В Тени Твоих Крыльев (In The Shadow Of Your Wings)

24 января 1992 года       Мэгги наконец-то смогла вернуться домой с инвалидным креслом, чемоданчиком, полным лекарств, и штатной сиделкой. Ее жизнь протекала так же, как и в больнице: постельный режим, лекарства, физиотерапия, без посетителей и развлечений. Но, по крайней мере, она могла кататься по знакомому месту и смотреть телевизор. Мистер Джарвис и его жена Анна приходили посидеть с ней, а иногда читали ей книги. Она снова начала заниматься в школе с домашним репетитором.       Когда Мэгги сняли швы, ей наконец разрешили посмотреть на ногу - она выглядела довольно отвратительно, с ярко-красными линиями вдоль места, где они сшили ее кожу, и весь конец конечности округлился и распух, но врачи, похоже, были довольны тем, как она зажила. Они сказали ей, что красные линии исчезнут и превратятся в чистые шрамы, а конец конечности уменьшится до нормального размера через несколько недель ношения специального носка. Ей потребовалось две недели, чтобы привыкнуть к тому, что она смотрит вниз и не видит своей ноги.       Ее физиотерапевт очень хорошо помогал ей двигать ногами, но повреждения нервной системы были обширными. Ее движения по-прежнему были отрывистыми, нескоординированными, и ни одна из ног не выдерживала нагрузки. Она вернулась в больницу для проведения серии сканирований головного и спинного мозга. И начала готовиться к тому, что ей придется всю жизнь провести в кресле.       Воспоминания о ночи автокатастрофы нахлынули на нее, когда она меньше всего этого ожидала. У нее также был психотерапевт, и она говорила о том, что скучает по родителям, ноге и прежней жизни, что помогло, но она не рассказала им всей правды. Человек с металлической рукой был заперт в ее сознании, не имея больше возможности высказаться. Половину времени она думала, что, должно быть, выдумала его. Но она все еще чувствовала, как его металлические пальцы впиваются в ее кожу, все еще слышала его: Ты — моя миссия.       Иногда, когда она не могла уснуть, Мэгги шептала свой ответ в подушку, где никто не мог его услышать. "Теперь ты — моя миссия". Она не знала, что означают эти слова. Но они стали ее частью, такой же постоянной, как потеря родителей, такой же постоянной, как повреждения, нанесенные ее телу. Невозвратимыми.       Тони был... рядом. Но он проводил много времени в мастерской отца, куда Мэгги не допускалась. Однако он приходил на все ее визиты к врачу, а после провожал ее докторов из особняка, ведя серьезные разговоры на низких тонах. Мэгги смотрела им вслед, сузив глаза, пока няня не пыталась отвлечь ее школьными делами.

