Red is my favourite colour

— «Выходи за меня замуж». Оминис в этот момент опрометчиво делал короткий глоток виски из пузатого бокала, поэтому поперхнулся и закашлялся, стуча себя кулаком в грудь. — Сэллоу, ты тут ничего необычного не ел и не пил? — он отставил стакан, подвернул рукава своего странного свитера и устало провёл рукой по лицу. — С чего ты взял, что она согласится? — Как «с чего»? — я возмутился, сдвинув к переносице брови. — Она моя! Оминис с мгновение застыл, затем медленно протянул руку и потрогал ею мой лоб. — Жара вроде нет… Я оскорблённо отстранился и погрузил затуманенный взгляд в стакан сока. Внутри, несмотря на предновогоднюю суету и приезд друзей, распространяла свою скверну тревога. Она неприятно щекотала горло и держала в напряжении всё тело, медленно дробила кости в крошку. — Что на тебе за свитер? Лохмотья какие-то, — пробурчал я, не видя перед собой ничего, кроме поблескивающей в огне свечи столешницы. — Аккуратнее! Это подарок Натти, она сама вязала. — Оминис чересчур трепетно и приторно-заботливо погладил свитер в районе груди и обернулся назад, где в креслах сидели Натсай и Поппи, ждущие, когда проснётся Амелия. — Мерлин, она что, разучилась колдовать или воспользовалась твоей слепотой? — я тоже обернулся и, встретившись с Онай взглядом, как можно сильнее скривил и без того недовольное лицо. Наверху раздались тихие и сонные шаги. Сердце встрепенулось, подскочило и тут же упало на самое дно. Я крепче сжал стакан в пальцах. Заскрипели половицы на лестнице, и показалось заспанное лицо Амелии, на голове которой красовалось самое настоящее гнездо. Вскрики. Писк. Визг. Оханье-аханье. Я закатил глаза и цокнул: ох уж эти шумные и эмоциональные девчонки. Подумаешь, подружки встретились. На меня она так не реагировала. Я затылком чувствовал накал в воздухе от встречи этих троих. Мгновенно зазвучал заговорщицкий шёпот, суливший только одно — сплетни. Я напрягся. Что она им расскажет? Неужели передаст мои слова точь-в-точь? Они же сожрут меня, эти ведьмы. И Оминис ещё… Воровато зыркнул в его сторону, инстинктивно отодвигаясь подальше.

***

— Да у тебя даже походка изменилась! Я это ещё в Лондоне заметила. А ну колись, кто он? — Натти, хитро улыбаясь, пихнула моё плечо своим, пока мы спешили к заливу, берег которого совсем замёрз и покрылся настом. Я, одевшись на скорую руку, спросонья спотыкалась обо все препятствия подряд. Нет ничего хуже, чем с самого утра увидеть Сэллоу — день сразу же идёт коту под хвост. — Дура ты! И вообще, сейчас Поппи придёт, и тебе станет стыдно! — журила её я, хотя мне самой не терпелось обо всём рассказать, да со всеми подробностями. — А ты сама к Поппи-Моппи внимательно приглядись, а потом говори. — Натти как-то странно подмигнула и припустила к моему излюбленному бревну. Села на него, блаженно вытянула ноги и всем корпусом легла на них, сладко потягиваясь. Разогнулась, взъерошила копну своих курчавых волос и расплылась в довольной и самой яркой улыбке, которую я когда-либо видела. — Я думала, это будет несколько проще, а оказалось, это такая паутина, что Запретному лесу и не снилось. — Я натянула ворот тулупа до самых глаз и спрятала руки под бёдра. Говоря на такую щепетильную тему, хоть и завуалированно, я вся тряслась. Голос дрожал, а язык будто рвался скорее поведать о моих «подвигах», обгоняя саму мысль. — Ты имеешь в виду секс? — невозмутимо уточнила Натти, а я моментально загорелась и вытаращила глаза. Схватила её за руку, точно это помогло бы сменить тон беседы. — Ну… да, — прошептала я, оглядываясь. — Чувствую себя самой настоящей падшей женщиной, хотя последние полгода только об этом и мечтала. — Отвела взгляд, отрешённо ковыряя носком ботинка застывшую почву. — Вот придумала! Раз он до сих пор не разболтал, значит, достойный мужчина. — Чуть задумалась, смотря в небо. — Кстати, насколько он… мужчина? — испуганно вжала голову в плечи и прыснула, дожидаясь моего ответа. — Натти! — я всплеснула руками и отвернулась, чтобы спрятать лукавую улыбку в вороте. — Вот пытливая! Всё тебе расскажи… — ребячески замахала ногами в воздухе, оборачиваясь на звук семенящих шагов — Поппи.

