Выбор за тобой

      Я шел к дому. Плечо болело настолько, что я не выдержал и вытащил нож, не послушавшись Ви. Я упал на землю. Глаза сомкнулись.       Я пошевелился, потерся носом о наволочку. С трудом разлепил веки. Рисунки на стенах. Книги. Стопка комиксов. Я потрогал челюсть, опасаясь, что она ответит вспышкой боли. Пальцы переползли к виску — ни шишки, ни боли. Рюкзак прикорнул у стола. Отголоски беседы раздались за дверью. Я дома. В своей спальне… Как? Сам добрел? А очки? Может, Полина? Или неизвестный доброжелатель? А что насчет Ви и Эни? Я их… Не слышу? Неужели мои страдания окончены? Больше не будет выборов за меня! Теперь я сам по себе! Часы на тумбочке показывали десять утра. Радостный я пошел открыть дверь и наконец выйти из комнаты.       Я вышел в коридор, и отзвуки беседы сделались громче. Смех… Как давно я не слышал, чтобы мама смеялась. В тихом доме притаившихся теней. Такой обыденный родной смех. Я прокрался по лестнице, словно боялся спугнуть момент… Отец: А я ему говорю: комиксы есть? Зайцу своему купить хочу. А он: ваш заяц комиксы читает?       Мама рассмеялась. Ей вторила Оля. Отец: Ну да, говорю! Заяц у меня цирковой! Мама: Боже, ты лучший! Отец: А ты сомневалась? Мама: Ни на секундочку! Оля: Жених и невеста!       Когда я вошел на кухню, мама целовала отца в макушку, а он поглаживал ее по плечу. Оля сидела между родителями, вооруженная вилкой. Накрытая крышкой крапчатая кастрюля источала ароматный запах. Отец: А вот и он! Мама: Привет, Соня! Весь в отца! Отец: Садись, садись, в ногах правды нет! А завтрак — самое важное для здорового человека!       Я сел, очарованно улыбаясь. Оля подмигнула мне и одновременно мигнула лампа. Мама: Заспанный какой! Отец: Какой есть — наш, родной! В детдом сдавать поздно!       Папа хохотнул, показывая, что шутит. Мама хлопнула его по плечу. Оля: Ой, я голодная страшно! Мама: А мы, думаешь, просто так тут слюной капаем? Оля: Братик, ты так кушать будешь? Антон: Как?       Я поймал на себе искрящиеся от веселья взгляды родителей. Был бы у меня фотоаппарат — запечатлел бы, чтобы они всегда улыбались мне со снимка. Чтобы остановить этот прекрасный миг. Вдруг мама сказала. Мама: Сними маску, сынок, — есть же неудобно. Антон: Какую маску? Я глуповато улыбнулся, не понимая что от меня хотят… Были бы тут Эни и Ви, они бы явно мне помогли… Папа сказал, показывая крепкие белые зубы, похожие на клавиши пианино: Папа: Снимай-снимай, заяц. Я провел рукой по щекам. Засмеялся. Антон: Вы о чем?       Уже вся семья смеялась, тыча в меня пальцами и хлопая ладонями по коленам и клеенке. Папа сказал, утирая костяшками увлажнившиеся глаза: Папа: Ух, насмешил ты нас! Ну молодец! А теперь сними маску, будь добр.       Я опять потрогал свое лицо. Ощутил, как немеет кожа. Антон: Но на мне нет маски…       Мать поерзала на стуле. Прищурилась, склонив голову. Мама: Пока не снимешь — не начнем. Оля: Ну я не могу уже терпеть! Отец: Сними маску. Не валяй дурака.       Голос был ласковый, но твёрдый. Оля: Ма-ам… Тоша меня пугает.       Заскрипели ножки стула по половицам. Оля отодвинулась от меня. Она больше не улыбалась. Никто больше не улыбался — разве что щели облупившихся от стен. Папа: Что ты наделал? Твоя сестра плачет! Антон: Но…       Оля хныкала, опустив голову, исподлобья боязливо посматривая на меня. Мама грохнула кулаком по столешнице- я чуть не повалился на пол вместе со стулом. Мама: Сын называется! Мы веселились, а ты тут пришел! Испортил все!       