Яд и Противоядие

      Вечер в Призрачном Городе всегда сопровождался множеством разных, невероятно прекрасных и аппетитных запахов разной еды. Кто-то готовил шашлыки на улицах, кто-то подавал особые блюда возле окна, завлекая клиентов, а кто-то садился ужинать в компании своего возлюбленного, собираясь наслаждаться очередным проведенным вместе вечером и если получиться оторвать взгляд от обворожительной улыбки, то и поесть самому. Се Лянь уже давно привык, что первая палочка благовоний за обедом горит только для него, а на второй к нему уже присоединяется любимый муж, неохотно пережевывая нежнейшее мясо или вкуснейший рис. Это было так привычно, так по-родному, что никто не обращал внимание - слуги удалялись, радуясь, что их Градоначальник Хуа наконец-то счастлив, что их достопочтенный Даоджан Се улыбается, сыт и доволен, а Инь Юй может наконец отдохнуть от рабочей суеты, стоя где-то неподалеку, если вдруг понадобится. Мир и покой, царящий в трех мирах последние пару лет супружеской жизни Демона и Небожителя были и в правду невероятно спокойными. -Гэгэ, что-то не так?-       Хуа Чэн замечает сведенные к переносице брови мужа, его хмурый и настороженный взгляд и не может не удержаться от вопроса. Неужели не вкусно? Наконец стал разбалованным принцем как в далеком прошлом? Заболел? Десятки предположений, хороших и плохих, даже несколько абсурдных быстро пролетели в голове обеспокоенного Демона. Но Се Лянь не отвечает, продолжая хмурится настолько сильно, что выражение его лица граничит с гневом, пока все не приходит в норму и мягкий голос принца не задает собственный, неожиданный вопрос. -На кухне новый повар?-       Голос Принца был мягким и выражение лица стало умиротворенным, но что-то подсказывало Хуа Чэну и Инь Юю, что Бог напряжен. Неужели приготовление одних и тех же блюд, но от разных поваров так различается, что можно узнать такую деталь, попробовав пару блюд? Хуа Чэн уже собирался попробовать кусочек мелконарезанной курочки, но того за руку мягко поймали, призывая ничего не есть. И это было еще страннее. И от этого Хуа Чэн был готов поддаться панике, но сдерживал себя смотря на супруга. -Да, но как вы узнали?-       Инь Юй наконец вышел из-за шторки и встал в поклоне перед своими господами, нутром чувствуя странную атмосферу. Неужели с едой что-то случилось? Отравлена? Но у кого хватит духа идти на такое по отношение к самому сильному Демону и Владыке небес? Такое просто невозможно, но немного побледневшее лицо Се Ляня и его дрожащие зрачки не давали даже усомниться - что-то все же произошло. И это неизвестное, невысказанное, проступающее только в мелко дрожащем указательном пальце опускало сердце в пятки - если такая реакция у Се Ляня с его жизненным опытом, то что же с ним сейчас происходит по меркам обычных, хотя бы, Божеств? -Это, случаем, не демон по имени Ду Као с гибискусом вместо ушей?-       Вопросом в головах обеспокоенных мужа и слуги меньше - Се Лянь знает этого демона и мог узнать его стряпню, значит, не стоит преждевременно разводить панику. Может Его Высочество интересуется старым другом с которым его повторно свела судьба? Такое вполне возможно, тем более, такое уже неоднократно происходило, удивляться нечему. -Все верно, Ваше Высочество. Он прибыл в Призрачный Город около семи месяцев назад. Мне привести его?-       Инь Юй облегченно выдохнул, его голос звучал почти радостно, а тело заметно расслабилось и от такой картины на губах Хуа Чэна заиграла ностальгическая улыбка - они снова напридумывали себе всякого, загнались в углы паники, а оказалось, что Принц просто узнал своего знакомого. -Скорее всего он уже сбежал-       Се Лянь покачал головой. Его лицо начало резко бледнеть, а затем немного, но быстро и заметно краснеть, будто у него с невероятной скоростью поднималась температура, а тело пробивалось дрожью озноба. Инь Юй удивленно поднял голову на господ, переводя взгляд со странного выражения на лице Его Высочества на обеспокоенного Градоначальника Хуа, вновь поднявшем бровь в старой привычке, уже готовым пойти лично за этим ублюдком, если Се Лянь скажет хоть слово или ему поплохеет. Кажется, бледной коже демона нельзя приобрести еще более белый оттенок, однако Непревзойденный