***

— И о чём так долго можно разговаривать? — я нарезал круги по просторной гостиной, поглядывая в окно: несколько минут назад на улицу вышла Поппи, и они втроём как сквозь землю провалились! Я не мог найти себе места — что же Амелия им рассказывает? Мерлин, какой позор! Неужели девчонки делятся друг с другом всеми подробностями? Я непроизвольно обратил взгляд вниз, прицениваясь: ну вообще, стыдиться мне явно нечего… — Годриково сердце! Успокойся и сядь. — Оминис шумно и раздражённо выдохнул и откинулся на спинку стула. — Чего пристал?! — выпалил я. — Я знаю тебя столько лет, что буквально могу слышать твоё мысленное нытьё. Это настоящее мучение, знаешь ли. Я негодующе раздул ноздри, но отвечать не стал. Вскоре у крыльца послышался стук копыт — подъехали сани. Меня заранее предупредили, кто ещё должен прибыть, но несмотря на это, злость и гнев в одночасье застлали глаза мутной пеленой.

***

— Девочки, ну вы и убежали! — Поппи на ходу запахивалась в тонкое, но большое ей по размеру пальто. Запыхалась, уселась между нами и в попытке согреться потёрла ладони друг о друга, дыша на них горячим паром изо рта. Я сосредоточенно рассматривала её сбоку, силясь заметить неявные изменения, о которых упомянула Натти. Поппи вела себя куда более раскрепощённо, чем раньше, хоть и общая стеснительность осталась при ней. Она не смущалась широко улыбаться и даже не прикрывала при этом рот, словно стыдясь эмоций. Сильно жестикулировала и орудовала мимикой, демонстрируя все оттенки своего приподнятого настроения. Я загляделась и просияла непроизвольно хитрой улыбкой. — Как там Амит поживает? — спросила я как бы между делом, теребя в пальцах подол длинной шерстяной юбки. Поппи вспыхнула и запрокинула голову к серому небу. — Да… нормально. — Пожала плечами и напустила на себя бесстрастный вид. Натти с другого бока изо всех сил старалась стереть ухмылку со своего лица. — Вы уже спали? — не выдержала она, а я при этом разочарованно цокнула и закрыла лицо ладонями. Вот болтушка! Разумеется, Поппи больше ничего нам не сказала — Натти как всегда погнала лошадей, а ведь мы могли узнать куда больше про личную жизнь нашей скрытной подруги. Жаль, и у Оминиса с Себастьяном не выведаешь: Амит не смог приехать — они с профессором Шах готовятся к какому-то грандиозному астрономическому событию, которое происходит раз в столетие, а то и тысячелетие. Поппи закрылась в себе и предложила вернуться в дом. Подходя к крыльцу, я чуть было не рухнула прямо в сугроб на подкосившихся ногах. Рыжая кудрявая макушка маячила у саней, а её обладатель вытаскивал из них тяжёлые чемоданы и сумки. Не видя никого вокруг, я бросилась к дому. Колючий мороз закрался под распахнутый из-за бега тулуп, и кожа покрылась мурашками. Стуча зубами, я оказалась прямо около Гаррета, дожидаясь, когда же он меня заметит. — Я так скучала! — наконец он повернулся, и я порывисто обняла его, стискивая как можно сильнее. Он как-то отстранённо и холодно похлопал меня по спине. — Подожди, давай хоть в дом зайдём — увидят же! Я опешила и сделала шаг назад, старательно всматриваясь в знакомое и одновременно чужое лицо. Захотелось топнуть по-детски ножкой и обидчиво встать в угол, чтобы он почувствовал свою вину и принялся унимать мои капризы. Не выспавшаяся, голодная, с самого утра раздражённая Сэллоу и замёрзшая, я осязала истощённость своего организма, который явно сигнализировал, что я вот-вот сорвусь, и эта встреча станет последней каплей. — Пожалуйста, не отталкивай меня. — Прильнула к Гаррету всем телом и спрятала уставшее лицо в его пальто. — Как можно? Я тоже очень скучал, просто растерялся. — Он подвёл меня к входной двери, подальше от чужих глаз, и, присев на корточки, ласково улыбнулся. Обнял так, как делал это раньше: тепло, уютно и очень заботливо. Со скрипом открылась дверь, и оттуда показалась рука с моим шарфом и длинными шерстяными носками в ней.

