Мне было так страшно

      Битва в Фелдкрофте идёт тяжело. Отчасти из-за того что здесь Анна. Она все так же слаба и беспомощна. Она не может позаботится о себе и защитится. Себастьян чувствует себя как-то странно. Он рассеян и вял. Все его мысли заняты Анной.       Гоблинов целая тьма. Они повсюду, смеются и используют непростительные словно это самые обычные заклинания.       Один из гоблинов направляется к Анне, Себастьян видит его глаза. Видит в них одну лишь жажду смерти. Он не остановится пока её холодное тело не упадет на песок. До тех пор пока она не посинеет и её прекрасные глаза не остекленеют. До тех пор… Он кричит, не задумываясь. Непростительное ложится так легко. Ему кажется, что все просто. Все должно быть просто.       Но гоблин не замирает, не заколдовывается. Он не смог. Себастьян чувствует, что его тело сотрясает дрожь.       Гоблин все же останавливается, поворачиваясь на него. Насколько мучительных секунд они просто стоят. Один на грани нервного срыва, другой — убийства. Гоблин, мерзко ухмыляясь, выкидывает палочку.       — Империо!       Вокруг гремят выстрелы заклинаний. Кричат люди и гоблины. Слышен топот ног, шорох поднимающегося в воздух песка. Но всего этого он не слышит. В голове лишь одно слово. Империо.       Он чувствует, как тело деревенеет. Его мутит, но лишь изнутри. Он все ощущает, все понимает. Но не может даже вздохнуть. Его окутывает страх. Он кричит, плачет, умоляет. Но все это лишь в голове. Ему невыносимо больно, страшно.       Анна, зажав рот смотрит на него, не в силах даже позвать на помощь. Дядя сейчас далеко, и смотрит в другую сторону. Он поглощен битвой. Но всего этого Себастьян не видит. Он смотрит в красные глаза прямо перед собой и мечтает лишь об одном — перестать думать. Если бы только он мог отключится, уйти в себя. Да умереть в конце концов. Что угодно, но не парализующий страх окутавший его сознание.       Но потом становится хуже. Его тело движется. Каждое движение доставляет адскую боль. Заклятие буквально заставляет его ноги двигаться. Через силу, против его воли. Он движется к Анне. Она все также сидит, не в силах сдвинутся с места. Он видит её глаза. Полные страха. Страха не за себя, а за него.       Его рука поднимается, палочка в трясущихся пальцах указывает точно на неё. Он чувствует как против воли открывается рот. Он знает какое заклятие сейчас произнесет. Оно уже здесь. Вертится на кончике языка. Он не хочет этого видеть. Не хочет.       — Авада…       Себастьян летит. Приземление встречает его чем-то твердым. Висок прошибает болью. То, что задело плечо, он даже не замечает.       Себастьян приходит в себя, лишь стоя на пороге крипты. Его продолжает мутить и нещадно трясти.       Он, покачиваясь, как последний алкаш, бредёт к ближайшей стене. Ему нужно сесть, иначе он упадет.       Ноги горят от долгого пути прошедшего пешком. Висок жжет, а кожу неприятно садит.       Он с трудом поднимает руку, проводя деревянными пальцами по щеке. Засохшая кровь. Камень. Он упал на камень. Что было потом? Кажется, мозг отключился.       Опираясь на стену, он пытается опуститься на пол. В итоге свалившись, подобно мешку с картошкой, он устраивается, привалившись боком к стене, и закрывает глаза.       Но стоило ему это сделать, как в голову лезут воспоминания. В глазах в ту же секунду появляются слезы, и он тихо воет, сотрясаясь от еле слышных рыданий.       Сколько бы это ни продолжалось, он берет себя в руки. Хотелось отстраниться, закрыться и спрятаться поглубже. Он не хочет так жить. Если непростительные заклятия такие… Он не хочет об этом даже думать.       Он понял, что задремал лишь, когда услышал звук шагов позади себя.       — Доигрался? Я говорил, что темная магия это не шутки, — Оминис зол. Но впервые в жизни Себастьяну плевать. Он чуть не убил Анну. Едва. Он мог. Мог это сделать.       — Ты был прав, — тихо прошептал Себастьян, пытаясь прочистить горло. Как же плохо он звучит.       — Что с тобой? — Мракс приближается ближе, опускаясь на корточки. Его руки медленно поползли по его мантии.       Себастьян следил за его движениями без особого участия. Просто сидел и смотрел. Какой смысл от учения магии, если в действительно трудную минуту он не смог ничего сделать. Ничего.       Оминис достиг его лица. Какое-то время его пальцы задержались на засохшей крови. Он прошелся пальцами по следам от слез.       Несколько секунд они сидели в тишине.       — Что произошло? Моника сказала, что ты использовал Империо. Что с тобой случилось? — он вновь провел руками по его лицу, наконец, убирая их.       Себастьян ощущал, как безысходность вновь накатывает на него. Он не мог даже вздохнуть. Он ничего не мог.       Он отворачивает голову обратно к стене. Если Мраксу нужно, пусть сидит тут хоть всю ночь. Он ему ничего не скажет.       