***

Март, 1992 год       В эти дни Тони включал свою музыку гораздо громче. Роуди не думал, что такое возможно, но когда он сидел на табурете в центре мастерской особняка Старка, ему пришлось побороть желание зажать уши руками, чтобы заглушить звуки Aerosmith.       — Ты действительно уверен, что тебе нужна такая громкость? — крикнул он Тони, который сидел в трех футах от него перед тремя большими компьютерными экранами. Каждый из экранов показывал различные проекты протезов ног.       Тони взглянул на Роуди.       — Что?       — Я сказал… — но потом он увидел по быстрому блеску в глазах Тони, что над ним смеются, и закрыл рот. Он вздохнул и окинул взглядом проекты на экранах компьютеров. Тони работал над этим уже несколько недель, пытаясь переключить свой инженерный мозг на медицинскую проблему. Роуди понятия не имел, работает он или нет, но он заметил, что Тони сотрудничает (необычный навык для него) с командой нейрохирургов и физиотерапевтов Мэгги. Роуди почесал подбородок. — Я думал, врачи сказали, что протез не поможет, пока они не разберутся с проблемами спинного мозга и нервов.       — Так и есть, — сказал Тони, которого, казалось, не беспокоила музыка, звучащая за кадром их разговора. Он набрал строку кода, и конструкция справа закрутилась, став более угловатой. — Но у меня есть несколько идей и на этот счет. Я разговаривал с доктором Рави, и мы думаем, что может существовать хирургический метод реабилитации подвижности. Он основан на существующих операциях, но... мы придумали несколько новых идей. Я думал об умных протезах.       Роуди бросил взгляд на Тони.       — Ты собираешься тестировать…       — Нет, — сказал Тони, не поднимая глаз. — Я не хочу больше причинять ей боль. Это все просто... теория. Я не скажу об этом Мэгги, не хочу обнадеживать ее.       Мгновение спустя Роуди услышал щелчок открывающейся двери мастерской даже сквозь грохочущий бас "Should I Stay or Should I Go". Они с Тони переглянулись и увидели Мэгги в ее инвалидном кресле, в пушистом вязаном свитере и белом носке на ампутированной ноге, которая выглядывала из-под одеяла. В эти дни Мэгги выглядела гораздо лучше, поскольку большинство ее синяков и рваных ран зажили. Роуди заметил, что к ней вернулось и прежнее живое любопытство. Сегодня лицо Мэгги раскраснелось, а волосы дико торчали на голове, когда она вкатилась в мастерскую, покрутилась на месте, потом закрыла дверь и заперла ее.       Тони выключил музыку.       — Привет. — Мэгги вскинула голову и повернула кресло, на этот раз более медленно.       — Привет, Роуди, — сказала она, заметив его, сидящего рядом с Тони. Он поднял руку в знак приветствия.       Тони встал.       — Какого черта ты здесь делаешь? Почему ты одна?       Мэгги осторожно покатилась вперед, ее руки проворно держались за металлические перекладины колес.       — Мой репетитор думает, что я иду за рабочей тетрадь. — Брови Роуди поднялись. — Я знаю, что ты здесь над чем-то работал. — Ее взгляд остановился на экранах с протезами позади Тони, и на ее лице появилось выражение признательности.       Тони выключил экраны.       — Мэгги, это не…       — Мне все равно, — выдохнула Мэгги. Ее инвалидное кресло ударилось о край рабочего стола, но она приспособилась и продолжала катиться к ним. — Я знаю, что вы задумали. И я знаю, что я маленькая, — продолжала она с темными, серьезными глазами, — но я хочу помочь.       Роуди посмотрел на Тони, который, казалось, жевал внутреннюю сторону щеки.       Тони глубоко вздохнул:       — Я не хочу, чтобы ты... надеялась, Мэгги. Я не могу ничего обещать.       — Ты говоришь, как врачи. — Она пожала плечами. — Мне все равно. Я хочу помочь.       Роуди снова посмотрел на Тони. Он не мог поверить в выражение внимания и оценки на лице Тони; конечно, Тони не собирался позволять своей пятилетней сестре высказывать свое мнение о любых безумных медицинских схемах, которые он готовил? Но затем, когда Тони снова взглянул на свой верстак, Роуди вспомнил, какой Мэгги была раньше. Он вспомнил, как она говорила с ним о самолетах, на которых он летал, об их аэродинамических и механических возможностях. Однажды он объяснил ей основы аэродинамики, и она закончила разговор, записав уравнение коэффициента сопротивления, чтобы показать ему, как фюзеляжи реактивных самолетов были спроектированы для создания максимальной подъемной силы.       Увидев Мэгги в больнице, накачанную наркотиками и растерянную, а теперь маленькую и прикованную к креслу, Роди все время забывал, кто она такая. Мэгги была Старком.       Тони оглянулся на свою младшую сестру, когда она, наконец, добралась до компьютерного узла в центре мастерской. Она смотрела на брата с решительным выражением лица.       Тони положил руки на бедра.       — Отлично. Устраивайся, Магнолия, и дай мне знать, если понадобится, чтобы я притормозил.