был силен во всем и талант бледнеть все сильнее был в том числе. -Попытайся найти его и если почувствуешь цветочный аромат, ни за что не вдыхай. Если найдешь, то отруби ему уши и руки и сожги их и-       Се Лянь договорить так и не успел. Голос его слабел, дыхание сбилось и стало прерывистым, тихим и очень редким, словно Се Лянь старался не дышать вовсе. Принц прильнул телом к мужу, хватаясь за красные одежды, укладывая голову на сильном плече и по его виду все стало предельно ясно - яд. Не успев поклониться перед уходом бывший Бог пропал из виду, растворяясь в воздухе. Он не дослушал, видя напуганного Градоначальника и задыхающегося Бога - сбежал на поиски, ведь у этого хрена должно быть противоядие.       Хуа Чэн действует быстро, молча и с явным отвращением к самому себе, а на лице и в единственном глазу помимо слез и паники был написан самый громкий возглас - ничтожество. Неся Се Ляня на руках в их общую спальню и раздавая приказы слугам - позвать лекаря, принести какие-то вещи или лекарства - молча проклинал себя. Руки заметно подрагивали, губы сжимались в тонкую линию, а без того мертвенно-белое лицо стало еще бледнее. Он не позволял себе плакать или кричать - у них нет времени, у него нет права обращать внимание на свои эмоции, у него нет права медлить или не прикладывать все силы на поиски этой твари Ду Као или как его, но у него так же нет права тратить слишком много своих духовных сил - он должен потратить каждый ху на лечение любимого. И Се Лянь, хоть его зрение было затуманено болью, это не мешало разглядеть каждую эмоцию и каждую мысль на лице мужа. Это расстраивало, но с чувствами и мыслями в голову Его Высочества приходило и другое, а именно осознание большей боли и понимание происходящего. Яд начал действовать. Все тело ломит от сильной боли, желудок выворачивает, по коже гуляют мурашки и явная дрожь от холода, хотя лицо заливает лихорадочным румянцем. -Сань Лан. Ты когда-нибудь был на горе Каоянгоу Ду?-       С первым стоном-хрипом и кашлем из Его Высочества выходит вопрос, когда ласковые руки невероятно нежно опускают мужчину на кровать, снимают лишние одежды и мешающую обувь. От вопроса Хуа Чэн вздрагивает и на секунду замирает, но после, все же осознав всю свою еще большую бесполезность наклоняется ниже, настолько сильно приближаясь к полу, что лежащий без возможности (и желания) встать Се Лянь теряет того из виду. Только макушка и приглушенные всхлипы рыданий выдают присутствие мужчины. -Гэгэ, прости, этот ничтожный никогда о таковой не слышал... Гэгэ...Я... Я правда бесполезен! Даже в собственных владениях не смог защитить тебя! Прости, это только моя вина!-       Кажется, если бы его сердце до сих пор билось, а жизнь не находилась на груди его Бога, Демон предпочел бы извиниться за столь жалкое существование собственной жизнью, только вот... Это бы расстроило его Бога. И от этого Хуа Чэну становилось только противней - это все происходит из-за него, а он ничего не может сделать! Ни помочь, ни загладить свою вину. Все равно как восемь сотен лет назад, будто он не взрослел, не стал самым сильным Демоном во всех трех мирах, а так и остался маленьким никому не нужным, приносящим лишь смерть и боль уродцем! Будто он все так же, как тогда на горе на доброту и проявленную любовь может отплатить только смертью и несчастьями! -Сань Лан... Подними голову. Я хочу рассказать тебе побольше об этом месте...-       Неожиданно самобичевания прерываются ласковым прикосновением ослабевшей ладони, слетевшей с края кровати. Подушечки нежных пальцев, незагрубевших от времени и постоянных работ медленно проходятся по макушке, скользят к затылку и зажав в кулаке шелк черных волос заставляют поднять взгляд обсидианового глаза. Сквозь пелену слез и чувств удается разглядеть темное золото в глазах Се Ляня, в которых любовь и нежность плещутся бурным потоком, граничащим с обожанием. На мягких губах цвета спелой вишни расцветает улыбка, придающая лицу выражение глупой, но невероятной влюбленности. Так на Наследного Принца почти всегда смотрит сам Собиратель Цветов. -Гэгэ... Ваше Высочество, прошу вас, не смотрите так на меня! Этот... Этот недостоин такого к себе отношения! Все происходящее моя вина! Если бы я только!