***

— Возьми, замёрзнешь. — Я изо всех сил старался говорить холодно, но голос так и срывался на истерический лай. Было невыносимо смотреть, как эти двое милуются после долгой разлуки. Амелия стояла совершенно раздетая: в ботинках на голые ноги и в расстёгнутом тулупе. Уизли кивнул и забрал у меня тёплые вещи, но, поднявшись, мягко подтолкнул Амелию ко входу. Я раскрыл перед ними дверь, замечая, что следом плетутся смущённые Натсай и Поппи. Они не смотрели мне в глаза и болтали на пространные темы, как будто не сгорали от нетерпения уединиться и перемыть всем кости. Сегодня я пуще прежнего пожалел о том, что Корбетты уехали на новогодние праздники к родственникам: в противном случае Уизли не хватило бы комнаты, и ему пришлось бы спать где-нибудь в другом месте. Например, в собачьей будке. Решили оставить вопросы о распределении спальных мест на потом, а пока сесть за стол, потому как Оминису с Натти не терпелось что-то нам рассказать. Девчонки разошлись по комнатам, прихорашиваясь, и я тоже поднялся наверх. До последнего отсиживался у себя, прислушиваясь к голосам внизу: пытался ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы понять, что сейчас между Амелией и Уизли. Через стенку доносились суетливые шаги и напевания под нос: она всегда так делает, когда нервничает. Я плотнее сомкнул челюсти. Волнуется из-за грёбанного Уизли? Да она так не нервничала, когда ложилась со мной в постель, чёрт возьми! Соседняя дверь до щемящего сердца знакомо скрипнула, и я тоже поспешил выйти в коридор. Дыхание перехватило, когда я увидел Амелию. Она сделала причёску. Заколола свои отросшие, но всё ещё короткие волосы красивыми украшениями и надела то самое сиреневое платье с рюшами. Я шёл позади и видел, как она одёргивает корсет и нервозно поправляет заколки. Неужели это всё и вправду для рыжего? Мучительно тянуло сграбастать её и запереть за семью замками, лишь бы вся эта красота не досталась другому. Когда я спустился в гостиную, ностальгические воспоминания о жизни в Хогвартсе тут же накрыли меня с головой. Оминис и Уизли сидели у окна и горячо о чём-то спорили: наверняка наш заучка снова вспомнил занудные лекции Бинса и «блистательно» пересказывал их — это можно было понять по кислому выражению лица рыжего. Натсай, Поппи и Амелия копошились на кухне, перешёптываясь и хихикая. Я встал у перил и не мог оторвать взгляда от сиреневого платья, чуть задранного в районе ног: оно мешало ей бегать по кухне и накрывать на стол. Пересеклись взглядами, я приулыбнулся, а она поспешно отвернулась и заговорила с подругами. Неужели такой уютный вечер снова испорчен одним только моим появлением?

***

Меня ужасно раздражало, что в присутствии Гаррета я думаю отнюдь не о нём, а о Сэллоу. Надевая то самое сиреневое платье, я вспоминала его глаза, полные восхищения. Закалывая волосы, думала о том, как он всегда делал моим причёскам комплименты и говорил, что «любит блестяшки». Зачерпывая из баночки лимонные духи, мечтала о возвращении в ту самую пещеру, только чтобы закончилось всё не как тогда. Я спиной ощущала его пристальный взгляд. Хотелось остановиться и остаться с ним наедине в какой-нибудь комнате, чтобы о нас никто и не вспомнил. Вина жгучими кольцами сжимала горло: только вчера я так ждала нашей с Гарретом встречи и сгорала от нетерпения его увидеть, а сегодня что? Почему этот змей опять бесцеремонно вползает в мои мысли? Что за навязчивое влечение? Всё становилось слишком сложным. Гаррет сторонился меня и избегал даже смотреть в мою сторону. Девочки подозрительно молчали о сегодняшнем утре, сплетничая то об Амите, то Оминисе. Я не торопилась обо всём им поведать, потому как даже не знала, что и рассказать. Что мы с Сэллоу переспали? Что я повела себя как последняя шлюха, после чего он так меня и назвал? Что я предала Гаррета? Что сбежала с Себастьяном в Россию и даже ничем не помогла семье Уизли? Что я полная неудачница и каждый день думаю о том, чтобы утопиться в заливе или потеряться в тёмном лесу? Мы сели за стол и с несколько минут молча поглядывали друг на друга, не понимая, с чего начать общий разговор. — Как вам в России? — начал Себастьян, и все облегчённо выдохнули, взявшись за приборы. — Очень холодно! — поёжившись, ответила Поппи и широко улыбнулась. — Снег так приятно хрустит, мне нравится! — подхватила Натти и отправила в рот печёную картошку. — Рассказать вам о восстании декабристов? — с энтузиазмом отложил вилку Оминис, и все в один голос завопили: — Нет, пожалуйста, не надо! Он осёкся и понурил голову. Натти, сидящая сбоку, что-то прошептала ему на ухо и погладила по белёсым волосам. Тот довольно улыбнулся и закивал ей в ответ. — Здорово, что здесь есть море. Я и не знал, — отозвался Гаррет. Я сидела аккурат между ним и Себастьяном и в полной мере чувствовала напряжение, исходящее с обеих сторон. — Кстати насчёт моря!.. — неуверенно начала Натти, и Оминис сжал её пальцы в своих на столе. Все приутихли и обратили к этой загадочной парочке внимательные взгляды. — Летом мы все вместе летим в Уганду к моей семье, — тоном, не принимающим возражения, закончила она и продолжила есть. Мы оторопело переглянулись, и я робко спросила: — В Уганду? Летом? К твоей семье? Почему?.. — А, точно! — она встрепенулась, снова отложила нож и вилку и, ласково прижавшись щекой к плечу Оминиса, проголосила: — мы помолвлены!

***

Я чуть не упал со стула, поперхнувшись куском мяса. Амелия обеспокоенно постучала по моей спине своей тёплой и мягкой ладонью. Перед глазами заполыхали костры. Оминис женится? Не может этого быть! — С-серьёзно?! — выдавил я и уставился на них во все глаза. — А ты не рад, Себастьян? — Оминис откровенно загрустил, ковыряя вилкой в тарелке. — Я?! Безумно рад! — перегнулся через весь стол и одобрительно потрепал друга за плечо, пока тот в смущении поджимал губы. Натсай запищала и захлопала в ладоши. Затем вскочила, обогнула стол и двумя руками обняла нас четверых. Амелия, выпучив до предела глаза, уставилась в одну точку и молчала. Через некоторое время встала и, пригласительно кивнув Натсай и Поппи в сторону кухни, на трясущихся ногах ушла за дверь.