Но Оминис и не собирается говорить. В следующую секунду Себастьян ощущает, как в его разум, изрядно побитый после сегодняшнего дня, пытаются проникнуть.       Оминис действительно силен в этом. Он знает, что нужно делать, и в любой другой день Себастьян был бы не против пустить его в свой разум. Но не сегодня. Он защищается. Ставит блоки, тормозит его. Причиняет боль самому себе, но не отступает.       Он чувствует, как его тело выгибается. Кажется, он кричит.       Оминис замирает, осторожно касаясь его успокаивающими движениями.       — Себастьян, прошу, успокойся, это же я.       Но все дело было именно в этом, в том, что это он — Оминис. Он не должен этого узнать. Не должен.       — Прошу, пусти меня. Я не хочу причинять тебе боль.       Оминис медленно движется, и в этот момент Себастьян опять ощущает себя на поле битвы. И там он ничего не мог сделать. Не мог справиться с врагом. Не смог защитить Анну.       Он из последних сил рвется вперёд, стараясь уйти от Мракса.       Себастьян падает на ледяной пол, прижимаясь к нему щекой. Холод отрезвляет. Только сейчас он замечает что горит. Он скручивается в защитную позу, прижимая к себе ноги. Ему хочется спрятаться. Скрыться от мира.       — Расскажи мне. Прошу, я хочу помочь. Я не переживу, если ты сведешь себя в Мунго. Я просто хочу помочь, — он говорил с ним словно с животным. С больным, боящимся людей животным. И на какой-то миг Себастьян так остро ощутил себя какой-нибудь ланью, окружённой хищниками.       Он громко дышит, пытаясь отвлечься. Оминис все ещё здесь, сидит рядом, осторожно поглаживая его спину.       Если он покажет ему правду, Мракс до конца жизни будет говорить, что был прав. Что темная магия зло. Хотя теперь он уже не уверен что это не так.       — Я буду осторожен, хорошо? Я не причиню тебе боли. Ты веришь мне?       Себастьян молчит, но едва заметно кивает головой. Это же Оминис. Никого ближе у него уже не будет.       Оминис вновь проникает в его разум. Медленно они бредут по закоулкам памяти. Себастьян видит поле, гоблинов и волшебников своими собственными глазами. Вот все начинается. Вот он использует непростительное. И вот гоблин поворачивается на него.       Себастьян чувствует, что против воли пытается оттянуть этот момент. Он пытается выкинуть Мракса прочь. Все же в Мунго не так уж и плохо, если присмотреться.       Но Оминис настроен серьезно, он легко отбивается. Как ни странно не причиняя боли.       Себастьян закрывает уши. Он зажмуривает глаза. Он готов сделать что угодно лишь бы не видеть этого снова. Не проживать те страшные ощущения вновь.       Но вдруг все заканчивается. И остаются только они. Он лежащий на холодном полу и Оминис застывший рядом с ним каменным изваянием.       — Боже, — шепчет Мракс. — Себастьян!       Он дёргает его на себя. На миг Селлоу удивляется, откуда в таком, маленьком на первый взгляд, теле столько силы.       Лицо Оминиса прямо перед ним. Как же хорошо, что он не может видеть, вдруг думает Себастьян. Если бы он видел это сейчас. Это было бы ужасно. Хотя, он был у него в голове, что не менее страшно.       — То, что он сделал ужасно. Я понимаю через что ты прошел. Сейчас ты наверняка копаешься в себе, пытаясь понять, что сделал не так. Но ты ни в чем не виноват. То, что ты не мог, сопротивляется это нормально. Не смей винить себя в этом! — Себастьян молчал, продолжая смотреть в пустые глаза напротив. Он хотел иметь власть. Хотел быть тем, кто будет сильнее других. Но чем в итоге всё кончилось.       Оминис отпускает одну руку и, не замахиваясь, бьёт его по лицу.       — Ты слышишь, что я говорю?! — почти кричит Мракс. Его голос эхом отражается от стен крипты.       — Слышу. Я всегда слышу тебя, — шепчет Себастьян, опуская голову. Ему невероятно хочется спать.       Он утыкается лицом в плечо Оминиса. Почему то в эту же секунду глаза наполняются слезами.       Мракс осторожно, будто он самое хрупкое сокровище на земле, тянет его на себя так, что теперь Селлоу полностью оказывается на его коленях.       Себастьяну хочется поднять руки, обнять Мракса, прижаться крепко-крепко. Но на все это у него нет никаких сил.       — Мне было так страшно, — вдруг неожиданно и для самого себя и для Оминиса шепчет он.       Слова сами собой вырываются из его рта. Они не могут принадлежать ему. Он не может говорить. Ведь хочет он того или нет но часть него навечно осталась на том поле. Часть его навсегда замерла во тьме окружавшей его. И эта часть — Себастьян Селлоу.       — Я все чувствовал. Все. Каждое движение. Я все ощущал. Я был там и в тоже время не был.       Оминис молчал, давая ему выговориться. И он говорил. Он все говорил и говорил. До тех пор пока не вырубился на руках у лучшего друга. У единственного в целом мире человека, который мог его понять.