Не с той ноги

      Все примолкли. А Зиночка сказала, как всегда, невпопад:       — Знаете почему? Потому что високосный. Следующий будет счастливым, вот увидите!       Следующим был тысяча девятьсот сорок первый.       Борис Васильев. "Завтра была война"

                    В предновогоднее утро четвертый офицер Тяньчуан, главный зануда столицы, любимый муж, а в ближайшем будущем ещё и счастливый отец... А! К гуям.       В свой последний рабочий день в этом, на редкость паршивом году Синего Металлического Кролика и пятом году эры Тяньцзи, Цзян Юйжань ухитрился встать не с той ноги, вдобавок к завтраку подали пересоленную и подгоревшую лапшу.       — Повар не влюблен. Он ненавидит весь мир.       Линьси посмотрела на него с пониманием.       — Я бы рассчитала его, но у сяо До умерла мать, а отец тут же привел домой любовницу. Здесь кто угодно пересолит.       — Ты права. Дай человеку отпуск и денег, пусть хоть напьется хорошенько, раз в жизни имеет право.       — Я так и думала сделать, а пока найму поваренка из "Карпа и дракона".       Цзян Юйжань кашлянул. Только этого недоразумения ему дома не хватало!       — Этот дурень в меня влюблен! Надо мной вся служба смеяться станет!       — Ты красивый мужчина, разве это для тебя новость? Гэгэ, мальчик обещал вести себя прилично. А нет — так я оттаскаю его за ухо.       — Делай, как знаешь.       — Ты сегодня не в духе, и твоё "как знаешь" следует читать как "ступайте в Десять Дворцов".       Линьси знала его как облупленного, а когда в дороге лошадь Цзян Юйжаня расковалась, настроение у него и вовсе сделалось отвратительным. Лошадь он оставил у коновязи "Карпа и дракона", а сам побежал переулками и садами: старший брат, хоть и был порядочной совой, не жаловал опозданий.       Цзян Юйжань опоздал почти на половину палочки, однако этого никто не заметил: в главном здании Тяньчуан все ходили по стеночке. Всё про всех знавшая Сяоцин после приветствия и поклона задала вопрос, который Цзян Юйжань очень не хотелось отвечать:       — Господин четвертый офицер Цзян, эта недостойная спрашивает, когда вы вернёте ей оставшиеся триста лянов?       Цзян Юйжань чуть не ляпнул: "После Нового года", но решил не тащить долги из этого, потянулся к кошельку — и принялся браниться, на чём свет стоит.       Его кошелек срезали. Сяоцин посмотрела с состраданием.       — Пойдемте к казначею, напишете прошение на имя главы о помощи. Он не откажет.       — Старший брат, конечно, не откажет, но, Сяоцин, вора нужно поймать! Не то каждая собака в столице будет знать, что у офицеров Тяньчуан можно красть!       — Господин четвертый офицер, никто не хочет работать в Новый год!       Особенно в управе, куда полагалось нести заявление о мелких кражах, но у Цзян Юйжаня были свои способы, а ещё связи среди столичных нищих и на дне. Мысленно он прикинул, кому следует прищемить хвост, чтобы вернуть деньги, на которые он рассчитывал купить подарки тестю и тёще.       — Ничего. Поработают.       Казначей попробовал заблажить, что им сократили довольствие из-за наводнения и войны, но стоило Цзян Юйжаню сказать волшебные слова "внеплановая проверка", как деньги волшебным образом тут же нашлись.       Оставалось лишь подписать бумаги у главы, но в сторону кабинета Чжоу Цзышу и старшие, и младшие офицеры старались лишний раз не дышать.       — Что с ним сегодня?       Сяоцин тяжело вздохнула. Она всегда так делала, когда приходилось озвучивать очевиднейшие вещи.       — Глава не в духе. Верно, встал не с той ноги. Железного воробья перехватили в Южной Вэй, хорошо, что птица успела самоуничтожиться. Завтра во дворце пиршество, и ему сидеть подле прабабки.       …Старой ведьмы и прежней главы разведки, которая вечно всем недовольна!       — А главное, — Сяоцин понизила голос, — краска для лица расслоилась и потемнела, новую пришлют только через месяц.       — Ну, так подождёт.       Сяоцин кашлянула, всем своим видом выражая порицание чужой глупости.       — Через две недели приезжают тогоны. Договор подписывать.       Цзян Юйжань хлопнул себя по лбу. Память его память, он совсем забыл про степняков. Забудешь тут, когда Скорпионы опять чудят!       — И глава...       — А вы вспомните, как глава злится, когда у него что-то не получается.       Снизу что-то гневно грюкнуло: цепи в подвале в очередной раз не прошли испытание. Все постояли, а потом разошлись по своим делам. «Я ему о науке, о сплавав, а он мне о броне и пищухах!» — убивался кто-то из научного отдела.       — Хорошо, что мы сегодня работаем только до часа обезьяны.       Из-за поворота вынырнул третий офицер Цинь, тоже заспанный и недовольный жизнью. Цзян Юйжань взял его под локоть.       — Старший брат, ты ведь помнишь, что нам сегодня ещё план по Пятиозерью писать?       Офицер Цинь посмотрел на него с невыразимым ужасом. Он ненавидел бумажную работу.       — Помню. А ещё помню, что половина нашей сети в школе Тайху вдруг заболела черной оспой и умерла.       — Либо они сбежали, либо их убили.       — Опять Скорпионы? Не пора ли накрутить им хвосты? Ли Ань, иди к нам?       — Зачем?       Разведчик Ли перестал сливаться со стеной и с неохотой вышел вперёд.       — Третьим будешь.       — У меня ещё не всё вранье Пятого Управления проверено. И мне после праздников ехать в Юннань, разбираться с одним паршивым дельцем. Вы что, вдвоем не справитесь?       — Справимся.       — Но у нас хорошее вино!       — И не так тоскливо! Седьмой брат, когда ты от выпивки отказывался?       Из кабинета главы раздался звон разбитого стекла и до крайности вежливые проклятья. Все ясно, шисюн решил кого-то убить. Например, тех, кто под руку подвернётся, или кто не успел убежать, или тех, кто провалил его задание.       Цзян Юйжань утащил братьев в свой кабинет. За две с половиной стражи они даже сумели родить ежа, то есть, рабочий план уничтожения Скорпионов и разработки главы школы Тайху, на которого накопилось слишком много взаимоисключающих доносов.       К полудню Цзян Юйжаню, как второму заместителю главы, все отделы потащили отчёты о порчах и потерях в движимом и недвижимом имуществе. Сложив все цифры, он не поверил собственным глазам.       — Сколько?! Двести сорок тысяч лянов!       — Шисюн нас убьет.       Третий офицер Цинь повесил голову и вытащил палочки.       — Тянем жребий, кто пойдет к главе с отчётом.       Ожидаемо, самая короткая палочка досталась Цзян Юйжаню. "Почему всегда я", — подумал он со злобной тоской и посмотрел на веселящихся братьев.       — Родина тебя не забудет, — притворно шмыгнув носом, сказал Ли Ань.       — И не простит.       Это припечатал третий офицер Цинь. У Цзян Юйжаня так и чесались руки придушить эту парочку.       — Замолчите оба!       В приемной он велел доложить слуге о своём приходе. Сяоцин уже сбежала на пиршество для служащих, вместо неё клевал носом какой-то печальный журавлик, то есть, нескладный юноша, которого перевели из суда.       — Глава просит.       В кабинете старшего брата было пусто. Цзян Юйжань положил на стол тяжёлые папки и...       Взлетел под потолок, когда между лопаток ему уперлось лезвие Байи.       — Теряешь хватку, четвертый брат. Ты засиделся.       Цзян Юйжань проглотил ядовитые слова о том, что кто-то дурак, и шутки у него дурацкие. Он опустил глаза вниз и чуть не уронил челюсть.       