***

— Амели, что с тобой? Ты не рада?! — сокрушалась Натти, пока я пыталась утихомирить сбившееся дыхание и унять мушки в глазах. — Мне что-то нехорошо… — еле выдавила я, и съеденные только что картошка с мясом покинули мой желудок, пока я корячилась над ведром. Девочки забегали по кухне, ища воду и полотенца. Поппи запаниковала, и мне стало безумно совестно. Снова испортила хороший момент, как тогда у залива с Себастьяном. — Что такое? Что болит? Я заварю трав! — Поппи принялась копошиться в своей необъятной сумке в поисках разных пучков и порошков. Через десять минут мы втроём сидели в моей комнате наверху и пили горячий отвар: я — от проблем с желудком и слабости, а девочки — для успокоения. — Прости меня, Натти. Я всё никак не отойду от изменений климата. — А ты случаем не беременна? — она подозрительно сощурила глаза, а Поппи, прикрыв рот рукой, в шоке запорхала ресницами. — Тьфу на тебя! Нет, конечно, — отмахнулась я, а сама почувствовала, как сильнейший испуг забирается под кожу. Да нет, быть не может. Начала загибать пальцы, считая дни и сопоставляя сроки. Ерунда. — Ты вся бледная, а иногда зелёная, как жаба, — продолжала Натти. — Ну, спасибо за комплимент! — буркнула я и отпила отвара. Тело колотил озноб. Неужели Себастьян заразил меня своей лихорадкой? Так вроде выздоровел же… — Расскажи, что случилось. Мы постараемся помочь, — залепетала еле слышно Поппи и приникла ко мне. — Это кольцо… — я сняла мамино кольцо с чёрной шпинелью с пальца и повертела его в руках. — Оно как будто жжётся. — Я помню, ты впервые надела его на поэтический вечер. — Натти взяла его из моих рук и, болезненно шикнув, бросила на кровать. — Оно пылает! — Правда? — залюбопытнячала Поппи и тоже прикоснулась к кольцу. — Действительно горяченное. Как ты его носила всё это время? — Не знаю… Каждый раз, когда хотела его снять, меня что-то отвлекало, и я забывала. — Выбрось его к чертям собачьим! — Разгневалась Натти и, обернув кольцо полотенцем, принялась открывать створки окна. — Нет! Оно же мамино! — я попыталась остановить её, но слабое тело не слушалось. — Миссис Моррис сказала, что это оберег. Натти в замешательстве поджала губы и вопрошающе посмотрела на Поппи. Та пожала плечами и в бессилии развела руки в стороны. — Давай я отнесу его вниз ребятам, пусть посмотрят, — предложила она, и мы с Натти одобрительно замычали. — Жаль, конечно, что Амита нет. Он бы сразу понял, что не так… — она с грустью достала из сумки уже потрёпанную от времени деревянную фигурку сниджета, которую он ей подарил. Я придвинулась к ней ближе и опустила голову на плечо. Коснулась холодной руки и стиснула её в пальцах. — Натти, мы теперь вообще видеться не будем, раз ты выходишь замуж? — мои губы задрожали, и в уголках глаз собрались слёзы. — С ума сошла? Во-первых, за кого ты меня принимаешь? Я не собираюсь сидеть, как клуша, в богатом доме и готовить денно и нощно. А во-вторых, ты что, Оминиса не знаешь? Он ведь не из тех, кто будет мне что-то запрещать. — Она гордо вскинула подбородок и самодовольно улыбнулась, мечтательно прикрыв веки. — Я правда очень за вас рада. Вам обоим повезло друг с другом. — Я так же зажмурилась, и перед глазами появилось всё то же ненавистное мне лицо. Неужели я так всю жизнь проживу одна, варясь в своих несбыточных мечтах, как в кипятке? Пока мальчишки разбирались с кольцом, мы с девочками не заметили, как выпили всю Корбатовскую земляничную настойку, найденную в погребе. Теперь сидели на мягком толстом ковре в гостиной и хохотали надо всем, что услышали и увидели. — Ты, Амели, конечно, молодец — пить алкоголь, когда только что тошнило! — бубнил Гаррет, накрывая нас троих пледом. — Девушки, называется! — Мерлин, Уизли, какой же ты зануда, — пренебрежительно сморщилась Натти. Гаррет на это ничего не ответил и вернулся к столу, на котором лежало кольцо. Оминис и Себастьян с палочками в руках что-то колдовали битый час, но, видимо, так ни к чему и не пришли. От алкоголя внизу живота собирался приятный ком сладкой истомы, и в мысли лезло только одно воспоминание: палатка на поляне во время метели. Я то и дело смотрела в сторону Себастьяна и сглатывала подступающее к горлу волнение. Почему Гаррет совершенно не обращает на меня внимания? Он что, ни капли не соскучился? Я всеми силами пыталась вытряхнуть из головы Сэллоу и заменить его Гарретом, но никак не получалось. Когда стало совсем невмоготу, а щёки горели алым пожаром, я потащила девочек на улицу — хотелось курить. Мы снова сидели на том самом бревне и наивно-мечтательно смотрели на звёздное небо. Натти курила вместе со мной, а Поппи отсела от нас подальше и