-       Самообвинения прерываются с быстрым движением Жое, слетевшей из-под рукава Се Ляня и обмотавшейся вокруг рта Непревзойденного, заставляя того замолчать и удивленно поднять глаз на возлюбленного. -Сань Лан. Я люблю тебя и ты ни в чем не виноват. И тебе не стоит так переживать, мне совсем не больно. Это только выглядит ужас-       Ласковые речи Бога прерываются сильным кашлем и попытками приподняться, чтобы что-то выплюнуть, но сил не хватает и Се Ляню остается только кататься на красных простынях, позволяя крови выходить с ужасающим кашлем, пока к нему наконец не подскакивает Хуа Чэн. Большие холодные руки устраиваются на спине и нежными, круговыми массажными движениями помогают улечься боли, а передаваемая духовная сила снимает острые симптомы отравления ядом. Лекари не так давно удалились из комнаты, быстро, чтобы сильно не мешать разговору господ, взяв все необходимые анализы и дав общее противоядие растворяясь в извинениях перед градоначальником при уходе. Однако, Хуа Чэн как не обращал внимание на их присутствие, так и отсутствие не заметил, протягивая руки исключительно в сторону оставленных скляночек с лекарствами, оставленных на всякий случай, если Принцу станет хуже. Единственные слова, что были услышаны демоном от лекарей - нельзя давать слишком много, иначе станет еще хуже, чем есть сейчас, хотя такое состояние наверняка бы... Окончательно убило обоих. -Так о горе Каоянгоу Ду...-       Се Лянь игнорирует мужа, из последних сил притягивает ближе устраивая того под боком и поглаживает холодную шею дрожащими руками, продолжая свой рассказ после мимолетной запинки и глубокого вздоха. Сань Лан пытался прекратить рассказ, просил рассказать немного позже когда Бог поправится и все будет хорошо, но Се Лянь продолжал неуклонно рассказывать о неизвестной ранее части своей жизни так, будто позже совсем не сможет об этом поведать. И эти мысли, откровенно говоря, жутко пугали Демона. Хуа Чэн просил, молил, не мог сдержать слез и всхлипов, но отстранится и упасть на пол ему не давали две вещи - держащая его рука Бога, которому сейчас можно навредить одним неправильным движением и понимание, что так он не сможет проследить за состоянием любимого и если что помочь. -Эта гора является примерно такой же опасной, как Тунлу в момент открытия, но на постоянной основе и из-за огромного количества ядов. Об этой горе почти никто не знает, так то жертв у нее мало, но все равно! Ты, скорее всего, был запечатан в Тунлу в тот момент, я же почти на две сотни лет застрял на Каоянгоу Ду, познакомившись там с тремя демонами! Первых двух опустим, но с третьим у меня сложились весьма враждебные отношения, так что если я прав, то это уже пятая попытка меня отравить! Хе-хе-хе... И эта, видимо, как и остальные... Кхе-кхе!-       Новый приступ кашля до истерики и слез пугает Хуа Чэна. Пытаясь выдавить из себя хотя бы что-то связное и осмысленное, Демон хрипит какую-то просьбу в шею любимого, совсем близко к уху, но низкий голос все равно остается неслышимым и неразборчивым, будто из-под глубины Черных Вод Черновода. Кажется, он просил подождать, пока его Сань Лан найдет лекарство и все не встанет на свои места... Все станет как прежде, это правда, Се Лянь знает, но перед этим пройдет какое-то страшное время. А до тех пор, надо все рассказать, попросить подождать еще немного, попросить посидеть рядом, пока все не закончится, простить и понять. Однако... Что сейчас говорит Се Лянь? Он не слышит своих же слов, только лишь воспоминания мелькают в сознании, а в глазах расплывается образ в красных одеяниях. Может, он вновь бредит не по делу? Бог искренне надеется, что у него получается рассказывать о нужных вещах. Хуа Чэн дрожит так сильно или это в его голове пустота и боль не дают видеть мир правильно? Инь Юй уже нашел того демона? Тепло, распространяющееся по телу от температуры или духовных сил супруга? Лицо мокрое от собственных слез или это все наплакал его Сань Лан? Мысли действительно сбивались в кашу, пока горло разрывалось от кашля и выдыхаемых слов. -Гэгэ, молю тебя, пожалуйста, молчи! У нас еще будет время, ты все расскажешь! Я с удовольствием выслушаю все твои истории, только молю... Не надо так!