Проблемная семейка и добрый друг.

Вой сирены. Яркий ослепляющий свет. Пикание аппаратуры. А теперь - больничная койка, а рядом тумба с букетом цветов сверху. Жуткая головная боль разошлась по телу. Глэм поморщился. В попытках поднять руку, он ощутил невыносимую боль, от чего прошипел. Вторая рука уцелела, а вот ноги…Это было единственным местом, которое Глэм не чувствовал совсем. Подцепив свободной рукой край тонкой простыни, блондин изогнулся, стараясь рассмотреть пару конечностей. Он бы поседел, но волосы и так были светлее некуда. Вместо икроножных мышц, у Глэма красовались два забинтованных отростка. Ему даже смотреть на это не хотелось. В ужасе осматривая предметы вокруг койки, Глэм остановился на двух протезах. Титановые, блестящие и совсем новые ноги облокотились на тумбу. Не совсем веря в происходящее, тот моргнул два раза, но всё осталось на своих местах. Медленно осознавая всё вокруг, Глэм облокотился спиной на койку, закидывая голову назад. Наконец более менее зайдя в адекватное состояние, тот решил повнимательнее оглядеться. Это была обычная палата, с лимонно-желтыми стенами и белой плиткой. Помимо его койки была и другая, более широкая. На ней возлежала рыжеволосая дама, чьи руки были в гипсе, а на шее своеобразный ошейник, ортопедический. Глэм знал название, но голова не достаточно работала, чтобы его вспомнить. Похоже, что она проснулась раньше. На её лице была ярко выраженное неудовольствие, даже ярче, чем её волосы. Прокашлявшись, Глэм решил начать разговор: -«День добрый! Вы, случаем не помните, что с нами случилось, что мы оказались здесь в таком состоянии?» Его голос хрипел, выдавая на каждом последнем слове всё более высокие ноты. Аккуратно повернув голову в его сторону, женщина фыркнула, но всё же удостоила Глэма ответом: -«Ох, блять, да с нами такое было, ты не представляешь! Тот ты ещё чудик, решил торжественно вручить мне ключи от байка. И вот, теперь мы лежим здесь, с переломами, а байк мой прохлаждается в речке, неподалёку от места аварии!» Возмущения посыпались в неотесанные барабанные перепонки Глэма, ещё сильнее разгоняя головную боль. -«Так мы попали в аварию? Не могли бы вы напомнить своё имя, память меня подводит…». На что та закатила глаза, прошептав пару тройку лишних матов. -«Виктория я! Совсем память отшибло?» Выпучив свои голубые глаза, Глэм, словно ребёнок проговорил это имя губами, дивясь его красоте. Вопросительно изогнув бровь, Виктория снова спросила его: -«Так ты совсем ничего не помнишь? Даже как ты лишился своих ног?». Нотка сочувствия пролетела в её голосе, согревая душу. -«Нет, совсем нет. Но, всё, что я помню, так это невыносимая боль. Возможно, болевой порог был превышен, что и забрало мою память.» Тяжело вздохнув, Глэм снова взглянул на протезы. -«Ну ладно! Зато теперь киборгом будешь! Круто ведь!» Стараясь поддержать ситуацию, выпалила Виктория. Глэм же не видел в этом ничего крутого. Лишь страдания при их носке. Ведь нежная, только зашитая кожа должна будет упереться в титан, после чего опереться на него и не выскользнуть. Конечно, для этого их и заматывают, а затем закрепляют с помощью креплений, но и это не радовало. Наконец до его мозга пробился трепет птичек за окном. А ведь был разгар беззаботного лета, когда и случилась авария…