В меня полетели брызги слюны. Я повернулся к папе, умоляя объяснить, что происходит. Липкий сироп тек по подбородку отца и капал на рубашку. Глаза его смотрели в разные стороны. На чердаке грохнуло. Зашуршало в коридоре. Водопроводные трубы забурчали. Дом ожил. В каждой комнате кто-о возился, ползал, дышал. Лампочка заморгала словно стробоскоп. Лица родителей то ныряли во тьму, то возникали вновь. За окнами прошла высокая тень. Я намеревался вскочить, броситься прочь, но тело не повиновалось, руки мертвым грузом лежали на столе. Я просто смотрел. Свет погас. Во мраке сердце ударило три раза. Лампочка вспыхнула ярко. Три маски уставились на меня дырами-отверстиями. Женщина-лиса там, где секунду назад сидела мама. Мужчина-волк во главе стола. И девочка-зайчик. Моя Оля. Я не мог даже спросить, зачем они нацепили эти странные и страшные морды. И почему шерсть на них шевелится, словно что-то движется внутри масок, вспучивая папье-маше. Лишь взгляд мой перемещался по маскам, по длинным кривым теням за спинами семьи. Мама: Кушать подано!       Она сорвала крышку с кастрюли. В кровавой подливе лежала отрезанная голова. Остекленевшие глаза буравили меня. Распахнутый рот вопил беззвучно. Моя собственная голова на дне кастрюли. Кровь заструилась из отсеченной головы по перекошенному лицу. Одновременно горячие струйки потекли из моих ноздрей, марая клеенку багровым. Мама: Ешь!       Я закричал       Резко выпрямился. Челюсть обдало огнем. Висок саднило. Кухня, твари в масках и мертвая голова — все исчезло. Я оторвал уже примёрзшую к моему лицу маску и понял, что очнулся в лесу, возле поваленного снеговика. Я был без очков и с разбитой физиономией. Эни: Гутен морген, Тоша. Сны у тебя конечно крутецкие! Обожаю хорроры. Давай — ка подъем. Мы тут лежим уже неизвестно сколько как бомжары. Ви бы давно тебя прибил. Кровь успела остановиться, но рана глубокая и нужно хотя бы обработать. Бегом домой!       Я поднялся на ноги и начал осматриваться. Лес огородил меня, как прутья решетки. Я не знал, как долго пробыл в отключке. Ноги и руки задубели. Штаны промокли насквозь. Я стоял один почти в полной темноте, в кольце взмывающих ввысь стволов. И все вокруг шевелилось и дрожало, уши закладывало от шороха и шелеста. Вдруг где — то в далеке послышался крик… ??? : Анто-о-о-он! Эни: Ооо! Нас кто-то нашел… Ура!       Меня искали как того пропавшего мальчика. Глаза защипало выступившими слезами. Тяжелая капля сорвалась с ресниц. ??? : Анто-о-он!       Крик звучал все громче и громче, и на мгновенье я даже поверил, что меня спасут. Эни: Ори давай! Не жди! Действуй! Антон: Я зде-е-есь!..       Тут же свет ударил мне в лицо. Я заслонился пятерней. Луч фонаря скользнул вниз. Отец: Антон! Вот ты где! Ты совсем сдурел? Это вообще как понимать?!       Папа шагнул ко мне из мрака. Я ринулся на встречу, надеясь, что он не растает, оказавшись очередным миражом, проделками свихнувшегося разума. Он бы настоящим. теплым и живым. Отец: Язык проглотил?! Я встретил по дороге твою одноклассницу. Она сказала…       В дебрях захрустели ветки. Снедаемый ужасом, я прильнул к отцу. А он встрепенулся, изучая чащобу. И сказал совсем другим, напряженным тоном: Отец: Так, пойдем отсюда скорее. Мать узнает — такой нагоняй нам устроит — мало не покажется!       Я потянулся к отцу, все еще леденея от ужаса. Схватившись за его крепкую ладонь, почувствовал подушечками быстрый пульс. Поднялся и, пошатываясь, побел с папой по его едва различимым следам. Назад к человеческому жилью, к свету, к дороге, где отец припарковал машину. Отец: Чтобы дома — ни слова. Ясно?! Ни единого намека, где я тебя нашел. Антон: Да, пап.       