Честно говоря, шисюна не узнала бы даже родная мать.       Волосы он заплел во множество косичек, кожа его забронзовела, как от должного нахождения на солнце, а вместо строгого черно-синего одеяния главы тайной службы на нем красовался вышитый и яркий халат степняков. Но главное отличие состояло в другом: теперь у Чжоу Цзышу горели глаза, а двигался он стремительно и свободно, будто не прожил в столице пять лет.       — Отдавай дань за тринадцать лет. И красавицу!       — Какую ещё красавицу?! Шисюн, ты что делаешь?       Цзян Юйжань невозмутимо опустился на пол и поклонился.       Чжоу Цзышу посмотрел на него и только что не фыркнул.       — Жеребца вываживаю. Рыжего. Ферганского. Норовистого.       — Зачем?! — только и смог спросить Цзян Юйжань. Старший брат тяжело вздохнул.       — Затем. Я тоже застоялся и засиделся. После Нового года я еду сопровождать одну из наложниц брата. Это подарок хану за лошадей и мир.       — Смотри, чтобы тебя не подарили, как ту наложницу!       Чжоу Цзышу посмотрел на него слегка удивлённо, точно не в силах поверить в такую нелепость.       — Я слегка не того пола, да и степняки сроду такими вещами не развлекались. Ты принёс отчёт, давай я посмотрю... Сколько ущерб за этот год?       — Почти двести пятьдесят тысяч.       — Бездельники! Всех сослать в деревню, рис собирать, а Скорпиона — повесить! И прекрати так улыбаться, на мне, что, цветы растут?!       — Почти. Загар и косички. Старшему брату они к лицу.       Больше, чем платье евнуха и вытравленные до серебра волосы. Чжоу Цзышу тут же сменил гнев на милость.       — Не пропадать же добру! Но нашу службу снабжения тоже надо повесить. Эти негодяи до сих пор не отпустили нам сапоги.       — Сапоги сожрали мыши на складах.       — Опять?! Ничего нового они, разумеется, придумать не могли. — И они оба засмеялись и сели сверять отчёты.       К концу стражи они прикончили эту гору цифр и вранья. Цзян Юйжань собрался откланяться, как вдруг шисюн вытащил из стола длинную шкатулку, в которой обнаружились шпильки с красными камнями и узором в виде цветов сливы, и ими же расписанный веер.       — Подарок моей будущей племяннице.       — Мы ещё не знаем, кто родится. Вдруг это будет сын? Не боится ли ошибиться брат Хобот?       Драгоценное начальство усмехнулось.       — Мальчишки крадут красоту матерей, а твоя супруга, брат Секач, расцвела. Будет девочка, я точно тебе говорю. Пусть гордится, что её отец — офицер Тяньчуан и служит своей стране. Но и ты готовься, что через шестнадцать лет будешь таскать её воздыхателей в наши подвалы, учить родину любить.       — Старший брат, шутки у тебя...       — Дурацкие?       — Армейские. Хорошего тебе, брат Хобот, Нового года.       — И тебе. Хорошо проведи эти две недели, семья — это важно. Этот год был на редкость паршивый.       — Следующий просто обязан быть лучше.       — Да. Дракон всегда лучше.       Цзян Юйжань шёл по белоснежному, украшенному алым и золотым городу. По дороге он купил корзину с мандаринами, какой же правильный Новый год без фейерверков и мандаринов?       ...Пока ещё можно думать о любви, семье, фейерверках, мандаринах, цветах и птицах. Пока ещё можно строить планы на будущее, и не думать, что придёт день — и не с той ноги встанет его величество, и прольются реки крови, и убьют его самого, его жену и пока не рождённую дочь.       Все они уже год с лишним не то что ходили по грани, они перешли эту грань.       …Нет, о таких вещах лучше вовсе не думать. Не портить себе настроение перед праздником.       Цзян Юйжань плотнее запахнул плащ.       На великий город — столицу трёх империй — наползала тьма.