~ЛЕГЕНДА СЕВЕРА~

Слова на пергаменте превращались в цепочку, тянущуюся сквозь время, увлекая за собой все чувства. Предложения создавали образы, которые давно пылилась в сознании. Вечные образы людей. За окном скучала осень, пиная опавшие листья, скалил зубы суровый ноябрь, опаляя холодом случайных прохожих. Кисть купалась в чернилах, после чего оставляла осязаемый для глаз след на бумаге… Перед глазами закружились хлопья снега, аркой укрывая махровые ресницы, резкий ветер впивался в искусанные морозом губы. Слух улавливал нарастающие звуки приближения повстанцев. Взгляд неотрывно следовал за парящими в небе балобанами. Огонь пожирал их тела, заглатывая целиком, они были похожи на стаю божественных фениксов, готовых переродится в огне и войти в бесконечный цикл перерождения, избавляясь от власти материального тела над духом. Это был жестокий, самоотверженный ход Бяньша. В этом году продолжительная засуха вытянула все силы с растений, потоптала всё живое в пределах своих владений. Колосья пшеницы склонились под гнетущей силой стихии, выглядя жалкими и побежденными. Узкие ветви реки были безжалостно отделены от основного русла. В этом году немногочисленный урожай, взращенный на захваченном куске земли, был потерян. Кочевые народы всегда возлагали надежду на милость природы, их жизнь зависела в основном от выращенного за год скота, количества голов и его жизненной силы, а тот в свою очередь полагался на растительность — плод совместного труда неба и земли. Сезонные качели температуры были весьма ощутимы: буйная, влажная весна, раскрепощенная летняя жара, всегда внезапная, шуршащая листьями осень, и зима, не знающая границ собственной жестокости. Они лишись шаткой опоры, из-за чего готовы были совершить хищный бросок на ресурсы Либэя, чтобы избежать голодной зимы. Воины Бяньша привязали к лапам птиц лоскуты ткани вымоченные в бараньем жиру и подожгли их, направив полет в сторону военного лагеря на границе Либэя и Бяньша. Огонь взял под контроль военный лагерь, окольцовывая его. Он клокотал, подкрадываясь к складу с припасами, переползая с одного сооружения на другое. Сяо Чие с группой подчинённых возвращался с задания, когда до его острого обоняния донёсся едкий запах гари. Порывы ветра подхватывали горсти пепла, кидая их в глаза солдат. Обожжённые перья летали в воздухе, говоря о ситуации больше, чем слова. Всадники, словно грозовое облако галопом устремились к очагу сражения, уворачиваясь от цепких когтей огненного колосса. Один из наездников проскочил через ворота и на одном дыхании обрисовал ситуацию снаружи: — Шэнь Цзэчуань отправил вам письмо, но из-за козней стихии оно прибыло немногим временем позже. Сяо Чие хотел лично перехватить Ланьчжоу, который собирался приехать на переговоры с его отцом, но был остановлен криками на городской стене, нанизанными в воздухе тяжелым полотном. Когда он смог попасть на стену…время вокруг остановилось… Среди бесчисленного поголовья ублюдков Бяньша выделялась одна гибкая, словно лоза фигура. Несмотря на то, что он ехал по одной из самых безопасных дорог, варвары, словно стая шакалов окружили повозку и, подчинив сопротивление численностью, взяли пленных. Ланьчжоу стоял на снегу, ноги постепенно погружались глубже, словно в трясину; ветер дразнил мех накидки, покоящейся на плечах. Перед самым лицом находился факел, пламя извивалась на ветру в попытках совершить бросок на желанную плоть. Снежинки, нанизанные на ресницы, таяли, скатываясь по измученным морозом щекам. Порыв ветра распахнул уголок плаща, и из-за пазухи показалась кошачья мордашка, половину которой занимали глаза полные тревоги и страха. Кот шипел на огонь, прижимаясь ближе к груди человека. В тот же момент он был отброшен парой грубых рук на несколько метров, воздух прорезал хищный свист, несколько хищных птиц налетели на тщедушное тельце, глотая куски ещё горячей плоти. Звук отделяемой от мышц