***

      Роуди сидел и смотрел, как Тони перебирает в памяти всю свою работу за последние несколько недель. Мэгги не просила его притормозить. Она задала несколько уточняющих вопросов, иногда хмурила брови, но, похоже, она его понимала. Роуди понимал, наверное, половину того, что говорилось, и определенно не видел общей картины.       Тони говорил об имплантатах, нейронной связи, "умных протезах" и анатомических механических связях. Через несколько минут Мэгги почесала верхнюю часть носка своей конечности и наклонила голову к экранам компьютеров Тони.       — Ты говоришь о кибернетике, — сказала она в конце концов. — Типа роботов.       Тони закрыл рот. Он снова взглянул на экран, потом на Мэгги.       — Я... ты права. Я прав. — Его глаза расширились. — Я смотрел только на механические или только на биологические вещи, но здесь есть связь — коммуникация. — В его глазах сверкнуло что-то похожее на ликование. — Мы должны изучить это. Иди сюда, я принесу тебе компьютер.       Мэгги нетерпеливо подкатила к нему. Через несколько мгновений Роуди улыбнулся сам себе и вышел из мастерской. Никто из них не попрощался, но он не возражал. Несколько мгновений спустя он услышал, как по коридору разносится эхо электрогитары Led Zeppelin.       Он полагал, что ему следовало бы беспокоиться о том, что могут приготовить эти двое: пятилетняя и двадцатиоднолетний дети, которые раньше не очень-то ладили друг с другом, предоставленные самим себе. Но после месяцев тяжелого, удушающего горя это было похоже на проблеск света.       У них все будет хорошо.

***

      Сначала Тони не думал, что Мэгги сможет чем-то помочь. Но оказалось, что системы подключения даются ей легко — Тони потратил более десяти лет на изучение того, как все должно быть, а у Мэгги не было таких предубеждений. Для нее не было разницы между тонкостями работы двигателя и нервной системы человека. К тому же у нее не было того тошнотворного взгляда, который бросали на него инженеры Stark Industries, когда он предлагал безумные идеи.       Она была еще слишком молода, чтобы самой разрабатывать эту штуку, поэтому идея осталась за Тони, но она следила за каждым шагом и помогала ему обсуждать его идеи, иногда предлагая перспективы, о которых он не подумал. В своей работе они обращались к медицинским инженерам и нейробиологам.       Конечно, он следил за тем, чтобы она продолжала проходить реабилитацию и учиться в школе, но эта новая, странная смесь науки и инженерии, над которой они возились в мастерской отца, стала для них обоих навязчивой идеей. Когда Тони отвлекался надолго, он понимал, что это стало чем-то вроде замены того пространства, которое родители оставили в их жизни. Это его устраивало, но иногда он задумывался, не нужно ли Мэгги... большего.       Джарвис и Анна по-прежнему оставались в доме по большей части, чтобы убедиться, что Старки хотя бы время от времени ели, спали и выходили на свежий воздух. Роуди был занят ВВС, но и он время от времени навещал их. Оби был занят «Старк Индастриз».

***

      Здоровье Мэгги улучшалось с каждым днем. Она стала сильнее и активнее, и Тони втайне думал, не станет ли она в один прекрасный день штангисткой или кем-то в этом роде.       Однажды утром, когда они обжигали пальцы о паяльники в ходе эксперимента с искусственной нейронной связью, Тони взглянул на нее.       — Мэгги.       Она подняла голову. Ее темные, непокорные волосы были собраны в две косички, скрепленные косынками из "Звездных войн".       — Что?       — Ты когда-нибудь… — он нахмурил брови и отвел взгляд. — Ты когда-нибудь скучала по своей ноге?       — Да, — мгновенно ответила она, как будто он задал очевидный вопрос. И он предположил, что так оно и было. Тони снова взглянул на нее, и она покачала головой. — Но я собираюсь сделать себе новую.       Он нахмурился.       Мэгги кивнула через мастерскую на дальнюю скамью. Он проследил за ее взглядом, чтобы посмотреть на модели протезов, купленные ими, чтобы изучить их строение и механику.       Тони оглянулся, уголок его рта дрогнул, и она улыбнулась ему.       — И однажды, — сказала она, возвращаясь к своей работе. — Я смогу использовать это.