Он держал меня за руку, словно что-то очень ценное, и все рассказывал, как боится потерять меня и Олю. Я кивал и поспешно перебирал ногами. Мы сели в машину. И только внутри отец заметил ссадины и раненое плечо. Отец: Тебя били? У тебя все плечо в крови       Я ощупал плечо. Антон: Подрался... Эни: О-о-о! Та самая машина! Тут могли бы у нас пойти таки-и-и-и-ие флешбеки... Но сейчас не до них Отец: Из-за чего? Антон: Из-за девушки. Эни: О-хо-хо какие мы джентльмены       Эни опять говорила свои неуместные комментарии. Как никак отчасти я был даже рад, что голоса не пропали, хотя Ви был еще в отключке. Отец вдумчиво кивнул. Загудел двигатель. В выражении папиного лица я угадал боязнь. Но это был нелипкий, парализовавший меня в кошмаре страх. Его страх был благородным и чистым бриллиантом. Он открыл бардачок, достал салфетки, бинт и перекись водорода. Папа щелкнул переключателем на потолке и загорелся свет. Отец: Куртку снимай. Что с плечом? Антон: На какую-то железяку упал. Отец: Куртке хана, рубашке тоже, желету пофиг. Плохо дело. Мама ругать будет. Он обработал рану, после шаложил повязку. Отец: Мама бы меня сейчас не одобрила. Но вот что сынок. Драться за девушку - это правильно. Да нужно решать конфликт словами. Но иногда... иногда слова не помогают.       И папа улыбнулся мне подбадривающе. За секунду до того, как он захлопнул бардачок, я увидел торчащую из-под тряпки рукоять. Он возил с собой оружия. Мой интеллигентный папа держал под рукой пистолет. Как герой боевиков. Эни: Или просто как обычный бандит... Мысли: Прекращай!       За окнами мельтешили сосны. Фары бодались с темнотой. Машина везла домой. Папа изучал меня настороженно в зеркало заднего вида. Я думал о пистолете, о снах, о людях в масках зверей, притворившихся моими родителями. А белые снежинки все парили в темноте. Наконец-то мы подъехали. Мы вышли из машины и зашли в дом. Эни: Эх было бы у меня тело, я бы потянулась...Спала как убитая! Мысли: Но ты и так... Эни: Ой молчи, поняла я твою шутку! Отец: А вот и мы! Мама: Явились - не запылились.       Мама спускалась по лестнице, вцепившись в отца фирменным взглядом. На ее лице была грозная эмоция на стыке гнева и презрения. Внезапно ее взор упал на меня и опасно долго задержался. Мама: Так, я не поняла... Антон, а где очки? Потерял? Отец: Да в школе поди забыл, простофиля. Эни: И ее больше ничего не волнует?..       Повисла ядовитая пауза. Мама: Весь в тебя!       Отец сердито смерил маму взглядом, а затем заговорщицки подмигнул мне, напоминая о нашем уговоре. Отец: Ну ничего, есть же запасные - проживем как-нибудь.       Родители еще некоторое время стояли в тишине, затем каждый из них молча побрел по своим делам, подальше друг от друга. Еще я не успел раздеться, как ко мне бросилась Оля. Оля: А я лису видела!       В меня словно дробью пальнули... Онемев, я лишь зашевелил губами. Со звоном разбилась вдребезги чашка. Это мама выпустила ее из рук. Ее лицо было бледным, она растерянно уставилась на осколки. Эта короткая - в доли секунды - пауза длилась вечность. Потом мама с досадой сказала. Мама: То сова, то лиса! Когда ж тебе надоест? Оля: Правда - правда! Такая пушистая! Она у забора стояла на задних лапах, совсем как человек. Она меня позвала, а тут мама вышла - и лиса убежала. Мама: Не было там никакой лисы. Не выдумывай! Антон: Не подходи к ней!       