всем своим видом показывала, как ей не нравится то, что мы делаем. Мороз только распалил опьянение, и мой язык развязался. — В том-то и дело, что мне уже всё равно, шлюха я или нет. Просто хочу жить в своё удовольствие. — Ну так и прекрасно! — Натти повернулась ко мне лицом к лицу. — Получай его, пока есть возможность! Жизнь так быстротечна, а все эти ваши запреты её только усложняют. — Она задумчиво закусила губу. — У вас с Оми ничего ещё не было? — осознала я и округлила от удивления глаза. — Он очень консервативен. Да я и согласилась на помолвку только из-за того, что он даже просто ночевать вместе не хотел без всех этих формальностей, не говоря уже об остальном… — Обалдеть! — выдохнула я и крепко затянулась. Поппи гуляла вдоль берега вдалеке и смотрела на звёзды. — Амита вспоминает, — кивнула я в её сторону. — Угу… представляешь, даже у нашей Поппи-Моппи уже был секс, а у меня нет! — Натти раздосадованно всплеснула руками и отчаянно пнула бревно ногой. — Да не переживай ты, скоро вы поженитесь, и всё случится. К тому же ты не знаешь наверняка, что у Поппи уже было. — У неё на лбу всё написано! Как и у тебя, между прочим. Ну что, расскажешь, кто он? — Натти не оставляла попыток выведать у меня все подробности. Я, собирая всю свою волю в кулак, постаралась не сболтнуть лишнего. — Ты всё равно его не знаешь, так какая разница? — Это случайно не Гаррет? — скривилась она. — Нет, не Гаррет. — Я передразнила её и в шутку ущипнула за любопытный нос. — Кстати, как там Алекс? С кем вы его оставили? — вспомнив об Асином коте, я забеспокоилась. — С ним пока поживёт та светлая девушка, подруга Уизли. Как её?… — Джози. Или Джейси… не помню, — отмахнулась я и насупилась. Опять она! — Дай хоть на словах узнаю, каково это. Расскажи, как всё было! Пожалуйста! — после паузы протянула Натти и уставилась своими огромными глазами Лунтелёнка, которым невозможно отказать. Когда я закончила свой рассказ, её щёки уже вовсю пылали, а ногти были наполовину сгрызены. — Ну ты даёшь! Я сейчас с ума сойду, и Оминису не поздоровится, — на выдохе заключила она. — Да ты влюбилась по уши! О «просто сексе» так не рассказывают! Неужели Себастьян — всё, больше не любовь всей твоей жизни? Я закашлялась и резко встала. — Эм… давай найдём Поппи? Что-то её давно нет. Я видела, как она, помахав нам рукой, поплелась в дом, но мне срочно нужно было сменить тему. Натти была слишком очарована чувственным рассказом, так что даже не заметила моего смятения. Мы вернулись в дом, где на столе уже стояла вторая откупоренная бутылка настойки. Никто, кроме Оминиса, не пил, а Поппи, по всей видимости, ушла спать. Мы с Натти присоединись к застолью, и я долго говорила какой-то сумбурный тост, желая им счастливой и страстной семейной жизни, а также побольше детей. При упоминании этого Натти отрицательно замахала руками и захохотала, пока Оминис, забывшись, клюющими поцелуями покрывал её щёку и висок. Я не заметила, как оказалась в своей кровати. В мою комнату подселили девочек, и они обе уже крепко спали. Я притулилась к стене в надежде услышать чей-нибудь голос. Было тихо. Внизу раздавались обрывки диалога Гаррета и Оминиса. Через некоторое время дверь по соседству щёлкнула, и я решила, что этой ночью во что бы то ни стало добьюсь от Гаррета чего-то бóльшего. Кое-как пригладив волосы, на пошатывающихся ногах вышла в коридор, который плыл перед глазами, будто корабль во время качки. На ощупь добравшись до соседней двери, уверенно её распахнула и старательно вгляделась в царивший там мрак. Было ни черта не разобрать, и я, вытянув перед собой руки, наконец нащупала кровать и тело на ней. Села, придавив его ноги, и принялась тараторить заплетающимся языком: — Послушай, Гаррет. Я не знаю, насколько у вас серьёзно с этой… Джози, но быть со мной таким холодным и отстранённым — настоящее свинство с твоей стороны! Он не шевелился, но я нутром чуяла — не спит. Закончив свою речь и не получив в ответ ни словечка, я, вконец разочаровавшись, встала, но его крепкая рука ухватила меня под коленкой. Я вмиг осознала, что говорила отнюдь не с Гарретом. От прикосновения Себастьяна по коже пробежал мороз, и ноги ослабли окончательно. Я повалилась обратно. В голове вспышками взрывались сказанные Натти слова, весь прошедший вечер, который я провела в томлении, и все последние дни под клеймом «шлюха». В этот самый момент мне хотелось лишь одного — его. Неважно, что было до и что будет после. Чувства точь-в-точь те же, что и тогда в палатке. Гори оно всё синим пламенем. Наутро я исчезну где-нибудь в лесу, и больше никто не узнает о том, какая я безрассудная и недостойная.

