. Тратить оставшиеся баксы из чемодана Майло не позволяет совесть. Усмехается. Вот двуликий, зато совесть позволяет ему уйти в ближайший Валлмарт для разгильдяйства.         Утро с едва ли начинающимся рассветом и прохлада от ночного воздуха кружат его голову. Шорканье сандалий по асфальту пешеходной дорожки и пустота вокруг заставляют вспоминать. Его попытки попасть за грань приводят к тому, что есть сейчас, оставшееся болезненными заметками на коже. Виски снова сдавливает. Привычка посеял смуту ещё и в его мыслях, перевернув всё вверх дном. И ведь он ведётся, словно загипнотизированный, мечтая получить большего. Опять этот стыд… Ему нравится чувствовать себя желанным, уже не важно, кто именно даст ему как будто бы запретное в его же жизни внимание. Чёртовы прогулки наводят его на ненужные мысли.         Автоматические двери Валлмарта разъезжаются перед ним, обдавая холодным воздухом кондиционера. Музыка сразу заполняет пустоту только-только открывшегося магазина, ещё не утопая в галдеже толпы посетителей. Проходит внутрь, замечая сотрудницу, что быстро посмотрела на него и, как будто не заметив его, возвращается обратно к своей тележке с упаковкой газированных напитков. Здесь только он и работники магазина. Пальцы руки, сжимающей ремень сумки, подрагивают, а ноги тяжелеют. Немного волнительно. Спотыкается на входе в торговый зал, привлекая внимание кассира к себе.         — Здравствуйте! — полноватый парень в форменной жилетке Валлмарта окликнул его, подняв голову от кассовой машины.         Вздрагивает, но кивает в ответ. В Валлмарте что, провели семинар по обслуживанию? Сотрудникам не было дела до посетителей. И он прячется от свидетелей за стеллажами, выдыхая, оставшись с самим собой. Если он провалится, у него будут проблемы посерьёзнее коллектива. Осматривает полки, пытаясь сфокусироваться на названиях, чтобы унять тревожный шум из мыслей в голове. Стенд с бытовой химией… Это не то, что ему надо. Его пальцы замёрзли от прохлады кондиционера, руки и ноги покрылись мурашками. Или ему просто страшно от того, на что он решился. Вчитывается в особо яркие по дизайну названия, уходя глубже в торговый зал. Стеллажи со сладостями, вода, алкоголь. Пробегает мимо сотрудницы с тележкой полной воды, и прячется среди длинного ряда стеллажей с крупами и хлопьями. Спереди долгий пролёт, врезающийся в стену с морозильными камерами. Взгляд за спину – там никого, только следующий пролёт с дешёвой одеждой первой необходимости. И мигающая зелёным огоньком камера видеонаблюдения под потолком. Ну и пусть. Достаёт свою камеру, начиная запись. Следом нащупывает карандаш со дна сумки, и подносит к объективу. Язык не поворачивается сказать что-либо. Окаменевшими ногами приближается к стеллажу, заносит руку с карандашом, снимая на камеру. Первый овал по металлическому корпусу стеллажа, второй, пересекающий первый. Главное, намерение, верно? Он намерен переступить грань так, чтобы остаться незаметным. Чтобы помочь самому себе. Порадовать себя, в конце концов. Замыкает круг, ставя внутри точку. Разрыв.         Выдыхает, убирая карандаш из кадра. До слуха доходит только его тихое дыхание. Тишина плавно оседает, сдавливая его в свои вакуумные тиски. Он осматривается через объектив камеры, снимая длинный пролёт слева и справа. Не сдерживает улыбку, увидев артефакты из битых пикселей на дисплее камеры.         — Шалость удалась! Неужели это так просто?         Пробегает к концу стеллажа, заглядывая за него. Вход в торговый зал пуст, за кассами никого. Нет звука шагов вдалеке. Нет звука катающейся тележки. Никого нет. Замечает, насколько теперь тихо – музыка больше не играет. Оборачивается и замирает, не веря. Тишину тут же разрывает шуршание коробки с хлопьями, эхом доносящееся из конца пролёта. Кучерявые волосы до плеч, белая футболка и дёрганные движения рук, что пытаются запихнуть коробку хлопьев в сумку. Смотрит через дисплей, проверяя правдивость увиденного. Не мираж. Стоит ли подходить? Его будущая версия мельком бросает на него взгляд, возвращаясь обратно к запихиванию застрявшей коробки в сумку.         