***

      А потом… Они всё поняли. Ответ был одновременно биологическим и механическим: с помощью комбинации стандартных медицинских металлических имплантатов (пластин и стержней для спинальной хирургии), а также импровизированных кибернетических технологий для создания искусственной связи вдоль спинного мозга, более стандартной хирургии для исправления нервных и поясничных проблем, а также умного протеза, Мэгги, вероятно, снова обретет полную подвижность и функциональность. На каждом шагу Тони говорил, что это гипотетический эксперимент. Тони провел его с командой нейрохирургов в Детской больнице, которые чуть не сошли с ума. Затем они получили одобрение по этике. А потом…       — Я не думаю, что это хорошая идея, — сказал Тони Мэгги однажды летним днем, глядя на только что полученное электронное письмо. Экспериментальная процедура одобрена для испытаний. Мэгги сидела на кожаном диване в другом конце его кабинета и читала детскую книжку для своего класса английского языка.       Она подняла голову.       — Что?       Тони глубоко вздохнул.       — Операция. Имплантаты. — Он отодвинул стул от стола и покачал головой. — Это такая инвазивная процедура, и так много вещей может пойти не так…       — Я знаю.       Тони рывком поднял голову и посмотрел в глаза Мэгги. Ее лицо было абсолютно неподвижным, а глаза горели. Дыхание покинуло его грудь. Он замечал эту ее часть иногда — глубокий колодец гнева и решимости, которого не было до автокатастрофы. Это заставило его закрыть рот.       Мэгги не разрывала зрительного контакта. Она опустила книгу.       — Я помогала тебе писать эту часть отчета. Я знаю все, что может пойти не так. — Ее руки сжались в кулаки, и она повернулась так, чтобы сидеть прямо. — Но я знаю, что этого не произойдет.       — Мэгги, ты не…       — Не говори мне, что я не понимаю! — сказала она, ее молодой голос не соответствовал серьезности ее слов. — Я понимаю. Но все, с кем ты говорила, сказали, что это сработает. Я знаю врачей — я знаю, что они лучшие. Я знаю, что технология тоже лучшая. И причина, по которой я знаю, что это сработает, — продолжала она, — в том, что ты это разработал. — Тони захлопнул рот, когда Мэгги уставилась на него. — Ты умный, Тони. Умнее, чем... чем папа, — сказала она, хотя ее губы дрожали. — Я знаю, что ты проверил это столько раз, что не может быть, чтобы что-то пошло не так. Так что я уверена. Позволь мне сделать это.       Тони откинулся в кресле, чувствуя себя подавленным. На несколько долгих мгновений в кабинете воцарилась тишина. Сердце Тони колотилось. Он смог зайти так далеко, только притворившись, что все это теоретически. От одной мысли о том, что системы и технологии, которые он разработал, будут помещены внутрь Мэгги, у него сводило живот.       Наконец, он снова встретился с ней глазами.       — Ты настоящая задира, ты знаешь об этом?       Ее глаза сверкнули.       — Но ты все равно сделаешь то, что я скажу.       — Я этого не говорил, — предупредил он. — Ты... я хочу, чтобы ты получила разрешение от… — От кого? Ее законное опекунство все еще было под вопросом. — От Джарвиса, — сымпровизировал он. — И Оби, и... и…       Мэгги ждала его. Она знала, что больше не осталось никого, кто мог бы претендовать на то, чтобы отвечать за нее.       — И Роуди, — закончил он, указывая на нее пальцем.       Глаза Мэгги снова вспыхнули.       — Хорошо. Помоги мне сесть в кресло.       Тони пересек комнату и осторожно перенес ее в кресло-каталку, откуда она молнией вылетела в коридор, несомненно, направляясь на поиски Джарвиса. Она окрепла благодаря физиопроцедурам, и в своем кресле она была абсолютным демоном скорости.       Тони вздохнул и потянулся вверх, чтобы прижать пальцы к вискам. Поехали.