***

Я не знал, что мне делать. Амелия вела себя странно раскованно, учитывая те глупые слова, который я сказал ей на берегу. Может, это проверка? К тому же она вусмерть пьяна, я не должен… — Подожди. — Я двумя руками схватил её за плечи и чуть встряхнул. Голос мой надрывался от нарастающего возбуждения, но я изо всех сил сохранял самообладание. — Ты пьяна. Тебе лучше пойти спать. — Разжал пальцы и повернулся лицом к стене, целясь заснуть. — Вы все издеваетесь надо мной, что ли? — выпалила она и со всей дури пихнула меня в спину. — Я — свободная женщина! Имею право спать с кем хочу и когда хочу! Даже если пьяна. — Она тормошила меня за ноги, говоря явно не своими словами. Натсай научила, готов поклясться. — Свободная женщина, ложись спать, — через плечо сказал я как можно более равнодушно. Мои мысли были направлены только на её голые ноги, выглядывающие из-под завязанного длинного подола платья. Её разгорячённое тело временами прижималось к моему, когда она пыталась заглянуть мне в глаза. Каждый раз от её прикосновений меня прошибало током, и моё терпение висело на волоске. Что за неукротимое влечение? Неужели я такой слабак, что не могу держать его в узде? — Я никуда не уйду. — Она категорически откинулась спиной к стене и сложила на груди руки. Я ещё немного полежал, затем сел на кровати и придвинулся к ней ближе. — Амелия, — взял её ладонь в свою, — прости меня. Всё внутри рухнуло, когда она прижалась и обвила мою шею, словно только этих слов и ждала. Я остолбенел — неужели это так просто? Всего лишь сказать «прости»? Почему я не делал этого раньше? Я сжал её талию и рассыпался на миллиард частичек. Её тело горело. Пылало сквозь платье и трепетало под моим нажимом. Я вспомнил всё, о чём думал последние дни. Только об одном. Снова и снова, мучительно долго и бесплодно. Она сама стала расстёгивать мою рубашку и стягивать брюки. Не давала мне сделать и движения — обрубала попытки на корню, и я перестал противиться. Придвинулся к стене и с интересом наблюдал, что она будет делать дальше. Несколько суетливых движений в темноте, и на моей голой ноге оказалась её горячая плоть. Желудок скрутило в узел, а голова стала полой и совсем невесомой. Она уверенно взяла мою руку и притянула её к себе. Я тотчас сообразил, что надо делать. Погрузил сначала один, а затем два пальца внутрь и привычно задвигал ими вверх—вниз. Вскоре не пришлось делать и этого — Амелия сама охотно пружинила на согнутых ногах, тихо постанывая. Я совершенно потерялся во времени и пространстве.

Где я? Что происходит? Который час? Какой, чёрт возьми, год?

***

От каждого толчка и погружения я растекалась и плавилась всё сильнее. Как я вытерпела столько времени? Казалось, что не существует в мире ничего, кроме нас двоих и этого пожара. Я хотела вгрызться зубами в Себастьяна и откусить от него кусок побольше — по-другому не представлялось возможным передать свои чувства. Желание кричать поднималось с самого низа и захлёстывало меня с головой, но за стеной спали девочки, а внизу болтали Оминис и Гаррет. К тому же последний мог вернуться в комнату в любой момент. Будто прочитав мои мысли, Себастьян нащупал под подушкой палочку и применил Коллопортус . В это же мгновение я, всецело расслабившись, вскрикнула, и тогда меня сковали цепкие руки и притянули ближе. — У тебя очень длинные пальцы, — прошептала я, уже в процессе осознавая, что порю настоящую чушь. Себастьян засмеялся и таким же заговорщицким тоном ответил: — Имеется кое-что подлиннее. Я прыснула и от неловкости уткнулась лицом между его шеей и плечом. Нащупала рукой то, о чём он говорил, и порывисто села, зажмурившись одновременно от боли и удовольствия. Из глаз посыпали искры — движение получилось чересчур резким, но больше всего напрягало то, что Себастьян молчал. — Извини, я не хотела так. Тебе больно? — почувствовала вину, и удовольствие начало стремительно удаляться. — Нет-нет, всё отлично. — Себастьян обхватил ладонями мои ягодицы под платьем и притянул к себе ближе. — Просто… не хочу, чтобы это слишком быстро закончилось. Понимаешь? — Понимаю. — Я закивала и осторожно задвигалась. Медленно, плавно, без резких движений. Он одобрительно закивал и прильнул лбом к моей груди.