Если бы понадобилось, я был готов трясти сестру, как тряпичную куклу. Оля: Ты чего, Тоша? Антон: Не подходи, слышишь?! Эни: Тоша, не перебарщивай! Сам выглядишь как сумасшедший...       Мама вышла в коридор и удивленно посмотрела на меня. Я стушевался. Антон: Ну лиса ведь укусить может.       Мне вспомнились детские сказки, в которых лисы воровали детей. Представил Алису, вольную, хищную, бегущую быстро-быстро по ночному лесу с дёргающимся мешком в обнимку. Мама: Это ж была ненастоящая лиса. Расскажи ему, Оль. Оля: Она на двух ногах ходила, а еще была в платье одета. Эни: Может все таки пальто? Оля: Только она была взаправду. Мама: Видишь?       Мама устало улыбнулась, словно это все объясняло. Я тоже выдавил из себя улыбку. Жалкую, как тонкий кусочек мыла перед тем, как оно окончательно растает в руках. Но оставшись наедине с сестрой, я шепнул. Антон: Еще раз увидишь ее - беги! Эни: Ты ж её еще больше пугаешь!       Воспоминания о семье в омерзительных масках атаковали, бомбардировали меня, будто подлые удары одноклассников. Передо мной стояли поросшие шерстью лица моих близких оскалившиеся, клыкастые пасти, полные густой слюны. Что со мной происходит? Что за фокусы выкидывает мой разум? Ведь эта маска зайца настоящая. Вот она, не пойми откуда взявшаяся в моем портфеле. Эти голоса меня достали. Я зажмурился и бросил в рот витамины. Запил их водой. Хватит сходить с ума. Пожалуйста хватит. Я кое-как уселся за математику, но задачи не желали решаться. Цифры в тетради то кувыркались и перемешивались, то кружились в танце, то прыгали за поля. Эни: Уф как тебя все же жмыхает... Я в математике полный ноль, так что о помощи даже не проси.       От всей этой чехарды голова стала тяжелой и так и норовила упасть в числовую вязь. К векам словно подвесили маленькие гири - те, что кладут на весы в продуктовом магазине.       Стоило мне сдаться и захлопнуть тетрадь, как воспоминания о прожитом дне суматошно заскакали перед глазами. Вот снова я посреди душных коридоров. Отсюда виден кабинет литературы: лица мертвых классиков на портретах, строгая и царственная поза классной руководительницы Лилии Павловны. А за тем углом ждет и не дождётся ее ненаглядная дочка Катя, ябеда и сплетница. Катя: Эй, новенький! Новенький! Антон: Чего тебе, Кать?       Она закачалась на носочках, спрятав за спиной руки, и с фальшивой улыбкой поинтересовалась. Катя: Скажи, пожалуйста, а чего это тебя к нам перевели, а?       Может быть, я сказал бы правду Полине. Но Катька продаст мою правду на рынке за три копейки - то же самое, что распечатать мои мысли на принтере и повесить рядом с фотографией Вовы, чтобы все читали. Я вновь обратился к заученному ответу. Антон: Это все из-за моих родителей... У папы тут новая работа, а мама...мама.       Но Катя даже не думала меня слушать, метнулась к навостренным ушам подружек, зашептала, косясь на меня и хихикая. Катя: Да-да! Конечно-конечно! Он нас тут совсем за дурачков держит. Я вот слыхала, что это все из-за его отца. Он недавно какому-то крутому дорогу перешел, и теперь они всей своей семейкой в нашем захолустье скрываются. Антон: Неправда! Ты все врешь! Катя: А слышали, слышали как ему нож в плечо прилетел? Этот лишь ручки опустил да глазенки потупил. Взял и пошел домой! Антон: Прекрати! Ты знаешь - он не один был! Катя: И будто этого мало... Ходят слухи, что этот чудик повсюду таскает с собой заячью маску. Ой, девочки, ну кто же в своем уме будет такое делать? Ясно-понятно, со странностями наш Антошка. Может слабоумный, а может...