***

Май, 1992 год       Тони не совсем понимал, как Мэгги, которой всего месяц назад исполнилось шесть лет, удалось уговорить всех на инвазивную экспериментальную операцию. Джарвиса пришлось убеждать больше всех, он с трудом понимал сложность операции в своем преклонном возрасте, но в конце концов согласился. Оби согласился на операцию по телефону после того, как Мэгги всего пять минут уговаривала его.       Согласие Роди удивило Тони - он включил его в список Мэгги, потому что знал, что из всех них Роди меньше всего склонен к научным убеждениям. Роуди принимал решения, исходя из интуиции. Но Мэгги даже не понадобилось его убеждать.       Когда Тони спросил, Роуди положил руку ему на плечо.       — Я видел, как ты совершал безумные поступки в своей жизни, Тони, но я знаю, что ты ни за что на свете не согласился бы на это, если бы не был абсолютно уверен, что это сработает. Если бы операция была для тебя, я бы усомнился в этом. Но это Мэгги.       Тем не менее, Тони попросил нескольких своих старых профессоров из Массачусетского технологического института проверить его работу в течение нескольких недель перед операцией, потому что только им он доверял перепроверять математику.       В день, когда Мэгги вернули в детскую больницу, шестилетнюю, с молниями, нарисованными на боках ее инвалидной коляски, Тони охватило холодное осознание: это действительно происходит.       Он посмотрел на Мэгги, которая изо всех сил сгибала ноги: ее левая нога тряслась и крутилась из стороны в сторону, а узелок под правым коленом сгибался вверх и вниз, почти плавно. Она подняла на него глаза.       — Это действительно происходит, — усмехнулась она. Когда это не вызвало желаемой реакции, она потянулась вверх и ухватилась за подол его футболки. — Не беспокойся обо мне, Тони.       Он скрестил руки:       — Я всегда буду беспокоиться о тебе.       — Мисс Старк? — Они оба переглянулись, чтобы увидеть доктора Рави, машущего рукой с другого конца вестибюля. — Мы готовы к предоперационной подготовке, если вы оба хотите пройти.       Тони издал взволнованный вздох и положил руки на спинку инвалидного кресла Мэгги.       — Ну вот, Мэггот.       Он не мог видеть ее лица, но когда она заговорила, в ее голосе не было той широкой улыбки.       — Поехали.