кожи, действующий на натянутые нервы, словно тупые ножницы, был прерван одной метко пущенной стрелой. Мороз моментально накинулся на теплую лужу крови, не давая ей растопить снег… Цяо Тянья внимательно смотрел на лук в своих руках, переводя взгляд на разодранную в лоскуты тушку… Мысли в голове Сяо Чие копошились, вытесняя друг друга. Он понимал, что эти люди не остановятся, им заказана дорога назад. Используя Ланьчжоу в качестве заключённого, они потребуют ресурсы, после чего их аппетит возрастет и этот человек станет их собственностью. Они требовали открыть ворота и впустить их. Рука Сяо Чие потянулась за спину… Такому свободолюбивому человеку как Цэань, мысли о том, что кто-то посторонний рушит их совместные планы, раскраивали душу с ощутимой физической болью. В этот момент кровь в его венах заменила клокочущая ярость, а глаза были отражением горя и печали. Кисть продолжила выкладывать дорожки чернилами, протаптывая путь вглубь воспоминаний… Говорят, что это был его самый меткий выстрел, в который он вложил часть своей души. Стрела попала точно в сердце, пуская в нем корни, которые за несколько мгновений вобрали в себя душу искренне любящего его человека. Победа и поражение всегда находятся на одних весах, но не всегда удается просчитать каждый ход. А самое главное, что для конкретного человека значит слово победа и как он воспринимает проигрыш. Насколько неприятный привкус у этого слова и как тяжело его глотать?.. Сяо Чие понимал, что сегодня он практически сломал зубы, медленно смакуя сочащаеся ядом слово «поражение» В одно мгновение мужчина обратился в кречета. Острые, словно коварный столетиями металл когти рвали на лоскуты живую плоть, кровь лилась словно вино из бочки, варваров охватил животный ужас. Они были похожи на стадо животных, которых привели на убой. С этим давно пора покончить… Когда затих последний крик, и не осталось ни одной целой косточки, когда жизнь с большой охотой покинула последнее истерзанное тело, Сяо Чие подлетел к еще теплому Шэнь Цзэчуаню, он неуклюже, но с бесконечной нежностью смахнул крылом со лба пряди волос, заглядывая в открытые, ставшие родными, глаза. Когда вечер окутал Либэй и рассыпал по небу щедрую пригоршню звезд, Цэань и Ланьчжоу покинули поле боя… Этой ночью в душе Цэаня стоял немой крик, он улетел далеко в горы, слушая укоры тишины. Мужчина сгреб остывшее тело в объятья, крепко прижимая того к груди, где уже чисто механически билось собственное сердце. Они и при жизни могли понять друг друга, будучи даже немыми и слепыми, лишь сохраняя способность чувствовать тепло человеческого тела. Бесценный дар… Связь, которую неспособны разрушить даже небеса, это больше, чем любовники, больше, чем друзья или братья, больше, чем просто союзники. С описанием таких отношений не справится даже кисть мастера, их нельзя описать просто словами, это нужно чувствовать, и этого более, чем достаточно. Такие отношения расжигают зависть, но в тоже время готовы проверить ваше терпение, когда вы узнаете, какой именно ценой они достались. Мечта Сяо Чие летать обернулась его проклятьем… С того времени и по сей день Сяо Чие обрёл вечную форму птицы. Его единственным утешением был сопровождающий его ветер — это часть души возлюбленного, которая готова оказывать бесконечную поддержку. Он был таким же диким, хара́ктерным, как и при жизни. Он направлял полет кречета, всегда был рядом, подбадривая того так же естественно, как и при жизни. Нежно перебирал перья птицы и приносил с собой по вечерам запах дождя. Разгонял тучи в пасмурную погоду. Ветер шептал ему на ухо: — Цэань… — А-Е…. Последняя бусина чернил упала на пергамент, где жила история, которая в последствии кочевала с уст в уста, перепрыгивала через года, пуская корни в памяти… Будут потеряны даты, смысл вывернут наизнанку, события поменяются местами, точно восток и запад, но правда останется таковой, не изменяя своему началу. КОНЕЦ.