-       Низкий голос, прерывистый и заикающийся из-за всхлипов, слова не совсем разборчивы, до ушей доносятся только пара звуков и протяжный вой, но Се Лянь понимает своего мужа даже так. Он говорит много чего еще, в основном разрывается в обвинениях самого себя, мольбах о прощении, мольбах о ненависти, мольбах о многих вещах. Множество слов. Множество слез. Множество ненависти, но тепло не прекращает распространяться по телу, проясняя рассудок Бога, совсем не много, но этого хватает, чтобы сказать что-то успокаивающее, протянуть руку и вытереть бегущие ручьем слезы. -Сань Лан... Это не твоя вина, не плачь. Я люблю тебя. И даже если уйду, я вернусь! Я... Мне почти не боль... Кха-кха!-       Новый приступ кашля начинается не смотря на то, что Хуа Чэн до сих пор передает духовную силу и в этот момент он чувствует себя еще бесполезней, еще ничтожней, еще смехотворней, еще-еще-еще ниже, так глубоко в пучины, что мельче существа найти будет невозможно! -Нет...Нет-нет-нет-нет! Ваше... Ваше Высочество, прошу, не говорите так! Вы... Не должны, не можете! Я... Я не заслуживаю, не достоин такого! Вы... Из-за меня вам больно! Из-за меня вы страдаете! Это все моя вина! Вы... Вы же... Должны меня презирать, ненавидеть! Я... Я ничего не могу! Я клялся защищать, но так ничего и не смог сделать! Я...-       Хуа Чэн рыдает, стонет, воет, ревет, хватается за голову, кричит, бьется головой о край кровати и ненавидит себя еще больше за то, что не может об этот самый угол разбить свою ничтожную голову. Он убог и ничтожен, демон знал это всю свою жизнь... Родился с судьбой приносить несчастья и до сих пор их приносит единственному, кого любит, кто полюбил и никогда не отворачивался, протягивая руку помощи. Он боится за жизнь и состояние своего супруга так сильно, что, кажется, его давно холодное сердце вновь обливается кровью и с силой стучит о ребра, мечтая принести как можно больше боли. Лежащий же на кровати Се Лянь продолжает смотреть с любовью и нежностью, но с таким искривленным от боли лицом, что это приносит только больше боли. -Градоначальник Хуа, Ваше Высочество! Ду Као пойман, а его конечности сожжены! Однако он никак не выдает противоядие, как бы мы его не пытали!-       Инь Юй появляется посреди комнаты резко, беззвучно, как нарисовавшаяся на стене при свете тень, как его обучили Его Высочество и Непревзойденный Демон, но его сбитое дыхание дает ясно понять, что тот бежал к господам сломя голову, спеша поделится какой-то новостью, явно не радостной, судя по тону его голоса. На доклад Хуа Чэн лишь сильнее сжимается перед кроватью, сильнее стискивает зубы, сильнее сжимает в своих руках холодные ладони возлюбленного и сильнее винит себя в случившимся пока Се Лянь улыбается ему еще более ласково, гладит нежнее и притягивает ближе. -Избавься. Сделай так, чтобы он умолял об еще одной смерти-       Хуа Чэн рычит низко, его голос пропитан чистой ненавистью к этому мелкому демону и отвращением к самому себе и своим владениям - он ничтожен. Бесполезен. Не нужен. Жалок. Убог. Он остался никому не нужным, жалким, приносящим несчастья (раньше красноглазым) одноглазым уродом, который в своем собственном доме не смог защитить того, кого любит больше собственной жизни, кто спасал его неимоверное количество раз и помогал когда это было нужно. Хуа Чэн знает, он до невозможного, до жалкого не достоин своего Бога, его любви, касаний, поцелуев и слов одобрения. Он не достоин молить прощения за свою убогость. Не достоин проливать слезы. Не достоин ничего из того, что происходит сейчас.       Се Лянь резко и протяжно завывает, хватаясь за открытую кожу на груди, исчерчивая ту красными линиями кровоточащих царапин, переминает кожу под ребрами и до синяков впивается в низ живота, пока в четыре руки Демон и изгнанный в мир Небожитель его не прижимают всем телом к кровати, направляя в Се Ляня духовную энергию, ненадолго прекращая мучения от сильной боли. Хуа Чэн наклоняется ближе к болезненно-бледному лицу возлюбленного и сцеловывает с щек и глаз слезы, обещая, что совсем скоро больно не будет. Демон тянется к лекарству, просит выпить совсем немного, просит потерпеть еще немного, обещает, что это продлиться совсем-совсем недолго, клянется сделать что угодно, отпустить куда угодно, только лишь бы Бог поправился. А Се Лянь улыбается и притягивает мужа ближе к себе, даже радуясь, что при всей ненависти к себе и словам о грязи в своем существовании он не противится и как обычно позволяет делать с собой что угодно. -Сань Лан. Сань... Хуа Чэн, любимый, мой любимый-любимый Хуа Чэн, мой возлюбленный муж. Не уходи от меня. Не покидай меня. Побудь со мной и я вернусь. Я вернусь дней через пять... Прошу, любимый мой Сань Лан, прости, что вновь заставляю ждать. Подожди... Немного..