***

      Всего было три операции в течение месяца. Они установили титановые пластины и стержни в спину Мэгги, проложили провода вдоль позвоночника, как нервы, и провели сложную операцию, необходимую для того, чтобы ее нервы и позвоночник функционировали так, как они должны были функционировать. У Мэгги были лучшие врачи и лучший уход, но Тони видел, как тяжело ей даются операции: ее тошнило от наркоза, она была вялой от лекарств и слабела с каждым месяцем. У нее были постоянные синяки на локтях от капельниц, она потеряла вес, и ее конечности стали тонкими и дрожащими. Врачи и медсестры говорили, что все это в пределах нормы, но Тони это не нравилось.       Они пригласили его понаблюдать за одной из операций, более сложной, с кибернетическими соединениями (ведь это было его детище), но он не хотел видеть Мэгги в таком состоянии. Было достаточно неприятно видеть шрамы на ее спине и вдоль бедер.       В более ясные моменты жизни Мэгги они вместе просматривали ее рентгеновские снимки, отмечая, как врачи добились в реальной жизни того, что они вдвоем представляли себе в компьютерной программе. За пределами их больничной палаты Тони знал, что врачи и ученые, участвовавшие в операции, уже вовсю обсуждают процедуру и технологию.       Затем наступило время заживления. Мэгги пришлось остаться в больнице на два месяца постельного режима, ей не разрешили вернуться домой, потому что операция была экспериментальной. Со временем ей увеличили подвижность, сначала физически двигали ее конечности, а затем проводили с ней упражнения, когда она лежала в постели: подъем ноги, опускание ноги, сгибание, толчок. Тем не менее, Тони видел, что этот период отдыха дался Мэгги так же тяжело, как и месяц операции. Она слишком много смотрела телевизор, с трудом справлялась со своими школьными заданиями (Тони противился тому, чтобы перевести ее в другой класс, потому что по опыту знал, каким отчуждением это обернется, когда она вернется в школу).       Они справились с кратковременной инфекцией в бедре, которую врачи прогнали с помощью уничтожающего курса антибиотиков, и ее мобилизация в постели становилась все более многообещающей. Однажды, примерно через три четверти назначенного ей периода восстановления, Тони наблюдал за тем, как физиотерапевт Мэгги выполнял с ней упражнение на сопротивление: Мэгги отталкивалась ногами от его рук.       — Это выглядит очень позитивно, — обрадовался физиотерапевт, переводя взгляд с Мэгги на Тони. — Думаю, на следующей неделе мы попробуем сделать с вами несколько упражнений для ходьбы.       — Правда? — Мэгги вздохнула, широко раскрыв глаза.       — Мы поговорим с остальными членами медицинской команды, но я думаю, что это точно произойдет в ближайшее время, — сказал он. — Ты делаешь отличные успехи, Мэгги.              Тони откинулся в кресле, проведя рукой по лицу, чтобы скрыть улыбку.

***

      После обеда Тони заснул в своем кресле. Мэгги знала, что он должен был быть на конференц-звонке с Оби и остальными членами совета СИ, но она также знала, что ему нужно выспаться. Поэтому она спокойно сделала домашнее задание по английскому, хотя не могла сосредоточиться на нем. Ее мысли были сосредоточены на ногах: на их ощущениях и легком движении, когда она двигалась под простыней. Она пошевелила пальцами ног. До операции она не могла этого делать. Волнение пробежало по ее позвоночнику.       Мэгги огляделась. Тони спал в своем кресле. Окна отдельной палаты были закрыты жалюзи, а сквозь матовое стекло двери виднелись смутные очертания медпункта. Никого не было видно. Мэгги сжала в кулак простыни. Это плохая идея.       И все же через полминуты она уже сидела прямо и двигалась, двигалась как можно тише, чтобы не разбудить Тони. Она перекинула ноги через край кровати и нажала на кнопку, чтобы опустить всю раму как можно ближе к полу. Раздался ровный жужжащий звук, и левая нога Мэгги повисла в воздухе.              Когда ее левая нога коснулась прохладного винилового пола, по ее телу прошла дрожь. Физиотерапевты уже проверили ее температурные ощущения, но что-то в том, чтобы почувствовать пол под ее ногами (ступнями), заставило ее вздрогнуть.       Мэгги снова огляделась. В больничной палате было тускло и тихо, благоухал букет лилий, присланный тетей Пегги. Единственными звуками были тихое жужжание механизмов и ровное дыхание Тони.       Затаив дыхание, Мэгги изо всех сил ухватилась за перила на краю кровати, а затем сдвинула бедра с матраса.       Как только ее вес упал на ногу, она пошатнулась и чуть не упала. Но Мэгги вцепилась руками в перила кровати, держась за них, когда сердце колотилось, и медленно, шатко подтянула ногу под себя. Она закрыла глаза и представила себе мышцы ноги, как учили ее врачи. Она почувствовала, как сгибаются мышцы бедра, как напрягаются икры, как болит колено от давления. Она представила, как по ее армированному металлом позвоночнику в мозг со скоростью света передаются сообщения, позволяющие вносить мельчайшие поправки и контролировать ситуацию.       И тут Мэгги поняла, что стоит. Конечно, она все еще наполовину опиралась на руки, но впервые за почти год она устойчиво стояла на левой ноге. Дрожащая и потная, она проглотила возбужденный возглас. Правая нога как бы висела рядом с другой, что было очень странно с точки зрения равновесия, но она несколько раз качнула ею вперед-назад, чтобы привыкнуть к этому.       Затем она немного повернулась, провела руками по перилам и начала двигаться. Прыгать было больно, и нога тряслась, как ствол дерева, поддерживающего слишком большой навес, но, держась за перила, она могла это делать. Она прыгала и переставляла ногу, пока не добралась до изголовья кровати. Затем она снова задержала дыхание, подтянулась и ухватилась за край шкафа с лекарствами рядом с кроватью. Она не рухнула на пол и поблагодарила своё счастливое созвездие.       Шатаясь, она прошла вдоль шкафа, пока наконец не добралась до кресла Тони. Пот струйками стекал по ее шее и стекал по лбу в глаза, но наконец она ухватилась за подлокотник кресла Тони и перевела дыхание.       Мэгги потрепала Тони по плечу.       Он сначала нахмурился, что-то пробормотал, но после очередного прикосновения наконец открыл глаза.       Тони полностью сосредоточился на окружающей обстановке и несколько мгновений просто безучастно смотрел на Мэгги, которая стояла, вцепившись в его кресло. Затем она увидела, что его осенило.       Мэгги усмехнулась.