***

Долгий перерыв дал о себе знать, когда Амелия сделала слишком резкое движение. Я задержал дыхание и что есть мочи напрягся, чтобы всё не закончилось, едва начавшись. Её тонкое платье слегка намокло от пота, стекающего с шеи и висков, и теперь я не мог думать ни о чём, кроме как поскорее снять его и бросить куда подальше. Однако тот факт, что мне позволено задирать подол и сминать её бёдра и ягодицы, о чём я так мечтал несколько лет, не давал мне этого сделать. Теперь я не мог вдоволь насладиться уникальной возможностью и беспрерывно запускал обе руки под её платье. Жадно и ненасытно вдыхал запах лимонов, только обострившийся в процессе. Заметив мой голодный взгляд на своей груди, Амелия высвободила одну из перекрёстного выреза платья и, взявшись за мою руку, положила её на набухшую грудь. Я едва не заскулил от удовольствия, сжимая и разжимая пальцы. Она же откинула голову назад и задвигалась даже не быстрее, а глубже. — Они какие-то у тебя другие, — я задыхался от желания, которое не ослаблялось, а только возрастало. — Это так бывает перед, ну… — она замялась и остановилась. — Я понял. — Какой ты догадливый, — съязвила и положила вторую мою ладонь на другую грудь. Я подцепил край выреза и высвободил её, как и первую, обжигаясь этим жарким телом. На сиреневом фоне её белая кожа смотрелась так маняще, что я не знал, куда себя деть. Одна лишь странная мысль и необузданный порыв захватили моё сознание.

***

Я распахнула прикрытые в блаженстве глаза и выпучила их, наблюдая за шоколадной макушкой Себастьяна. Его холодный язык каким-то образом ощущался на моей сейчас такой чувствительной груди. Я и не думала, что человеческое тело способно впитывать такие разряды тока. Его сильная рука сжимала мякоть груди, а холодный рот жадно вбирал её в себя. — У тебя тут родинки интересные. — Себастьян отстранился и нежно провёл пальцем от одной крупной родинки к другой, помельче. Я затряслась и протяжно простонала, возводя глаза к потолку. Через мгновение меня положили спиной на кровать, и Себастьян как в тот раз навис сверху — шоколадные пряди спали на его потемневшие глаза.

***

Перед тем, как я вошёл в неё, Амелия остановила меня и, стыдливо отведя взгляд, прошептала: — Скажи это ещё раз. — Что именно? — не понял я и нахмурил брови. — Ну… про «поприветствуем». — Совсем раскраснелась и накрылась подушкой. Я загоготал, носом открывая себе обзор на её лицо. — Поприветствуем тебя как следует, новенькая, — зашептал я ей на ухо и плавно вошёл, запивая паточное наслаждение её стонами и обжигающим дыханием. Первая волна желания спала, и я наконец мог набирать темп, не боясь, что всё быстро закончится. Теперь можно было осязаемо запечатлеть каждый момент, чтобы тот не растворился наутро в тумане и не исчез из памяти, вытесняясь одной лишь жаждой обуздать восстановленное временем возбуждение. Амелия ощутимо расслабилась, полностью растворившись с периной на кровати. Подушка уже давно покоилась на полу, а простынь под нами намокла и приятно холодила тела в сильно натопленном доме. Её каштановые волосы спутались, а платье закрутилось на талии. Грудь, всё так же высвобожденная из него, гипнотически подпрыгивала от каждого моего толчка. Внизу стал собираться щекочущий тугой сгусток. Как раз тогда Амелия выгнулась в пояснице, обхватила мой корпус ногами, слабо проскулила и обмякла подо мной, томно улыбаясь. — Ещё чуть-чуть, — прохрипел я и поднял её непослушное тело. Вернулся в прежнее положение сидя. Она уселась сверху, и её знойно мокрая кожа вызвала новую волну мурашек по позвоночнику. Она совсем ослабла и почти засыпала, но мне ужасно хотелось закончить так, чтобы запомнить эту ночь надолго. Вцепившись пальцами в её талию, я несколько раз толкнулся вверх, пока она зачем-то стягивала с себя платье. Это только раззадорило меня, и я принялся покрывать всю её поцелуями. Она оперлась на заведённые за спину руки на моих ногах и, откинув голову, часто дышала. Я не мог остановиться целовать и кусать каждый участок её кожи, не пропуская ни миллиметра.

***

Мне хотелось продолжать целую вечность, но глупое человеческое тело устало, вымоталось и тянуло меня в сон. Новые пульсирующие волны не прекращали бушевать в низу живота, а Себастьян словно и не собирался заканчивать. Сознание напрочь погрузилось в забытьё, и только резкие толчки возвращали меня в реальность. Я зарылась пальцами в его шоколадные волосы и, собрав остатки сил, дёрнулась вперёд, впечатываясь грудью в тело Себастьяна. Он издал рваный стон и рывком поднял меня. В последний миг я ощутила обжигающе-горячую жидкость на внутренней стороне бедра.