-       Се Лянь из последних сил цепляется за Демона пальцами, целует лицо любимого в перерывах фраз или когда воздуха в легких становится катастрофически мало, но продолжает говорить, обнимать, целовать и просить прощения не смотря ни на что. Инь Юй пытался помочь и уложить Небожителя на постель, но тот даже против воли самого Хуа Чэна продолжил за того цепляться, с каждым вздохом заметно ослабевая в сильных руках, словно проваливаясь в сон с усталости, но слабеющее сердцебиение и дыхание, падающая температура говорили о... Приближающейся смерти Небожителя. Это окончательно сводит Демона с ума от страха. -Ваше... Гэгэ? Гэгэ, прошу, не пугай меня! Ты не... Ты не можешь меня оставить! Я только-только нашел тебя! Гэгэ!-       Не скрывая всхлипов, слез, криков, просьб и животного ужаса, Хуа Чэн уткнулся лицом в плечо мужа, содрогаясь от дрожи во всем теле. Он не хочет даже думать о возможности потерять только нашедшегося Се Ляня, не хочет терять только ставшую счастливой и полной жизнь. Не хочет! Но... Он опять убил то, что так любит? Вновь не смог защитить? Вновь... Вновь остался бесполезным, никому не нужным куском дерьма! Он ничтожен. Ничтожен-ничтожен-ничтожен-ничтожен-ничтожен-ничтожен-ничтожен-ничтожен-НИЧТОЖЕН! Ничтожен настолько сильно, что не заслуживает даже одного взгляда Его Высочества, полного любви. Не заслуживает даже того, чтобы его ненавидели! Он... Что же ему теперь делать? Как поступить? Что он должен сделать, чтобы это исправить?!       Стоящий рядом Инь Юй не выдержав эмоционального потрясения рухнул на колени, беззвучно умываясь собственными слезами. Как же так вышло? Такого... Такого точно не должно было произойти! Он поймал того демона, надо только... Выбить противоядие, вот и все! Надо совсем немного дополнительного времени, вот и все! Каких-то жалких... Нет, даже жалкого цзы будет достаточно, чтобы Градоначальник узнал все, что нужно! Совсем... Капельку времени. Но почему тогда Се Лянь выглядит так, будто у них нет и чертового фэня!? Как так получилось?! Он же... Инь Юй был рядом, наблюдал за этим Ду Као, знал о нем больше полу-года, но так ничего и не сделал! Его бездействие вновь стоило кому-то жизни! -Любимый мой муж, Хуа Чэн, я клянусь тебе, я вернусь совсем скоро, через несколько дней я буду с тобой, а до тех пор просто пос...Посплю. Молю, поверь мне, я не обманываю тебя... Только не... Сейчас-       Тело Бога наконец обмякло в руках мужа издав последний хрип, позволив последней струйки крови стечь с застывшей улыбки алых губ на серебряные наручи Сань Лана. Какое-то время в комнате простояла гробовая тишина, пока слух не прорезал болезненный, пока самый тихий всхлип, будто проверял, будет ли его слышно и не оглохли ли все в округе. -Гэгэ! Гэгэ! Ваше Высочество! Се Лянь! Молю, не надо! Не делай так, не пугай меня, не оставляй меня! Ты... Ты ведь... Обещал...-       Громкий крик отчаяния и невероятное количество сильной темной энергии заполнил Дом Блаженства, а после и весь Призрачный Город, извещая демонов о утрате своего Короля. Обнимающий недышащего Небожителя, Хуа Чэн заливался горькими слезами, совсем не зная что ему теперь делать, для чего или кого жить, ведь единственный, кто удерживал его на свете ушел... Последнее, что крутилось в заполненной отчаянием и скорбью голове Демона была последняя просьба и мольба поверить, подождать эти сраные пять дней, пусть те наверняка обернутся парой столетий. Будто не осознавая происходящего Хуа Чэн пытался аккуратно разбудить мужа, аккуратно толкая того в плечо, придерживая голову под щекой. Но Небожитель застыл во времени с открытыми безжизненными глазами в которых осталась только безграничная любовь. -Прости. Гэгэ, пожалуйста, не оставляй меня. Ты обещал. Прости... Прости-прости-прости! Гэгэ... Се Лянь... Это все я виноват... Ты не заслуживаешь такой участи... Ты... Я...