и маньяк! Если в его портфеле хорошо покопаться, там и топор отыскать можно, а может что и похуже. Да-да-да! Антон: Замолчи! Заткнись! Катя: Вон как раскричался-то! Будто ужаленный! А зрачки-то, зрачки какие широкие! Опять, чего доброго, с катушек слетит и руки распускать начнет. Не зря же мать его таблетками пичкает.       Я замер в смятении, безуспешно пытаясь понять, откуда она знает про лекарство. И что пугало сильнее: вдруг в ее болтовне кроется ужасающая правда? Катя: Да-да! Он такой же ненормальный, как и его сестрица. Представляете, к этой сумасшедшей дурочке каждую ночь прилетает сова ростом с человека! Да-да! Только что-то ее никто из здоровых людей не видел. А этот наивный простак ей верит. Нет, ну вы представляете?! ха-ха-ха-ха!       И тут среди толпы я поймал единственный сочувствующий взгляд. Полина: Как же так, Антон? Неужели действительно? Тебе нездоровится? Антон: Полина...Послушай меня! Катя: Как же, как же! Не слушай этого болтуна, Полиночка! Свистит он, что в Москве бывал, как пить дать. Это ничтожество даже постоять за себя не может... За него заступаются только какие-то голоса в голове! И только благодаря им он хоть что-то сделать может. Сла-бак.       Полина согнулась, будто ее пнули в живот, а потом залилась слезами и горько, истерично плача рухнула на грязный пол. Полина: Не-е-е-е-ет! Нет!!! Анто-о-он! Почему? За что?!       Ничего непонимая, я бросился к Полине, но Катя грубо меня оттолкнула. Катя: Убери от нее свои лапы, чудовище!       Под пеленой страха зрела ярость. Медленно всплывала из клубящегося морока. Я почувствовал, как моя верхняя губа ползет к деснам, оголяя зубы. Катя: То, что твой отец бьет мать, еще не дает тебя права поднимать руку на девушку!       Кулаки стали кувалдами - не разжать! Никто не смеет говорить такое про мою семью! Я опомнился, когда уже кинулся на злобную Катьку. Катя: Ага! Слетел-таки! Слетел!... Спасите! Помогите! Петров с катушек слетел!       Тут же толпа школьников вокруг нее зашумела, разразилась свистом и гневным рыком. И стала расти. Субтильные фигурки учеников увеличивались, ширились, тянулись вверх, все выше и выше, под самый потолок. Превращались в огромный темный лес, кишащий оскаленными мордами. Я сжался до пушистого комочка, затрясся перед могуществом изрытых язвами стволов - не то людей, не то деревьев. Катя: Вот ты и показал свое животное нутро! ТРУС!!!       Катино лицо было обезображено ликованием и восторгом. Полина: Анто-о-он! Почему? Нет!!! За что?!       -Заливалась слезами несчастная Полина. Катя: Он! Животное! Чужак!       Из леса донеслось пугающее хлопанье крыльев. Два огромных белых уха спустились откуда-то сверху, и я с головой зарылся в них. Полина: Антон! Антон! Катя: Пожалуйста! Оля: Вставай!       Я подскочил чуть не упав с кровати. Оказалось, я несколько часов метался по мокрой от пота постели. Олин крик вырвал, вызволил из щупалец кошмара. Оля: Анто-о-о-н! Вставай...Вставай!       Я не сразу разглядел ее силуэт у окна. Голос Оли был глухим - после драки у меня звенело в голове. Звук искажался. Будто уши закупорили ватой. Всхлипывая, расстроенная, как никогда прежде, сестренка повторяла и повторяла: Оля: Сова! Сова! Пожалуйста... Я бою-у-у-ухусь!       Ее слезы кипятком ошпаривали мне сердце, но, признаться, я почти благодарил сову за визит. За то что напуганная Оля разбудила меня. Антон: Оля, я сейчас... Хочешь, я тебе Мурзилку почитаю? Подожди...       