***

Амелия уже погрузилась в сладкий-сладкий сон, пока я возился с постелью и остальным: вынул из её волос твёрдые заколки, чтобы не мешали ей спать, всё убрал и перетащил её на соседнюю кровать с сухой постелью, где должен был спать Уизли. Похоже, они с Оминисом проговорили до утра и заснули внизу. Я в два глотка осушил кувшин с водой, стоящий на столе, и открыл створки окна, впуская морозный воздух — в комнате было очень душно. Постоял, подставляя тихому ветру пылающее лицо, и хотел вернуться в свою смятую после нас постель, но увидел, что Амелия придвинулась вплотную к стене, освобождая для меня место на своей кровати. Я улыбнулся и занырнул к ней под одеяло. Так по-младенчески спокойно я не засыпал очень давно. Туманная завеса, как призрак, парила влагой. Она не пропускала солнечный свет, скрывая красоту окрестностей. Я вывалился на крыльцо почти раздетый, потому как на рассвете не обнаружил рядом с собой Амелию. Красное пятно шарфа маячило вдалеке у берега, и я поспешил туда, согреваясь в этом лютом холоде лишь воспоминаниями о прошедшей ночи. — Ты чего здесь? — запыхавшись, спросил я и опустился рядом с ней на бревно. Она сидела с закрытыми глазами и даже не курила. — Странно. Я слышала, что за шлюхами вот так не выбегают на улицу. — Амелия. — Я присел напротив неё на корточки и обнял её ноги обеими руками. — Я сболтнул самую настоящую ересь. Я совершенно так не думаю. Мне ужасно хочется тебя поцеловать, вот и психую. — Смотри, чайки! — она вскинулась и указательным пальцем ткнула в небо над водой: там и правда кружили белые птицы, среди которых отчётливо различался чёрный ворон. — Ничего себе, как он далеко залетел. — Кто? — Ворон миссис Моррис. — Ничего не понял. Кто такая миссис Моррис? — Та, что сказала, что ты меня не любишь. Я подумал, что всё ещё нахожусь во сне или в лихорадочном бреду, ну или же Амелия не до конца проснулась и говорит какую-то чепуху. Уловив настоящее замешательство на моём лице, она усмехнулась и махнула в мою сторону рукой. — Не обращай внимания. Пойдём в дом, пока нас не увидели. — Встала и потопала к нашему крыльцу. — Очень люблю, — пробормотал я ей вслед.

***

— Как спалось? Амелия, как ты себя чувствуешь? — участливо спрашивал Гаррет, пока наливал нам всем чай и кофе. Я спряталась с головой в плед и оттуда отозвалась: — Спалось отлично. Где-то сбоку хмыкнул Себастьян, и я знала, что он снова самовлюблённо скалится. Трезвость и сознание постепенно возвращались ко мне вместе со стыдом и желанием провалиться сквозь землю. Через пару дней Новый год, а я снова наломала дров и наступила на те же грабли. Стала вполне всерьёз задумываться над тем, чтобы привязывать себя цепями на ночь к кровати, как оборотня, иначе это повторится ещё не раз. Пока завтракали и опять обсуждали помолвку Натти и Оминиса, с улицы раздались звуки приближающихся саней. Я испуганно переглянулась с Себастьяном: неужели Корбатовы вернулись? Так рано?.. — Ой, а я забыла вам сказать! — невинно защебетала Натти, сложив у груди руки замком. — Что ещё? — напрягся Себастьян, крадучись подходя к выходу. Он вглядывался в узорчатое от мороза окно, а затем неожиданно распахнул дверь и выбежал на улицу, что-то голося. Мы все кинулись следом: у повозки в объятьях брата в воздухе парила Анна, визжа и отбрыкиваясь. Он поставил её на землю и рассматривал со всех сторон, точно проверяя, не откололся ли от неё по дороге кусочек. Я, ещё пребывая в полусне, усердно потёрла глаза кулаками. Когда поняла, что всё это взаправду, вприпрыжку оказалась рядом с ними и стиснула Анну в таких же крепких объятьях. Она заливалась смехом от нашего с Себастьяном напора, а я была вне себя от счастья увидеть после долгой разлуки подругу. Натти, Поппи, Гаррет и Оминис немного смутились, но так же тепло поприветствовали Анну, и она присоединилась к нашему завтраку. — А Леандер ещё не приехал? — осматривала она дом, дожёвывая бутерброд. Я ошалелыми глазами вперилась в Натти в поисках ответа на её лице: слишком много сюрпризов в такой короткий срок. — Мы сказали им не приезжать, понимаешь ли… — начала она, но запнулась. Я в растерянности завертела головой. — Кому «им»? — Ну… Леандеру и Саманте. При упоминании последнего имени у меня, казалось, остановилось сердце. Я раздражённо завыла, взывая к совести всех присутствующих: — Объясните, что здесь происходит! — А ты что, не знаешь? — подошла ко мне Анна. — Саманта — невеста Леандера, и они должны были тоже приехать сюда на каникулы — Пруэтту не терпится рассказать всем об их помолвке. — Она цокнула и закатила глаза. Взяла из вазы яблоко и смачно его надкусила, прямо как её брат.

***

Разумеется, я не говорил Амелии об этом, зачем вообще говорить с ней о Саманте? Но кто додумался пригласить их сюда? Неужели сестра?! Амелия встала с дивана, откидывая прочь плед. Стеклянными глазами блуждала по кухонным полкам в поисках чего-то. — Что ты ищешь? — осторожно спросила Поппи. — Водка, — бормотала Амелия себе под нос. — Где-то здесь должна быть водка.