-       Хуа Чэн будто вовсе лишился способности мыслить и его тело двигалось исключительно из-за отчаяния и ненависти, ведь глаза не смотрели на этот мир, а уши перестали слышать. Это не нужно. Ему не надо видеть любовь всей своей жизни... Мертвым. Не надо слышать эту новость из чужих уст и не нужно слышать слова жалости. Это он виноват. Сломленный и потерянный, потерявший причину своего жалкого существования он дрожащими руками начал проходиться по телу своего Бога, выискивая под одеждами определенный предмет - кольцо из праха этого жалкого ублюдка. Разве теперь, когда в его жалкой и крайне убогой жизни ничего нет не должен ли он расплатиться за свое жалкое существование этим самым жалким существованием? -Гра... Господин Хуа? Что вы собрал..? Господин Хуа! Нет! Вы-вы-вы... Вы не можете! Господин Хуа! Бросьте! Господин Се Лянь же обещал вернуться!-       Инь Юй, до этого пребывающий будто в трансе заметил движение Демона и впал в самую настоящую панику - Хуа Чэн пытался окончательно умереть! Раз и навсегда! Но... Но что же случится с призрачным городом? А что будет, если Се Лянь вернутся через неделю как и обещал перед... Как обещал? Быстро взяв себя в руки, бывший Бог подбежал к своему хозяину и попытался отстранить того от бездыханного мужа, толкая за плечи и готовясь отстаивать чужой прах в битве, но Непревзойденный не подал никаких признаков сопротивления - упал на пол, распластавшись по дереву и отчаянно завыл, закрывая лицо руками. Сейчас ему плевать как он выглядит, какие звуки издает или о чем подумают жители города, как он опустится в глазах своей правой руки - они все будут правы. Он ничто. -Гра... Господин Хуа. Господин...? Ху... Кхм! Хуа Чэн! Хуа Чэн, послушай меня! Пять дней! Только лишь пять дней! Се Лянь вернется через пять дней! Слышишь? Все будет хорошо! Мы можем уйти! Ты слышишь? Хочешь уйти?-       Инь Юй бегает по комнате пару мгновений, туда-сюда-обратно, так-сяк, громко стучит сапогами по полу, но Собиратель Цветов будто оглох под собственным кровавым дождем (а не этот ли дождь сейчас барабанит по крыше?) и не обращает внимание на столь грубое обращение подчиненного, даже не совсем вникает в слова, лишь качает пустой головой и начиная рыдать с новой силой подползает к кровати на дрожащих конечностях, цепляясь пальцами за конец белого рукава. -Я убью его. Вы позволите мне убить Ду Као? Я клянусь, он ответит за все! Вы позволите мне убить его?-       Получив в ответ на свою просьбу лишь заторможенный кивок и тихий скулеж, Бывший Бог Войны удаляется из комнаты и проходящие мимо демоны могут увидеть то, о существовании чего даже не предполагали - гнев и желание убивать в глазах спокойного и покорного Инь Юя, но никто даже подумать не смел о том, что же он так аккуратно прятал во внутренних карманах своих одежд.       Первый из пяти обещанных дней ожидания Хуа Чэн рыдал и утопал в мольбах - долго, громко, несдержанно, высвобождая все чувства, которые только могли зародиться в его груди, выкрикивая все, что могло только сорваться с языка. Он винил себя, просил простить, обещал ждать еще хоть вечность, обещал мести, обещал гнева, обещал все, лишь бы тот вернулся как можно скорее. И клялся. Клялся любить вечность-вечность, быть рядом-рядом когда только пожелает Се Лянь, клялся в вечной любви, клялся не оставлять, клялся исполнить любое желание, клялся пойти за Се Лянем куда угодно, лишь бы тот простил и позволил быть рядом. Клялся уйти, исчезнуть, умереть, страдать столько, сколько ему накажут - ему было все равно, лишь бы его любовь был жив и цел. Но Божество лежало не слушая, не двигаясь, не дыша. И это еще сильнее убивало. -Значит вот для чего ты метался...-       Голос охрип к концу дня, но он быстро восстановится. Глаза покраснели и их будто разъедало от боли, но это ничто по сравнению с тем, что чувствовал Се Лянь не так давно. Кольца на цепи не оказалось. Значит, Инь Юй, боясь оставлять своего хозяина в таком душевном состоянии взял кольцо и ушел, бросив того перед трупом любимого. -Ха...