Я опцстил босые пятки на холодный пол. Пошарил в поисках очков. Вспомнил Семена, его подлый поступок, и горестно вздохнул. Оля: Антон. Пожалуйста...Пожалуйста! Посмотри!       Она не отводила глаз от окна, словно боялась проиграть ему в гляделки. Я нащупал переключатель - лампа плеснула ослепляющим светом. Встал с кровати. Зрение обманывало, то приближая ко мне окно, то отдаляя. Сестра была размытым пятном впереди. Я сделал осторожный шаг. Антон: Оль, что там? Что-то случилось? Ты хочешь, чтобы я открыл шторы? Оля: Нет! Не надо! Там же сова!       Я обернулся и оцепенел от ужаса. В дверном проеме стояла зареванная Оля. Оля: С кем...С кем ты разговаривал, братик?       Обхватив плечи она таращилась на меня красными от слез глазами, спрашивала, но будто боялась услышать ответ. Антон: Я разговаривал с тобой...с тем, кто притворился тобой...       За окном угрожающе скрипнул карниз, словно на нем сидел кто-то тяжелый. А то что выдавало себя за Олю, начло расползаться, менять свои очертания, увеличиваться в свете ненасытной луны до пугающих размеров. ???: Антон! Подалуйста... Подойди ко мне... Подойди-и-и-и-и-и!       Голос больше не принадлежал сестре. Тому, кто прятаться за шторой, надоело притворяться, водить меня за нос. Оля вскрикнула когда по стеклу постучали. Тук-тук. Оля: Она пришла за нами!       Стук повторился и я отшатнулся вглубь комнаты. Тук-тук       Стучали чем-то острым, железным. Замерцала лампа светильника, ярко озарила комнату м погасла, как свеча на яростном ветру - нить накаливания лопнула со звоном. Мрак словно только того и ждал, хлынул из углов и сомкнулся. В темноте Оля завизжала, ткнулась в мою спину, ища защиты. И тут на нас устремился горящий прожорливым огнем глаз. Тук-тук! Тук! Тук-тук!       Оно не пыталось разбить окно. Оно играло. Стучало и стучало, сводя нас с ума. Тук-тук! Тук! Тук-тук! Оля: Уходи! Убирайся! Пошла прочь! ???: Антон! Антон! Подойди! Оля: Скажи ей, Антон! Скажи, что я не буду больше себя плохо вести! Никогда! Только пусть она уйдет! Пожалуйста!...       Лунный свет вдруг померк, погрузив комнату во тьму, и светящийся глаз скрылся. Я проглотив ком в горе шагнул к шторам завороженный призывом безбразного гостя. Оля болтала позади. Оля: Не буду! Не буду! Не буду! Не буду!       Я потянулся чтобы открыть шторы, чтобы посмотреть в глаза страху. И в это время из родительской спальни донёсся шум. Недолго думая я рыком отдернул штору. Никого       Только за стеклом, на карнизе, среди птичьих перьях что-то поблескивало. Мои очки. Те что сорвал с меня Семен. Откуда они здесь? Неужели их принесла сова? Я отодрал утеплитель и полоски приклеенных газет. С трудом открыл окно. Я взял очки. Они были настоящими. Наверное Семен и его банда разыграли меня. Я взял очки и закрыл окно. Мама: Вы почему не спите?! Совсем сдурели? Жарко что ли? Не болели давно?! Оля: Там сова была! Тоша ее прогнал... Мама: А ну-ка марш спать к себе в комнату! А с тобой...Завтра поговорим.       Мама взяла Олю за плечо и вышла из комнаты. Я закрыл окно. Холод ушел из комнаты. Но не страх. Надев очки на нос, я изучал свое отражение в оконном стекле. Не лицо, а какая-то посмертная маска. Как у мальчика с доски объявлений.       В просвете между детскими затылками прямо на меня смотрело черно-белое лицо. И это был не Вова - его фото висело рядом.. Я узнал щекастую физиономию, нездоровую кожу. Семен. Эни: ХАХА! СВИНЬЯ ПРОПАЛА!!! Я даже не знал...Рад я или нет...