зима

остекленевшие глаза - буквальное зеркало души, сложенное из глянцевых стекол готической церкви, порфирных и черных витражей. гудящий в ушах смех заклинателя волков в карпатах, восточный принц с парящими на благовонном дыме одеждами, мальчик в комнате с тканями, поглощающими ядовитую гарь и красным знаменем над кроватью. желтые уголки, окаймляющая чернота, зрачки, за промежуток между морганиями, окидывающие весь земной шар. глухота и отчужденность, нервный зуд. say yes to heaven тяжелая рука наклоняет к дорожке. пыль оседает на гортани и раздражает слизистую, я почти физически чувствую как краснеет нос изнутри, как обжигающе плавится прилипшая к горлу озлобленность и обида. серп и молот двоятся и троятся, оказываются на каждой из тряпок в комнате, наслаиваются своим железным лязгом на перегруженную гитару и невыносимо громкую партию барабанов. шедевр мировой живописи, неосмотрительно оставленный за печью для пиццы, залитая ацетоном, смазанная акриловая синева гематомы под глазом. выверенные штрихи и очень яркие акцентные пятна. рассохшаяся рама и каркас на черной изоленте. ее имя, выжженное на коре мозга, залитое в каждую щель, медленно разлагается, и вместе с мусором на траве центрального парка, ее остатками в материальном мире, выливается в плач. say yes to me расчерченная по суставам ладонь с сотнями теней и оттенков снова ложится на мою голову. и гладит. теперь его пьяные глаза останавливаются на вплоть до минут определенных координатах. никакого разбега через атлантику, никаких тебе карпат и русских пивных ларьков. i've got my eye on you ты тут? тут. слышишь меня? а как ты думаешь, придурок? попчик настороженно прислушивается к просочившимся иноязычным голосам внизу, прыгает на кровать, корябает мои ноги и тихо рычит. -успокойся, попчик борис тянет нас на пол и с головой накрывает пледом. я наощупь пробираюсь к нему через километры черноты. i've got my mind on you