Аха-хах-аха-ха-ха! Ты!... Прошу тебя! Вернись ко мне! Я не могу так больше, Гэгэ! Почему ты оставил меня вновь одного? Что мне сделать, чтобы ты больше не оставлял меня?!-       Будто сошедший с ума Хуа Чэн уткнулся лицом в грудь мертвого Бога, впиваясь руками в чужие плечи и немного потряхивая их. Это он должен был умереть! Это он должен был страдать лежа на кровати, задыхаясь от кровавого кашля! Это он должен испытывать боль, а не его Гэгэ! -Нет! Нет-нет-нет-нет! Прости-прости-прости! Гэгэ... Я не должен был! Я не могу! Прости! Молю, прости! У меня нет прав тебя касаться! Я... Я сейчас же! Я... Я-ыыы!-       Демон, поняв что только что натворил отпрянул прочь, содрогаясь в извинениях, самообвинениях и новых рыданиях. Он только что посмел коснуться своего Бога, которого не смог защитить! Он посмел испачкать любимого своими проклятыми слезами и руками! Он посмел запятнать своего Бога... Он отплатил за любовь и признание смертью и несчастьями... От осознания всего совершенного Хуа Чэн был готов упасть в обморок, ужасаясь своим поступкам и мыслям за эти года супружеской жизни. Как он только посмел быть таким?...       Второй из пяти обещанных дней Собиратель Цветов Под Кровавым Дождем рассматривал мертвое тело своего возлюбленного, пытаясь найти хоть малейшую деталь, что подтвердила бы наличие жизни. Но такого не было. Глаза были закрыты и совсем не двигались, даже самую малость. Бледная и холодная кожа, раньше обжигающая своим жаром и греющая ярким румянцем лица, шеи и плеч теперь даже для Демона была обжигающе ледяной и непозволительно, трупно твердой. Раньше разукрашенные тонкой паутинкой вен руки были синие как от мороза и нежная кожа на пальцах трескалась, подсыхала, приходилось тратить время на поход за нужными вещами и только потом начинать уход за страдающим телом. Кровь была смыта, одежда переодета, постельное белье сменено, каждая конечность, каждый миллиметр был наделен невероятной, трепетной заботой Короля Демонов и к концу дня Небесный Владыка выглядел так, будто просто устал и лег спать замерзшим из-за очередной работы суровой зимой. -Это все из-за меня... Я ничего не смог... Я вновь тебя подвел... Я вновь...-       Третий день из пяти Хуа Чэн посвятил тому, что вновь винил себя и просил прощения у спящего в смертельном сне Небожителя, будто тот все слышал и вот-вот проснется, начнет осыпать поцелуями переполненное ненавистью к самому себе лицо, приговаривая какой Сань Лан идеальный, приговаривая как с ним хорошо и как сильно его любят. Но этого не происходило. Какое же я ничтожество - думал про себя Хуа Чэн, сжимая в руках чужие фаланги - Как я только смею думать о его любви? Я восемьсот лет потратил, чтобы стать сильнее, но ничего не добился. Я просто ничтожен - язык уже устал унижать себя вслух, да и не перед кем унижаться, ведь комната пустует уже третий день, если не считать лежащего на кровати тела Бога и убивающегося в своей печали бесполезного Демона. К ночи Непревзойденный не выдерживает и облокотившись лбом о край кровати проваливается в сон. Осталось всего два дня и он сможет... Пойти за своим возлюбленным, если тот так и не вернется. Ведь он обещал вернуться через пять дней и Инь Юй тоже просил продержаться только пять дней... А потом никто не посмеет его удерживать.       Тело ломит от долгого пребывания в одной позе, глаз горит от пролитых за последние несколько дней слез, а в горле першит от криков и отсутствия еды или воды. Больно, но сил что-либо делать уже нет, да и вряд ли будут. Сколько прошло времени? Пять дней уже прошли? Или ему предстоит ждать еще несколько дней? Впрочем, уже не важно, ведь если Хуа Чэн всего лишь вытянет пальцы, то непременно столкнется с... Пустотой?! -Доброе утро, любимый мой Сань Лан...Как ты? Хорошо поспал?-       Слабый хриплый голос отдается в ушах звоном, в голове гул, а на волосах легкая ладонь двигает мягкими, теплыми подушечками пальцев. Лицо Се Ляня слегка румяное, губы цвета спелой вишни слегка потрескались, но все еще расплываются в мягкой и любящей улыбке, а глаза яркие-яркие, наполненные чувствами, теплом, жизнью. -Гэ...Гэгэ? Это... Ты правда?...Я... Гэгэ! Се Лянь!