***

Декабрь 1993 года       Через два года после смерти родителей Мэгги и Тони стояли бок о бок перед парой надгробий.       По большей части это был хороший год. Мэгги снова научилась ходить, как только ей установили первый протез. Металлическая опора его торчала из-под черного платья, исчезая в темных кроссовках. Она провела время, укрепляя мышцы и обеспечивая полную функциональность позвоночника - все еще оставались вещи, которые она не могла делать, но она могла ходить и бегать (пусть и медленно). Команда врачей Тони и Мэгги опубликовала результаты недавно изобретенной ими процедуры, и казалось, что кибернетический подход поможет сотням других детей и взрослых. А потом. Мэгги читала надгробия сквозь слезы.       Анна Джарвис       4 мая 1916 — 2 сентября 1993       Любимая жена и друг       Эдвин Джарвис       16 апреля 1913 - 28 ноября 1993       Преданный друг и опекун, любящий муж       "Нет ни одного мужчины или женщины, каким бы здоровым он или она ни был, способных нести на своих плечах весь мир".       Мэгги подняла руку, чтобы протереть глаза, чувствуя, как дрожит сама ее душа.       Мистер Джарвис любил Мэгги и Тони всем сердцем, но после смерти Анны несколько месяцев назад его мало что удерживало в жизни. Мэгги не винила его. Люди умирали. Она не могла сердиться на них за это, просто так случилось.       Она посмотрела на Тони. Его голова была склонена, и, может быть, это слова на могиле Джарвиса напомнили ей, но она подумала, что он похож на ту статую, которую отец однажды показал ей, — человека, держащего на своих плечах весь мир. Но та статуя выглядела сильной. Сейчас Тони не выглядел очень сильным.       Мэгги шмыгнула носом, затем поднялась и взяла Тони за руку. Он моргнул и посмотрел на нее.       — Что бы ни случилось, все будет хорошо, — сказала она ему. Где-то она это уже слышала.       Тони влажно рассмеялся, и его рука крепко сжалась на ее руке.       — Разве не я должен утешать тебя?       После этого они стояли в тишине, держась за руки, пока горький ветер, дующий с кладбища, не стал слишком холодным. Они повернулись и пошли обратно к машине.