Не заметил? Отношение к каждому существу в подобного рода состоянии существования подозрительное. Последняя встреча с таким довела до амнезии. Настолько было омерзительно, что разум решил удалить эти воспоминания, абсолютно уверен в этом. Но в этот раз что-то есть особенное, выделяющее от нелепой копии. Нет интереса, ожидания появления. Голова идёт кругом. Надо забрать то, зачем он сюда пришёл, и бежать.         Шум трясущихся в коробке хлопьев стих, Ной резко поднимает голову, сгорбившись над сумкой и уставившись во все глаза. Между ними длина одного стеллажа, но расстояние кажется бесконечно большим, а этот взгляд из-под чёлки с безумным блеском, смешавшимся с остатками здравомыслия, словно нарезает эти нескончаемые мили между ними, притягивая всё внимание. Пора бы уже привыкнуть к ощущению этого мира. Его появлению удивлены. Он примёрз к полу, не в силах сдвинуться. То ли страх нарушить это безмолвие, то ли предчувствие опасности. Как будто увидевший оленя охотник, только не понятно, кто из них двоих опаснее. Ной не моргает, бегает взглядом с одного его глаза на другой, ожидая действий. А он не знает, что делать в такой ситуации. Он готов увидеть кого угодно, но не очередного себя. Да и зачем ему действовать? Он пришёл сюда за другим. Эта мысль отрезвляет, позволяя чувствовать своё тело, отдающее болью в ногах. Но он не спешит к действию, только хмурится, наблюдая за обросшим собой. Господи, сделай уже что-нибудь! Эта ситуация уже становится комичной.         — Хлопьев? — Ной, словно прочтя мысли, выпрямляется и протягивает уже помятую коробку, оставив попытки пропихнуть её в сумку. Восприятие возвращается к обычному, когда этот безумный взгляд отпускает его на пару секунд, проверяя помятую коробку. — Товарный вид потерян, так и быть, отдам с уценкой.         Он молчит. Слов не находится. Ной также не торопится подходить к нему, лишь осматривает с натянутой улыбкой, и он понимает, что существовать Ною осталось недолго. Выдают поблёскивающие глаза и эта улыбка как будто не к месту. То есть, его будущее действительно скатится к тому, чтобы обворовывать магазины и вылавливать невесть что в этих мирах для выживания? Подстрекатель мог бы и постараться, чтобы обеспечить своему будущему сосуду хорошие условия, чёртов эгоист. Сам же потом будет разгребать проблемы с этим телом. Ной хмыкает, вылавливая его из начинающей расти злобы.         — У Подстрекателя есть подарок для меня из прошлого? — Ной прижимает к себе коробку, чуть склоняясь вперёд, отчего волосы спадают с плеч на лицо. — Я что-то не припоминаю нашей встречи здесь. Надеюсь, ты не пришёл с нравоучениями. Выживает хитрейший, верно?         Не помнит встречи? Он не удивлён. Его будущее далеко не счастливая жизнь, скорее сумасшедшее выживание. Конечно, память отшибёт. Возможно, то, что он видит, можно отнести к одному из чудес света — Ной продолжает бороться, находясь в чёрт пойми каком состоянии, неумытый, голодный и обезумевший. Ной не может устоять и секунды без движения, покачиваясь и стуча пальцами по коробке. А может, этого и не должно произойти сейчас? Может ли быть такое, что тот дурацкий поцелуй с Привычкой мог нарушить всё настолько далеко?        — Ной, сейчас будет важный вопрос, пожалуйста, соберись и ответь на него. — игнорирует вопросы к нему. Есть только один способ проверить, как сильно всё пошло наперекосяк. Удивление на лице Ноя меняется на интерес, прикладывает к уху ладонь, распевая: «Так и знал, что ты здесь неспроста, я весь внимание!»  — Как давно ты встречал меня?         — Прям тебя… — задумывается, выставляя одну ногу вперёд и поднося указательный палец к губам, постукивая по ним. Смотрит в потолок, хмурясь и мотая головой. — Сложно сказать, ты и сам всё прекрасно понимаешь, как для меня выглядит вре…         — Нет, не со мной мной, — перебивает слишком резко, отчего Ной запинается, снова врезаясь блестящими глазами в него. — А со мной, застрявшим в Виктор парке?         — Не припоминаю, чтобы такое было. — не сразу отвечает Ной, вглядываясь в него с прищуром, давая понять, что этот вопрос подозрителен. Отступает назад, прижимая к себе сильнее коробку, что хлопья внутри неё скрипят друг об друга. — Когда это я застревал там?         — Не валяй дурака, Ной. — его голос повышается, и он осекается. Нет, такой напористостью сделает только хуже. Вздыхает, опуская руку с камерой, а другой протирая глаза. Приходит в себя, наводя камеру обратно на Ноя. — Мы оба застревали в Виктор парке на неделю минимум, бегали туда-сюда и бросали кости, выбивая счастливые числа. Помнишь? Сперва я встретил тебя, потом тот я уже встретил нынешнего меня.         — Не-а, нет. Не было такого. Ты перегрелся, возьми водички, охладись. – Ной отвечает слишком быстро и кривится, мотая головой так, что кудри бьют по лицу. Осматривает его с ног до головы, переступая с ноги на ногу, но на лице улыбки больше нет. Останавливается взглядом на сумке. В глазах снова мелькает этот блеск, что обязательно прибьёт его к полу. — Ты должен быть уже с дневником. Он у тебя?       — Дневник Майло? Да, он со мной. — решил проверить его? По коже снова пробегают мурашки. Значит, вряд ли клон от Наблюдателя.       — Нет. — Ной всматривается в его лицо, приковывая взглядом к себе. Плечи подрагивают от каждого сказанного слова. Кажется, что тело не выдерживает влияние этого мира. Или предчувствует приближающийся конец. — Дневник Карла, Ной. Он должен быть уже у тебя.       Он хочет ответить, но стоит с открытым ртом, не зная, что сказать. Как это, должен быть у него? Если спросит Ноя напрямую, то, по правилам игры, ответа не получит, только очередные загадки и аргумент: «Всё делай сам». Голова гудит, когда он вспоминает первую встречу с собой нынешним. Был ли там дневник Карла? Не помнит. Единственное, что он находит в обрывках воспоминаний, это усталость и злость.       — Ной? Отвечай быстро! — шлёпанье сандалий по кафелю разносится эхом, когда Ной размашисто подходит к нему, толкая в грудь. — Где ты успел проебаться, ублюдок?!       Его хватают за футболку одной рукой, притягивая ближе и встряхивая. Рёбра сводит резкой болью, а ноги отзываются гулом, стоит ему отшатнуться на один шаг. Ной злится и сверлит его своим обезумевшим взглядом.       — Только не говори, что из-за твоего проёба, мне теперь пиздец. — выплёвывает последнее слово ему в лицо. Надеется, что камера записывает происходящее, иначе он не поверит больше своим воспоминаниям никогда. — Я прошёл через огонь и воду, чтобы теперь узнать, что всё это — коту под хвост?!       — Ты не представляешь, через что прошёл я! — отталкивает от себя, не вынося жуткий аромат пота и не чищенных зубов. Почему сразу он виноват? Может быть, это Ной где-то просчитался, из-за чего Привычка выкинул такой выпад в его сторону. Откуда знать. — Почему сразу я виноват, а? Что, если это ты где-то напутал что-то?       — Не считай меня обезумевшим окончательно, Ной. — с хлопком отбивает руку, что оттолкнула. Ной прижимает коробку хлопьев к сумке, показывая всем видом, что доверие стремительно теряется. — И особенно, не считай меня придурком. Не повод для гордости, но я не отступаю ни на шаг от протоптанной тропы. Я не знаю, насколько вероятность встречи в Виктор парке является истинной и мне не важно, что там у тебя произошло, но факт остаётся фактом — дневник уже обязан быть у тебя.       — Всё несколько сложнее, чем твои речи, Ной. — он отходит назад, опасаясь нового приступа агрессии, и поднимает вторую ладонь вверх. Он безоружен, господи. У Ноя должно остаться хоть что-то, вроде сожаления. — Если кто и обосрался, то это не я.       Ной хмурится, но прислушивается, обдумывая сказанное. Ему хочется верить, что Ной задумался. От этой версии себя можно ждать чего угодно, и это пугает. Ной отворачивается, встав вполоборота к нему. Опять заглядывает в его глаза, резко обернувшись. Что-то выискивает в его взгляде, и он хотел бы понять, что именно. Снова вспоминает Привычку, вглядывающегося почти в его душу. Что они все ищут там, в его глазах? Резкий хлопок по всему торговому залу прерывает гляделки, и Ной толкает его.