луна

луна сегодня светила возможно чуть ярче, чем обычно, периодически выглядывая из-за тёмных туч на небе. а возможно и подумавший о таком невольно ошибся и луна светила как раз таки так-же, как и вчера, как позавчера и как много-много лет назад, робко выглядывая сквозь тучи и освещая пространство, в котором находились двое. эти двое исполняли незамысловатые движения руками, бесшумно скользили босыми ногами по гладкому кафелю и отдавались тихой музыке с проигрывателя. они танцевали не напоказ, переливаясь телами в лунном свете, сжимая холодные руки друг друга в надежде согреться и застывая в объятиях. луна сегодня светила чуть ярче, чем обычно. она переливалась в длинных и спутавшихся волосах, выдавала блеск чужих глаз и наконец озаряла лики обоих божеств, так тесно прижавшихся друг к другу. незамысловатая мелодия в плеере вскоре замолкает, вызывая сладкое послевкусие как от дорогого алкоголя, в данном случае сравнимого с шампанским. луна сегодня была чуть смелее, чем обычно. её лучи озаряли на минуту сомкнувшиеся губы с чужими, наконец показав лица обоих. силуэт, что был ниже своего возлюбленного светился словно золотой луч солнца, которое спряталось в закате громовых туч и отдало приказ луне светить вместо неё. молочная кожа рук тянулась к чужому лицу, обхватила прохладные щеки и трепетно-трепетно поглаживала по ним пальцами, пока кошачьи глаза смотрели прямо на мужчину, находя в нем свою ночную утопию. луна не скрывала в эту ночь ничего, позволяя наблюдать за ними. на тонких губах темноволосого мужчины промелькнула усмешка, переходящая в ласковую для взора обладателя золотистых глаз улыбку, а руки более старшего партнёра обвили тело младшего, застывая в объятьях. на те объятья ответили, безмолвно клянясь в вечной любви и божество бы впервые признало — ему это нравилось. они были днем и ночью, но именно это делало их ближе друг к другу, заставляло вжимать тела друг в друга словно пытаясь превратить обоих в кровавую кашу бессмертной любви. и лишь тёплый перезвон стеклянных колокольчиков, словно шум с моря заставил шатена взглянуть на обладателя кошачьих глаз. — моракс. — тихий шёпот заставляет названного ранее моракса тихо промычать в неком вопросе, перебирая распущенную золотистую реку волос и подарить лёгкий поцелуй в макушку. — да, эфир? — и блондин тает, превращаясь в быстро бежащий куда-то ручей, забывая о цели, с которой хотел спросить моракса. и несмотря на безумный холод тел, ему по-настоящему тепло. эфир поправляет свой воротник шелкового хаори, несколько секунд мнется и все же приподнимается на носках босых ног. пол тихо скрипит под ним, пока божество оставляет торопливый поцелуй на губах возлюбленного, заливается смущенным румянцем, коего не скрывает луна и издаёт нечленораздельный звук, когда его притягивают ближе для более откровенного поцелуя, обхватывают талию хвостом и сжимают её бережно, оглаживая кончиком бока. эфиру не страшно находиться рядом с мораксом в его божественном обличии, ведь эфир и сам является божеством. божеством, способность которого может уничтожить всю галактику, заставляя её начать с самого начала. влюблённые губы мнут друг друга, задевают зубами, ненароком кусая и сплетаются языками, пуская тонкую ниточку при лёгком отстранении друг от друга. и моракса ведёт до лёгкого потряхивания ног, когда он наконец заменяет свой хвост на ладони, мягко сжимает юношескую талию в руках и ловит очарованный вздох эфира, целуя его висок. и моракса определённо ведёт, когда он вновь припадает к припухлым губам божества, целует их и вожделеет о ночи, прожитой сегодняшним днем. да так, что забытая часть его тела скручивается в узел, рассекает загоревшийся воздух и находит свой покой под тонкой тканью хаори, обвивая бедро парня. а эфир давится воздухом, мычит на углубляющийся поцелуй и целует в ответ, прижимая божество как можно ближе к себе, чтобы запечатлеть картину в памяти. навсегда.