***

      Неделю спустя Тони обнаружил Мэгги играющей в классики в одиночестве во дворе. Эта картина заставила его на мгновение задуматься — разве она не должна играть с другими детьми своего возраста? Но в детстве у него не было такой возможности. Что-то в их психике отталкивало других детей, а длительный период реабилитации Мэгги еще больше отрезал ее от всех остальных детей ее возраста.       Он покачал головой и пошел вперед, пока она не заметила его и не остановилась, тяжело дыша.       — Мэгги, — начал он. — Мы с Оби говорили о компании, и я подумал... Думаю, было бы неплохо переехать в Лос-Анджелес. Быть ближе к главной фабрике, понимаешь? — Глаза Мэгги стали круглыми. — Хочешь поехать со мной?       Мэгги на мгновение уставилась на него.       — Но в Нью-Йорке наш дом.       Тони вздохнул.       — Да, я знаю. Но это всего лишь дом, Мэгги. — Дом, полный преследующих воспоминаний. — И мы все еще будем владеть им, мы сможем навещать…       — Почему ты хочешь переехать? — Мэгги слегка отклонилась влево, опираясь на правую ногу, как она делала, когда отвлекалась.       — Как я уже сказал, фабрика, и... я думаю, мне — нам — нужно начать все с чистого листа. — Он нахмурился. — Но если ты действительно хочешь остаться, я могу... я могу разделить свое время, как папа… — оборвал он эту мысль. — Я могу разделить свое время и нанять больше нянь и воспитателей, чтобы присматривать за тобой здесь.       — Нет, — мгновенно сказала Мэгги. Мысль о том, чтобы остаться одной в особняке, приводила ее в ужас. — Я хочу поехать с тобой.       Тони выдохнул. Он боялся, что она откажется. Он не знал, что будет делать, если она откажется. Он нагнулся, опустившись на ее уровень (хотя в семь лет она уже росла как росток), и обнял ее одной рукой.       Тони крепко притянул ее к себе, и Мэгги на мгновение задумалась, нужна ли она ему так же сильно, как он ей. И она протянула руки вверх и обняла его в ответ, потому что он попросил ее. Он сделал ее выбор важным.       Тони сжал ее.       — Тебе понравится, Мэгпай. Ты сто лет не была в Калифорнии, теплая погода пойдет тебе на пользу, я думаю. К тому же мы сможем сделать совершенно новый дом.       — А можно нам бассейн? — спросила Мэгги, ее голос был приглушен его плечом.       — Я построю тебе десять бассейнов.       — Мне не нужно десять бассейнов.       — Тогда только один. Очень большой. И еще я построю дом у океана.       — Было бы здорово снова поплавать, — пробормотала Мэгги, вспоминая, как мама водила ее на пляж и держала за руку, когда они входили в соленую воду.

***

      Месяц спустя, когда Тони смотрел, как Мэгги осторожно поднимается по ступенькам в частный самолет, который доставит их через всю страну в Калифорнию, он почувствовал, как его охватывает облегчение.       Нью-Йорк стал удушающим местом, полным смерти, боли и воспоминаний, которые преследовали его каждый шаг. Мэгги уже выздоровела или, по крайней мере, была на пути к этому, ходила на своем протезе, как будто родилась с ним. Тони уже решил сделать ей новый, когда они приедут в Лос-Анджелес. Иногда он все еще видел призраки в ее глазах, иногда — кипящий гнев, но постепенно она возвращалась к себе. Иногда он метался и ворочался, уверенный, что испортит ее еще хуже, чем испортили его мама и папа.       Но в Лос-Анджелесе, под солнцем, далеко отсюда, возможно, у них был шанс. Может быть, только может быть, ему удастся провести остаток ее детства без новых шрамов. Тони знал, что он не был родителем. Большую часть времени он был едва ли хорошим братом. Но он мог дать ей это.       Когда Мэгги и ее сверкающий протез скрылись в самолете, Тони глубоко вдохнул задымленный нью-йоркский воздух, расправил плечи и последовал за сестрой.