-       Не веря в собственное счастье и реальность происходящего Хуа Чэн одним резким движением заключает Се Ляня в объятия, придавливая того сверху собственным весом и вновь начинает содрогаться в рыданиях. Хуа Чэн пока не осознает всего происходящего, в его голове больше нет слов душащих мыслей, в его теле, во всем его существе бурлит одно единственное чувство безграничной любви и счастья. -Мой милый, мой любимый Сань Лан... Прости, что тебе пришлось подобное пережить. Тш-ш-ш...Теперь все хорошо, я рядом, в полном порядке и никуда от тебя не уйду. Никогда-никогда. Буду рядом всегда-всегда. Слышишь? Мой любимый муж, Хуа Чэн, мой милый Сань Лан...-       Его Высочество аккуратно гладил спину и волосы возлюбленного, еще долго нашептывая что-то глупое, но милое и успокаивающее, даже не задумываясь на тем, что именно он произносит. Сейчас, видя состояние любимого, Се Лянь готов говорить и делать все, лишь бы его невероятно любимый Сань Лан не плакал. Не винил себя. Не унижал себя. Любил себя так же, как он любит своего Бога и как этот скромный Бог любит его в ответ. Но Хуа Чэн, быстро вспомнив обо всем отстраняется, будто его обдало кипятком и смотрит на любимого с нескрываемым испугом. -Н-нет... Ты не можешь... Ты не должен меня любить! Не можешь так говорить! Гэ- Ваше Высочество, это все моя вина! Все произошедшее это исключительно!- -Забота моих старых ссор. Сань Лан, мне больше восьми сотен лет и за это время у меня успели появится враги. Их не много, но они есть. Ты не виноват. И я не виноват. Никто не виноват. Это просто случайность, несчастное стечение обстоятельств. Ну же, посмотри на меня. Давай лучше я расскажу тебе всю-всю мою жизнь? М? Сань Лан, я ведь люблю тебя сильно-сильно и очень-очень не хочу с тобой расставаться. Ты ведь тоже меня любишь, да?-       Се Лянь резко перебил супруга, заключая того в очередные объятия. Он гладит сильную спину, широкие плечи и смолянистые волосы, целует бледное и выражающее множество чувств лицо, прижимает тело любимого ближе за бедра, мурлыкает что-то на ухо достаточно долго и много, чтобы самому потерять нить смысла происходящего. Но это работает. Его любимый Сань Лан наконец сдается и утопает в очередной истерике, только на этот раз его лицо не выражает отчаяние и желание смерти себе (не выражает сумасшествие и пустоту, о которой Се Лянь не узнает), нет, теперь он улыбается, иногда целуя своего возлюбленного Бога. -Не уходи. Не покидай меня больше. Се Лянь-Гэгэ... Пожалуйста. Я люблю тебя, поэтому прошу, не уходи-       Хуа Чэн просит жалобно, утыкаясь в теплую кожу, пахнущую травами и маслами после тщательного ухода и заботы, пахнущую холодом, одиночеством и отчаянием после трех дней проведенных возле трупа возлюбленного. Се Лянь лишь тихо-тихо, почти беззвучно смеется и продолжает ласкать своего любимого мужа, говоря какие-то милые и ласковые, немного смущающие, но так необходимые глупости. Кажется, он обещает не разрывать объятия с Сань Ланом эту неделю, которую так бессовестно потратил на сон и восстановление, в ответ же ему утихшие всхлипы и сбитое дыхание Демона, которому и дышать-то не надо. -Сань Лан, мой любимый, пойдем в купальню? А потом приготовим что-нибудь вместе? А потом пролежим в кровати целый день обнимаясь? А потом погуляем? А потом еще долго-долго будем вместе?-       Се Лянь чувствовал, что хочет обнимать и целовать, гладить и хвалить обнимающего его мужа. Так он и делал - гладил все, до чего только мог дотянутся, целовал каждый открытый участок кожи, не забывая уделить внимание дрожащим губам, продолжал шептать странные и милые глупости, притягивал ногами ближе за бедра. Не отпустит. Не уйдет. -Хорошая идея, Гэгэ. Каждая идея прекрасна!-       Демон улыбается, наконец вставая и поднимая возлюбленного на руки, но Принц совсем не против, наоборот, он прижимается теснее и не хочет выпускать столь любимого Градоначальника Хуа из объятий и провести с ним вместе еще несколько месяцев, прежде чем они смогут отпустить друг друга из объятий. -Я люблю тебя-       Они говорят это оба, одновременно, с одинаково сильной любовью и теряют слова в подтверждениях - целуют друг друга жадно, пылко, с особой тактильной жадностью, ведь они скучали, переживали и оба подверглись самому страшному Яду - боли. И Противоядие только одно - любовь. И они оба удачно лечат друг друга собой.